Blood & suffering

***

Мой живот жалобно заурчал, попросив о еде, в груди как будто перестало биться сердце, а глаза залились кровью. Я поддался своим тайным мыслям... Как давно они меня не терзали и объявились только сейчас в такую важную минуту. В животе что-то заболело, будто внутри находился какой-то зверь, который раздирал и перемешивал в однородную кашу мои кишки, пытаясь найти себе выход. Во рту появился металлический привкус крови. Разум затуманился. Всё моё внимание было приковано к вилке, лежащей на столе возле меня. Она, как будто бы специально находилась тут именно для меня, именно для того, чтобы я мог использовать её. Что-то внутри меня оторвалось, в голове скрипучий голос попросил меня взять вилку в руку. Из чуть приоткрытого рта сначала потекла тонкая струйка слюны, а позже крови... — Антон? — обеспокоенно спросил Харитон. Я не ответил. Я не смотрел ни старика, ни на Тихонова, ни на Полину, ни даже на Алису. Я уверен, она хочет того же, что и я. В горле пересохло. За долю секунды я схватил вилку и попытался ударить Полину в шею, но моя рука остановилась за десяток сантиметров от девочки... Амулет... Поднялся шум и визг, который дикой какофонией отражался в моей голове, сводя меня с ума и ввергая в ещё большую ярость. Я уже забыл зачем я тут нахожусь, забыл о том, что пару минут назад сидел с этими людьми за одним столом... Они пытались поговорить со мной, но я... выбрал другой путь... Возможно путь ошибочный, который сделает обстоятельства в несколько раз хуже, чем они были до этого, но в эту секунду мне было всё равно. Глаза ещё сильней залились кровью, слух ловил каждый вздох находящихся в комнате, а сердце колотилось как бешеное, гоня густую кровь и насыщая мои мышцы, так им необходимым кислородом. Рука с вилкой всё ещё было около шеи Полины. Секунда заминки и шока. Полина уже тянулась к иконе, Тихонов резко встал отбросив стул назад и уже передёргивая затвор, а Харитон полез в карман. Алиса продолжала сидеть, скрестив руки на груди. Старик сейчас самый опасный среди них. Он может вытворить всё что угодно. Его нужно устранить первым. Полина вторая по важности, ведь у неё амулет, который защищает от меня и икона, которой в этот раз девочка изжарит меня до конца... Тихонов же самый слабый... Если в автомат не заряжены серебряные пули, то мне боятся нечего. За долю секунды у меня в голове выстроилась стратегия дальнейшего действия. Сначала устранить Харитона, затем с помощью иконы Тихонова, а в последнюю очередь заняться Полиной. Я перевернул вилку в руке и метнул в Харитона, вложив в этот бросок огромную силу. У меня не было уверенности, что всё получится, но вилка угодила прямо в горло, прошла через мягкие ткани и застряла в позвоночнике... Старик резко потянул руками вверх, но так же резко их остановил и обмяк в инвалидном кресле, его голова упала на грудь, а из чуть приоткрытого рта потекла тонкая струйка крови. Полина завизжала так громко, что казалось, будто вот-вот разобьются стёкла в окнах. Этот крик был мёдом для моих ушей, столько боли и отчаянья девочка собрала лишь в одном высоком и звуке... Алиса тут же встала откинув стул назад, а её глаза уже искали место, где можно спрятаться... неужели она этого не хотела? Тихонов навёл на меня ствол, но спустя секунду перевёл на Алису. Видимо боялся задеть Полину... Полину! Морозова уже схватила икону и направила её на меня. Мозг сработал за долю секунды. С помощью рывка я заскочил девочке за спину, схватил её за руки и направил свет от иконы на Тихонова. Полина пыталась сопротивляться, хотела вывернутся, но ничего не получилось, я был сильнее. Милиционер таял на глазах. За минуту с него слезла вся кожа, обнажив мышцы и кости, которые начали стремительно обугливаться, а позже уже мёртвое тело Тихонова развалилось на несколько частей. Осталась Полина, которую я всё также удерживал сзади и не давал вырваться. Алиса где-то спряталась, неужели она не рада? Неужели она не хочет вкусить свежей крови? После всего этого я задам ей жару! Я ощущал своими клыками кровь, резво текущую по сонной артерии Полины. Несколько раз я пытался укусить, но амулет сдерживал меня. В глазах моих всё полностью залилось кровью. Различные оттенки красного и глубокий чёрный — вот что было у меня перед лицом. Мы с Полиной попятились назад, я в очередной раз попытался укусить девочку за шею, но в этот раз она сумела вырваться. Морозова проскользнула у меня под левой рукой и уронила икону, но я успел поставить ей подножку. Дальше всё было как в замедленной съёмке... Полина поворачивается ко мне и я вижу её заплаканное лицо выражающее чистую ненависть ко мне, в голове эхом отзывается её пронзительный, уже охрипший крик. Вот она накренилась на правую сторону и начала падать, ударившись виском об ножку одного из упавших стульев. Тело обмякло, я опустился перед ним на колени и впился зубами в шею. Кровь была самой настоящей живительной жидкостью для меня. Я вкушал её тёплую и насыщенную кислородом, восполняя все свои силы, потраченные в небольшой потасовке. А её нежная плоть? Она будто таяла у меня во рту! За небольшое количество времени я почти полностью осушил девушку и принялся обгрызать её шею, до самого позвоночника! В этот момент я получил удар по затылку и почувствовал как моя кожа снова обгорает. Я упал, перевернулся на спину. Надо мной нависла дрожащая от страха Алиса, в руках у неё была икона, которой она меня и ударила. Свет святого предмета бил мне в лицо и обжигал и так обгоревшую плоть, но мне было уже всё равно. Не ведая того, что творю, я вскочил на ноги и попытался дать отпор Лисе. Это было ошибкой. Алиса, намного более опытный вампир. Она со всей своей силы ударила меня иконой по голове, в глазах пропал красный оттенок и вместо него заплясали мошки. А девушка вновь ударила меня, уже чуть слабее, но всё равно! Удары действовали отрезвляюще. Я пришёл в себя и упал на колени.

***

Ты монстр... За что?

В животе заболело, а в руках икона. Я чувствую сильный запах своего пота, который режет глаза. Передо мной сидит Антон, весь обожжённый, изуродованный... А всё лицо и руки его покрыты липкой кровью Полины. Он сидит передо мной и пустыми и потускневшими глазами смотрит на меня. — Ты... Ты что наделал? — из глаз потекли солёные слёзы. — Ты... Ты монстр! — Али... Я ударила его иконой, Антон упал на бок и забился в конвульсиях. Я даже не думала останавливаться. Новый удар иконой, Петров кричит от той боли, которую вызывает у него прикосновение к святому предмету. Я сорвала маску с лица и отбросила в сторону, Антон посмотрел на моё опухшее от слёз лицо. — Ал... Я не дала ему договорить, ударила иконой прямо челюсти, сломав её... Мне было противно, но я избивала, иногда прерываясь на то, чтобы вытереть слёзы. Я плакала и избивала своего любимого Антона и остановилась лишь тогда, когда Петров потерял сознание. Но он точно был жив, а, значит, он сможет восстановиться и забрать амулет. Я встала на ноги, всхлипывая, словно маленькая девочка, которую обидели. Слёзы катились рекой по моим щекам, оставляя мокрые борозды. — Антон... За что!? — я аккуратно положила икону на стол и осмотрела комнату. Повсюду беспорядок... Харитон, с засохшей кровью на губах и упавшей на грудь головой, чёрные и обугленные кости Тихонова, а также его прах, разлетевшийся по комнате и... и Полина, с обгрызанной шеей и залившимися кровью глазами. — Ты... монстр! Я ударила Петрова в последний раз. Ударила каблуком в грудь, тихо затрещали кости. И... мёртвая тишина в погибшем доме. Я погасила везде свет и поспешила на выход, не забыла и свою маску, которую надела тут же, как только взяла в руки. Я вся дрожала в такт своим стонам и всхлипам, а ледяной зимний ветер поддерживал меня своими завываниями. Улица встретила меня неприветливо... как будто я была здесь уже лишней, будто и не было никаких пятидесяти лет в этом посёлке, словно я оказалась тут впервые! А возможно я сама себе это внушила. Нет, надо бежать, бежать в родной лес... Там... там... там я чувствую себя...

Я не чувствую себя. Только жгучую фантомную боль в сердце...

Мне не верилось, что Антон так поступил, я думала, что он выше этого! Как же я ошибалась... А виновата в этом... я... Ведь это я не уследила за ним! Я понадеялась на то, что у Антона достаточно воли, чтобы... выдержать натиск голода... Как же я ошиблась! Я упала на колени в неглубокий снег прямо на дороге и завыла от отчаянья. Почти вся улица отозвалась гавканьем собак, а эхо ещё несколько раз повторило мой крик над посёлком. Где-то в домах даже повключался свет, кто-то вышел на улицу. Я же с помощью рывков поспешила скрыться в лесной чаще. Я так хотела убежать от своего прошлого, от гор трупов, что... не уследила за Антоном и получила ещё трёх умерших... Куча детей в трансе, Катя, её мать, а теперь ещё и Полина с Харитоном и Тихоновым... И во всём виновата я... Прямо перед резнёй я увидела в глазах Антона мимолётную искру... Если бы я заметила её на пару секунд раньше, то сейчас бы всё было хорошо... Я бы предотвратила это... Но... не смогла... Это я виновата во всём... Я люблю его, всем сердцем влюбленна в этого мальчишку... Но... Одновременно с этим я возненавидела его, за то что он не смог совладать с голодом. А вместе с ним и себя... за то что я такая слабая, невнимательная и бесхребетная... Решено. Больше это не должно повториться, больше никогда я не позволю подобному произойти! Теперь я буду следить за Антоном! Чтобы он больше никогда не поддался голоду! Я обещаю это самой себе! Самой себе...

Кому я это обещаю... я даже со своими способностями совладать не могу! Я же ведь... просто... я явно не мила удаче... с самого своего рождения...

Нужно... забыться...

***

Преодолевая ветер я дошла до Чёрного гаража. Тусклая лампочка едва освещала двери строения своим жёлтым светом. Я сняла перчатку и пошарилась по карманам в поисках ключа, чуть позже отворив им дверь. Внутри было как всегда... необыкновенно. Два промятых дивана, деревянный стол и бутылка какого-то алкоголя на нём. Я посмотрела на горячительное с сомнением. Почему-то именно сейчас оно меня манило... Пару раз мне удавалось испить алкоголя и ощущения для меня были... смутными... Я точно помню, что на вампиров алкоголь действует как снотворное. Учитывая мою кашу в голове... у меня точно не получится уснуть, поэтому я решилась испить и отдаться во власть липких рук сновидений... Мои каблуки на сапогах стучали по металлу на полу в такт моим шагам, когда я шла к столу. Остановившись подле него я взяла бутылку в руки и попыталась прочитать этикетку. Всё на английском... а я... не носитель... Что уж говорить, я и с русским невладах... Я знаю только то, что нам преподавали в школе, а это было около сорока лет назад... я окончила всего пять классов прежде чем вступить в секту... и все мои знанию основываются именно на них, но проблема в том, что четыре класса до этого мы учились только красиво писать, больше ничего. Тем более иностранные языки... Да и откуда мне знать английский, ведь я в своё время изучала немецкий? Но зато сейчас я могу покрасоваться перед Антоном, сказав парочку фраз на немецком...

Перед Антоном...

С болью в сердце вспомнились события сегодняшнего вечера. Я поспешила открыть бутылку и сделала пару глотков. Спиртное обожгло мне горло, я закашлялась, а глаза прорезали слёзы, но те, которыми я рыдала меньше получаса назад, другие... Слёзы с которыми обычно утыкаются в локоть и долго сопят, пытаясь придти в себя, после очередной порции огненной воды. — Иосиф... пьянчуга... спасибо, что оставил... — усмехнулась я и всё ещё держа бутылку в руке, уселась на диван. В воздух поднялась вековая пыль. — Можно... поспать... Я сделала ещё пару глотков и снова откашлялась. В этот раз процесс прошёл легче. Я чувствовала как алкоголь течет по моему горлу и попадает в желудок, прожигая мои внутренности. Вместе с этим... моя концентрация упала, в глазах помутнело. Я чувствовала, что вот вот усну. Последним глотком я осушила бутылку до дна, легла на диван и повернулась к стенке, закрыв при этом глаза.

***

Ещё одно светлое утро января. Мороз гуляет по улицам посёлка и рисует узоры на окнах. Я вывела сестёр на улицу и запрела дверь на замок. Наступил ещё один школьный день. Щёки морозило, я посильнее натянула шапку на свою голову, а мои сестры спрятали носы в шерстяных шарфах. Из труб домов валил белый дым, он распространялся по нашему небольшому селу. — Пойдём, пойдём! — я поторопила своих родственников и мы засеменили по улице. Наше село было совсем маленьким и находилось на берегах небольшой речки. Давних избушек было немного в нашем селе, а на небольшом холме на виду располагалась пока что не разрушенная старая белокаменная церковь с деревянным куполом и крестом... С виду она выглядела заброшенной, но её каждое воскресенье посещали сельские. А многие говорили, что все свои повреждения она получила, во время гражданской войны, когда за село бились красные и белые. У взрослых уже давно началась работа, а дома сейчас покидали такие же школьники как и я. Мы все разбредались по своим кампаниям и торопились к школе на другом краю села, это было небольшое двухэтажное здание дореволюционной постройки, в котором с трудом помещались ученики нашего села и пары окрестных деревень, которые находятся в одном-двух километрах от нас. Я с трудом нашла в маленьком гардеробе свободный крючок и повесила на него свою старую шубу, на него же свои вещи и мои сёстры. Я оставила Машу и Наташу у учительницы младших классов, а сама отправилась на второй этаж, который представлял из себя небольшой коридор с маленькими и тесными кабинетами. Недавно по школе прошёл слух, будто совсем скоро начнётся строительство новой и большой школы для всех окрестных деревень, некоторые говорили, будто школе выделят даже собственный автобус. Надеюсь, что это так, мы все слишком устали учится вчетвером за одной партой... хоть нас и было в школе всего сотни учеников. У меня было две верующие подружки — Лилия и Катя. Я же, как и вся моя семья ни во что не верила, кроме будущей победы коммунизма на планете, поэтому я их часто не понимала. В свои двенадцать лет я быстро поняла в чём различие городских и деревенских жителей... религия. Жители сельской местности очень суеверны, все крещённые и набожны. Городские же в своей основе почти все атеисты. Так как моя семья переселилась из города в село в тридцатых годах, мы были атеистами попавшими в общество христиан. Вначале, как мне рассказывала мама, у многих была к нам сильнейшая неприязнь, которая со временем пропала. Но никто не упускал шанса назвать нас безбожниками, а я не упускала шанса подшутить над религией. Даша и Катя были моими соседками по парте, а ещё с нами сидел надоедливый и задиристый мальчишка Петька Бабурин, который постоянно дёргал нас за косички и громко смеялся над этим. Обычно после этого он получал смачную пощёчину, которая успокаивала его на некоторое время. Но потом он вновь брался за своё. — [▋▋▋], мы уж думали, что ты не придёшь, — заявила Катя, когда я усаживалась за парту. — Я бы хотела, но не получилось. — Тишина, девочки! — учитель средних лет постучал по столу пустой левой ладонью без пальцев. Много кто говорил, что их ампутировали из-за обморожения, когда учитель был на фронте. — Старый зануда, — шепнула Лилия, отвернувшись от доски. — Лиль, ну ты же сама хочешь стать учителем, — когда учитель повернулся к доске я склонилась на подружкой и начала нашёптывать ей на ухо. — Я просто представляю: Лилия Павловна ходит по классу и... — Молчи, — Лилия оттолкнула меня и почесала ухо, в которое я шептала, — я буду учителем, но не таким же нудным. — Ну-ну, я посмотрю! — захихикала я. — [▋▋▋], хватит болтать! — строго сказал учитель, смотря на меня своим прожигающим взглядом. Я тут же опустила голову в раскрытую тетрадь, взял железное перо покрепче и принялась переписывать всё с доски. — Хе-хе, ну что получила? — Петька согнулся над партой и повернулся в мою сторону. — Отстань, козёл! Петька выпрямился, дождался когда учитель отвернётся и потянулся ко мне, чтобы дёрнуть за косичку, но Катька ткнула его локтем в бок. Мальчишка громко ойкнул и упал со скамьи, а учитель рассердился и выгнал его из класса. После этого как будто стало легче дышать. Урок прошёл быстро, до самого его конца Петька простоял в коридоре. Всю последующую перемену он постоянно приставал к Кате, постоянно спрашивая, зачем она его подставила, но так и не получив ответ он махнул рукой и пошёл к другим мальчикам играть в кулачки. Мы же с девочками играли в резинку в коридоре. Подошла моя очередь, Катя и Лилия натянули резинку у щиколоток, а я начала прыгать. Быстро пропрыгав десяточку, они подняли резинку до колен, а я снова начала прыгать. — Упади-упади! — постоянно повторяла Катя. — Не жильди! — коротко сказала я и задев обувью резинку, упала на пол, сильно ударившись головой. Девочки бросили резинку и помогли мне подняться. — Сильно ударилась? — Нет... до свадьбы заживёт, — я аккуратно облокотилась на стену, потирая место ушиба. — Прости меня, [▋▋▋], — сказала Катя и встала рядом со мной. — Всё нормально. Мы втроём затихли. Перемена постепенно подходила к концу, скоро снова придётся сесть за парту. — [▋▋▋], ты ведь сегодня сможешь погулять после школы? — спросила Лилия. — Сегодня точно получится, мама поздно приходит с работы. Сегодняшний школьный день — собственно как и любые другие в нашей школе — кончился в обед. Из-за большого количества учеников и маленькой школы мы учились в две смены и первая подошла к концу. Мы с подружками вышли из школы и направились по дороге в центр села, пока не остановились около стройки. Строили новую школу, мужчины в ватниках и тёплых перчатках укладывали кирпичи. Стройка началась ещё летом, но успели только залить фундамент, а потом её по неизвестной мне причине приостановили, и только сейчас снова начали строить. — А мне мама говорила, что скоро наше село объединят с деревнями и у нас будет посёлок. А потом, возможно, даже город! — восхищённо пролепетала Лилия, смотря на то, как рабочие укладывают кирпичи на тележку. — Хорошо бы... Мы продолжили своё движение и прошли мимо старого кладбища, с которого вышла странная девушка лет двадцати, вся закутанная в полу-рваное пальто и с большим платком на голове. Я и подружки тут же остановили и пропустили её вперёд. Все мы знали, что она дочь местной ведьмы, правда в это я верила с трудом. Эта девушка нигде никогда не училась, нигде никогда не гуляла и ни с кем не дружила. Про неё и её бабку ходило огромное количество слухов по селу и окрестным деревням. Правда у старшее поколение относилась к её бабушке уважительно, в отличие от нас. Многие ходили к ней за помощью, она принимала роды у женщин и с помощью колдовства помогала найти в Тайге потерявшегося человека. — Если с кладбища вышла — значит человека хоронили! — сказала Катя. И действительно, за ней с кладбища вышло десять человек. Последним вышел молодой парень по имени Харитон, который совсем недавно из неоткуда появился в селе и успел прославится своими охотничьими талантами. Харитон быстрым шагом обогнул толпу и догнал девушку и принялся её благодарить за содействие. — Харитон влюбился в ведьму? — спросила я у подружек, которые всегда знали все слухи в селе. — Они уже вась-вась... — А давай над ней подшутим? — я легко улыбнулась глядя на то, как расходится толпа, а Харитон всё продолжал благодарить девушку. — [▋▋▋], ты что, совсем? — Лилия закрыла рот рукой. — А что если она на тебя порчу наведёт? — Ладно, ладно... — я отмахнулась от Лили и снова уставилась на Харитона с ведьмой. — Давайте тогда хоть послушаем о чём они разговаривают. Мы перешли на медленный шаг и и прислушались. Харитон с ведьмой шли впереди и активно о чём-то спорили, парень махал руками, а девушка же теребила в руках маленький носовой платочек с вышитыми на нём розами. — Я же говорю, в лесу что-то начинается! — тихо проговорила ведьма смотря на носки своих валенок. — Что-то нехорошее... — Шура, я знаю это, ты скажи попроще. Что именно начинается? — Я не знаю... Матушка говорит, что Хозяин леса пробуждается. — И звери сейчас сами не свои, агрессивные... Дед говорил, что такое может быть только тогда, когда им нужен новый член... — Молчи! — ведьма щёлкнула Харитона по носу. — Нельзя... Матушка скоро пойдёт к твоему деду и там всё объяснит. — Хорошо. Харитон и ведьма быстро разошлись, а мы же продолжили идти за Шурой. Она дошла до конца села и свернула на еле заметную тропинку. Всем было известно, что их семья всегда жила отстранёно от всех, совсем одни, в лесу... Что добавляло страху... Но не для меня. — Тоже мне ведьма, — в свойственной себе манере не верующей ни во что девушки сказала я. — Я тоже могу сидеть над картами и шептать «ширли-мырли». — Молчи! — Катька ткнула меня в бок. — Её бабка у моей прабабки, бабки и мамы роды принимала, все болезни лечила! Она всё может. Говорят, что ещё давным давно, когда сюда первые переселенцы пришли, их предки заключили контракт с местными шаманами, а они им отдали своих ручных духов, которые все желания исполняют. — Жалко, что это всё сказки! Травами легко лечить, главное знать что от чего помогает! — А мы тебе докажем, что она реально ведьма! — Ну и как? — Если кинуть на дорогу железную пуговицу, когда по ней идёт ведьма, то она захромает! — Бред! — Спорим? — Катька протянула мне руку. — Спорим! — я её пожала. — На что? — На желание. — Идёт, — Катя оторвала от своего пальто железную пуговицу. — Всё ради тебя. Потом пришью. Мы спрятались среди лысых зарослей бурьяна и толстых елей. Поначалу мы шумели, перекидываясь шутками и разными фразами, но чем дольше сидели, тем тише были. Солнце медленно перемещалось по небосводу, а в засаде мы сидели около получаса. Наконец-то появилась мама Шуры. Старая-престарая женщина, еле передвигающаяся с сильной хромотой на правую ногу и опирающаяся при этом на деревянную клюку. Многие дети из-за этого называли её «старухой на липовой ноге». Лицо у неё было страшное, всё в морщинах и складках, а во рту остался лишь один нижний зуб. Один глаз полностью покрыла катаракта, а второй активно вертелся в глазнице. Когда она появилась Катя аккуратно кинула свою пуговицу на дорогу и снова затаилась. Старуха очень медленно дошла до места с пуговицей, прошла его и резко схватилась за левую ногу. Она чуть было не упала, но чудом удержалась на ногах, а затем снова пошла вперёд прихрамывая теперь на обе ноги. А у меня внутри всё сжалось. Это правда... — Ну что, убедилась, Фома неверующая? — язвительно спросила Катя. — Отстань! — я отвернулась от подружки и хлюпнула носом. Холодно. — Я загадываю желание! — засмеялась она и быстро побежала к тропинке, чтобы забрать пуговицу. — Только давай что-то нормальное, — я встала и потёрла затёкшие колени. — Я хочу... Я хочу... Ты же у нас неверующая? Я хочу чтобы ты сходила ночью на кладбище и что-нибудь оттуда забрала! — язвительно заявила Катя. — Катя! — ахнула Лилия и закрыла рот руками. — Ты ведь знаешь, что этого нельзя делать! Ничего нельзя приносить с кладбища! — Пусть принесёт и поймёт это! Она же у нас... — Я поняла! — отрезала я и рассекла воздух рукой. — Лиль, всё будет хорошо. Схожу я на кладбище, принесу оттуда что-нибудь и продемонстрирую, что ничего не произойдёт. — [▋▋▋], не надо, пожалуйста! — у Лилии на глазах появились слёзы. — Нет, Лиль, я что сикушка какая-то? — удивлённо произнесла я и посмотрела на Катю. — Схожу и принесу. Завтра покажу тебе в школе. — Хорошо. После этого мы разошлись по домам. Домой мне всегда было возвращаться тяжело... а всё из-за мамы, которая заразилась туберкулёзом от моей старшей сестры, которой уже как полгода нет в живых. А моя мать с каждый день чахла, ей всё больше нездоровилось, но при этом, чувствуя свою материнскую ответственность, работала на износ. Меня очень пугала мысль о том, что в ближайшие полгода у меня не станет матери... Мой отец... погиб на войне, уже после победы... не дожил одного дня до приказа о своей демобилизации... Сестра моей матери тоже умерла, но при родах, а её муж тоже погиб на войне... Двойню, которую она родила, мама забрала себе... Маша и Наташа... У меня была старшая сестра — Анна... Она воспитывала меня, так как в военные годы мать почти всё время была на работе. Позже Анна и сама пошла на работу, вот только проработала она не долго. Сестра подцепила от кого-то туберкулёз, который очень быстро вытянул из неё все её девичьи силы. Под конец своей жизни сестра отказалась от еды, из-за чего сильно похудела... Никогда не забуду её не свойственный человеку взгляд стеклянных глаз, огромных синяков под этими глазами, а также плотно обтянутое кожей лицо и впалые щёки... Её предсмертная маска. А её ужасный кашель, который по ночам не давал спать никому в нашем доме... Сейчас мама очень похожа на сестру... Видимо она заразилась, когда ухаживала за Анной. Городские врачи дали матери полгода, я же смотря на неё, могу с уверенностью сказать, что огромным чудом будет то, что она переживёт эту зиму... Ей необходимо тепло, которого у нас нет... Вместо отдыха она работает на износ, пытаясь под конец своей жизни обеспечить нас хотя бы чем-нибудь... Очень скоро, я, Наташа и Маша останемся одни... У нас нет больше родни... Нас ждёт детский дом...

***

Я аккуратно открыла дверь в своей избе и зашла внутрь, перед этим смахнув веником снег со своих валенок. Дома было тепло, печь пыхала жаром, пахло борщём. За столом сгорбившись сидела матушка и что-то писала карандашом на листке. Я аккуратно подошла к ней сзади и обняла. Мама громко вздохнула и подняла свои уставшие и потускневшие карие глаза на меня. Тонкие губы изобразили улыбку, которая как ни что другое показывала мамину волю к жизни. Дистрофия отняла её красоту, усталость её весёлый взгляд, но её улыбку может отнять только смерть. В моей голове пронеслась мысль о том, что любая её эмоция может стать последней... А потом я больше никогда не увижу ни её улыбки, ни смеха, ни даже её слёз... — Доченька... — хрипло сказала она, — солнышко моё, как прошёл день в школе? — Всё хорошо мама, — я не отпускала её из объятий, боясь, что она просто погаснет и я больше никогда не смогу её обнять. — Сегодня Полиграф Семёнович Петьку из класса выгнал. — За что? — Он меня хотел за косичку дёрнуть, а Катька его в бок ткнула и он упал. Матушка слабо засмеялась, что вызвало улыбку и у меня. Насколько много сил у умирающего человека для смеха? Конечно мало, но моя мать использует их, чтобы дарить радость, будто в последний раз. — Будешь кушать? — Буду, — сказала я вытерев сопли рукавом. Мама хотела встать, но я её посадила обратно, — я сама. Я подошла к кастрюле на печке и налила себе целую тарелку борща. Во время этого матушка сильно закашлялась. Краем глаза я заметила, как мама тайком вытирает кровь со своих губ. Сердце сжалось в комочек, дыхание прихватило... я еле сдержала слёзы... тяжело смотреть как умирает родной человек... Страшно от мысли, что ты можешь потерять его в любую минуту. Сегодня он был, а завтра его нет... и он больше никогда не появиться... никогда... Я села за стол к маме и начала свою трапезу. Матушка молча заворожённым взглядом смотрела на то, как я работаю ложкой. Кажется в глазу у неё заблестела слеза, я сделал вид, что не заметила этого. — Солнышко... — мама положила руки на стол. — Да мам, — я отложила ложку в сторону. — Ты уже совсем большая... уже совсем взрослая, — хрипло проговорила она и достала из под стола свёрток. — Я... хотела бы подарить тебе подарок... на день рождения. — Но... мам... — тихо ответила я, смотря её мокрые глаза, — моё день рождение в мае... Мама опустила голову, посмотрела на столешницу. Она думала, сказать ли мне правду или промолчать. Тишина длилась уже больше минуты, я не смела ни взять ложку в руки, ни пошевелиться, ни даже отвести взгляд от матушки. Наконец она решилась. Матушка глубоко вздохнула и от этого сильно закашлялась, а после заплакала. — Я боюсь... что не успею... — через всхлипы прошептала мама. Я тоже не выдержала, расплакалась и вскочила со столу, обняв маму как можно крепче. Обняла так сильно, будто прямо сейчас она может куда-то пропасть, а я будто держу её в этом мире. Я уткнулась ей в плечо и продолжила плакать, матушка обняла меня и также рыдала.

Как возможно такое, что существо живое может вмиг погаснуть...

— Прости меня, [▋▋▋], — сказала мама. — Прости, что оставляю... — Мама... — Не плачь, моя родная... Ты сильная девочка... ты со всем справишься! Ты достойно воспитаешь своих сестёр... — Мамочка, пожалуйста... — То, что я тебе дарю... это небольшая семейная реликвия... — мама оттолкнула меня и зашлась очень сильным кашлем с кровью, которую она поспешила вытереть. Увидев это, я только сильнее начала захлёбываться слезами. — Когда мне было двенадцать, мне подарила её мама, а ей бабушка, а ей прабабушка... Настала твоя очередь. Это... шубка с юбкой... Открой пожалуйста. Трясущимися руками я открыла свёрток и увидела совершенно новую коричневую шубку и юбку того же цвета для неё. Я аккуратно взяла их в руки, а затем снова положила на стол. — Мама... не умирай, пожалуйста... — жалобно попросила я. — Прости, доченька...

***

Сегодняшняя ночь было тихой... Только дрова потрескивали в печи, да ветер выл за дверью, словно пёс, который хочет попасть в дом. Сегодня мама спала спокойно, её не тревожил кашель. Мне было радостно за неё, за то, что она наконец выспится. Я аккуратно встала со своей постели и посмотрела на тикающие часы, висящие на стене. Полночь, нужно собираться. Сначала я хотела надеть привычный мне ватник, но потом мой взгляд остановился на шубе и юбке подаренной мамой. В свёртке лежали также и сапожки, про которые матушка промолчала. Выглядели они совершенно новыми, будто вчера сшили... хотя у этих вещей был точно не один владелец и надевали их, по видимому, довольно часто. Я решила надеть их. Всё чётко подошло по моему размеру... удивительно. Я вышла на улицу, несмотря на сильный ветер и обильный снегопад мне было тепло в новых вещах. Удивительно... Я начала подозревать, что мама просто купила мне эти вещи, соврав про то, что ими пользовались до меня. Неужели после многолетнего пользования вещью на ней ни одной заплатки? Неужели она не растянулась и не потрескалась? Неужели у всех девушек в моей семье в двенадцать лет было одинаковое телосложение? Около дома я сильно закашлялась, но сплюнув макроту поспешила по улице. Я шла по улице, совершенно не боясь, что меня кто-то увидит и расскажет матери. Все люди сейчас спят в своих домах... Но всё равно мне было страшно от того, что кто-нибудь может за мной наблюдать... Периферийным зрением я замечала двигающиеся меж домов тени, но когда оборачивалась и присматривалась они все пропадали. Это просто игра моего мозга, он боится темноты и пытается разглядеть в ней то, чего нет на самом деле... пытается увидеть во тьме опасность и сообщить мне. Но не смотря ни на что, я продолжала идти. Пройдя почти всё село я дошла до кладбища, где сегодня кого-то хоронили. Я прошла через полусгнившую деревянную арку и оказалась внутри, всем своим недружелюбием меня встретили православные кресты, торчащие из земли. Пройдясь меж рядов могил я заметила свежий земляной бугор и новёхонький дубовый крест. Я решила взять с этой могилы венок из еловых веток и припрятать его где-нибудь около леса, а днём показать девочкам, в доказательство того, что была на кладбище. Глубоко вздохнув я подошла к могиле и нагнулась за венком. Вдруг впереди что-то сильно захрустело, я подняла голову. На кресте соседней могилы сгорбившись сидел человек, по размерам это был ребёнок. Во рту у меня пересохло, он сам собой открылся, а тело оцепенело. Я пыталась двинуться или закричать, но ничего не выходило, я стояла неподвижно. Человек медленно поднял голову и посмотрел на меня, на лице у него была самодельная карнавальная маска зайца. Моё сердцебиение участилось, дыхание спёрло... Первый шок прошёл и медленно я начала отходить назад, проклиная себя за то, что решилась на спор. Кому и что я хотела доказать своей выходкой? Человек зарычал и прыгнул на меня. А у меня окончательно прошло оцепенение. Я обернулась и побежала как можно быстрее, громко крича. Человек бежал за мной, но медленно, как будто играючи. Я же пыталась бежать как можно быстрее, но постоянно спотыкалась о сугробы и могилы. Я попыталась выбежать с кладбища на дорогу, но человек из неоткуда возник у меня на пути, мне ничего не оставалось, кроме как бежать в лес. Человек нёсся за мной с громким рыком, криком и стонами, он бежал то на своих двоих, то на четвереньках, то прыгая выше деревьев. Иногда он терялся среди стволов, но только для того, чтобы оказаться спереди меня. Я долго бежала по лесу, собирая лицом все ветки и спотыкаясь обо всё, что только можно. Наконец я оказалась на небольшой полянке, крики сзади меня стихли. Оглядевшись я поняла, что не знаю где я... Я бежала от человека и не разбирала дороги... Заблудилась... От безысходности из моих глаз потекли горячие слёзы, которые больно жгли мои красные и замёрзшие щёки. А в голове шумным хороводом крутились вопросы — «Кому и что я решила доказать своей выходкой? Почему я просто не осталась дома? Кто этот человек? Зачем он за мной гнался?» Ещё раз оглядев поляну я решила идти по примерному местоположению посёлка. Но неожиданно передо мной возникли другие дети в масках. Из-за большого дерева медленно, переваливаясь с ноги на ногу вышел медведь с широкой улыбкой и лошадиными зубами на маске. — Мы тебя долго ждали, Лиса, — проревел он и преградил мне дорогу. — Долго ждали, сестр-р-р-р-р-р-р-ра! — позади меня зарычал волк, клыки которого смотрели в разные стороны. Он закрыл мне обратный путь. — Ух-ху! Ух-ху-ху! — справа с ветки спрыгнула сова с огромными глазами и настоящими перьями на маске. —Ждали, ждали! — слева загнавший меня в ловушку заяц кричал словно маленький ребёнок и барабанил руками по стволу дерева. Я в окружении, меня загнали в тупик. Теперь понятно почему заяц пропадал и возникал так неожиданно, он вёл меня сюда. Кольцо из детей начало сужаться, а я, снова оцепенев от страха, горько заплакала. Вдруг одно дерево затряслось, оно захрустело и сломалось пополам, а затем из него начали расти огромные рога, ломая уже и другие деревья. Длинная костлявая рука схватила меня за шиворот и грубо натянула мне на лицо маску лисы. Дети в масках громко заверещали от переполняющей их радости. Рука поднялся меня к огромному, покрытому шерстью существу с головой в виде козлиного черепа. Из пустых глазниц шёл пар. — Наконец-то... новая Лиса! Смертельно больна, но я дарую... исцеление... Существо широко раскрыло рот так, что между челюстями было сто восемьдесят градусов. Я смотрела в его пасть и чётко видела все его внутренности, а именно позвоночник и рёбра, на которых, словно игрушки на новогодней ёлке, висели кишки и артерии с венами. Челюсти существа медленно приняли горизонтальное положение и резко сомкнулись, словно капкан. В этот капкан попала моя шея, клыки монстра проткнули её. Я закатила глаза и чувствовала, как по моему телу течёт моя тёплая кровь...

***

Я проснулась в гараже, с сильной дрожью. Я вскочила на ноги и случайно разбила бутылку выпитого мной спиртного, шрам на шее жгло. Часы показывали три часа дня, я проспала почти двенадцать часов. На улице солнце уже медленно шло за горизонт. Я растёрла шрам от укуса Хозяина леса ладонью в перчатке и плюхнулась на диван, который жалобно заскрипел от такой наглости. В голове гудело от нескончаемого потока мыслей. Ко мне возвращались воспоминания первых лет в секте... Моё долгое и мучительное обращение, сопровождающееся отслоением кожи и постоянной кровопотерей, как раз через порванную кожу. А затем... моё первое убийство... Это был какой-то сбежавший из находящейся неподалёку военной части срочник. Ему было лет девятнадцать... При себе у него был автомат... Я помню, как подошла к нему сзади и спросила, что он делает в лесу, солдат пятиэтажным матом ответил мне, что это не моё дело и шла бы я куда подальше... Я обиделась... и сказала, что девушкам грубить нехорошо и набросилась на него. Сначала он ударил меня прикладом, потом второй раз, а затем, когда избиение не помогло, он переступил запретную черты и выстрелил в меня. Высадил в упор целый магазин мне в грудь... Какого же было его удивление, когда после такого я не мгновенно умерла, а стояла перед ним в добром здравии... Я убивала его долго, очень долго и очень мучительно. Повалила его не землю и принялась раздирать плоть на животе, а затем наматывать себе на руки его кишки, пока он смотрел на всё это... Когда парень умер от кровопотери, то я высосала из его тела почти всю кровь и сожрала сердце и печень. Так я и оставила его лежать на той маленькой опушке, за короткое время его останки успели обглодать изголодавшиеся за зиму дикие звери, потом его труп замело снегом, а под конец лета какой-то местный житель, пойдя по грибы в лес, наткнулся на кости в солдатской шинели. Причиной смерти назвали диких зверей... После этого убийства я стала полноценным вампиром, прекратились боли, моё тело зажило... А моя шубка неизвестным мне образом полностью восстановилась. Я принялась шпионить за своими сёстрами, тогда я многое узнала. Например то, что мама умерла именно той ночью, теперь понятно, почему она так быстро уснула. А ещё, оказывается, я сама заразилась туберкулёзом от матушки и мне также грозила смерть, если бы не Хозяин леса. Моих сестёр взял на воспитание врач Николай Бабурин... А я убила Семёна Бабурина, который являлся сыном одной из моих сестёр... Вот такая ирония... Когда я пропала, меня пыталась найти прабабка Антона, но почувствовав перед своей смертью мою связь с сектой, наказала своей дочке Шуре убить меня при первой возможности. Шура же вышла замуж за какого-то деревенского паренька и родила от него маму Антона... которую я увела в лес, когда той исполнилось двенадцать. Тогда Бабушка Антона, Харитон и ещё какой-то мужчина пришли в лес, выследили нас и устроили нам кровавую баню... Погибла прошлая сова, а также сильно был ранен медведь... его лапа не зажила и до наших дней... Хозяин перенёс нас в другой мир, где мы нашли новую совушку... Сколько же событий произошло, пока я была в трансе... А сколько же ещё произошло, чего я не помню? Я долго сидела и раздумывала над прошлым, пока наконец часы не пробили четыре часа. После этого я встала, тряхнула головой, чтобы прогнать остатки сна и навязчивых мыслей из головы, а затем с удовольствием потянулась, слушай хруст своего позвоночника. После всего этого я вышла на улицу и закрыла за собой гараж. Солнце уже ушло за горизонт, в лесу потемнело, я поспешила к Петрову. За прошедшею ночь он должен был уже найти и расшифровать записи своей бабушки. Антона я видеть не хотела, так как прекрасно помнила его вчерашнее мясное представление в доме Морозовых. Да и он меня, наверное, тоже не желает видеть... Как же быстро испортились наши взаимоотношения... Передо мной уже появилась поляна с домом Петрова. В этот раз он выглядел как-то отталкивающе. В окне Антона свет не горел. Возможно он до сих пор ищет шифр? А может быть его просто нет в комнате. В любом случае надо было проверить. Одним рывком я подобралась к строению, покрепче ухватилась за ручку двери и медленно открыла дверь, для того, чтобы избежать скрипа. Затем вошла во внутрь и также медленно закрыла дверь, из кухни доносились крики родителей Антона, я спряталась в тени около лестницы. Отец Петрова, очень злой, вышел из кухни, со злобным взглядом натянул куртку и нахлобучил шапку на голову и, громко хлопнув дверью, скрылся на улице. Я выдохнула воздух, застоявшийся в лёгких и рывком поднялась по лестнице. Дверь в комнату Оли неожиданно открылась, я вновь спряталась в тёмном углу. Я была чрезвычайно благодарна своей способности прятаться у всех на виду. Тьма, словно тёплым пледом, обволакивала меня и скрывала от чужого взора. Из комнаты неторопливо вышла Оля, она озиралась по сторонам, как-будто пытаясь кого-то найти... Или может быть, наоборот, спрятаться... Девчонка аккуратно спустилась по лестнице, а я прильнула ухом маски к двери в комнату Петрова. Тишина... Вздохнув и понабрав смелости, я взяла за ручку двери и аккуратно отворила её, чтобы она не издала скрип и не выдала меня. Антон сидел за столом и что-то писал на вырванном листочке в клетку, его губы медленно шевелились, повторяя написанное на бумаге. От ран на его коже не осталось и следа, на нём всё заживает довольно быстро даже для вампира, к моему удивлению. Он заметил меня лишь тогда, когда я зашла и закрыла за собой дверь. Он испуганно посмотрел на меня, я продолжала молча сверлить его своим иссушающим взглядом. — А-Алиса?... — заикаясь с паникой в глазах он медленно встал со стула кровати, продолжая смотреть на меня. — Молчи! — резко отрезала я. Я всё ещё была слишком зла на него. — Алис... — Молчи!!! — чуть громче повторила я своим приказным тоном. Антон действительно замолчал и продолжил на меня смотреть глупыми глазами. Я думала, стоит ли снимать перед ним маску... я снимаю маску только перед теми, кто заслужил моё доверие... А Антон... Чисто технически он даже не виноват, а виноват я... Я медленно сняла маску. — Что пишешь? — Алиса... я... — Я сказала молчи! Ни говори мне ни единого слова про то, что произошло ночью! Или я могу повторить... и в этот раз я не ограничусь лишь избиением! — я зашипела от злости почти как гремучая змея, при этом постукивая пальцем по столу. — Мне было больно... — тихо произнёс Антон... В груди что-то сжалось, комок подкатил к горлу, а глаза зажгло... снова... как ночью... сейчас расплачусь... — А мне как было больно! Ты просто не представляешь! Как мне было больно... И до... и после... и сейчас... — моя нижняя губа тряслась также сильно как и голос. Я еле себя сдерживала, чтобы не расплакаться. Быстро отвернулась, вытерла рукавом глаза. От злости меня трясло. Я медленно вздохнула наполняя свои лёгкие тёплым воздухом с запахом Петрова до отказа, а затем также медленно выдохнула... Злость отступила... комок от горла тоже... Я снова повернулась к Антону, за всё это время он не сдвинулся с места... Я думала что он меня обнимет, но не обнял... Хотя и правильно сделал, я бы точно оттолкнула... а с другой стороны... может и не оттолкнула бы... — Давай забудем об этом на время... пожалуйста... не напоминай мне про эту ситуацию... — выговорила я. — Давай проговорим ситуацию... разберёмся... мне самому ужасно больно от случившегося... ужасно... — Молчи! Разберёмся после убийства Иосифа... А сейчас забудь... Понял? Антон переминался с ноги на ногу, как солдат который стоит на посту долгое время. Он опустил глаза, осмотрел носки моих сапог и выдохнул. — Хорошо... — Что пишешь? Что выяснил? Шифр? — Шифр сложный, но я разобрал то, что нужно... — Петров ухватился за стол, я видела как его руки трясутся... у него тремор... А виновата я... Я не доглядела за ним... — То что нужно находится в гробу моей бабушки... То что именно там находится я не разобрал, не успел... остались последние несколько слов... Повисла тишина. — Нужно это выкопать... — подытожила я. — Я найду инструменты... а ты заканчивай... В полночь встретимся на кладбище. Я подошла к двери и открыла её, почти ушла, но Петров схватил меня за рукав. На секунду показалось, что он утянет меня в комнату, обнимет, успокоит... а я начну рыдать в его объятиях и в процессе изливания души я прощу ему все грехи и попрошу никогда меня не оставлять и всегда быть рядом со мной... Но этого не произошло, Антон держал меня за рукав неуверенно бегая глазами по моему уставшему лицу... — Прости... пожалуйста... — еле выдавил из себя он, я охнула, то ли от облегчения, то ли от огорчения... Я одновременно была и рада за то, что он не попытался меня обнять, ведь тогда бы я точно разрыдалась... но и загрустила от того, что похоже... сама этого хотела... В любом случае я отдёрнула руку, оттолкнула Петрова и захлопнула дверь... — Антон, не хлопай дверьми!!! — громко закричала мать Антона, а я совсем не скрываясь ушла из его дома. Огорчённая и с болью в сердце... скорей бы всё это закончилось... Стемнело полностью, на небо всходила неполная луна и попыталась озарить лес тусклым светом... Тайга ответила завываниями ветра. В посёлке зажглись фонари. Я шла по улице без своей маски, встретила пару человек, которые не были заинтересованы мной. Они горячо обсуждали недавние смерти, что произошли в посёлке. Я прошла мимо опустевшего дома Морозовых, рядом с ними стояли несколько машин милиции. В голове промелькнуло: «а что если Антона вычислят по отпечаткам пальцев», но я быстро отбросила эту мысль. Не получится, не выйдет... вампиров нельзя вычислить по отпечатку, только по толщине шеи, увеличенным клыкам и тонкому индивидуальному взгляду. Мне нужно было найти инструменты, а точнее позаимствовать их где-то часика на три. Случайным образом я выбрала дом и пока никто не видит перепрыгнула через двухметровый деревянный забор. Я оказалась в небольшом дворе, надела маску и сразу направилась к сарайчику с низеньким потолком. Пришлось пригнуть голову, чтобы протиснуться туда. К моему большому удивлению внутри был полный порядок, как будто кто-то с большой любовью убирался здесь пару раз в неделю. Единственное, что меня смущало это большое количество тяжёлых брёвен, которые лежали на опорах крыши... Видимо они хранились там временно, ведь совсем не факт, что под их весом не развалиться весь сарай. Я внимательно осмотрелась, нужно найти две лопаты: штыковую, чтобы раздалбывать промёрзшую землю, и совковую, чтобы выбрасывать лишнюю землю из могилы. Но здесь их как будто не было. Только пару черенков от лопат. Если нельзя найти что-то с первого раза, нужно просто поискать получше. За всё то время, пока я не впала в забытье, я поняла, что можно найти всё что угодно, если ты это хорошо ищешь и очень желаешь. Когда мы пробуждались от пятнадцатилетнего сна, нам всегда требовалось пропитание, а заготовки с прошлого бодрствования заканчивались раньше, чем мы снова начинали бодрствовать. Нам нужно было пропитание и за ним мы отправлялись по очереди. Помню когда впервые настала моя очередь... Поначалу мы не наглели, брали одну-две курицы, затем петушка, козу, поросёнка, а после парочку детей и снова отправлялись в спячку. Тогда вместо привычного всем хряка, я привела мясистого телёнка, которого мы уплетали неделю. В следующий раз я привела сразу троих детей... Именно в тот момент мы не впали в спячку, а, почувствовав свою безнаказанность, начали брать всё, что было в посёлке... А потом Появилась бабушка Антона, Харитон и загадочный И.Ф. Если бы я только предотвратила действия Антона! Возможно мы бы знали, кто такой И.Ф. Долго искать инструменты не понадобилось, они были припрятаны за железной бочкой с проржавевшим дном. Здесь было пару лопат и... кирка!? Зачем же в нашем посёлке кому-то понадобилась кирка? Ну во всяком случае, её наличие обернулось нам удачей. Я уже хотела взять инструменты в руки, как вдруг мне послышалось хруст снега и гневное бормотание. Я укрылась во тьме. В сарай зашёл мужчина лет пятидесяти. Большие и полукруглые голубые глаза неустанно метались по внутренностям постройки, пытаясь что-то разглядеть. В руках он держал динамический фонарик, который постоянно подзаряжал сжатием и разжатием ладони. На ногах у него были валенки, а на теле наспех нахлобученный рабочий ватник. Сам он был в нижнем белье, видимо собирался спать... — Рита, сюда иди, Рита! — закричал он. За ним вбежала женщина тех же лет и одета была она точно также, как и её муж. — Не нашёл его? — испуганно спросила она. — Нет, но здесь он! — раздражённо ответил мужчина и снова начал заливать светом сарай. — Найду, руки оторву! Отучу как воровать! Раньше вон, ворам руки отрубали! — Ваня, я в милицию уже позвонила! — Правильно, сразу сучка сдадим. Дело становится всё хуже. Нужно поскорее выбираться отсюда. Я схватила пару лопат и кирку и медленно двинулась к выходу, пытаясь не привлекать внимания. Нужно уйти отсюда раньше, чем сюда заявится милиция. Я была уверенна, что во тьме меня не заметят, ведь я скрытый вампир. Но в последнее время мои способности меня подводят, виной тому излишний стресс или просто сильная психологическая усталость от существования, я точного ответа на вопрос не знаю, да и сейчас это не важно... мои способности вновь меня подвели. Тусклый свет фонаря скользнул по стене и попал на меня. Мужчина остановился и удивлённо посмотрел на меня. Видимо не ожидал встретить девочку, так и ещё такую странную... Я сразу попыталась убежать, но мужчина, не смотря на свой немалый возраст, прыгнул на меня. Я же его оттолкнула, приложив большую часть своих сил. Мужчина отлетел на метр и сбил с ног свою жену, навалившись на неё всем своим весом. Женщина громко закричала и схватилась за ногу, кажется она её вывихнула, когда падала... Я попыталась сбежать одним рывком, но из-за того что мужчина почти сбил меня с ног, я не рассчитала силы и прыгнула прямо в стену, пробив её и сломав при этом несущую опору пополам. Сарай качнулся, как будто на него дул ураганный ветер, а затем с диким грохотом и хрустом ломающейся древесины сложился под своим весом, словно карточный домик. Я бросила инструменты наземь и подбежала к развалинам. Под ними было тихо, никто не кричал и даже не стонал... Возможно их просто придавило и у них не было сил издать хотя бы звук. Я начала разбирать завал разбрасывая сломанные доски в разные стороны. Вот рука дотронулась до длинных чёрных волос, я приподняла большую доску и тут же остановилась. Толстое бревно размазжило голову женщины, превратив её лицо в нечто, напоминающее раздавленный помидор. Рядом был и её муж: огромное тяжёлое бревно упало ему на живот, а его внутренности частично вылезли через рот... Оба были мертвы. Я отшатнулась... Вновь из-за меня погибли люди... Горячие слёзы обожгли мои глаза... Вновь... Я не создана для того, чтобы жить... Я создана для того, чтобы нести разрушение, горе, хаос и убивать людей самыми разнообразными способами, да такими извращёнными, что мне могут позавидовать многие серийные маньяки за всю человеческую историю. Я смотрю на трупы этих людей и у меня перед глазами в одну длинную шеренгу все убитые мною люди. Все они искалечены, многие хрипят, кто-то ввалиться с ног, кто-то держит в своих руках свои же внутренности, у многих кожа, словно чулки, отслаивается от мышц, вывернуты наизнанку лица, вырваны с корнем челюсти, из ртов идёт бесконечный поток рвоты, крови и брани в мой адрес. Мне становится дурно смотреть на этих мертвецов, но и отвести взгляда от них я тоже не могу. Они умерли из-за меня и теперь вся ответственность за их бесконечные страдания, а также страдания их близких лежит на мне... И это ничем не излечить, ничем не искупить, даже смертью, даже если я прямо сейчас умру самой мучительной смертью, я всё равно буду запятнана, даже если я сейчас просто испарюсь, будто и не было меня вовсе, всё равно они будут помнить, кто учинил над ними расправу... Они никогда меня не оставят... Шеренга двинулась на меня... Во главе был тот самый срочник в коричневой шинели... моя первая жертва... В чувство меня привела сирена, сюда направлялась милиция. Я похватала инструменты и заметая свои следы скрылась в лесу. На грохот сбежались также и соседи. Завтра весь посёлок будет говорить об этом «несчастном случае». Хотя возможно это назовут убийством. Мне уже всё равно. Мне хочется просто лечь на землю, закрыть голову руками, зарыться лицом в ледяной снег и горько плакать. Видимо это будет единственный способ, чтобы я больше никого не могла убить... От любого моего действия или бездействия гибнут простые люди... И от этого мне становиться ужасно больно... Я начинаю ненавидеть саму себя... Сильная усталость неожиданно настигает меня посреди леса. Я усаживаюсь около дерева, облокачиваюсь на него спиной, а инструменты закапываю в снег рядом. Нужно просто передохнуть... просто посидеть десять минуточек... Всё пройдёт, я всё выдержу, всегда выдерживала и сейчас выдержу! Главное не думать, не думать... Когда я закрываю глаза, мне мерещится раздавленная голова женщины... Но открыть я их уже не могу, последние крохи сознание ускользают от меня, я медленно засыпаю.

***

Комната погружённая во тьму, только необычайно яркая луна через дырочку в шторах смутно освещает пространство. Повсюду тишина, которую смеет нарушать только бешеное сердцебиение и сбитое дыхание. А также дикий фантомный жар, который бьёт по мозгам. Я лежу на кровати рядом с Антоном, он почти засыпает. Я не даю этому случиться, навязываю ему свою волю мягкими поцелуями. Он повинуется и берёт всё в свои руки. Жарко, очень жарко, но от того больше удовольствия... Жар действует как магнит, который скрепляет нас обоих вместе... скрепляет очень крепко... С каждой минутой становиться всё жарче, всё приятнее... Петров мягко кусает меня за ухо, а затем за шею. Я не сопротивляюсь... Острые зубы прокусывают мою кожу, а я лишь вздыхаю от удовольствия... Антон резко и сильно сжимает зубы, останавливая всю близость... Удовольствие вмиг исчезает... Мне больше не жарко, наоборот, меня лихорадит от жуткого холода. Петров сжимает зубы ещё сильнее, я пытаюсь закричать, но не могу, дыхание спёрло... я лежу и не шевелюсь, одна, голая, беззащитная против хищника напротив. Он отпускает мою шею, поднимает голову... чёртова маска зайца. Голова исчезает во тьме и является через секунду. Теперь не Антон... другой... изменённый... изуродованный... Широкий рот, от уха до уха, болтается нижняя отвисшая челюсть, словно она ни к чему не прикреплена, зубы теперь чёрные камни разнообразных форм, глаза пусты... От его рук и головы вверх тянутся тонкие ниточки, которые надеты на пальцы неизвестного человека. Его голова также является из тьмы... Она скрыта за маской, которая похожа на забрало от доспехов с окулярами для обзора. Этот образ кажется мне смутно знакомым, будто где-то я его видела... Человек властно двигает руками, двигается и монстр в обличье Петрова также двигается, внимая командам кукловода. Меня одолевает дикий ужас, но сделать я ничего не могу... я всего лишь беззащитная девушка перед огромным злом... Монстр издает гортанный хрип, напоминающий смех, и полностью наваливается на меня всем телом. Его ужасная и изуродованная морда в паре сантиметров от моего лица, нижняя челюсть ложится мне на грудь, а из пасти вальяжно вылезает язык, похожий на длинную сороконожку... А затем ещё один, и еще! Они гуляют по моему лицу, оставляя за собой след из зловонной и тягучей слюны... Затем они обвивают мою голову и начинают её сжимать, а существо тем временем вновь гортанно хохочет. Голова начинает болеть, я чувствую как эти «сороконожки» вот-вот проломят мой череп. В глазах темнеет. За секунду полностью меняется обстановка. Теперь я уже в лесу, наспех одетая бегу от монстра... Я пользуюсь всеми своими способностями, чтобы скрыться... Но он выше меня по рангу, на него не действует ничего! Он возникает то тут, то там, его челюсть свисает до живота, а в темноте рта мелькают загадочные тени, кошмары... Теперь это не тот Заяц, что вёл меня на превращение, это настоящий монстр, который играет со мной в кошки-мышки... А когда наиграется, то повалит на холодный снег, выпьет кровь, а плоть сожрёт и не подавиться... Я бегу, спотыкаюсь о всевозможные препятствия, зарабатываю ссадины и ушибы, а он жутко гогочет и безостановочно следует за мной... Вот он появился на дереве и висит одной рукой на ветке, а другой пытается схватить меня... А теперь он вылезает из под трухлявого пня и пытается поймать меня за ногу. Но неожиданно я натыкаюсь на себя. Девочка в маске и шубке сидит у дерева и спит. За мной грузными шагами идёт монстр, от его топота дрожит земля... А она, то есть я спокойно сплю. Я принялась тормошить саму себя, а монстр всё ближе, он вот-вот схватит и меня, и... меня...

***

Я открыла глаза, это прогнало остатки кошмара... Никакого монстра и в помине нет, просто очередной бессмысленный сон основанный на моих переживаниях... Мне больно... Я боюсь того, что у меня не будет будущего, а любая радость обернётся ужасным кошмаром... А виной тому все убитые мной люди... Это моя кара за мои грехи... Вечно страдать, пока меня преследуют... Я встряхнула головой, прогнав сонливость, и встала на ноги. Откопала инструменты и направилась к кладбищу. Нужно скорее закончить с начатым... Убить Иосифа и дело с концом... Антон наверняка уже на кладбище, скорее всего готов и всё разведал.

***

Я медленно ступаю меж рядов могил... здесь началась моя история... Антон стоит совсем рядом. Я подхожу к нему сзади и кидаю на землю инструменты. От испуга он подпрыгивает и резко оборачивается. — Алиса! Напугала! — закричал он. — За работу! — спокойно ответила я и взяла в руки лопату. — Надо быстрее откопать... Антон мешкал, он смотрел на могилу своей бабушки и переминался с ноги на ногу. Ему было неприятно находится здесь, а ещё он чувствовал стыд за свой проступок... А я чувствовала стыд перед ним, но умело его скрывала... Если бы он только знал, что я совершила... если бы он только знал, что я ничем не лучше его, а намного хуже... если бы он только знал, что я самый настоящий монстр, и все его злодеяния лежать полностью на моей совести... — Чего стоишь? Раньше сядем, раньше выйдем! Поехали! — я взяла в руки кирку и начала раздалбывать мёрзлую землю. Антон посмотрел на меня глупыми глазами, а затем вырвал из рук кирку и самолично принялся за работу, сказав при этом, что мне не нужно махать киркой, ведь это тяжело. Тогда я взяла лопату и принялась убирать землю. Работа кипела и уже через некоторые время Петров ударом кирки проломил крышку гроба. Он на секунду замешкался, а затем двумя сильными ударами разломал в труху гнилые доски. Он запустил руку в дырку и достал оттуда каменный кинжал. Я внимательно осмотрела оружие. — И это убьёт Иосифа? — Должно... Я прочитал что этим чуть не убили Хозяина леса.... И убили бы, если бы он не сбежал... — Антон засунул клинок себе под одежду и принялся забрасывать яму землёй, перемешенной со снегом. На удивление Петров не сильно впечатлительно отнёсся к тому, что только что провёл эксгумацию своей покойной бабушки. А я даже не знаю лучше мне от этого или хуже... Я чувствую натянутую нить в наших взаимоотношениях, которая может очень легко порваться и тогда я потеряю то, о чём всегда мечтала... Возможно, если бы Антон сейчас не удержался и выпрыгнул из могилы, то успокоив его, я бы смогла... Но это лишь мечтание... по сути пустой звук в никуда.... мечтать это одно, а исполнять мечты это совсем другое... Я годна лишь для того чтобы мечтать, а исполнять мечты я пока ещё не научилась, и боюсь, что никогда не научусь... — Алиса, ты меня слышишь? — Антон тряс меня за плечо. — А? Да? — Я... пойду домой... Встретимся завтра... Вечером... Завершим начатое... — Да-да... хорошо... — растерянно сказала я и подобрала инструменты. — Я отнесу инструменты туда, где их взяла... Антон уже отошёл на значительное расстояние, когда мой вампирский слух уловил еле слышное «прости». Я облокотилась рукой на ствол лысой берёзы и уткнулась в неё лицом, и заплакала... Я больше не могу, когда это всё закончится... Но я тут же взяла себя в руки, а чтобы быстро привести саму себя в чувство, несколько раз отвесила сама себе смачных пощёчин, отчего мои щёки сильно покраснели. Инструменты я закопала в толще снега, где-то в непроходимой чаще, где никогда не ходят грибники и охотники. Завтра всё завершиться, в этом я была уверенна.

***

Я вышел из дома когда стрелки на будильнике указали половину двенадцатого ночи. Уже давным давно стемнело, а небо было затянуто тучами. Осадков не было. Под одеждой у меня ледяной каменный клинок. Он соприкасается с моей грудью и мне ужасно страшно от мысли, что я могу сам себе навредить... Вчера я ради эксперимента специально порезался о клинок. Во-первых я почувствовал сильную боль в пальце, которая связала мои нервные окончания морским узлом и не отпустила до сих пор, а во-вторых рана не затягивается... Кажется, это очень надолго. В груди у меня тревога, вызванная сегодняшним событием. Подумать только... Убьём Иосифа и заживём... Отсутствует даже маленькая капля сомнения: мы точно победим... Погода ухудшается, пошёл лёгкий снег. Он шёл не мягкими и пушистыми хлопьями, как обычно, а острыми и маленькими ледяными кристалликами, которые царапали кожу не скрытую одеждой. Я спрятал нос в шарфу. Приближалась весна... Скоро с крыш домов будут свисать сосульки, а снег будет таять... На секунду я остановился и осмотрелся вокруг. Что я буду делать после того, как убью Иосифа? По-видимому буду учиться и исправлять свои оценки. За эти два сумасшедших месяца я нахватал несколько двоек и ещё больше троек, всё это нужно как можно скорее исправить, иначе придётся испытать на себе весь гнев родителей... А ещё нужно помириться с Алисой... Я очень сильно её подставил... Иногда мне кажется, что она в принципе не может совершить ошибку и всегда держит над собой контроль. Чёрный гараж медленно появился из тьмы, лампочка над его дверьми с трудом рассеивала тьму мягким оранжевым цветом. Я нерешительно поднёс руку и дёрнул ручку на себя, дверь покорно открылась. За столом сидел Иосиф и что-то печатал на печатной машинке, громко стуча пальцами по её кнопкам. Его глаза резво следили за текстом и изредка опускались на буквы. Я вошёл во внутрь и закрыл за собой дверь. — Антон! Давно не виделись! — Иосиф на секунду взглянул на меня, а затем снова уставился на листок. — Да... экзамены эти... надоели... — встревоженно ответил я и сел на пыльный диван. Один я не смогу с ним справиться, нужна помощь Алисы. — В моё время не так всё было... — Да... вместо нормальных идей... делают эти экзамены... А ведь они и значит-то ничего не должны, я ведь только в шестом. — Это проверка того, как вы усвоили материал в этом году. — А я ведь в этой школе с начала года не учился! Может быть они там что-то прошли, чего я не знаю? — Не смеши... Ты городской, наоборот должно быть... Ты должен эту учёбу как орешек... — он замолчал, присмотрелся к листку, схватил его, смял и откинул. — Да ебать его рот, третий, сука, листок порчу. Я промолчал. Иосиф закрепил в печатной машинке новый лист бумаги и снова начал печатать. — Чо у вас с Лисой? — неожиданно спросил он. — В смысле? — Ну у вас там с ней какие-то шуры-муры? — А ты зачем интересуешься? — ВЫ мой рабочий коллектив! Я должен знать в каких отношениях мои работники состоят между собой. — Это... сложная тема... — протянул я и отвёл взгляд. — Оно и видно как она тебе сама на шею вешается... — сухо сказал Иосиф. — Она тебя сама скоро хвать и в постель. Я покраснел и сглотнул. — Коварная она... — продолжал Иосиф. — Ты-то не знаешь, а я за ней несколько лет наблюдал... Если она захочет, то она всё сделает... Такая сучка... Тебя-то, конечно, не оставит, а предыдущего Зайца кинула... — Как кинула? — с удивлением спросил я. — Лиса тебе рассказывала про Омникуляров? — Иосиф неожиданно отодвинул от себя печатную машинку и, положив руки на стол, серьёзными глазами посмотрел на меня. — Да. — И что же? — То что их не существует. Иосиф улыбнулся, показал длинные и тонкие клыки. — Она тебе врёт и даже глазом не моргнёт! — усмехнулся он. — А я ведь его видел, и Хозяин леса его видел, все его видели и даже она видела! Только не помнит. — Когда? — Иосиф не ответил, лишь многозначительно усмехнулся и замолчал. — Я тебе рассказывал о том, как я познакомился с ними? — после долго молчания спросил мужчина. — Ты пошёл на охоту и... — Нет! — он махнул рукой. — Я сам их нашёл. Просто пошёл в лес и нашёл. Сначала было трудно наладить с ними контакт, а позже получилось то, что получилось. — В смысле? Вот так просто... нашёл их и сдружился? — удивился я. — Ну да, — улыбка Иосифа стала шире, показались длинные клыки. Мне кажется, что он о чём-то умалчивает. Да и версии сильно расходятся. В одной он пошёл на охоту и напоролся на зверей, а во второй он сам их нашёл. Первая звучит намного реалистичнее. — Когда прошёл год с того момента как я познакомился с этой сектой душевнобольных, — продолжил Иосиф, — то появился в посёлке один... я бы назвал его дураком. Он точно не принадлежал к секте, но каждую ночь он шатался по лесу. Один. Абсолютно безоружный... Лиса рассказала как умер предыдущий Заяц? Я помотал головой. Я не стал пересказывать версию Алисы потому, что она бы не дала мне результатов. В гараже как будто стало темнее. Вся тьма сгущалась в одном углу над головой моего собеседника, как будто он ей управлял. — В одну ночь... Заяц набросился на этого человека. Я и баран наблюдали за этим. Всё произошло за долю секунды. Вот Заяц набрасывается на него, а спустя мгновение обмякший труп зайца лежит на его коленях. Ноги у него были оторваны, из разорванной грудной клетки на показ выглядывали переломанные рёбра, а также небьющееся сердце... Из рта человека семь тонких языков прицепились к изуродованной шее Зайца и пили кровь... Человек сначала долго и неспешно выпил его, потом сожрал сердце, а потом забрал его душу. — Душу? — Именно. Забрал и спрятал в кармане... И просто исчез... Как будто растворился... Больше его и не видели... — Иосиф поправил бородку и снова пододвинул к себе печатную машинку. Я глубоко вздохнул. Получается есть две версии, но какая истинная? Да и откуда взялась вторая версия? Почему-то я склонен верить именно Алисе, а не Иосифу... Возможно я заблуждаюсь, но после сегодняшней ночи это будет не важно. Разве важно то, как Иосиф познакомился с Хозяином леса, если сейчас его жизнь оборвётся? Я не думаю. — Кто вообще такие Омникуляры? Откуда они берутся? — Омникуляры... ну сложно сказать кто они такие. Они определённо Homo Sanguinolentus, то есть вампиры. Но они могут воздействовать на пространство вокруг себя. Каким образом неизвестно... Первые упоминания о них появились задолго до Нашей Эры, родина этих существ — Центральная Африка. Это всё, что известно. Но они существуют, понимаешь? Многие аристократические семьи не верят в них, якобы ни одного живого экземпляра не было, это всё мифы! Но я-то его видел! И под описание он подходил! «Облик свой изменяющий в мгновение, покрывающийся чёрной дымкой, глаза зелёноватым светятся, точно свежая трава, а изо рта семь языков видать, каждый получен за смертный грех»! — Погоди! — я протёр свои закрывающиеся от усталости глаза. И сегодня я почти не спал. — Я запутался! Какие аристократические семьи? — У-у-у-у... точно, в такой-то глуши... В общем, как ты думаешь, что будет появляться в вампирском обществе, которое буквально завязано на виде каждого из индивидов и их конкуренции? — Те кто сильнее, вожаки? — Правильно, вожаки! Которые потом становятся монархами! А потом у монархов появляются свои вассалы. — И какие самые известные монархи среди вампиров? — Ты их знаешь! Многие известные люди были вампирами! Иногда целые королевские династии состояли из вампиров. Только почти все вампиры следовали правилам и уходили в тень примерно в том возрасте, когда обычный человек умирает. Но они-то никуда не делись! До сих пор живут вампиры, которые правили ещё в раннем средневековье! И конечно они составляют правящий класс среди вампирского общества, при этом неважно какого вида вампир, главное он относиться к монархическим семьям. Аристократия — это также древние семьи, заслужившие право управлять другими. Затем идут скрытые вампиры, то есть мы, потом остальные разумные виды вампиров, а в самом низу всякие Гальдоры, Гули, Импы, Черти и прочие... — И... получается мы должны им подчиняться? — Должны, но не должны! Вот они, например, не знают, что здесь жил Хозяин леса, который мог спокойно соперничать с правящей верхушкой, так как обладал даром управления погодой. А мы смогли только обманом изгнать его, только изгнать, но не убить. — Значит, они не знают, что здесь живут вампиры. — Да нет конечно, откуда они узнают? Они же блять, в феодализме застряли... Им только и остаётся с кислыми рожами сидеть и оставшиеся богатства делить между собой, пока мы тут будем деньги лопатой грести. Вот вроде маленький посёлок, а денег в год нехило приносит, вместе с соседними деревнями, хуторами, сёлами и прочим. — Иосиф потёр руки мысленно считая деньги. — А вот чуть-чуть подрастёшь, то можно будет инсценировать свою смерть и перебраться поближе к какому-нибудь провинциальному городу. — Как это инсценировать свою смерть? — резко и шумно выдохнул я. — Ну... легко и просто. Например, несчастный случай, авария, просто пошёл в лес по грибы и потерялся насовсем. Самое главное чтобы тебя признали мёртвым и перестали вести твои документы. Потом находишь какого-нибудь знакомого, который документами занимается и вот теперь ты не Антон Петров, а какой-нибудь Вовка Иванов. — То есть... притвориться мёртвым. А моя семья? — А что твоя семья? Твоя семья сейчас на другом месте, ты теперь другой... и у тебя семья тоже другая будет... нет у тебя теперь семьи... Понимаешь? Ты уже не человек, ты вампир! Я промолчал. Дверь в гараж отворилась. Алиса своим появлением спасла меня от ненужной информации Иосифа. Она зашла во внутрь и первым делом метнула взгляд на меня. — Ой бля, кто к нам пожаловал! — Иосиф откинулся на стуле. — Я тебя тоже рада видеть, убийца в белом халате! — холодно отозвалась Алиса и уселась рядом со мной. — Вот ты, сучка крашенная, мой... Ты понимаешь то, что это была целая бутылка импортного, сука, егермейстера! Ты знаешь сколько я за неё отдал, пьян подзаборная! Ты ахуела! Припёрлась и вылакала подчистую, даже капельки не оставила! — ругался Иосиф и стучал по столу каждый раз, когда произносил матное слово. — Почему же крашенная!? — Алиса игриво посмотрела на мужчину. — Это мой натуральный цвет. — Чего!? Да ты мне эту бутылку оплатишь! До копейки! Наебенилась мне тут в слюни! Диван испоганила! — Не ори! — Лиса отмахнулась отвернувшись ко мне. — Нечего такое имущество на столе безхозно оставлять. — Алкашка! — Кто бы говорил! Сам пьёшь как чёрт! — она снова повернулась ко мне. — Ты знаешь сколько у него пустых бутылок от импортного алкоголя в столе лежит? — Нет... — Блять, заткнитесь или я вас сейчас выгоню! — Иосиф закатил глаза. — Так ты же сам начал всё это! — Алиса встала с дивана, она оцарапала меня ногтем, когда вставала. — Ты сам начал меня поносить! Выпила, понимаешь, его алкоголь! Мальчик, тебе сколько лет, я тебе пить не разрешала! — Мне твоё разрешение не требуется, псина блохастая! Сядь на место или выгоню! — Да выгоняй! Мы только за! Не сидеть с тобой здесь, сейчас пойдём к Антону домой, чайку попьём, — Алиса взглянула на меня. Рассерженными глазами она призывала меня встать. Я не решился. Иосиф зло посмотрел на Алису, а затем на меня. Он махнул рукой. — Работать нужно! Идите сюда! Я неуверенно встал и на ватных ногах подошёл к столу. Алиса уже нависала над ним, вглядываясь в бесконечный текст на бумагах. Поджилки тряслись, а живот скрутило от волнения. — Глядите, это письмо парням из Гидры... Вам бы мне человечка какого-нибудь на органы достать... — я подошёл ближе. Последние несколько секунд жизни Иосифа. Я уже потянулся за клинком, крепко обхватил его каменную рукоятку ладонью и медленно вытянул из под одежды. Последние секунды. Я немного промедлил. Иосиф вскочил как пружина, схватил не ожидавшую такого поворота событий Алису и перекинул через стол. Я ударил со всей силы, ткнул, но не попал, промахнулся от волнения. Иосиф перехватил мою руку, вывернул её и забрал клинок, вонзив мне в спину в районе почек. Я закричал от боли, пронизывающей всё тело. Она была так нова для меня, оттого действовала и туманила разум ещё сильнее. — Да вы ахуели малышня! — заорал Иосиф. — Меня моим же оружием убить захотели! Алиса оправившаяся от первоначального шока прыгнула на мужчину, выпустив вперёд свои клыки. Она совсем неожиданно преобразилась. Маска стала единым с лицом, а пасть широко раскрылась, наружу показались несколько языков, похожих на толстые металлические пружины от подвески автомобиля. Иосиф вытянул из меня клинок и бросил на пол, а сам встречным движением уколол девушку прямо в сердце. Но Алиса была не из простых, даже не смотря на всю боль, наверняка пронизывающую её вампирье тело, она продолжила свой напор. До того момента как Иосиф достал из кармана ПМ и высадил в шею Лисы весь магазин серебряных пуль. На этом запал Алисы кончился, и она также упала на пол как и я. Я успел отползти на небольшое расстояние. Сил в теле не было, боль мешала трезво думать, а гнев рос как бамбук в дождливой местности Китая. Иосиф для верности ударил Алису пару раз в живот клинком и подошёл ко мне. — Вот что вы оба наделали?.. — спокойно сказал он, схватив меня за воротник куртки. — Могли бы сейчас, как голубки, ворковать на крыше дома, лобзаться, влюблённые-умиленные... А вы... Картина Репина приплыли: всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли!

***

Иосиф поставил Антона на ноги и клинком распорол живот. Петров смотрел на свои вываливающиеся внутренности с ошарашенными глазами и пытался вздохнуть, но воздух большим и спёртым комком застревал в горле, а мальчик издавал сдавленный писк при каждой попытке. «Ничего страшного!» — вдруг подумал Антон, — «Ничего страшного, сейчас я его... врачи зашьют...» Кровь из распоротого живота текла рекой. Петров попробовал ослабшей рукой перехватить клинок, за что получил каменной рукояткой по носу. Очки разбились и слетела с носа, Иосиф докончил их существование наступив на них, стекло хрустело под подошвой его ботинка. Мужчина ударил в грудь и не смог вытащить с первого раза. Клинок застрял в рёбрах и Иосиф расшатал его и выдернул, превратив три ребра в мелкую крошку, которая вместе с кровью попала в лёгкие. Антон наконец-то смог вздохнуть, при этом его сопровождал тихий свист исходящий из груди. На выдохе Петрова вырвало кровью, из носа надувались кровавые пузыри. Иосиф облизал подбородок мальчика. — Вкусная... — он ещё несколько раз ударил блондина в грудь клинком, каждый раз парень встречал тихим стоном. — Как собственно и у всех скрытых... Иосиф бросил Петрова рядом с Алисой. Девушка ничего не могла поделать и просто тихо плакала. Из последний сил Антон, извергая из себя при каждом выдохе кровь, схватил её руку и прошептал «прости».

***

Петров открыл глаза и на миг подумал что ослеп. Вокруг нет ничего, лишь пустота и вместе с ней липка тьма. Антону кажется, что он плывёт в ней, как в океане, но затем он понимает, что твёрдо стоит на неизвестной поверхности. Рукой он пытается нащупать опору, но ничего нет, кажется она просто стоит. Очень медленно Петров озирается, нет ничего кроме пустоты. В горле пересохло, а лёгких ни капли воздуха. Антон попробовал вздохнуть, но ничего не вышло. Похоже здесь ему не нужен кислород. — А я-то тебя уже ждал! — вдруг неожиданно объявил звонкий и молодой мужской голос. «Как я могу слышать звуки?» — спросил сам себя Петров, — «Здесь же нет ничего, от чего бы мог оттолкнуться звук!» — Да конечно, здесь всё возможно, главное правильно пользоваться! — голос звучал отовсюду, как будто Петров находился в комнате полностью сделанной из аккустических колонок. — Я здесь! Присмотрись! Антон осмотрелся повнимательней. Прямо за ним обнаружился человек сидящий на камне. На вид мужчина был молодым, около двадцати пяти лет. Волосы были короткие и не ухоженные, во все стороны таращилась недельная щетина, а острые передние резцы чуть-чуть выпирали вперёд. Одет он был в чёрную рясу, на ногах сидели ботинки с высоким — почти до самого колена — берцем. Мужчина противно загыгыкал, когда Антон нашёл его взглядом. — Узнаёшь? — надменно спросил мужчина выпучив глаза и разведя руки в стороны. — Кто ты? — незамедлительно спросил Антон, продолжая озираться по сторонам, в надежде найти выход. — Ба... Да мы никак слабоумные... — разочаровано пролепетал мужчина, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. — Или просто смеёмся. Неужели не узнаёшь? — Я... не знаю! Я тебя первый раз в жизни вижу! — Закричал Антон. Его голос точно также раздавался ото всюду. — А всё-таки ваша память слаба, помнится когда я прятался от Них, то работал с одним... Какой же человек был, постоянно меня егермейстером угощал... Степаном звали, но я Степашкой кликал, — улыбнулся мужчина. — Жалко убегать пришлось... В один момент нехороший. — Кто ты? Ответь! —Ты не стесняйся! — мужчина схватил длинную нить из чёрных песчинок, покрутил между рук и соткал из тьмы кресло. — Ты присаживайся, разговор у нас длинный будет. Антон недоверчиво щурясь сел в кресло и провалился в него, настолько оно было мягкое. Петров медленно устраивался в кресле, пытаясь сесть как можно удобней, сжимая при этом деревянные рукоятки потными ладонями. Мужчина за всё это время даже не пошевелился и просто глазел на Петрова, от чего мальчику стало жутко. Антон машинально схватился за сердце, чтобы проверить, насколько оно быстро бьётся, но с ужасом обнаружил, что оно молчит. — Ох, я даже не знаю с чего начать! — мужчина улыбнулся и выкатил напоказ свои кривоватые, но при этом идеально белые зубы. Он играл со своими пальцами, предвкушая будущий разговор. — Начнём с меня... Ты совсем не понимаешь кто я? Петров долго молчал, смотря странному мужчине в лицо. За долгое время на его физиономии не дрогнул ни мускул, а глаза ни разу не сомкнулись, что настораживало мальчика. После Антон решил выразить свою догадку и перед этим облизал губы и тут же почувствовал, как взгляд мужчины скользнул по его языку, от этого Петрову стало противно. — Луно?.. ликий? — предположил мальчик и потянулся к очкам, чтобы поправить их, но он их не обнаружил. Более того Петров понял, что прямо сейчас у него нет и глазных яблок, лишь пустые бездонные глазницы, в которые он мог абсолютно спокойно просунуть несколько пальцев. — Ну конечно! — Луноликий улыбнулся ещё шире. — Тот кто живёт на Луне и смотрит за людьми. — За кого ты играл!? — Петров с дикой злостью ударил по подлокотникам и тут же вновь утонул в кресле. Антон заметил то, что всё его лицо было страшным образом искажено: не было больше глаз, вместо носа были лишь две маленькие дырочки, а рот превратился в бездонную яму с острыми и кривыми клыками на краю. Несмотря на ужас от своих изменений, Петров тем же тоном выкрикнул. — На чьей ты стороне!? У мужчины резко слезла улыбка, он стал серьёзный и прикрыл глаза. — За себя, — Луноликий махнул пальцем и кресло, на котором сидел Антон, вмиг испарилось, на его месте оказался такой же камень. — Я действовал исключительно в своих интересах. — Ну и что же входило в твои интересы? Почему же я умер из-за них? — Петров устроился на неудобном камне, полностью скопировав позу Луноликого. — Из-за моих интересов? — удивился Луноликий. Он широко раскрыл глаза, так, что глазные яблоки выпали из его глазниц и растворились, на их месте остались лишь две пустые воронки. Его кривые зубы стали ровными иглами, губы приросли к челюсти. Его голова прокрутилась по часовой стрелке, а затем он продолжил говорить. — Ты погиб только из-за своей неспособности сдержать голод, только из-за своё беспросветной тупости и идиотизма! Я дал тебе всё, чтобы ты зажил счастливой жизнью, а твоя избранница готова была отдать за тебя жизнь, но ты, в приступе своего глубочайшего идиотизма убил тех, кто был рад тебе помочь! От того ты и умер, как последняя сволочь! — Что!? — возмутился Петров. — Ты помог Хозяину леса выбрать Зайчиком меня! Если бы не это, я сейчас был бы жив! — Да не был бы ты жив сейчас! — заревел Луноликий, его рот открылся ещё шире, нижняя челюсть свисала аж до груди. В голове Антона от такого крика всё перемешалось, и ему казалось, что он вот-вот упадёт в обморок. — Твоя сестра бы сейчас была Зайчиком, тебя бы давно переварили, а твоих родителей убили бы головорезы из Гидры! Ты думаешь, я совсем не могу соображать? Я вижу все события наперёд! Рокочущий крик стих, а Луноликий снова обернулся доброжелательным мужчиной. — Позволь мне рассказать. Я не по своей воле здесь, я заперт был в двух мирах, которых три теперь... Знаешь про теорию деления миров? Не знаешь? Ещё бы, ты вырос на отсталой планете, с отсталым человечеством, жить которому осталось лет двести... — Рассказывай... мне всё равно уже на судьбу мира... — печально произнёс мальчишка, вспоминая про Алису. — Я заперт был в двух мирах, и в двух мирах должен был ты родиться! Ты был бы ключом к моему спасению! Своим присутствием в обоих мирах в момент катаклизма ты бы расшатал сдерживающий меня барьер, и я решил воспользоваться тобой, — Луноликий мечтательно закинул ногу на ногу. — Но сначала тебя предстояло вырастить, а чтобы ты вырос... нужно было исправить ход действия истории в твоём мире. Всё началось давным-давно, с того, что я исход событий всех просчитал и исход благоприятный самый из них выбрал! А после начал в план претворять. Началось, конечно, всё с находки в лесу данном старейшего существа, на вампира похожего, что Хозяином леса себя называл. Я пришёл к нему в его сне пятнадцатилетнем, докоснулся до разума его и внушил, что живущая под началом его Лиса нынешняя, совсем не удобна. А он её с спросонья хвать, и головку оторвал. Потом опять я к нему явился и внушил, что та самая девочка, Алисой которую ты назвал, станет идеальной Лисой. На самом деле, выбрал я её потому что именно она бы в тебя точно влюбилась и точно бы претворила в жизнь свою роль, защитив тебя от разных помех. — Из-за тебя Алиса стала Лисой... — тихо проговорил Антон. — Жалко нет её здесь, а то бы она тебя... — Конечно нет её здесь, жива она потому что. — Как жива? — Вот так, жива, живёт и добра твоему убийце наживает, а себе только тягостное горе наживает, очень тягостную жизнь подстилки, разума вампирьего воспалившегося властью, ведёт, — спокойно сказал Луноликий. — И убивает ему, и стирает, и убирает, и по ночам с ним почивает. Антон посмотрел на Луноликого с приоткрытым от злости и ревности ртом. — Да-да, цветок конечно для твоей персоны рос, но ты, видно как, не сумел воспользоваться шансом, теперь им пользуются другие, более сообразительные, — ехидно подметил мужчина расплываясь в широкой улыбке. Антон закрыл руками лицо и был готов было заплакать от злобы, досады и ревности, и он бы непременно это сделал, если бы с его глазами не пропали и слёзные железы. Луноликий смотрел на Петрова и его распирало от гордости. Ему было приятно причинять мальчику душевные страдания. — Касательно продолжения плана моего, — спустя некоторое время продолжил Луноликий, вдоволь насладившись терзаниями парня. — Не родилась бы твоя матушка, если бы недруг твой не приехал в деревеньку вашу. Силою своей обратил я его в вампира мощного, а касанием в разум молодой и спокойный тогда заложил о вампирах знания и идею Омникулярства. Недруг твой приехал в посёлочек и с Харитошей подружился, а позже случайно познакомил праматушку твою с дедушкой твоим, отчего матушка твоя и родилась. И подрос недруг твой, а Омникулярство в разуме его занимало больше всего места, от чего разум пух, глупел и омрачался. Тогда-то и присоединился недруг твой к праматушке твоей и Харитоше, в борьбе от леса Хозяина, тогда я помог я недругу твоему клинок сточить из камней, что душой он своей скрепил, и чувствовал клиночек полностью и всегда теперь. — Иосиф... это И.Ф.? — удивленно спросил Антон. — В год тот внушил я Хозяину, что безнаказанно тот может бесчинства творить в деревеньке и творил он со семьёю со своей. А Лисе, Алисой тобою прозванной, внушил я мысль, украсть твою матушку у твоей праматушки, — не слушая говорил Луноликий. — Что причиною стало для быстро, необдуманного шага, убийства попытки Хозяина. Я не дал ни ему, ни его семье погибнуть и в мир другой их перенёс, восстановления ради. Ведь роль убогую свою не отыграли они ещё. Помог там я им восстановиться. Временем тем пошёл недруг твой на службу ратную, с батюшкой друга твоего, тобою же и запуганного... — Отец Пятифана... — Во время службы ратной, внушил я недругу твоему, другую мысль о том, что можно Омникуляром стать, души человеческие отравляя и на деньги меняя, от того он и стал гадостью торговать, от того и познакомился со семьёю Хозяина леса. А батюшку друга твоего, убил я лично, явился и взрывной снаряд прямо в него направил, чтобы воплощению плана моего не мешал. Тем временем твоя матушка достигла возраста зрелого и отправил я её в город учиться, где с батюшкой твоим познакомил, дабы ты родился. А ты и родился, отцу твоему внушил работёнку найти, во время голодное развала страны вашей, нашёл он не то, что я планировал, от того пришлось мне план резво менять и тебя в деревню отправлять. Вначале я хотел, чтобы выкрали тебя летом и до зимы продержали, до катаклизма, но изменилась ситуация на доске шахматной. Пришлось высчитывать по новой, а праматушку твою я к боженьке приставил, чтобы не мешалась. — То что отец связался с Гидрой... Это твоя ошибка? — безэмоционально спросил Антон. — Именно, не могу же я всё досконально высчитывать, не думал я, что страна ваша падёт, от того и удивился и отправил батюшку твоего на работу странную, — подтвердил Луноликий. — До того как тебя я в деревеньке от Гидры скрыл, двумя годами ранее, перенёс всю Хозяина семью сюда, да явился и Зайчика убил, чтобы нового искали. А после того как явился ты, на тебя немедля указал. Потом помог Лису в чувство привести, затем снова спас Хозяина, так как он роль не отыграл ещё, спас я его. Чуть позже дал тебе книжецу бабушкину, да шифр подослал. С момента этого разделилась твоя вселенная на два. В одной ты разум сохранил, Лису, Алисой названной, в жёны взял и стал жить-поживать, да добра себе, да жене своей с детишками вашими, наживать. А вот в этой оглупел ты, отупел и стал жертвой своих же потребностей сиюминутных. Антону очень хотелось плакать. Он не мог поверить в то, что вся его жизнь это просто спланированная сценка Луноликого. Он променял его, как простую пешку в сложной шахматной партии со вселенной. Променял и глазом не повёл. А больше было обидного в том, что если Луноликий сказал правду, про раздвоение вселенных, то как случилось именно так, что сейчас Антон сидит и выслушивает трёп Бога... Бога? — Ты Бог? — резко спросил Антон. — Не Бог я, что же ты... — Луноликий очень внимательно следил за Антоном и чуть ли не бился в экстазе от его внутренних страданий. — Знаю я богов, их в двух мирах не заточить. Омникуляр я обычный, в которого недруг твой веровать начал, мол станет таким же как я, а не станет. А в другой вселенной стал ты Омникуляром, конечно, слабым, но стал ведь. И жена твоя, что сбывшаяся, что нет, независимо от факта, тоже Омникуляр, ибо тьму трогала телом. — Зачем же ты всё это мне рассказал? — спросил Антон, вновь закрывая лицо руками. — Чтобы сидел ты и мучился здесь, что подвёл меня, хотя столько я для тебя сделал, а в награду за спасенье моё такую жизнь подготовил. В одной вселенной ты порадовал меня, а здесь... От глупости своей потерял всё, теперь же здесь сиди и мучайся до конца времён. Тебе не рай, ни ад, ни сады Императорские не уготованы, будешь здесь наказание своё миллиарды лет отбывать. Кто знает, возможно после того, как новой вселенной душа твоя станет, родишься самостоятельно ты на Земля планете, да встретишь Лису, Алисой которую назовёшь, да сыграешь свадьбу пышную, но надеюсь, такого не произойдёт, чтобы ты, в оставшийся срок твоей души, понял никчёмность существования своего, понял ошибки свои, и страдал вечно, заливаясь слезами от утраты жизни счастливой. А теперь... Оставайся здесь и думай, а мне пора... — Постой! — закричал Антон. — Nar seeris Yur, Yur soferas un t'mora nilfas Yur madri! — сказал он и исчез, оставив Антона одного, наедине с самим собой и со своими мыслями...