Эпизоды из прошлого

Остановившись на окраине городка, Франсуа уединился со своими мыслями. Отсюда, с небольшого утеса, виднелся дальний берег «Бэй Харбор» с белым причалом и пришвартованными к нему моторными лодками. Голубая дымка охватила бухту «Литл-Траверс», сделав ее едва заметной. Утром здесь было тихо и безлюдно, безжизненное небо меркло в каждом кристаллике снега. За ночь поверхность залива успела покрыться прозрачной коркой, небольшие отколовшиеся пласты льда стали похожи на частицы разбитого неба, которые медленно расплывались по водному простору. Он ощущал своего Нибо в холодном ветре, в красоте пейзажа, в неуловимой Музе, которая вдохновила самого Творца на создание здешней природы. Зима скоро уйдет, растворится в бесконечности рек, ее место займет цветущая весна, она раскинет свои бутоны на молодой траве, но лишь на время. Пока солнце будет греть все живое, мы, очарованные благоуханием раскрывшихся цветов, позабудем, что данный миг не вечен. Как грустно и неблагодарно быть тем, чье призвание - ставить точку в конце бытия. Возможно Барон Самди уже и сам отжил свой срок. Его любящее сердце противилось, но старая душа знала, что прекратить попытки воскресить свою жизнь с Нибо - правильное решение. Барон Суббота стар как самое первое кладбище. Он в прошлом как затопленный «Рейвенсер Одд»… Терять голову от фаворитов – страшно. Он знал, что именно из-за них рушились империи, происходили самые зверские сражения в истории. Если бы он только знал, что нельзя быть таким немилосердным – он бы был кротким и угодливым с самого первого своего воплощения. Самди надеялся, что его сын освоит это быстрее него. Дювалье не был зол на Дэвила, нет… Он был опустошен им. Сердце вуду-жреца все так же находилось во владениях Барона Субботы – и это было еще одним его пороком. В каком-то роде, Бокор преподал ему урок, дал понять, что слишком поздно исправлять свои старые ошибки. Сидя в салоне своего авто, Дювалье собирался с духом. Его руки охватила мелкая дрожь, когда он задумчиво ослабил свой галстук. Вытащив из-за пазухи припрятанный дневник, он понял, что бесценное сокровище может оживить его или же уничтожить. Адвокату понадобилась немалая храбрость, чтобы решиться открыть найденную Книгу Откровений. Бережно обращаясь с сохранившимся, мужчина осторожно перелистывал опаленные страницы. Как только он коснулся аккуратно выведенных букв, ожило тепло совместных воспоминаний. Знакомая проза увела его в светлое прошлое, в лучшие моменты его жизни. Франсуа улыбнулся, затаив в своей улыбке безмолвную печаль. В своем дневнике Эцель уделил ему немало внимания, он отзывался о нем как о спасителе, как о благородном и честном человеке в котором всегда нуждался. Парень никогда не замечал ничего дурного в других, потому что сам имел чистую душу. Юноша его по-настоящему любил. Его слова вызывали приятное волнение и трепет, но усиливали внутреннюю вину. Дювалье никогда не простит себе его смерть. В который раз он не смог защитить его от самого себя. Ведь он сам затеял эту игру как ничтожный деспот, добивающийся своего нечестными способами. В нем это было всегда и избавиться от этого полностью - он никак не мог. Барон Суббота мертв, но его сердце все еще живо – в этом была его беда… Но разве участь его последователя лучше? Обрел ли он хотя-бы частичку дара Венеры? Или умер таким же нечестивцем? Теперь это навсегда останется загадкой… Углубившись в юношеский монолог, Франсуа начал искать потаенные знаки в своей памяти, в которой милый сердцу юноша был еще жив. Адвокат хотел разузнать всю правду без прикрас. В дни, когда все было спокойно, на страницах писались стихи, романтичные и воздушные как белокрылые лошади, созданные из пушистых облаков и перьев, но в какой-то момент они начали темнеть, сгущаться мрачными тучами, а затем и вовсе растекаться дождливыми кляксами на чистых листах. В некоторых местах, буквы выглядели неровными и расплывчатыми - их размыли капли слез. Казалось, голос лирики пропитался отчаянной мукой.

«Я не почувствовал страха, только внезапную радость. Обрадовавшись его возвращению, ликуя, что не брошен, я не сразу заметил безумие, огнем поразившее его сердце. Я говорил, что у него нет души, но в тот момент я услышал ее последний крик.»[УзМ1]

Дювалье знал кому посвящены эти строки. Слепая мания его прелестного эфеба не знала границ и уже была готова вспорхнуть вверх над пропастью. Это была злая игра. Амура вдруг спугнул суровый лик действительности. Курсив искривился до неузнаваемости, страх заполнил вторую половину дневника.

«Мой дневник уцелел, и я снова пишу в нем, потому что чувствую в этом сильную необходимость. Некоторые вещи легче написать, чем сказать. Мой дневник – лучший слушатель. Я ранен… Я боюсь Его. Он безумец, но у меня нет другого выбора. Только с Ним я смогу выбраться отсюда и добраться до заветной канадской границы. Мне нужна больница. Я обязательно сбегу.»

Дювалье узнал, что парень хотел кое-что от него скрыть. Когда они в последний раз говорили по телефону, Эцель просил его выполнить указания Дэвила. В тайне же, он не желал своего спасения, делая отсылку на то, что ему «запрещают» говорить больше положенного. Его мучила совесть, он был растерян и напуган совершенной расправой. Дневник в красках поведал как изуродованное лицо Фреда преследует юношу в часы тихих раздумий.

«Мне жаль, что после всего, я не могу быть честным с Ф. Хочу уберечь его от дурного. Мне пришлось это сделать.»

Франсуа знал – заложник превысил самооборону, но это никогда бы не отвернуло Дювалье в сторону закона. Жаль, что Эцель не был знаком с его жизненными принципами вне государственной должности… Он посчитал, что адвокат отнесется к нему как к любому другому преступнику и допустит его заключение в пенитенциарном учреждении… Но в том не было его вины. Конечно же, недоверие в его голову закладывал Дэвил. Любовь Дювалье хоть и выглядела сдержанной, не пересекающей рамки дозволенного, но любил он как настоящий француз – самоотверженно и безгранично. Не хотелось соглашаться с тем, что теперь его юный возлюбленный мертвее мертвых. Его больше нет в живых, но с каждым записанным отрывком - он будто возрождался, собранный из поэзии и последних дней своей жизни. Перелистнув большую часть записей, Франсуа заметил угасающую надежду на последней странице. Парень чувствовал – ему не выбраться, он обратился к Франсуа, словно живой с последней просьбой, предугадывающий свою кончину.

«Я хочу, чтобы эти записи сохранились, и в идеале, попали в руки мистера Дювалье, на случай, если вдруг меня не станет. Пусть отнесет их в редакцию. Не хочу исчезнуть без истории, как неизвестный автор! Пусть все прочувствуют, каково это быть мной до последнего вздоха. Может начнут ценить свою спокойную и неинтересную жизнь?»

В этой книге поселился Геде… Будто сошедший с небес, он говорил о том, как желает, чтобы его слова услышал весь мир. Читая увековеченные на бумаге мысли, Барон вспоминал лебединую песню[УзМ2]и задумчивое лицо, подставленное алым лучам засыпающего солнца. Их поезд мчался вперед по шумной железной дороге, рассекая прохладный воздух, гоняя по ветру осеннюю листву. В тот момент Франсуа казалось, что в юноше кроется какая-то загадка. Столь совершенный образ просто не мог прятать несовершенную душу. Ведь даже будучи самым безжалостным убийцей, Эцель имел бы благородную душу. Теперь, за одухотворенными словами и улыбкой, он не смог скрыть трудности, через которые прошел. Исказившись в давних воспоминаниях, Эцель пообещал Барону, что они снова встретятся. Ведь их души воссоединялись всегда, в каждой жизни. Возможно в следующем своем воплощении Нибо обретет другое тело, его глаза не будут цвета холодных морей и океанов, а волосы больше не будут черны как ночь… Самди обязательно узнает его: в капризном ребенке, плетущемся за матерью, в уставшем старике, читающем газету на французском бульваре, в романтичной девушке, держащей в своих руках букет из ярких цветов, подаренный ей очередным воздыхателем.... Барон жил и будет жить еще миллионы лет. Он будет гулять между толпами незнакомцев и встречать духов из своего прошлого, что когда-то решили стать звездами, а затем снова пали ниц на грешную землю. Прижав к своей груди исписанный дневник, Франсуа будто обнимал вечно юного Нибо. Он не торопился с ним прощаться, как и не торопился делиться найденными рукописями со всем миром. Ему хотелось спрятать записи подальше от любопытных глаз, оставить себе все таинства смертного любимца. Лоа лучше разденется до костей и будет честен с собой… Ему здесь больше не место. Рубиновое кольцо теперь было снято с пальца. Барон Суббота был благодарен за все, за каждый миг, в котором он чувствовал себя живым. Не будет ли эгоистично – не выполнить последнюю просьбу ушедшего? Разве благородно такое поведение по отношению к своей любви? Мысли не давали Лоа сгинуть спокойно, невыполненные обязательства удерживали дух на месте. Хозяин кладбищ смотрел на себя в зеркало – такого уродливого и несчастного. Тени подчеркивали его впадины на щеках, углубляли старческие морщины. Потом, в отражении показался полый монстр, состоящий из костей и тонких ребер. Страшное лицо скелета смотрело на него еще живыми глазами, утопая в своих слезах. Мистер Дювалье с отвращением разбил свое ничтожное Я. Кто-то явно ликовал, прибавляя громкость новостей. Сегодняшний день был чуть-ли не праздником - остановились хаотичные убийства на дорогах, жестокость которых вот уж несколько лет пугала жителей западного, а с недавних пор, и восточного побережья. Это значило, что смерть опаснейшего преступника, сбежавшего из-под конвоя, восстановила долгожданный покой в стране. Люди, находящиеся в неведении уже долгое время, наконец могли не опасаться за свою жизнь и передвигаться по самым удаленным дорогам, которые ранее были ограничены движением или закрыты. Канадская граница больше не представляла собой угрозы. В честь трагедии, охватившей почти всю Америку, Белый Дом поднял национальные флаги, а северные штаты объявили трехдневный траур по почившим жертвам. Весь мир следил за финалом Дела «О психопате, удерживающем у себя в заложниках иностранца». Парень, которому было всего шестнадцать лет скончался вместе со своим похитителем. Причиной их смерти стал пожар. Ко всему прочему, необъяснимо исчез адвокат мальчика. Объявлен розыск. На протяжении всего следствия, будущий конгрессмен помогал в переговорах с похитителем, а также принимал участие в его поисках. Пока попытки выйти с ним на контакт не увенчались успехом. При странных обстоятельствах, неподалеку от места происшествия, был замечен автомобиль, в салоне которого остались личные вещи и фамильное кольцо, имеющую большую ценность в своей многовековой рубиновой огранке. Что интересно, на том же месте был найден дневник, принадлежавший его бывшему подзащитному. Изучив обнародованные записи, калифорнийские демократы открыли петицию на издание второй, заключительной книги жертвы. Вскоре подписи были собраны. Все знали, что между похитителем и его заложником были порицаемые обществом отношения. Со стороны, это больше походило на выдуманный фильм, каким-то образом оказавшимся реальностью. Кто-то оправдывал мальчика и проявлял жалость к его поломанной психике, кто-то считал, что погибший виноват сам, ведь наступать на одни и те же грабли, да и еще осмеливаться так спокойно писать об этом – такой себе показатель ума, третьи же просто не хотели раздумывать на эту тему – они лишь опасались за себя и жизнь своих детей, пытаясь держать их подальше от наркотиков. Всех их объединяло одно – никто бы не хотел оказаться с вооруженным маньяком наедине, но все хотели заглянуть за теневую грань, которая простерлась за их мирной жизнью, хотя бы для того, чтобы обезопасить себя и других. Журналисты не поскупились на броские заголовки в своих репортажах. Все узнали, что сбежавший смертник растерзал женщину на глазах у семилетнего ребенка на «Север-Шерман-Роуд», что он также продавал нелегальщину и был лидером какого-то сомнительного церковного братства и, Бог знает, чего еще! Такой нелицеприятный персонаж стал в миг ненавистен миру, но оставались и всякие извращенцы, которые вдохновлялись им. Падкие на брутальное бесстрашие, легкомысленные латиноамериканки разглядели в антигерое привлекательность, белые парни открыли для себя моду на дреды и гетто-криминал. В общем, Америка как всегда разделилась на два лагеря. Увы, таковы современные нравы. Суеверные люди прошлого давно бы взяли факелы и лопаты, чтобы раскопать могилу и сжечь труп скользкого ублюдка дотла, дабы всеми силами оградить себя от влияния его злых мощей. Сейчас же эту задачу частично облегчили церковь и государство – было принято решение кремировать жженые останки обоих, так как их прах неминуемо начал смешиваться. Все эти кошмарные подробности в который раз всколыхнули американское общество, но эмоциональную бурю необходимо было переждать, а события принять и пережить. - Ты видел?! Этот маленький гаденыш написал ему стихи! – возмутилась Мара, показывая пальцем на экран телевизора. – Надо же! Засранец делает деньги лежа под землей! – Долговязый мужчина покачал головой: - А сколько шуму вокруг Дэвила… Мда уж, Америке удалось успокоиться и выдохнуть спокойно. – - Ну это пока… До следующей нашей жертвы. - - Хочешь занять место Дэвила? – Подогнув под себя ноги, Мара сидела на кровати и внимательно смотрела новости. Послышался шум дождя. Чтобы не видеть уличный беспорядок, она всегда плотно занавешивала окна и внушала себе, что они с Кинжалом тут ненавсегда, а только на время. Мотель действительно был грязный и жуткий, хотелось поскорее отсюда сбежать. - Сколько еще мы тут пробудем? – - Дороги открыты. Завтра же уедем. – копошился мужчина в корзине с грязным бельем, а найдя искомое – вытащил кое-что черное и блестящее. – Завидев компактный пистолет, блондинка засмеялась, сверкая своими пятками: – А у меня больше! – вдруг достала она боевой нож из-под своей сумочки. – Бритоголовый удивился: - Откуда он у тебя? – - Подарок! – беспечно крутила она опасное лезвие в своих руках. – - Погоди, ты была за одно с Дэвилом? Значит, сейчас тебя могут искать!? – Экран старого телевизора быстро замелькал в ночной темноте. В новостях вспоминали погибших. На электронных часах одним щелчком высветились четыре одинаковых цифры. - Не ищут! – отмахнулась Мара. - И словом обо мне не обмолвились! Я ведь никого не убивала! – - Мара! Ты помогла ему! Тебя могут посадить за соучастие! – - Я не Мара! Я теперь Эрзули! – принялась расчесывать чудачка свою куклу. – Так мне сказал Пупс, он всегда нас выручал. – - Даже если Дэвил мертв, ты не станешь Матерью Безликих в Белом Соборе! – - Почему нет? – Кинжал склонился над взрослой женщиной как над маленькой глупой девочкой и дал дельный совет: - Лучше не суйся к другим Безликим. – всучил он Маре прохладную бутылку пива. – - А как же предсказания Пупса? – - Твоя дурацкая кукла предсказывает полнейшую дребедень! Это совпадение, нам просто все это время везло! – не мог больше молчать Кинжал. – Ты такая глупая, но такая… - Послышался стук. Он становился все сильнее и агрессивнее. Сжав в своих руках холодное оружие, женщина встала с кровати и на цыпочках подобралась к двери. - Кто там? – спросила она мягким голосом, быстро позабыв о своих обидах. - Крепкие руки ее любовника уже приготовились стрелять из заряженного пистолета. Что-то подсказывало ему, что беда близко. За дверью ответил мужской голос: - Ежедневная уборка помещений. – - Но ведь сейчас ночь! – честно недоумевала блондинка. - Испуг охватил напрягшуюся парочку, когда их дверь слетела с петель. - ПОЛИЦИЯ! ВСЕМ НА ПОЛ! – Служебный отряд залпом ворвался в их убежище. Обоих положили на землю и обезвредили. В номере начали обыск. Найденное было конфисковано, проверялись средства коммуникации и все номера. - Руки за спину! – скомандовал главный офицер. – Выполняя указания, напуганная девушка растерянно смотрела на своего друга. Она не понимала, почему Кинжал выбросил свое оружие в окно и решил так просто сдаться. - Вы подозреваетесь в особо тяжком убийстве, мисс. – Щелчок наручников ударил по последней нервной клетке. - ЧТО?! Я НИКОГО НЕ УБИВАЛА! – - Все Ваши слова могут быть использованы против Вас в суде. – - ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! ЭТО ОШИБКА!!! – Мара кричала имя своего напарника, но тот будто не слышал, делал вид, что не знает ее. Более того, он это озвучил: - Я ничего не знаю о ней. Я всего лишь провел с ней ночь, офицер. – Был отдан приказ присматривать за ним, но не брать с собой. Как в страшном сне предательство в самом чистом виде явилось Маре. Она рыдала и смотрела на то, как ее скрученного любовника отпускают, и как после, тот отдает деньги престарелому хозяину мотеля. Все произошло очень быстро. Ее, психически нестабильную и босую, насильно вывели на мокрую, блестящую от ливня, улицу. Слезы смешались с дождем и тушью. Неоновую вывеску мотеля смазало под усилившимся ливнем, свет от полицейских сирен окрасил темную улицу в свои «вырвиглазные» цвета. Безликая не заметила ни одного прохожего за которого могла бы ухватиться. Двое полицейских затолкали Мару в свое авто, и ее заплаканные глаза в последний раз уставились на неприятную неверность друга. - Как ты мог? - блондинка хотела ударить по стеклу, но не могла – руки за ее спиной были стеснены раздражающими оковами. Словно она какое-то дикое животное, а не самая прекрасная девушка на свете. – Я не поверю этому! Ты ведь так меня любил! Скажи, что ты придешь за мной, милый?! Малыш! – драматично плакала она, развернувшись к заднему окну, не чувствуя больше сил. – Пожалуйста, отпустите меня, это какое-то недоразумение! – обратилась она к сотрудникам жалкая и промокшая до последней нитки. – - Оставь своего паренька в покое. – ответили ей сухо, и она поняла, что ей уготована участь заключенной. Вот как бывает… Одна минута, одна ошибка – и твоя жизнь навсегда сломана. Кинжал проводил полицейское авто невозмутимым взглядом. - Тюрьма… Там ей будет самое место. – высказал старик, вставший под навес своего мотеля. Прокуратура потратила немало времени на сбор информации о Маре и сведений против нее. Документы девушки были утеряны, что повлекло за собой дополнительную бумажную волокиту. Рано утром, после опознания и ряда других процедур, девушку отправили под арест, без возможности внесения какого-либо залога, но оставив ей право на услуги государственного адвоката. Надеясь на собственную удачу, задержанная не отказалась от помощи. Когда решающий день настал, суд вынес свой заключительный вердикт. Этот роковой момент Мара никогда не забудет. «Виновна» – строго прозвучал голос судьи в стенах палаты правосудия. Никто и не пытался опровергнуть эти слова, все будто сговорились раз и навсегда избавиться от нее. Молот коснулся деревянной подставки и женщину увели из зала. На стадии непринятия все казалось обманом. Все эти собравшиеся люди - не иначе как демоны в костюмах! Служители Дьявола! Крича, женщина обреченно заплакала. Это было ее бремя, которое она будет нести вечно. Женская тюрьма на пожизненный срок – то еще испытание для таких как она. Больше никакого мужского внимания для поддержания своей репутации прекрасной дивы, лишь роба из грубой ткани, собранные в грязный пучок волосы и общество оголтелых толстых женщин с их лесбийскими наклонностями. А еще разбитые руки и вздувшиеся синяки, в том числе и на лице. Без драк здесь не обходилось. Об удачном замужестве и сладеньких детишках теперь можно и не мечтать. Она понимала, что сейчас думать об этом неразумно, но ее мечта стать идеальной «Степфордской женой» так и осталась мечтой. Она не понимала где сделала ошибку, в какой момент угодила в этот скрытый капкан… Неужели совершенные чужими руками убийства способны поставить крест на ее мечтах? Дэвил! Хитрец ее подставил! Отомстил под видом перемирия! Решетка задвинулась за спиной Мары и ее порхающие мысли как раненные бабочки шмякнулись на землю. - Цаца! Давненько не видела таких женственных! - Блондинка держала полотенце и зубную щетку в своих руках так, будто это было ее спасательным кругом в океане полном акул. - Эй, красотка! Может отлижешь мне? – приближались к ней преступницы, окружая как голодные гиены. – Будешь сопротивляться – применим заточку. - Женщина была морально уничтожена пребыванием здесь, но старалась держаться. И пусть Мара была уверена в своем превосходстве и силе, ее страхи все же брали верх над ней. Это место стало для нее персональным адом. --- [УзМ1]отсылка к части 56 [УзМ2]отсылка к части 40