Союз тьмы с тьмой

Глаза Барбары завязаны черной шелковой лентой. Мягкой, гладкой, непроницаемой. Ра’с умеет двигаться совершенно бесшумно, и мир Барбары сужается до одних лишь его прикосновений. Он опускает ладони ей на плечи, и она ощущает каждый шрам на его коже. Шрамы, кажется, составили новые линии на его ладонях, перепутались, сплелись паутиной вечности… Ра’с медленно отводит волосы с шеи Барбары и касается губами нежной кожи. Медленно запечатлевает поцелуй за поцелуем вдоль ее позвоночника, слушая сбитое дрожащее дыхание, чувствуя, как она гибко подается навстречу его ласкающим губам. Барбара на мгновение ощущает пустоту, когда губы и руки Ра’са исчезают во тьме и тишине. Его движения столь неслышны, что кажется, ему даже дышать не нужно. Барбара могла бы позвать, и он бы тотчас откликнулся, могла бы сорвать повязку с глаз, если ей станет страшно – но ей не страшно. Ей восхитительно хорошо в этой кромешной тишине, и она не желает ее разбивать. Ей восхитительно хорошо в этой пронзительной тьме, и она не желает сейчас ни единого проблеска света. И Ра’с появляется снова, единый с тихой тьмой. И целует Барбару в лоб: «Я здесь». И целует ее в губы: «Я принадлежу тебе». И мягко укладывает ее на постель. И Барбара с наслаждением повинуется его рукам. Сейчас он главный – пока она этого хочет. Ра’с умеет целовать так, как прежде не целовал Барбару никто. И она откуда-то знает наверняка, что сам он тоже прежде никого так не целовал. Его губы мягко прижимаются к чувствительной впадинке за ее ухом. Целуют пульсирующую жилку на шее. Особенно нежно прикасаются к давно зажившему бледному шраму, оставленному наконечником копья. Ра’с осыпает поцелуями ее раскинутые руки, ее безвольно обмякшие ладони, ее подрагивающие от вожделения пальцы. Его поцелуи медленно, почти невыносимо медленно спускаются ниже… Ему не нужно сейчас произносить слов любви. Сейчас, в средоточии тьмы, они оба сами обращаются в любовь.