Эпизоды из прошлого

В комнате было тихо. Дювалье разложил бумаги на столе и приветливо встретил своего подопечного. Адвокат никогда не опаздывал и почти волшебным образом появлялся на месте первым в назначенное время. Сегодня он пришел с хорошей новостью: - Поздравляю. Мне сказали, что тебя могут выпустить, после того, как разыщут преступника, чьи следы были оставлены на твоих вещах. – Эцель не понимал, как такое возможно. - Исходя из этого, тебе грозят лишь исправительные работы на n-ое количество часов за попытку нападения на полицейского. – Сердце Эцеля подскочило, он сжал свои руки в надежде услышать подробности. - Некий Хон Сок заявил в полицию о краже его выигрыша в «Литл Рок» за день до того, как тебя арестовали… - считывал информацию мистер Дювалье с бумаг. Он выглядел сосредоточенно, придерживая свои очки в тонкой оправе. – Это самая свежая и достоверная информация на сегодняшний день. – По словам адвоката, он работал в паре со следователем, который поделился с ним исходными данными. Любой бы позавидовал этой собранной информации. Внимательно слушая Франсуа Дювалье, Эцель вспоминал о сумке, набитой купюрами, о свертках с кокаином, о фальшивых документах, сделанных за пределами штатов. На все у Франсуа Дювалье находились юридические лазейки. Он даже упомянул закон штата, в котором говорилось, что наказание дается только за хранение наркотиков намного превышающий вес того что они изъяли, за употребление же, согласно данному закону, нет никакой ответственности. - Допустим, ты признался под гнетом, напичканный наркотиками... Где доказательства что ты не покрываешь этого преступника из страха? Мы не дадим закрыть это дело так легко. Мы должны бороться за твою свободу и за то, чтобы настоящий преступник был в полной мере наказан... – Эцель вдруг понял его намек. Франсуа Дювалье, его адвокат, хотел, чтобы парень дал другие показания в суде, чтобы немного слукавил, сделал более продуманный ход в свою защиту. - Я дал инспектору всю информацию, которую мог, но на допросе, на меня все равно скинули вину за мое незнание где он сейчас находится… А я ведь даже его настоящего имени не знаю! - Эцель поник, он положил свои скованные руки на стол, а затем и голову поверх них. Дювалье проявил сострадание к мальчику: - Понимаю… После такого у тебя опускаются руки… Но наберись терпения и мужества. Уверен, в крайнем случае тебе не светит такой длинный срок. –

«Хотелось ли мне на свободу больше, чем защитить Дэвила? Если Дэвила приговорят к смертной казни за все его ужасные деяния, то смогу ли я жить с этим?»

- Когда мы летим в Германию? – - Рейс уже в эту субботу. – наклонил голову адвокат, скрестив свои руки на подтянутой груди. - Опустив взгляд в стол, парень как-то обреченно улыбнулся. - Хорошо… Уже скоро. – - Знаешь, у нас еще есть время. Может быть выпьешь со мной чашечку кофе? – предложил Дювалье Эцелю. Тот согласился. Когда мужчина увидел, как парень, сделав свой первый глоток, сморщил лицо – он не смог сдержать свою улыбку: - Тюремный американский кофе. Не совсем то, что нужно по вкусу, но может он тебя взбодрит… – Эцель растянул губы в улыбке, его пронизывал светлый нрав темнокожего мужчины. Когда Дювалье снимал маску адвоката, он становился простым и понятным. Вечером, как только представилось свободное время, Эцель уединился в закромах тюрьмы и начал писать письмо Дэвилу. Его пальцы дрожали, он старался быть хладнокровным и уместить свои мысли на листе бумаги.

«Дорогой Ди, не ожидал получить от тебя письмо. Неужели я для тебя что-то еще значу? Разве я ушел от тебя не для того, чтобы стать свободным? Так почему ты снова пытаешься мной распоряжаться? Прости, что так получилось, но я не мог больше оставаться наедине с тобой, поэтому я здесь. У меня есть хорошие новости. В эту субботу я лечу в Берлин, чтобы проститься со своим дядюшкой. Так странно, что я рад этому, как какому-то празднику, хотя это очень трагично, но не трагичней чем пребывание здесь. Не скажу, что не скучаю по тебе… Наверное, поэтому я посвящаю тебе все свои поэмы, как Шекспир своему тайному возлюбленному. Ты красив, силен и свободен, как лучшее произведение написанное рукой творца… Но все ведь знают, что в искусстве всегда преувеличивают. Ты останешься в моем сердце, каким бы ты ни был, но знаешь, пришло время расстаться, и я не боюсь смерти, не боюсь твоих «людей» как ты сказал… Я ведь парень такого опасного бандита, которого разыскивают аж в трех штатах. Горжусь тобой и пишу это смело. Мне не жалко подарить тебе свою жизнь, и, если Бог, в которого верил Феликс, существует, я попрошу его забрать тебя с собой в рай.

Твой заключенный по имени… Ты знаешь. Энтони, если тебе угодно.

Люблю тебя навечно.»

Эцель становился все печальнее. Когда он прочел то, что написал, ему показалось что у него вышло слишком витиевато для простой весточки. Возможно Дэвил даже не оценит его эмоциональный фон, в котором кроются все ответы на его вопросы... Письмо было как тяжелое прощание, которое вело в тихую темноту, та что всегда предстает пред тобой, когда закрываешь глаза. Эцель решительно вскочил со своего места и отправился на поиски того парня, который выступал в качестве посыльного. Это было непросто, казалось, что все заключенные были похожи на друг друга, но тот человек, по счастливым обстоятельствам, сам появился на горизонте. Эцель подошел к нему и благополучно передал свой сложенный лист с посланием. С отправки письма прошло три дня, ответа так и не последовало. Эцель перебрал все варианты: от потери записки до поимки Дэвила. Уже завтра у него намечался вылет в Нью-Йорк. Днем, на обеде, Эцель пересекся с посыльным, он спросил, не потерялось ли его письмо, на что долговязый ответил, что абсолютно точно передал записку и новых писем не получал. Неужели Дэвилу нечего было ответить на его прощание? Эцель ожидал хотя бы строчки или одного крепкого словца от Дэвила. Настал день перелета. Ранним утром Эцель снял с сушилки свою посвежевшую одежду и оделся. Теперь эта футболка и джинсы с любимыми кроссовками напоминали ему о прошлой жизни. В этом он пересек границу резервации, отрекся от Дэвила. Парень принялся собирать необходимое в свой рюкзак. Он пожалел, что не нащупал тех банкнот на самом дне. Таблетки заменила, брошенная вглубь, пачка ментоловых сигарет. Охрана, выдав пластиковый документ и надев на руку парня браслет с датчиком отслеживания, вывела юного заключенного из здания и усадила в автомобиль. Впереди раскрылись ворота. Эцель смотрел, как покидает это унылое место, представляя, что уже навсегда. В аэропорту города Солт-Лейк-Сити сопровождающие передали парня мистеру Дювалье. Адвокат кивнул, уверив их, что все будет в порядке. - Сотрудники охраны из штата Нью-Йорк встретят вас, как только ваш рейс приземлится. – Франсуа Дювалье подписался на документах и с легкостью переключился на неформальное общение со своим подопечным: - Уверяю тебя, Нью-Йорк прекрасен. – развернул он тремя пальцами лист с блестящими печатями. – Твоя подпись здесь. – На бумаге было написано, что рейс будет отслеживаться и никакой конфиденциальности от полиции им не предоставляется. Юноша вывел свою закорючку. - Стильно – заметил Дювалье и отдал документ диспетчеру. Рейс «Солт-Лейк-Сити – Нью-Йорк» высветилось на электронном табло. На борту, стюардесса спровадила их к зарегистрированным местам и все пошло своим чередом. Им предстояло лететь четыре часа. И вот, Эцель уже сидел у круглого окна, смотрел на белые облака, которые рассекал «Американ Эйрлайнз».Он взял карандаш и свой старый дневник, страницы которого были пропитаны беззаботным прошлым. - Его еще не поймали? – решил спросить Эцель своего адвоката. Ему хотелось узнать, почему Дэвил не ответил на письмо. Может быть его уже схватила полиция? – - От него пока ни слуху, ни духу – Как точно мистер Дювалье это подметил. Эцель снова отвлекся на свои записи. Значит, Дэвил не хочет ему отвечать… - Не думай об этом, пока ты на свободе. Смотри, какие облака, Геде… Ты свободен, как птица. - Эцель повернулся в сторону темнокожего мужчины, который сидел рядом. - А что значит «геде?» – спросил он, не без интереса. - - Ты разве не знаешь? – Добрый нрав и теплая улыбка Франсуа Дювалье дарили чувство безопасности, даже на высоте в тридцать три тысячи футов. - Нет, расскажите – интересовался Эцель - - «Геде» на французском значит «друг» - - Нет же, «мой друг» будет «mon ami» - поправил его парень. - - Прекрасный юноша, так ты говоришь по-французски? – было заметно, как воодушевился мистер Дювалье, он добавил с идеальным произношением - Eh bien, au moins, vous pouvez me parler dans cette langue. - - Un peu. – ответил ему парень коротко, что-то записывая в своем дневнике. – En Allemagne, dans mon école, nous avons étudié le français. - - Все-таки приятно, когда тебя понимают! – Эцель не мог не улыбнуться в ответ, момент, в котором он находился, вдохновил его, он увлеченно записывал свои мысли, подбирая слова к воздушной, как французское парфе, рифме. Парень мечтательно взглянул вверх и поднес кончик карандаша к своим губам. - Пишешь стихи? Прозу? – обратил внимание Дювалье на его страсть к тексту - - Всякое. Время от времени… - следовал парень за своей музой - Кто знает, может быть мне посчастливится опубликовать что-то в газетах «ЮЭСЭЙ», в колонке творчества заключенных. У американцев, отсиживающих свой срок ведь есть такая возможность? – мечтая, Эцель теперь любовно выводил буквы на белоснежном листе - Я бы хотел поделиться этими строками с теми, кто находится за пределами тюрьмы… Может быть, даже стать знаменитым заключенным поэтом. У меня были бы свои фанаты, которые приходили бы ко мне на краткосрочные свидания. - - Тогда, не мог бы ты поделиться своим творением сперва со мной? – Мальчик засомневался. Вдруг Дювалье поймет кому посвящены эти слова… Хотя, как это возможно? - Вам правда интересно? Вы первый кто прочтет. – Мужчина по-доброму кивнул. - Конечно, уверен, ты хорошо пишешь, но если хочешь остаться анонимным или это что-то очень личное для тебя, я не буду настаивать. – - Нет, прочтите. Думаю, Вы в этом хорошо разбираетесь и даже можете дать мне конструктивную критику. – - Юному таланту? Ни в коем случае… - Сердце парня забилось быстрее, это было настоящим откровением. Как бы не было смешно, Эцель смело отдал свою поэзию, вместо своего досье на растерзание адвокату. Изредка он поглядывал на лицо читающего, но никакой эмоции не увидел. - Чувствуется стиль… Сентиментализм? Современный, юный и нетронутый. Чистейшие эмоции! Это прекрасно… – глянул Дювалье на Эцеля – Твой лирический герой понимает, что влюблен в губящие его образы и удовольствия. Очень зрело. – Парень смутился и повернулся к окну. Этот адвокат искренне заинтересовался его увлечением, подходил так серьезно и основательно. Все говорили, что от его прозы веет подростковым унынием и незамысловатым эгоцентризмом… - Творец – это маленький Бог. – улыбнулся мужчина – Я вот, люблю меланхолию блюза и чувственное звучание джаза. Думаю, твои творения близки мне. – - Как же? Вас даже не смутил намек на однополую любовь? – - Все в порядке. Я демократ и хорошо отношусь к меньшинствам. Думаю, такое искусство стоит поддерживать. Хотя мне трудно понять эти чувства до конца. Возможно нужно встать на место моей жены, чтобы понять, каково это сходить с ума по мужчине. – - О, так вы женаты? – - Конечно – - Тогда, почему на вашем безымянном пальце нет обручального кольца? – - Знаешь ли… Его необязательно носить каждый день, когда у вас уже есть общие дети и вы сто лет как вместе. – - Обычно, так делают, когда изменяют своей жене. Просто вам стыдно это признать. – саркастически усмехнулся Эцель, отвернувшись к иллюминатору. – - Шутки шутками, а я верен своей Бриджит… - Края пушистых облаков зажглись ярким пламенем рыжего солнца. - Тут красиво и пусто как в раю… – Вечерело. Самолет пролетал над огромной сеткой стеклянного города. Из круглого окна авиалайнера, в сумерках, за бесконечно плывущими облаками, показались просыпающиеся огоньки высотных зданий. Белые, красные, голубые сигналы привлекали внимание неба. Там, внизу, совсем другой мир - шумный муравейник с высокотехнологичными антеннами на гигантских вышках. Холодный Нью-Йорк выделялся своим наэлектризованным блеском, четкими зеркальными линиями в противоположность хаотичным природным раздольям Калифорнии и Юты.