Эффект наблюдателя | The Observer Effect

      Говорят, что главная женщина в жизни любого мальчика — это его мать. Именно её черты, осознанно или бессознательно, он будет искать в той, что выберет позже своей спутницей жизни. Драко мог лишь надеяться, что Астория сумеет когда-нибудь дотянуться до планки, установленной его хитрой, умной и во всех отношениях великолепной maman.              В лице которой не дрогнул и мускул при виде перемазанной в саже после путешествия камином, растрёпанной грязнокровки.              — Мисс Грейнджер! Добро пожаловать. Мои дорогие мальчики много о вас рассказывали.              — Здравствуйте, леди Малфой, — ну, хотя бы она не ляпнула по привычке «мадам». — Драко, привет.              «Что-то я не припомню, чтоб разрешал обращаться ко мне по имени», — чуть не огрызнулся он, но сдержался. Не место и не время выяснять отношения, к тому же Поттер, повелевший им «любить друг друга крепче, чем брат с сестрой», явно не будет рад.              Грейнджер счистила с мантии чёрные хлопья — магией, не руками, уже и на этом спасибо — и выжидательно уставилась на встречающих.              — Я принесла… образец, о котором вы написали, — отрапортовала она.              — Сразу к делу? — Нарцисса в ответ улыбнулась ей. — Славно.              Это было вовсе не «славно», а грубо — но где Грейнджер, а где социальные условности и такт.              — Идём, выпьем сперва по чашечке чаю. Ведь не в холле же нам разговаривать, правда?              Розовая гостиная — комната для ближайших друзей — одним своим видом настраивала на уютные посиделки. Напротив камина стояла софа, а по бокам от неё — два кресла. Рядом с ними ждал своего часа ломберный столик, украшенный цветочным узором в технике маркетри; в пару к нему был отделан буфет, на чьей крышке уже исходил паром чайник. Лампа под бархатным абажуром с кистями и персидский ковёр словно бы придавали помещению теплоты, но настоящее тепло распространял скрытый за расписным экраном, чуть слышно трещащий огонь. Широкая тахта в углу так и звала прилечь с модным романом (неплохой ассортимент коих был представлен тут же на полке), а спинет в другом углу — помузицировать (на банкетке небрежной стопкой лежали ноты). Мольберт у окна, в эту минуту пустой, намекал, что и такому виду изящных искусств в доме положена дань.              Но Грейнджер, конечно же, обстановку не оценила — покосилась по сторонам из-под спутанной гривы, точно норовистая лошадь, и застыла по стойке «смирно». Как неуместно смотрелась она здесь — в своей школьной мантии (других-то, небось, у неё и не было), взлохмаченная, в грубых, маггловского фасона, башмаках! Прежде, впечатлённый её успехами в магических науках, Драко наполовину уверил сам себя, что девчонка — действительно обретённая, дальний потомок сквибов некоего древнего рода, а теперь засомневался — да полно ли? И вот её Поттер хочет отскрести от пятен неблаговидного происхождения, поднять до собственного уровня? Грязная кровь есть грязная кровь. Она его опозорит.              Драко вздохнул, тронул мать за рукав.              — Пойду, позову Поттера, — шепнул он, когда она изящно склонилась к нему. Может быть, наедине у них дело бойчее пойдёт. Да и Поттер впрямь что-то подзадержался.              Искать сюзерена Драко начал с библиотеки — и не прогадал. Однако воротиться ему пришлось ни с чем. Когда он деликатно постучал, то ответа не последовало, а стоило тихонько просочиться в дверь, как взору открылась следующая картина: Поттер и Тёмный Лорд, сдвинув головы, вникали в некий побуревший от старости фолиант. Повелитель был ещё и без маски — смысл её ношения дома, а не в рейде, Драко не вполне улавливал, а объяснить ему никто из них как будто и не собирался. Чтение сопровождалось оживлённым обменом мнениями, но ни словечка из их диалога Драко не суждено было понять, ибо эти двое шипели друг на друга, как парочка гадюк — то есть, говорили на парселтанге. С тех пор, как Поттер открыл для себя, что у них с Тёмным Лордом имеется в распоряжении самый настоящий тайный язык, они стали болтать на нём сплошь и рядом. Драко было решил, что дело в их с Грейнджер присутствии (мало ли, что руководители считают необходимым до поры до времени держать в секрете от подчинённых!), но, похоже, ошибся. Неужто наедине те всегда общались между собой именно так? Было в этой мысли что-то и притягательное, и жуткое, но в чувствах своих Драко не дали времени разобраться.              Синхронным до полного единства движением к нему развернулись два неодинаковых, но в чём-то ужасающе схожих лица.              — Исчезни, — коротко повелели Драко слившиеся голоса, после чего оба мага утратили всякий интерес к его персоне. Драко передёрнуло. Он отступил, ловя себя на том, что опасается повернуться спиной к этому… к этим…              Он аккуратно притворил за собою створку, бесшумно выдохнул и поспешил назад. «Ходим, как привидения, — недовольно подумал он, — уже в собственном доме дверью хлопнуть страшно».              Итак, у Поттера нашлись дела поважнее фиктивной родословной Грейнджер, то есть он целиком свалил эту заботу на его, Драко, мать. В чём-то даже и логично — в кровной магии лучше неё вряд ли кто-то вообще разбирался. Из ныне живущих на территории Британских Островов, по крайней мере — Дурмштранг каких только тайн в себе не скрывал, и о его выпускниках ходила масса слухов (совершенно бездоказательных, к несчастью).              Говорили, к примеру, что там преподают тёмные искусства, а не защиту от них — но это как раз враньё, Драко точно знал. А вот когда Тёмный Лорд придёт к власти — ну случится же это когда-то? — будет ли в Хогвартсе иначе?..              Девчонку, меж тем, пристроили на софу, впихнули ей в руки чашку. Хлопая глазами, словно заводная кукла, она внимала речи сиятельной леди — а речь та лилась и лилась, без устали, без продыху, точно реченька журчала:       — …на Констанции Дагворт. Их старший сын Гектор, родившийся в тысяча девятьсот втором году, получил двойную фамилию Дагворт-Грейнджер. Вслед за ним у четы появились на свет три дочери — Джеральдина, Евгения и Паула.              Драко откашлялся, привлекая к себе внимание.              — Поттер просил передать, что задерживается, — ну, тут он почти что и не приврал. — Возникли не терпящие отлагательства дела. У них… — было очень, очень странно произносить это перед лицом Грейнджер и мамы одновременно. До сих пор они, обе посвящённые в тайну, существовали словно в отдельных, изолированных мирах. — У них с Тёмным Лордом там совещание, как я понял. Думаю, нет смысла ждать. Вопрос не настолько важный.              — Мы поняли, милый, — безмятежно улыбнулась Нарцисса. — Мисс Грейнджер, я могу продолжать? Пятым ребёнком оказался мальчик, Оуэн, но с ним кое-что пошло не так. Вот колдография братьев. Младший — справа, здесь ему семь. В ночь на девятое августа тысяча девятьсот двадцать пятого года, когда Оуэну должно было вот-вот исполниться одиннадцать, в поместье побывал семейный колдоврач. На следующий день было объявлено, что мальчик скоропостижно скончался в результате случайной травмы — упал с метлы, расшибся. Печально, но подобное случается. Однако мистеру Сайксу удалось установить, что в действительности всё было не так. Хопси, домовый эльф, находясь под воздействием «болтушки для молчунов», показала, что ей было поручено перенести ребёнка вот по этому адресу. Она — всего лишь домовик, и не знала, что именно находится там, но Оуэн Грейнджер очутился в приюте, где его вначале сочли умственно отсталым из-за значительных провалов в памяти. Впрочем, он довольно быстро оправился и сумел влиться в новый для себя мир. Работал столяром, женился на Кэтрин Вайсс, через два года был призван в армию, ещё год спустя от него перестали приходить письма. К счастью, остался сын, Джон. У него магические способности тоже не проявились. Джон всю жизнь проработал пекарем, в тридцать один год заключил брак с Деборой Эмлик. Их средний сын, Роберт, женился на Черити Милграм. Вот этот симпатичный карапуз на руках у Черити — ваш отец, ему тут всего год и четыре месяца.              И всю эту отборную, вдохновенную пургу маменька гнала, тасуя в руках бумаги, будто шулер — карты. Метрики, какие-то справки, усеянные официального вида печатями, выписки из регистрационных книг…              — Нет, это всё теперь ваше, не отдавайте. Вот свидетельство из отдела регистрации браков и рождений, тоже вам. К сожалению, о вашей матери почти ничего найти не удалось — я имею в виду волшебников в родословной, конечно. Есть среди ваших прадедов с её стороны упоминания о некоем неприятном инциденте — якобы в доме, где они жили, происходили странные вещи… мистер Сайкс, безусловно, продолжит копать, но, боюсь, это тупик. Именно потому я и предлагаю устроить ещё одну маленькую проверку.              Тут Нарцисса сделала многозначительную паузу, цедя из фарфоровой чашечки чай. Грейнджер шуршала бумажками — на неё напала нехарактерная молчаливость.              — Я обучена ритуалу, который может с абсолютной точностью показать, есть ли в человеке хоть крупица магического дара. Однако прежде, чем соглашаться, вы должны чётко понять, что это не вполне законно. Итак? — чашечка звякнула о блюдце. Грейнджер выпрямилась, решительно мотнула кудрями.              — Да, пожалуйста. Я чувствую, что мне нужно знать.              — Что ж, — склонила голову Нарцисса, — никому никогда не рассказывайте. Пообещайте… — девчонка перебила её самым невежливым образом:              — Я, Гермиона Джин Грейнджер… — она вытащила волшебную палочку из рукава, воздела её в воздух, — …своей душой, дыханием уст своих и своей колдовской силой клянусь никому не рассказывать о вашем сегодняшнем ритуале и о его результатах.              Нарцисса вскинула брови. Драко мог видеть, как втайне веселится его мать. Ай да грязнокровка, уже и подсказывать не надо!              — В таком случае, приступим, — Нарцисса вытряхнула себе на ладонь из бумажного конверта тонкую, завившуюся кольцом прядь.              — А вам… разве ничего не нужно… приготовить? — мохнатые гусеницы, которые Грейнджер по недоразумению звала своими бровями, озабоченно сползлись. — Пентаграмма, алтарь, ритуальный камень? Совсем ничего?              — Нет, дитя, — мрачно улыбнулась Нарцисса. — То, что мне требуется, всегда со мною. — Она подняла палочку:       — Segðu mér nú spákona min, það sem ég þig að…              Странный, удушливый аромат наполнил комнату. Отблески фиолетового огня пробежали по стенам, тени зашевелились в углах.              — Вспомни, чернобыльник, что ты выявил, что ты раскрыл на суде богов…       Запах переменился — дохнуло горечью, вересковым ветром с мёртвых полей отгремевших битв. Белый свет, яркий, точно звезда, полыхнул в руке Нарциссы — и тут же угас. Всё стихло, смолкло, пропало. Прядь волос испарилась без следа. Нарцисса спрятала палочку, переплела пальцы рук.              — Как я и думала, — спокойно заключила она. — Сильная кровь и со стороны матери тоже. Оба ваших родителя — потомки изгнанников из волшебного мира, мисс Грейнджер, — она утомлённо прикрыла глаза. — А сейчас прошу прощения, мне нужно немного отдохнуть. Драко, покажешь нашей гостье её комнату?              Драко, молчаливый и трепетный свидетель развернувшейся сцены, чирикнул: «oui, maman», цапнул Грейнджер за руку, увлёк за собой прочь из розовой гостиной. Но спустя всего несколько секунд закрывшаяся за двумя детьми дверь отворилась опять.       

***

             — Мам… — Драко помялся, вздохнул, тревожно уставил ей в лицо отцовские серые глаза, похожие на хмурое осеннее небо. — Это… правда? То, что ты сказала. Правда?              — Конечно, сынок, — она через силу улыбнулась. — Стала бы я о таком врать. Тем более — тебе. Но мисс Грейнджер заскучает или заблудится одна. Ну же, ступай.              И он ушёл, успокоенный, окрылённый. Нарцисса вздохнула. Призвала с каминной полки портсигар, вытащила сигариллу, задумчиво покрутила в пальцах. Подкурила от палочки, села в кресло, зябко поправила на плечах шаль.              Стала бы, ещё как стала бы. В суде её экспертное заключение разнесли бы в пух и прах. Но магия крови запрещена, и этого не случится. А совесть не потускнеет от парочки еле заметных пятен.              Не для того Нарцисса растила сына на правильных идеалах, не для того прививала ему единственно верный взгляд, чтобы сейчас поставить всё это под сомнение лишь из-за того факта, что родителями девицы Грейнджер были самые настоящие, стопроцентные магглы.       

***

             Это могло бы быть мирное, спокойное утро, проведённое за совместным чтением, но в свете последних событий Гарри приспичило кое-что узнать.              — Том, — начал он, вырисовывая указательным пальцем круги на обложке «Защиты от очарования разума», — я раньше считал, что у тебя для всего на свете есть план. Включая сюда генеральный план для остальных планов. Но, учитывая эту штуку с воскрешением — прости, если я ещё некоторое время буду уточнять.              Том, оторвавшись от «Коридоров затмения и парадов планет в вашей судьбе», поглядел на него, изломив бровь в немом вопросе.              — Если… когда ты получишь тело — ты предполагаешь вернуться в школу?              — Да, мне ведь нужно законченное образование, — хмыкнул тот. — И я в любом случае не могу возникнуть просто ниоткуда — люди должны ко мне привыкнуть, завязать определённые связи. Так что этого не избежать.              Гарри, втайне мечтавший о брате на должности префекта, внутренне возликовал. Но он не мог не видеть одной загвоздки.              — А что в это время будет с твоими… слугами?              Том заложил книгу куском пергамента, на котором делал заметки, откинулся на спинку кресла, отбил пальцами дробь по подлокотнику.              — Я не стану устраивать собрания слишком часто. Пару раз в месяц, возможно. И, будь уверен, я найду, чем их пока занять. Мне придётся носить маску, разумеется. Иметь сразу два лица, и довольно долго. Представь — медленное, ползучее проникновение в Министерство… некоторые из моих старых слуг уже заняли там кое-какие важные места. В определённый момент в школе появится молодой харизматичный преподаватель. Учитывая, что к этому дню некий тайный студенческий союз уже пару-тройку лет будет существовать в её стенах — не успеет никто и глазом моргнуть, как Хогвартс будет наш. Все молодые умы Магической Британии проникнутся нашей идеологией. Вслед за тем… ужасное, ужасное происшествие — в нём будут замешаны сторонники отмены Статута, осмелюсь предположить — трагически унесёт жизнь подпольного лидера, а тот самый профессор из Хогвартса внезапно почувствует в себе призвание к политике. Вокруг него консолидируются обе группировки — старая гвардия, то есть пожиратели… и молодая — как ты её там захочешь назвать. А поскольку на нашем счету уже будет несколько громких инициатив, люди поймут, что доверить нам власть — разумно и правильно.              Гарри покачал головой — вот это размах!              — Но ты же бессмертный, и пожиратели об этом теперь точно знают, — вставил он. Том усмехнулся:       — О, это — самая лучшая часть. Ты знаешь, что делает религию действительно популярной?              — Э-э… — Гарри озадаченно взъерошил волосы на затылке. — Обещание вечной жизни? Нет? Концепция награды за хорошее поведение? Прости, не могу угадать.              — Ожидание, — Том хищно сузил глаза. — Пришествия, Второго Пришествия, Конца Света и Страшного Суда. Овцы собираются на холме и смотрят вверх… Я пообещаю им, что он когда-нибудь вернётся, Гарри. И, естественно, к его приходу мир следует кардинально преобразовать. Чтобы наш дорогой, несравненный лидер, этот кровавый тупой маньяк, был доволен своими чадами по приходу. Излишне говорить, что он так никогда и не появится, правда?              Гарри был… восхищён. Без дураков. Но кое о чём Том не упомянул — вернее, упомянул лишь мимоходом в самом начале.              — И кто же в этой картине я? — спросил он с любопытством.              — В точности как и я — блюститель навеки пустого трона, — лицо Тома вдруг преобразилось в маску, невиданную Гарри доселе; на него легло выражение ангельской кротости и дружелюбия, как будто его миссия в этом мире — защищать и спасать.              — Избранные узнают, что ты такое на самом деле — один из них уже знает. Но я так их опутаю клятвами, что они никому в целом свете не смогут рассказать, почему именно ты неприкосновенен, мой драгоценный брат.              Вдоль позвоночника Гарри пробежала волна горячих, острых мурашек. Том… Том был просто ужасен. Гарри понимал, что тот делает — Мордред, да он и сам делал именно это с Гермионой… И, тем не менее, не в силах был устоять. Ради этих слов Гарри действительно сделает что угодно, вообще всё, что Том ему скажет.              А Том возжелал, чтобы Гарри учился магии разума. И это, конечно, стало проблемой. Гарри, в отличие от брата, не был гением — а тот упорно отказывался это принять.              — У меня к этому нет ни малейшей склонности, — пожаловался Гарри, вновь слоняясь над «Защитой от очарования разума».              — Нонсенс, — холодно возразил Том. — У меня она есть, значит — есть и у тебя. Вдобавок, кто самостоятельно додумался до одной из версий окклюментивного щита, не ты ли? Возможно, однако, — он склонил голову к плечу и выражение его лица стало расчётливым, — что тебе требуется особая учебная среда. Как, например, ситуация смертельной опасности.              Гарри содрогнулся и вскинул ладони в защитном жесте.              — Нет! Нет. Определённо, ничего подобного не требуется! Хорошо, ладно… — он со вздохом поправил очки. — Некоторые вещи я просто не могу понять. Их смысл. Вот, в частности… — он пролистал страницы назад, отыскал особенно возмутивший его пассаж. — «Очистите свой разум от посторонних мыслей. Представьте, что находитесь в пустой комнате, где на полу горит одинокая свеча». Во имя Мерлина — какой в этом прок?!              — Там далее приведено подробное объяснение, — пожал плечами Том, но вслед за тем всё же поднялся, подсел к Гарри и заглянул поверх его плеча в книгу, которую тот держал в руках. — Это базовое упражнение на ментальную концентрацию, но я, признаться, делал его иначе, — у него вырвался короткий невесёлый смешок. — В моём распоряжении в то время не было волшебных книг. Попробуй вообразить, что ты тонешь.              — Тону?! — Гарри вывернул шею, чтобы иметь возможность оценить, не шутит ли сейчас брат.              — Именно. Кругом нет ничего, одна вода — глубокая, и оттого почти непрозрачная. Тишина, равномерное давление, невесомость… Ты погружаешься дальше, свет наверху постепенно исчезает… стоп. Начинай дышать. Вдох. Пауза. Выдох. Пауза. Вдох. Медленнее. Ещё медленнее…              Где-то в параллельном измерении раздался робкий, прерывистый стук, за ним последовало шуршание. Голос младшего Малфоя вымолвил:       — Грейнджер, мой лорд, она…              Гарри слепо повернул лицо на звук. Ему не хотелось отвлекаться — только-только хоть что-то начало получаться.              — Исчезни.

***

             Ровно в полдень глухой, мерный, слегка дребезжащий звон раскатился над улочками магического анклава Лондона. Он пронёсся над крышами, вспугивая воробьёв и ленивых, отъевшихся голубей, звякнул в стёкла витрин, проскакал по обледеневшей брусчатке и канул в пронзительно-ясном небе. Этот звук, поразительно контрастирующий своей заунывностью с погожим декабрьским днём, издавали часы на башне «Гринготтса». Стоило им умолкнуть, как в конце переулка, для описания коего лучше всего подходили слова «сомнительный», «грязный» и «очень кривой», показалась троица самой преступной наружности — хотя, надо признать, Лютный за многовековую историю своего существования видывал и худшие варианты.              Первым шествовал некто, укутанный в чёрный, как сажа, плащ. Капюшон, надвинутый необычайно низко, оставлял на виду только кончик носа, губы и подбородок. Росточка тот человек был невысокого — до такой степени, что можно было бы заподозрить гоблинскую кровь. Оба его спутника возвышались над ним, точно осадные башни. Их накидки оставляли открытые лица на виду, но, увы, полюбоваться там было решительно нечем. Шагавший справа от полурослика был крив на правый же глаз и страшен, как многодневный запой; его уцелевшее око злобно зыркало по сторонам из-под чудовищной багровой язвы. Шедший слева в уродстве ему не уступал — изрытые следами от заживших фурункулов щёки, клочковатая борода, будто поеденная молью; толстогубый рот изгибала гримаса крайнего отвращения.              — Поверить не могу, — бормотал он вполголоса, — буквально не могу поверить. Это омерзительно. Серьёзно, я чувствую…              — Заткнись, — лаконично посоветовал карлик.              — Но, Г… но послушай, это… оно… там при ходьбе что-то болтается! Ты уверен, что так и должно быть?              — Да!              — О, Мерлин, — рябой бородач скривился. Вышло до того устрашающе, что роющаяся в груде помоев трёхногая тощая собака присела на задние лапы, тявкнула и почла за лучшее ускакать подальше. — Как вы с этим живёте? Вам действительно нормально?              — Рот закрой, я кому сказал! — тоненький рык вожака шайки походил на голосок детёныша нунду — казалось, он тоже может отравить до сотни людей одним лишь дыханием.              — Знаешь, во что я не могу поверить? — вклинился одноглазый, странно растягивая слова, отчего его речь напоминала какое-то на диво неритмично песнопение. — В то, что ты это не специально! Признавайся — это какой-то бездомный, да?              — Ну, фактически… — почесал в затылке хозяин неопрятной лицевой растительности.              — О, отлично. Маггл, да ещё и вонючий бродяга, я так и знал! — кривой негодующе закатил глаза, или, точнее говоря — глаз.              — Вы сами просили пострашнее! — возмутился бородатый. — И что за контингент, по-твоему, в парикмахерской «Армии Спасения»?              — Не знаю, что это вообще такое — и, честно, даже не хочу знать!              — Вы. Двое. Бесите, — проинформировал их низкорослый предводитель. — Прекратили, оба. Нытиков не берут в пожиратели!              — Я — не нытик!              — Я и не напрашиваюсь!              — Да тебя и так не возьмут!              — Потому что девочка, да? Да?!              — Потому что треплешься не по делу в рейде!              Тут спорщики почти одновременно испустили короткий вскрик боли. Мелкий головорез (тут надо отдать ему должное) даже палочку не достал.              — В следующий раз это будет «круцио», — пригрозил он.              — Простите, мой лорд, — опамятовавшись, покаянно повесил голову одноглазый.              — Прости, — вторил ему рябой, — это от нервов. Мы нечаянно.              — Нечаянно, — ядовито передразнил их главарь. — Салазар-заступник! Твои такие же были, а?              Вопрос, обращённый неизвестно к кому, тем не менее, не повис в воздухе — ему ответил четвёртый голос, принадлежащий кому-то невидимому, а то и вовсе бестелесному:       — Мои, всё-таки, были постарше.              Вся жутковатая троица (а также тот, кто их сопровождал), тем временем добралась до своей цели — лавки под облезлой вывеской «Боргин и Бёркс. Скупка. Ломбард. Всевозможные артефакты». Последняя так нависала над обшарпанной дверью, что, чудилось, вот-вот готова была упасть. В витрине за давно немытым стеклом угрюмо взирали на потенциальных покупателей потрескавшийся кувшин и какие-то ржавые латы.              — Вдох, выдох, собрались. Ну, вперёд, — подбодрил то ли своих спутников, то ли себя самого человечек в плаще и толкнул створку. Та отворилась с пронзительным скрипом, заменявшим, по всей видимости, дверной колокольчик.              Внутри лавки, по контрасту с ярким солнечным светом на улице, царил полумрак. С прилавка на вошедших скалила длинные жёлтые зубы мумифицированная человеческая голова. Рядом с нею поленницей, точно каминная растопка, лежали берцовые кости. Всюду, куда ни кинь взгляд, были рассованы вперемешку подозрительного вида шкатулки, кубки, браслеты и ожерелья, щедро перемешанные с загадочными предметами, похожими на орудия палаческого ремесла. Обсидиановый шар, иссохшая кисть руки с чёрными ногтями, сжимающая свечу, упрятанный в заскорузлые от крови ножны кинжал с усыпанной мелкими фиолетовыми камешками рукоятью — всё говорило без слов, что с законом здешний хозяин живёт не в ладах. Кипу книг в пыльном углу окутывала паутина, с потолка на тонких цепочках свисали совсем уж диковинные артефакты: перчатка с когтями, железный веер, деревянная, на шарнирах, нога, хрустальный глаз с кокетливо загнутыми ресницами, костяной идол без лица, но с эрегированным фаллосом.              Ничуть не смущаясь обстановкой, карлик в плаще направился вглубь помещения, ловко обогнув чучело джарви и здоровенный платяной шкаф.              — Не страшно ему, что сопрут что-нибудь? — с отнюдь, как мерещилось, не праздным интересом вопросил он, опять же, словно бы ни к кому конкретно и не обращаясь.              — Да тут почти всё проклято, — разочаровал его невидимка, издав холодный сухой смешок. — Я бы посоветовал ничего без нужды не трогать.              Косившийся на книги бородатый головорез истово закивал, его одноглазый собрат поспешно отдёрнул руку от хрустального глаза и спрятал её за спину.              — Эй, мошенник! Вылезай, чтоб тебя! Где твою душу Мордред носит! — коротышка от души пнул прилавок.              — Иду, иду, — послышался надтреснутый голос и, отдёрнув портьеру, из подсобки выскочил сутулый горбоносый субъект с сальными волосами, зализанными назад в тщетной попытке прикрыть намечающуюся плешь. — Что ж все нетерпеливые такие, а? Ну, чего надобно? — Его бесцветные, выпученные глаза, окружённые морщинами и складками отвисшей кожи и оттого напоминающие глаза варана, обежали присутствующих цепким взглядом.              — Три сквозных зеркала, — в тон ему отвечал полурослик, поправив капюшон плаща. — По почте был заказ месяц назад.              — Ваша милость! — всплеснул руками продавец и расплылся в елейной улыбке. — Простите уж старого дурака, как есть не признавши…              — Обойдёмся без имён, — предостерёг его визитёр, скрестил руки на груди и отбил пальцами по плечу короткую нетерпеливую дробь. — Ну? Долго мне ждать?              — Сейчас, сейчас, сию минуточку… — торговец, кряхтя, согнулся и зашуршал-загремел под прилавком. — Всё в лучшем виде, извольте полюбоваться…              Он вытащил маленький деревянный ящик, сдёрнул крышку. Внутри, действительно, обнаружились карманные зеркала.              — Мурано, — с какой-то затаённой грустью поведал продавец. — Сейчас уже и не делают таких. Ушла, ушла эпоха, перевелись настоящие мастера…              Человечек в глухом плаще выудил из-за пазухи кошель — наверняка зачарованный, поскольку тот выглядел пустым — распустил завязки, перевернул. На прилавок хлынул маленький золотой водопад. Один из молчаливо наблюдавших за сценой покупки бандитов протянул уродливую волосатую руку и сграбастал артефакты.              — Пересчитать бы… — заикнулся было торговец, но под тремя скрестившимися на нём взглядами осёкся и подобострастно захихикал. — Шучу, ваша милость, шучу! Погодка сегодня какая славная, да?              Нелюбезный посетитель развернулся, картинно хлопнув полой плаща, и вышел вон. Его спутники испарились следом.              — Захаживайте ещё, не забывайте старого Боргина! — крикнул им вслед продавец, откашлялся, сплюнул прямо на пол и пробормотал себе под нос:       — И впрямь, Блэк из Блэков… Тьфу, пакость.              Пренеприятные личности, тем временем, поделили свою добычу.              — Ну вот, — довольным голосом прокомментировал низкорослый вожак, — теперь, хотя бы, у нас есть связь.              — А почему мы камином туда не пришли? — снова поскрёб в затылке рябой и подозрительно уставился на собственные ногти. — Там есть камин, вы же видели, да? Годрик, у моего донора, кажется, педикулёз… — голос его задрожал.              — Будешь в следующий раз смотреть получше, чьи волосы воруешь! — заносчиво фыркнул его кривой товарищ. — А нашим камином в Лютный ходить — всё равно что официальное уведомление в аврорат прислать.              — За ним следят?! — ахнул бородач, враз позабыв про обнаруженное у себя заболевание. — Но это ведь незаконно!              — Учить тебя ещё и учить! — покрутил головой одноглазый. — Вообще-то незаконно, факт. Но мы до сих пор числимся подозреваемыми по незакрытому делу. А значит…              — …подпадаете под параграф семь-восемь-пять, — пожевал толстую губу рябой. — Ясно.              За этой беседой они как раз скоротали путь до покрытого мёртвым бурьяном пустыря, где торчали из-под снега несколько камней и почерневших, сложившихся шалашиком балок. Бородатый уныло оглядел всё это и полез в руины.              — Видно, — комментировал его действия коротышка. — Всё ещё видно, поглубже зайди… ага, давай.              Минут пять ничего не происходило. Светило солнышко, сияла под ним наледь на брусчатке, искрился снег. Протопала, потряхивая своим лотком, торговка ногтями, прохромала ей навстречу давешняя собака. Пьяная компания, возбуждённо гогоча, выломилась из таверны, посовещалась и направилась в бордель напротив. Карлик и одноглазый головорез терпеливо ждали. Их невидимый спутник помалкивал — а то и вовсе куда-то ушёл. Наконец, из горелых развалин послышался женский голос:       — Готова!              — Чисто! — нараспев откликнулся одноглазый.              Стройная кудрявая брюнетка средних лет выбралась к ним, черпая туфлями снег и недовольно шипя.              — Какая всё-таки гадость, — пожаловалась она. — До сих пор вся голова зудит!              — Да не было у него чесотки, успокойся! — возвёл единственное око к небу здоровяк с язвой на лбу. — Если и была, тебе не передалась.              — Ходу, ходу, не свети лицом, — поторопил их низкорослый предводитель.              — Почему? — женщина, тем не менее, послушно набросила на голову капюшон накидки и ускорила шаг.              — Можем не отбиться, если кто из местных на тебя позарится, вот почему, — терпеливо пояснил одноглазый.              — Но мы волшебники! — наморщила нос женщина. При ходьбе она то и дело оскальзывалась на камнях. Не вынеся этого зрелища, одноглазый предложил ей локоть, за который она уцепилась с благодарной улыбкой.              — Они тоже, — возразил он ей.              — Но нас четверо! — не сдавалась она.              — А их больше! — скрежетнул зубами кривой.              — Но с нами… — она замялась и стрельнула глазами куда-то в сторону, — …он.              — Аргумент, — признал одноглазый, а коротышка рассмеялся.              — Но последнее, что нам тут нужно, так это вляпаться в скандал, — пресёк новую перепалку он. — Поэтому, всё-таки, живее давай.              — Я стараюсь! — огрызнулась она. — Ты не представляешь, на что это похоже, сам-то зелье не пил! Как на ходулях, ещё каблуки эти…              — Туфли кто выбирал? — отбил тот.              — Ты сказал — чтобы красиво было! — тряхнула строптиво вылезающими из-под капюшона кудрями женщина.              — Он не на туфли будет смотреть, поверь, — хмыкнул кривой. — Лучше б мантию подрасстегнула сверху…              — Это уже считается принуждением к занятию проституцией, или ещё нет?              В конце переулка, возле каменной лестницы, они притормозили и огляделись.              — Так, — деловито изрёк их вожак, сбросил плащ, шустро скатал его и спрятал в висящую на боку сумку с ремнём. Без этой маскировки сделалось ясно, что он вовсе не полугоблин, и даже не карлик, а просто-напросто щуплый очкастый мальчик. — Начинается самое интересное. Вы готовы, мои рыцари?              — Не знаю…              — Не очень-то…              — Вот и славно.              Придерживая друг друга, они спустились, ругаясь и то и дело опасно скользя, по крутым ступеням, отворили решётчатую калитку и вывалились из Лютного в Косой переулок.       

***

             Энди Смаджли был в редакции самым молодым сотрудником, что значило — цену он себе знал. Весьма невысокую. Поэтому всей душой он мечтал об одном — о сенсации. Именно поэтому, хотя профессионализм твердил ему: «нет», жажда славы настаивала: «да». Иными словами, письмо он в корзинку не выкинул. А говорилось в письме следующее:       «Я беременна от Альбуса Дамблдора, могу рассказать все подробности, но исключительно приватно. Если согласны, встречаемся завтра в час дня в «Дырявом Котле». Сядете у стойки, к вам подойдут. Не явитесь — есть и другие, помимо вас».              Надо отдать Энди должное — сперва он истерически рассмеялся.              Но вслед за тем призадумался. Рита, в конце концов, сделала себе имя на таких вещах. Не то чтобы старушку пора было потеснить на её пьедестале… А, к Мордреду. Признаться честно, давно пора. Скандал — если только письмо было правдой — намечался грандиозный. И Энди, всю ночь проворочавшись в кровати без сна, к утру был рассеян и полон смутных надежд. Кое-как высидев в редакции до полудня, он сбежал, сказав, что ушёл на ланч. В пабе к нему действительно подошли — омерзительный типчик, кривой на один глаз, по виду — настоящий разбойник.              — За выпивку заплатил? — гнусаво протянул он. — Идём, коль так.              Они поднялись наверх, в съёмные комнаты. Энди ещё ни разу с информаторами не встречался, тем более — с женщинами, тем более — так. Когда дверь отворилась, первым, что он заметил, была кокетливо выглядывающая в вырезе нижней мантии сорочка. Затем он вспомнил о манерах и всё-таки перевёл глаза выше. На него в упор глядела красивая брюнетка с тяжёлыми веками и немного капризной складкой рта, как будто знакомая. И тут Энди понял, что в самом деле её знает.              «Помогите!» — хотел крикнуть он, уже открыл рот, но опоздал.              — Ступефай, — сказали сбоку, и Энди рухнул на пол.              *              — Про тётю Беллу всегда говорили, что мужчины падают к её ногам, — съехидничал довольный Драко, потягиваясь. Грейнджер была права — омерзительная штука, это оборотное зелье. Было приятно хоть ненадолго снова очутиться в собственном теле. Поттер, усевшийся на столешницу (единственный в комнате стул отдали девчонке), шикнул недовольно:       — Малфой, не мешай.              Помешать Тёмному Лорду Драко вряд ли сумел бы, кишка тонка, но он послушно заткнулся, плюхнулся, скрестив ноги, у камина (нетопленого — они не додумались заранее заплатить за дрова), уронил голову на руки и приготовился к ожиданию.              Репортёришка, уложенный связанным на кровать, беззвучно разевал рот. Легилименция в исполнении повелителя чем-то ему не нравилась. Дурак, пусть больно, но ведь это — своего рода честь. И его даже убивать никто потом не станет.              А использовать для оборотного волосы Беллатрисы (ура сентиментальному обычаю хранить в медальоне с колдографией прядь), между прочим, придумал именно он, Драко. И это была в высшей степени удачная придумка — мало того, что сиськи подействовали как надо, так ещё и шок от узнавания подарил им лишнюю пару секунд. Для тренированного бойца это довольно много.              Грейнджер, зевая, распласталась щекой на столешнице. Два оборота подряд, всё-таки, не шутка, невзирая на укрепляющее зелье, выпитое несколько минут назад. Поттер выудил из сумки книгу и знай себе спокойно читал. Репортёр сучил ногами. Драко тоже начало потихоньку клонить в сон — его он и пытался отогнать болтовнёй, да неудачно. Прошло ещё сколько-то времени, — он практически задремал — прежде чем Тёмный Лорд отмер, опустил палочку и скомандовал:       — Бумагу и карандаш.              Всё это, впрочем, уже было приготовлено на столе заранее — они знали, что первым делом им потребуется схема здания.              Память газетчика вывернули наизнанку — теперь у них была не только схема, но и имена всех сотрудников, их должности, примерный рабочий график, расположение и условия срабатывания сигнальных чар, короче говоря — они были готовы к внедрению.              — Так что, — нетерпеливо потёр руки Поттер, — у них есть архив? Хранят они старые выпуски?              Тёмный Лорд ухмыльнулся во все зубы, прокручивая палочку в пальцах.       — Гораздо лучше. Они хранят черновики статей! И все материалы к ним, стенограммы интервью, например. Колдографии, не пошедшие в номер. Определённо, будет, в чём покопаться.              Операцию «Пророк» обсуждали долго, и идти порешили днём. Казалось бы, так подозрительнее, но — ничего подобного. В облике сотрудника, да под оборотным — знай себе, ройся в подшивках, мало ли, зачем понадобилось. Ночью, если их застукают во взломанном офисе, вывернуться будет гораздо трудней. А самое прекрасное, что присмотра за тем архивом не было никакого, в него вообще не так уж часто кто-нибудь заходил. Просто большая комната в цокольном этаже здания, стеллажи да коробки с бумажками.              Так что один Эдди Смаджли вскорости покинул арендованный номер в пабе, а второй, раздетый до белья, связанный по рукам и ногам, оглушённый, проклятый немотой и укрытый мантией-невидимкой («Не попадайся!» — вот девиз, который завещал детям своего дома Салазар) остался лежать на кровати. Вслед за первым Смаджли, поддельным, поспешали окутанные заклинанием невидимости Поттер и Грейнджер — Поттера не поили оборотным сознательно, на случай если всё пойдёт сильно не так. Личность он, всё-таки, легендарная, среди простых людей популярен — как-то да отмажет, или хоть сам отмажется. Куда как легче выбраться из любой передряги, имея союзника на свободе. Замыкал шествие Тёмный Лорд, которому ни мантия, ни заклинание не требовались — Драко умом-то это понимал, но всё равно чувствовал себя диковато, видя, что никто, кроме них троих, не обращает на высокую фигуру в школьной мантии ни малейшего внимания.              Прежде за повелителем не водилось привычки лично участвовать в рейдах, но вопрос по этому поводу Драко не успел задать. Задала его Грейнджер, и ответ последовал весьма примечательный.              — Сэр, — сказала она, когда они сегодня утром в последний раз повторяли план, — а вы, получается, пойдёте с нами? Везде-везде?              Тот глянул весело и снисходительно, приосанился.              — Видишь этот значок? — он ткнул себя в лацкан мантии.              Девчонка утвердительно мотнула лохматой башкой, но потом вспомнила о манерах:       — Да.              — Знаешь, что он значит?              — Что вы — префект, — она свела брови над переносицей, а вот Драко уже начал понимать.              — Именно. Я — префект дома Слизерин. И полномочия с меня покуда никто не снимал, — Тёмный Лорд показал зубы в гримасе, как две капли воды похожей на Поттеровскую версию улыбки для «ближнего круга» (кто-то другой, вероятно, назвал бы её «кривым оскалом»). — Моя основная обязанность как префекта пятого года обучения — присматривать за вами, первачками. Разве я могу допустить, чтобы вы влипли в неприятности, м-м? Пойти с вами и всё проконтролировать — мой долг.              Трудно сказать, что такого особенного было в этих словах для Грейнджер, но она уставилась на повелителя, разинув рот.              — Да, сэр, — преданно выдохнула она. Глаза её сияли.              В общем, да, так и вышло. Тёмный Лорд не вмешивался, позволяя им действовать самим, но он просто был рядом. И это действительно каким-то образом помогало.              Смаджли — то есть, Драко под обороткой — небрежной походкой вошёл в здание, извинился, вернулся, прикрыл за собою дверь. Поздоровался с кем-то, посмеялся над анекдотом про Фаджа. Налил себе из кофейника кофе. Нашарил глазами стол своего донора, мысленно соотнёс то, что видит, с планом здания. Подрулил к столу, поворошил заметки на нём, подхватил блокнот. И, нога за ногу, поплёлся в коридор — а потом по лестнице вниз и дальше, дальше.              Дверь в конце лестничного пролёта открывалась так туго, что Драко уже решил было — заперта. Успел испугаться — вдруг не сработают простейшие взламывающие чары, а других-то он и не знает. Обругал себя идиотом — Тёмный Лорд же с ними, что тому какая-то дверь. Тут-то она и поддалась — просто створку заело. Вспыхнул свет, и Драко поморщился — светильники были зачем-то оформлены под маггловские лампочки.              — Так, — объявил Поттер, — на атасе по очереди будем стоять.              — И я? — сладким тоном уточнил повелитель, прохаживаясь вдоль металлических стеллажей с подписанными годами.              — Ну что вы, мой лорд, — не менее сладко ответил Поттер, — разве я бы посмел!              Да, эта парочка умела наводить жуть, но было что-то завораживающее в том, чтобы наблюдать, за тем, как они общаются. Очень… неформально. Словно давние, близкие друзья, несмотря на разницу в положении. Практически как крёстный и папа.              Что имело бы смысл, когда б Тёмный Лорд действительно растил Поттера с пелёнок, или хотя бы знал его несколько лет, да вот только это было совершенно не так! Ритуал (призыва, возрождения, чего бы там ни было) физически не мог состояться раньше прошлого июня — до этого артефакт хранился у отца, а нет артефакта — нет и ритуала (это повелитель совершенно чётко дал понять, и именно за это папе и нагорело, что сами не провели — и побоку, что чего-то там не могли знать). Как Драко ни крутил всё это в голове, концы по-прежнему никак не сходились с концами. Они и до артефакта как-то умудрялись общаться — что ли, так? А ведь у Поттера тогда даже метки не было, она появилась лишь недавно!              Папа, кстати, всё запутал ещё сильнее, сказав:       — Гарри для повелителя очень ценен, сын. Не могу открыть, почему — я под клятвой. Но имей в виду. Держись его изо всех сил. Удача Малфоев не покинула, ты молодец, что приметил его сразу.              Восемьдесят первый год нашли быстро, и оттуда стали копать. Повелитель не побрезговал включиться в работу — фактически, он её организовал и возглавил. Попадалось много статей со всяческими интервью — их, разве что, у магглов не стали брать (у случайных прохожих, например, взяли, назвали «опросом общественности»). Самая первая статья датировалась, разумеется, первым ноября. Специальный утренний выпуск, всего на пару листов. Гигантский, в полстраницы, заголовок гласил: «Тот-кого-нельзя-называть МЁРТВ!!!». Вот так — «мёртв», не «исчез», а ведь многие — и в том числе многие пожиратели смерти — в тот момент думали иначе.              По номеру выпуска нашли коробку с материалами к нему. Колдографии разрушенного дома Поттеров производили неизгладимое впечатление — Драко там не бывал, и не видел… мемориала (Поттер просветил, что особняк пребывает в том же виде и по сей день). Но куда интереснее оказалась…              — Слушайте, это выглядит как расшифровка записи с «жучка», — задумчиво сказала Грейнджер.              — Жучка? Анимага, что ли? — не понял Драко.              Девчонка послала ему свой фирменный «с какими невеждами мне приходится иметь дело» взгляд.              — «Жучка», Драко, — по буквам повторила она, как слабоумному. — Это такое техническое устройство для прослушивания, оно регистрирует всё, что рядом говорят, и делает запись.              — В волшебном мире маггловская техника не работает, — проворчал Драко, злясь, что сразу не окоротил, когда она его в первый раз по имени назвала. Сейчас уже вроде и глупо как-то запрещать, а бесит! — Если специально не зачаровать. Но это мастер артефакторики должен делать, не иначе.              — Да что там у вас, показать можете? — донёсся от двери голос Поттера. Драко махнул ему:       — Бросай к Мордреду этот свой караул, ступай сюда. Никто не придёт.              — Малфой прав, а ты — нет, — постановил Поттер, прочитав. — Если действительно анимаг? Том, а совсем-совсем незаметные они бывают?              — Конечно, — подтвердил Тёмный Лорд. Страницы под его взглядом переворачивались сами собой. Рядом по блокноту танцевал карандаш. — Жук, стрекоза, пчела, мышь, крыса, летучая мышь, небольшая птица… даже кошка. А ещё в аниформе волшебник не способен колдовать, но если кто-то другой наложит на него чары скрытности… то при должном усердии замаскировать можно и коня. Но это уже крайности, человеком в таком случае будет проще.              — То есть, — Поттер, с которого успела сойти невидимость, подёргал себя за волосы, потёр знаменитый шрам, — всё это время в комнате, где Волдеморт и мои родители убивали друг друга, был маг в аниформе? И не вмешался?              — Я бы всё-таки сказала, что это какое-то устройство… — упорствовала Грейнджер. — Ну, пусть — артефакт. Глядите, вот… «скрип, долгий детский плач». Или вот: «шаги». Как будто кто-то ничего не видит, только слышит, правда?              — За стенкой был, — не согласился Драко, которому идея Гарри понравилась больше, особенно когда Тёмный Лорд её поддержал. — Или в стенке. Точно — мышь!              — Знаете, куда нам теперь непременно надо попасть? — покачала головой Грейнджер, медленно проявляясь из воздуха.              Они переглянулись. Вывод никому не нравился, но от него было не убежать. Если уж взялся за такое — доводи до конца. Тёмный Лорд с треском захлопнул чужой (теперь уже, очевидно, свой) блокнот.              — В архивы аврората.       

***

             Итак, операция «Пророк» была реализована успешно, и даже практически без отклонений от первоначального плана. Они вновь собрались в комнате на втором этаже «Дырявого Котла», дабы отпраздновать свой успех (подпорченный, откровенно говоря, скудостью и двусмысленностью полученной информации). Где-то прямо под ними в эту самую минуту целеустремлённо напивался незадачливый корреспондент — они не придумали уловки лучше этой, чтобы скрыть весьма значительную лакуну в его памяти, образовавшуюся на месте стёртых воспоминаний о захвате, допросе и краткосрочном плене. Конечно, существовал риск, что следы использования заклятия подвластья будут обнаружены, но, с другой стороны, с чего бы кому-то понадобилось проверять рядового газетчика на «империус»? Это вам не Скитер какая-нибудь, и не главред. Риск в данном случае оценивался как приемлемый. А если подобное в конце концов и случится, и некий мастер разума сумеет восстановить стёртые куски, то что этот дурачок, попав в аврорат, расскажет? Что он получил какое-то совершенно безумное письмо, отправился на не менее безумное свидание, и затем Беллатриса Лестрейндж (которая, как всему свету известно, посиживает себе в Азкабане) напала на него (а кроме Гермионы в её обличье он ведь никого и не видел!). После чего похохатывающие авроры, вполне вероятно, наладят его в Мунго, прямиком в отделение острых психозов. Нет, Энди Смаджли, глупая доверчивая душонка, не должен был доставить никаких проблем.              Празднование успеха, раз уж Том был с ними, неизбежным образом вылилось в разбор полётов. Тот подошёл к делу основательно (соскучился, должно быть, по своим старым пожирателям, этому бесполезному мусору) — заставил каждого сделать устный доклад (что оказалось довольно забавно — выяснилось, что в отдельные моменты ситуация виделась им очень по-разному), раскритиковал за болтливость, нервозность и несобранность; отдельные моменты, наоборот, похвалил. Гарри получил высший балл за актёрскую игру, Драко удостоился пары одобрительных слов за естественность в роли Смаджли (Малфой при этом выглядел так, будто готов хлопнуться в обморок, ни дать ни взять — фанатка рок-звезды, которую мимоходом потрепал по заду её кумир). Обсудили и свежеприобретённые средства оперативной связи.              — Пользоваться умеете? — Гарри вытащил из кармана собственное зеркальце, покрутил в руках. Изящная вещица, но без вычурности — тонкая серебряная оправа с геометрическим узором на тыльной стороне, в котором пряталась, сливаясь с ним, руническая вязь; не знать — так и не угадаешь, что артефакт.              — Нет, — созналась Гермиона.              — Я умею, — сосредоточенно кивнул Драко.              — Расскажи, — тут же потребовал Гарри, который и сам не умел — откуда бы ему!              — Всё довольно просто, — не дал Малфою вставить и слова Том, и Гарри мысленно дал себе подзатыльник — вот к кому нужно было обращаться за лекцией, ну разумеется! — Вначале сделайте привязку. Достаточно одной капли крови.              — На стекло или на оправу? — деловито уточнила девчонка, с готовностью доставая свой верный ножик, легендарное оружие из Саги об Усекновении Одержимого.              — На стекло. Далее следует постучать волшебной палочкой по артефакту и назвать пароль. Это слово или фраза, которую должен будет произнести тот, кто пытается с вами связаться. В системах, где участвуют всего два сквозных зеркала, порой обходятся и без него, но вам бы я не советовал.              Дураков, чтобы пренебрегать советами от Тома, тут не было, но вокруг паролей возникла целая дискуссия.              — Так может, просто имя абонента? — пожала плечами Гермиона.              — Ты что! — экспрессивно покрутил пальцем у виска Драко, — а секретность? Нет, нужно что-то такое… что с тобой не особенно ассоциируется.              — О, как шпионский псевдоним? — оживился и Гарри; мысль пришлась ему по вкусу. — Тогда, раз вы — мои рыцари, то…              — То я буду Чёрный рыцарь! — радостно перебил Малфой. Гарри фыркнул.              — Не дури, Половинка Блэка. Это как раз не годится. Чёрный Рыцарь буду я.              — Как в «Айвенго»! — восхитилась Грейнджер. Всё-таки, приятно было иметь под боком начитанного человека, особенно — начитанного в смысле маггловской литературы, чем тот же Драко похвастаться отнюдь не мог. — А я тогда, чур, Зелёный рыцарь! Обожаю эту легенду!              — Э-э… — растерялся Драко, а Гарри захихикал про себя, предвидя очередную манифестацию фенимизма. — Разве не Зелёная дама, в таком случае?              — Ну уж нет! — задрала нос Гермиона и гордым жестом поправила свою дикую копну на голове. — Дама — это жена рыцаря, а я — рыцарь в собственном праве, и только так.              — Хм, — Драко покривился, почесал нос, но затем его, видно, осенило. — Хорошо. Я буду — Серебряный рыцарь.              Что не слишком-то отвечало заданным им же самим правилам игры — серебро было намёком и на факультет, и на фенотип разом, но Гарри решил не придираться.              — Ладно, давайте.              — Теперь, — продолжил инструктировать Том, дождавшись, когда они сообщат зеркалам, как желают себя называть, — для активации требуется провести ладонью по стеклу и произнести пароль.              Гарри немедленно так и сделал. Зеркало напротив «Серебряного рыцаря» задребезжало, поехало по столешнице (начиная своё совещание, они устроились за столом, и Том даже снизошёл до того, чтобы размножить магией стул, так что сидений всем хватало; сам Тёмный Лорд ожидаемо расположился во главе, спиной к окну, а к двери — лицом, Гарри уселся от него по правую руку, Драко и Гермиона — по левую).              — Оно тёплое, — с удивлением прокомментировал Малфой, взяв артефакт в руки, и, уже без подсказки, потёр стекло. — О, работает!              — Какая замечательная вещь! — Грейнджер вызвала Гарри и взволнованно улыбнулась его отражению. — Гарри, ты сейчас видишь нас обоих?              — Да, но вы наслаиваетесь, как на кадре с двойной экспозицией, смотри, — он развернул зеркало стеклом к ней.              — Не очень удобно, но всё равно… это здорово! — продолжала фонтанировать восторгом Гермиона, всем сердцем влюбленная в магию и её чудеса. — В неволшебном мире… у магглов, я хотела сказать… о таком только в фантастических романах пока пишут. А какая дальность связи?              — Её нет, — усмехнулся Том. — Никаких ограничений. Это колдовство, Грейнджер. Ах, прошу прощения — мисс Зелёный рыцарь, конечно же.              Гермиона заалела, как маков цвет.              — Я всё хотела спросить, — затараторила она в очевидной попытке скрыть смущение, — почему нам пришлось покупать… ну, то есть — я же верно поняла, что это было место, где осуществляется нелегальная торговля?              — Кровная магия, — растягивая слоги, выговорил Драко, высокомерно глядя на неё. — На пару месяцев Азкабана ты себе уже заработала, считай.              У Гермионы вытянулось лицо.              — Это просто за владение? — недоверчиво уточнила она.              — За изготовление вообще пять лет полагается! — покивал тот.              — Он тебя пугает, а ты и уши развесила, — Гарри водрузил локти на стол и подпёр голову руками. — Скажи сама, в чём тут лазейка.              Грейнджер пожевала нижнюю губу, прочесала кудри пятернёй.              — Мы — несовершеннолетние, — сообразила она. — Хвала Годрику!              — Да, но если поймают — отберут, наложат дисциплинарное взыскание и всю душу вынут нотациями, — поиграл бровями Драко. — Так что…              — Не попадайся! — хором закончили они с Гарри.              — Вот поэтому я думаю, что нам нужны ещё и пергаменты с Протеевыми чарами, — добавил Гарри. — Они, хотя бы, не запрещены законом, да и резервный канал связи не помещает. Если прямо сегодня заказать, то до конца каникул всяко должны успеть сделать…              Том откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки. Выражение его лица было надменным, как никогда.              — Незачем сорить деньгами попусту, богатенький мальчик, — назидательно сказал он. — А кроме того, такие вещи посторонним лучше и вовсе не доверять.              — Но это же колдовство на уровне выпускных экзаменов, — заныл Гарри. — Я не смогу!              Том глянул на него как на идиота.              — Ты разговариваешь с тем, кто создал тёмную метку, — напомнил он.              А, ну да. И правда — идиот.              — Мой лорд, пожалуйста, не могли бы вы нам помочь?              То, как Том творил магию, завораживало. Гарри поймал себя на том, что пялится, приоткрыв рот. Одно движение палочки плавно перетекало в другое, вспыхивали голубоватым светом таинственные глифы, лился ритмический речитатив на незнакомом языке (Гарри предположил, что то был греческий). На всё про всё Тому потребовалось минут двадцать, не больше. И результат его трудов был маленьким шедевром — Гарри сильно подозревал, что эта магия родственна вложенной в филактерию-дневник, или, вернее сказать, является обособленной частью невероятно сложной и запутанной структуры чар, при помощи которых тот был создан.              — Активируется паролями, как и ваши сквозные зеркала, — Том с видом «ничего особенного, я такое каждый день проворачиваю дважды ещё до завтрака» вручил им три одинаковых пустых листа. — На обратной стороне изобразите что-нибудь непримечательное, к примеру — расписание.              Тут-то Гарри и вспомнилось то, о чём ему давеча толковал Том. Действительно, следовало озаботиться этим уже давным-давно.              — А ведь нам нужно название, — озвучил он пришедшую в голову мысль. — Вас, конечно, пока всего двое, но это только пока.              Они призадумались. Томов «кружок по ЗОТИ» именовал себя «Вальпургиевы Рыцари», и это было хорошо — в меру пафосно, с намёком на традиции, и так далее. Но уже занято. Требовалось что-то похожее, но другое — и не «пожиратели смерти», у них тут, как-никак, была иная возрастная группа, а к тому же — дочерняя структура в подчинении Гарри. Они перебрали и отбросили несколько вариантов. Ни один не казался подходящим — честно говоря, все были довольно ужасные, особенно «Общество Волшебников в Целях Магического Прогресса» (сокращённо — S.W.O.M.P.), придуманное Гермионой. Том позволил им увязнуть в этом вопросе и как следует отчаяться, и лишь затем подал голос.              — У меня есть одно предложение, — вкрадчивы, бархатным тоном вклинился в дискуссию он.              Все моментально заткнулись и уставились на него с ожиданием и надеждой. Том облокотился на крышку стола, сцепил пальцы в замок; обежал их глазами, пряча самодовольную усмешку в уголках рта.              — «Рыцари Самайна».