Monster

      На распутье Хеда стоял в раздумьях минут двадцать. Гонакру терпеливо ждало позади окончательного решения Командующего. Дорога, ведущая на юг, петляла по землям всех одиннадцати кланов, завоеванных им за три года бесконечных боев и превращенных в единую Конгеда. По обеим сторонам пути, он оставил горы трупов и пепел сожженных городов с деревнями. И сейчас подходящее время узнать, как кланы усвоили этот жестокий урок.       Второй путь, короткий, шел строго на восток, через перевал двух горных кланов и выходил аккуратно на Трикру, где до Полиса рукой подать. Путь занимал три дня конным, и около недели пешим. Опасный переход для мелких групп торговцев, на которых раньше нападали горцы. Где-то там нашел свой конец прошлый Хранитель Юлиан. Жаль парня, он нравился Командующему, знал своё место и не лез с требованиями.       Но какими бы ни были дикими горные кланы, они не осмелятся напасть на гонакру под черными стягами Шейдхеды. Свежа память! Скорее — перебьют друг друга, лишь бы не привлечь лишнего внимания. Но на севере переход граничил с Азгедой, и Ния могла воспользоваться моментом, чтобы отомстить за два разорительных похода Командующего на её клан. Пусть Шейдхеда и потерпел тогда неудачу, но войско северян он успел болезненно проредить. А популяция Азгеды не так активно пополнялась новыми бойцами. Растянутое по узкому горному перевалу уставшее гонакру — отличная мишень, чтобы не попытаться напасть. Королева наверняка холодную слюну пустит от предвкушения.       С другой стороны: конец трехлетней войны, на пороге зима, до Полиса и до родного, теплого дома два шага и тут какая-то раскрашенная птичьим дерьмом северная старуха преграждает им путь? Да они по её костям пройдут и не заметят. Интересно, а Ния это понимает?       И Хеда решил проверить, пустив Ромашку шагать вперед, на восток. Выстроенное по четверо гонакру пришло в движение, черной лентой змеясь до горизонта.       Как и было предсказано, горные кланы забились по своим пещерам и вели себя тише мышей, а северяне если и показывались воинственными кучками, то строго в отдалении и ненадолго, чтобы не дать как следует прицелиться лучникам. И как не вглядывался Малахай в их высокоинтеллектуальные лица, не заметил ни одного знакомого белёсого ебла с пёсьим черепом вместо диадемы. А жаль — он был в форме, чтобы погонять северян до самого Весёлого перевала, пока снежный покров не слишком высокий. Правда его гона этого вряд ли оценят; их тоскливо тянуло на Родину и вставать на пути священного порыва было рискованно. Хеда всегда тонко чувствовал, когда надо остановиться и слиться с потоком. И потому, он гордо смотрел вперед, иногда поворачивая поводья, чтобы отвести окончательно слепую Ромашку от брошенного на пути валуна. Послушная кобыла шла неторопливо и ровно, задавая темп всему гонакру.

***

      В Полисе их встречали, как героев. Нужно отдать должное Титусу, он заблаговременно позаботился о том, чтобы город сиял чистотой, а жители опрятностью и радостью. Пусть многие и не дождались своих родных, однако общие потери были не так уж велики; Хеда умел беречь гона и не проливал их крови напрасно. И он сделал то, что никому до него не удавалось — объединил одиннадцать из двенадцати кланов под своим лидерством в железный кулак власти.       Десять выборных советников кланов и их помощники ждали Командующего под Башней. Хранитель придержал поводья, помогая Командующему спешиться. Кровник Сион отнес потрепанное боевое знамя Шейдхеды — черный стяг с белым знаменем бесконечности, — в специально назначенное место у входа Башни и развернул его так, чтобы все видели. Командующий вернулся в Полис. Собравшаяся толпа разразилась ликованием, приветствуя победителей.       Малахай развернулся к народу. Те, кто помнил его с конклава увидели перед собой уже не юнца, а молодого, пусть и сухопарого мужчину, чьё лицо, испещренное шрамами покрывал капюшон. В его тени сверкал единственный бледный глаз. По такому случаю, Хеда должен был толкнуть восторженную речь о своих победах, но он растянул губы в широкой улыбке, оскаливая полный рот зубов и произнес:       — Kneel or die — Приклонись или умри.       Поверх голов прошелся шепоток и Полис погрузился в необычную для большого города тревожную тишину. Позади Командующего, прерывая образовавшийся экзистенциально-церебральный вакуум и подавая пример первым, опустился на колено Хранитель Пламени, а за ним уже привычно все гвардейцы и кровник. Испуганно переглянувшись, один за другим опустились выборные советники от кланов. А потом медленно, но, верно, толкая друг друга и тяня за рукава соседей, шелестя одеждой и скрипя зубами с костями, встал на колени весь Полис.       Перестав скалиться, Шейдхеда произнес длинный, нечленораздельный звук, передававший его отношение к увиденному рвению своих подданных.       — Война окончена! С этого момента одиннадцать кланов объединенных в Конгеда, со мной во главе, открывают новую эру! Во имя безопасности и процветания на все грядущие годы. Полис и всех вас ждут великие перемены, время, когда вы жили по старым традициям — закончилось. Теперь здесь будут мои законы.       Он покачал головой, рассматривая реакцию на его короткую речь людей. Не впечатлены, бывает, но научатся. Не захотят — заставлю. Хеда развернулся и пошел внутрь башни к лифту. Титус поспешил за ним, стараясь держаться за правым плечом.       — Всех недовольных вычислить и в ямы. Позже я с ними разберусь.       — Sha, Heda. — Титус вошел в лифт вслед за Командующим, после чего специально приставленные гвардейцы начали нелегкий труд по подъему лифта с помощью ручной лебёдки. Подъем на 46-й этаж занимал порядка получаса и Титус решил уточнить планы на ближайшее время.       — Как вы и велели мне, Heda, я проинспектировал оба тракта Командующего: короткий и длинный. С последним проблем нет, местные уже успели организовать по тракту места отдыха с обменом провизии и других необходимых в пути вещей. А вот с коротким маршрутом, тем что вы вернулись, дела обстоят неважно. Вы, наверняка, и сами видели, что тракт постоянно патрулируют в поисках легкой наживы горные кланы. Так же там орудуют разбойники из Азгеды. Один проход меня с ветеранами и один ваш с гонакру, вряд ли надолго решат эту проблему. Предлагаю организовать на тракте дозорные отряды с укрепленными вышками для наблюдения.       — Дозорные вышки — это неоправданный риск: ледяные ублюдки из принципа будут их постоянно крушить и убивать людей. Лучше организовать график прохода по короткому тракту и ставить отряд охранения с грамотой Командующего. Каждый кто нападёт на торговый обоз, будет иметь дело со мной.       — Думаете, это остановит Азгеду от нападений?       — Нет. Но по зубам они получат, и в следующий раз трижды подумают, чем совать своё рыло на мой тракт.       Хранитель в который раз удивлялся, как Малахай мгновенно принимает лучшее решение возникшей проблемы: всё же в его голове работает Пламя, а двадцать два Командующих постоянно дают ему советы. Либо он всех их заткнул и всё решает сам, — подумал он.       — Я понял вас, и проработаю это поручение, Heda. И еще один вопрос, раз уж мы заговорили об угрозе Азгеды. Вы сказали, что война окончена, но разве вы не привели лошадей для предстоящего летом похода на север?       Малахай долгим взглядом посмотрел на Титуса, потоптался с ноги на ногу, и сказал, тихо вздохнув:       — Война окончена, Хранитель. Я не собираюсь завоёвывать Азгеду. Этим займется следующий Командующий, что придет после меня.       — Но почему? — Титус был неприятно удивлён. Разве не из-за предстоящей северной войны затевался этот уничтожительный поход на восток? — Вы же привели лошадей для гона?       — А ты считать умеешь, Титус? — огрызнулся он. — Двухсот лошадей недостаточно против азгедовских полчищ. Дурацкая выходка рейдеров на поединке разом стоила мне последнего клана.       Ему самому себе было больно признавать, что на этом всё. Больше никаких походов, риска и кровавых боёв. Теперь его место в Башне. До самой смерти. Плановые выезды по кланам для наведения страха, это единственная радость, что ему останется.       — Вы обещали не рисковать поединками, Heda, — помрачнел Хранитель.       — Мне был дан вызов, и я победил, — отрезал Командующий, уже раздражаясь. Он не любил разгребать прошлое, ища в нем другие пути и варианты действий. Что сделано, то сделано. — Но кочевники не согласились с итогами поединка и выскочили на конях из-за ворот, чтобы отбить своего кхала. Гонакру тогда порядком их перебило, пока я валялся в отрубке.       — Вас ранили! — возмущению Титуса не было предела. Он схватил Малахая за плечи и развернул к себе лицом, дико всматриваясь в глаз. Хеда рывком скинул его руки с себя и вплотную приблизился так, чтобы его зубы были на одном уровне с носом Хранителя.       — Не беси меня, Титус. Тебе падать высоко, но быстро.       Титус действительно увлекся; сложно было перестроиться и осознавать в Малахае не того мальчика с конклава, а закаленного в боях полководца, не терпящего никакого покровительства над собой. Они это прошли еще там, в Дельфи, и вот опять. Титус дал себе обещание держать себя в руках.       — Прошу прощения, Heda. Пламя в порядке?       — В абсолютном, — бесцветно сказал Малахай и отошел от Титуса, прислонившись спиной к стенке лифта. — Протянешь руки — протянешь ноги. Я уже отдал распоряжение, чтобы лошадей забрала Анья ком Трикру. Они переходят под полное ведение Тристана: пусть он набирает людей и обучает их верховой езде. Каждую осень Ингранрона будут приводить еще по пятьдесят лошадей. Лет через пять у Конгеда будет конница, чтобы противостоять Азгеде.       — Вы даёте себе слишком мало времени. Кира ком Трикру, ваша предшественница, правила больше десяти лет…       — И её все любили, — перебил его оптимизм Малахай. — Я слышал. А меня?       Титус понял куда он клонит. Шейдхеду будут ненавидеть поколениями. Лифт наконец-то дрогнул на последнем этаже и остановился. Стоящие наверху гвардейцы отворили тяжёлые двери, с поклоном впуская вернувшегося с боёв Командующего и его Хранителя Пламени.       Малахай поднялся еще на три этажа по внутренней, не разрушенной с момента Великого пламени, лестнице, и толчком колена отворил двери своих личных покоев. Он не был тут три года, да и не особо задерживался в последний раз. После победы на конклаве, он дождался, когда заживут полученные раны и уже через две недели, затеял поход по кланам. Этому воспротивился Миккель, вдруг ставший его первым Хранителем, и был вышвырнут вон туда. Малахай прошел на балкон и, опустив ладони на парапет, оглядывая свои владения. Править ему тоже нравилось.       — Командующий одиннадцатью кланами, а дальше перечисление покорённых кланов. Мне не надоест это слушать, — довольный, сказал он вслух, чувствуя затылком присутствие за спиной Титуса.       — У вас будет пара дней, чтобы отдохнуть с дороги. А дальше нас ждут дела, Heda. Список просителей огромный, и будет пополняться, раз вы вернулись в Полис.       Малахай издал протяжный хрип, больше похожий на тихий вой и повернулся лицом к Титусу, смахивая с головы капюшон. С последней их встречи, он еще сильнее похудел: сказывалось полученное на поединке ранение. Но это не освобождает от обязанностей. Командующий должен быть примером стойкости для своих людей. Он не страдает от хронического недосыпа, от боли ран и никогда не устаёт. Просто не имеет права. Командующий может только умереть.       Увеселительная поездка в родные пески Санкру откладывается, понял Малахай, глядя в строгие, но просительные глаза Хранителя. Ему тоже всё надоело. А ведь так хотелось забыться и с головой погрузиться в азарт раскопок. Не судьба. Разборки между скотоложцами и овцекрадами важнее, чем ментальное здоровье Командующего. Что ж; Маффею хуже.       — Принесите побольше свечей в мои покои и пусть наполнят ванну горячей водой. Отнесешь к пустынникам в Полисе мою одежду, чтобы починили. И до ужина меня не трогать.       Хранитель почтительно склонил голову и вышел за двери, плотно прикрыв их, чтобы отдать распоряжение Командующего на этот день.