Язык цветов

      Монотонный гул заведённой машины, скрип её колес по асфальту, мелькающие виды токийских зданий за тонированным стеклом автомобильного окна – единственное, что воспринимают её слух и зрение. К вечеру погода начала портиться, и кучные серые тучи заволокли светлое небо, поглощая любой солнечный свет. Утонув в чёрном сидении автомобиля, Рен с неприязнью чешет шрамы на своих руках, разочарованно уставившись на свои колени. Тошнотворно-сладкое ощущение приближающегося страха сосёт у неё где-то под ложечкой, заставляя глубоко вздыхать и раз за разом проглатывать его куда-то глубже внутрь. Лёгкий холод скользит по бледной коже, мурашками пробегается от поясницы до затылка, забираясь липкими, костлявыми руками под белые волосы.              Дождь, мелкий, словно рассыпанная пыль, вдруг липнет к окнам машины. Подняв свои серые глаза, Хаджиме с отвращением морщится и отворачивается от стёкол, наклоняясь корпусом ближе к коленям. Дождь ей никогда не нравился, не нравится и сейчас. Те чувства и воспоминания, которые он приносит с собой, заставляют девушку неловко ёжиться и водить плечами под белой помятой рубашкой, шурша тканью. Водитель за рулём пару раз с какой-то пристыженностью оборачивается, чтобы взглянуть на шаманку с явным беспокойством в узких тёмных глазах, но не произносит ни слова – прошлый опыт работы с Рен ему явно не понравился, да и запал в память яркой картинкой. Окровавленные руки, измазанные кровью бледные щёки, которая смешалась со слезами, всхлипы на грани истерики и невнятные вскрики… он помнит.              Усилившийся ливень бьёт по крыше машины крупными каплями, заставляя Хаджиме приподнять дрожащие руки и накрыть ладонями свои уши. Плотно зажмурив серые глаза, вплоть до разноцветных пятен на чёрном фоне, она сжимает челюсти так сильно, что по её щекам гуляют видимые желваки. Этот шум ей не нравится больше всего, а его звонкость режет прямо по слуху. Мерзкое, отвратительное чувство нежелания выходить из машины, подвергать себя новой опасности и испытывать настолько дикий, животный страх, который отключает мозг и включает инстинкты, завладевает головой. Выпуская судорожные глубокие выдохи, Рен старается успокоиться – обещает себе быть осторожной, сильной, смелой, но пока выходит это очень и очень смутно, грязно, неуловимо. Напоминая себе о том, что пора стать хоть немного храбрее, она отрывает руки от ушей и приподнимает голову.              — Хаджиме-сан, насчёт задания… – осторожно начинает Идзити, не отрывая взгляда от дороги перед собой.              Прислушавшись к слабому голосу, девушка выпрямляется и медленно кивает.              — Жильцы частного дома п-пожаловались на мистические явления, которые мучают их семью… особенно страдает м-маленький мальчик, который по ночам слышит странные звуки с чердака, – объясняет Киётака, подхватывая сухими пальцами планшет с информацией и протягивая его назад, — Чтобы не подвергать ребёнка стрессу, нам прислали запрос об изгнании, – добавляет он.              Изучая информацию беглым взглядом, Рен пару секунд молчит, прежде чем вздохнуть.              — Я поняла, – кивает она, вернув планшет мужчине.              Её сердце громко, беспокойно бьётся. Хаджиме чувствует, как мурашки бегут по её спине до самой поясницы, щекочут бока и заставляют покрыться холодным потом. Дождь продолжает стучать по крыше машины, по её стеклам, отчего девушке становится лишь хуже. Потирая свои острые колени, она глубоко и размеренно дышит, пытаясь справиться с тревогой. Улицы становятся более тихими, одинокими, а высокие здания сменяются красивыми домиками. Киётака останавливает машину недалеко от последнего дома на улице, после чего кидает взгляд на студентку и глушит мотор автомобиля. Выбираясь из того вместе с Окном, Рен прикрывает макушку руками и спешит по мокрому тротуару к двухэтажному домику с чердаком под крышей.              Шлёпая туфлями по небольшим лужицам на асфальте, она с явной неприязнью хмурит светлые брови и иногда трясёт головой, чтобы стряхнуть дождевые капли с бледных щёк. Ей не нравится дождь, она не любит мокнуть под ним, и он вызывает плохие воспоминания, но предстоящее задание заставляет в голову приходить более печальные события. Ожидая, пока Идзити поставит завесу, девушка стучит носком одной из туфель по сырому асфальту, сжимая свои предплечья дрожащими, холодными ладонями. Крепко закрыв глаза, Хаджиме глубоко вздыхает, после чего вскидывает голову вверх и смотрит на то, как тёмный купол стремительно сходится в одной точке над домом. Оставшись в одиночестве, она вытягивает одну руку, отмечая, что дождь проходит сквозь завесу, и её это раздражает.              Торопливо поднимаясь по небольшим ступенькам, Рен вздрагивает от холода и промокшей ткани рубашки, которая липнет к её коже. Открыв дверь с визжащим скрипом, она медленно проходит внутрь, вытирая подошву туфель о ковёр на пороге. Закрыв за собой дверь, Хаджиме пару секунд стоит на месте, оглядывая прихожую. Светлые обои с деревянным плинтусом, лакированный блестящий пол, высокая чёрная вешалка для всей семьи, на которой висит детский голубой зонтик, разрисованный белыми самолётами. Сделав два шага вперёд, студентка замирает и сглатывает. Резко развернувшись, она подходит к двери и распахивает её, выглядывая на улицу. Проверив, что дверь всё ещё способна открываться, шаманка пару раз моргает и медленно закрывает дом.              Её плечи трясутся то ли от страха, то ли от холода. Вытирая тыльной стороной ладони влагу от дождя с правой щеки, Рен медленно идёт вперёд по коридору. Чистый, светлый дом, укрытый куполом тишины, напрягает даже и без знания того, что здесь бродит проклятье. Поверхностно разглядывая убранство и просторные помещения с большими окнами, по которым настойчиво стучит дождь, девушка старается не приглядываться, потому что чувствует себя неловко. Словно вор, она медленно ступает по полу, пару раз поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы видеть то, что происходит за её спиной. Методичный стук дождя заставляет её нервно стиснуть зубы и потереть ладонями виски, дёргая растопыренными тонкими пальцами на грани психоза.              — Надоел… вот бы он уже прекратился… – раздражённо шипит Хаджиме, снова делая круг на месте.              Повернувшись спиной к большому окну, она делает неосторожный шаг назад, запинаясь о край ковра. Машинально отступив назад, Рен ударяется о стол бёдрами и торопливо оборачивается к нему лицом. Протянув руки вперёд в попытке поймать красивую узкую вазу с розовыми тюльпанами, она с грохотом падает на пол вместе с сосудом. Встретившись с лакированным полом, ваза жалобно звенит и осколками разлетается повсюду. Приземлившись ладонью на один из мелких осколков, Хаджиме пищит, одёргивая руку и прикусывая нижнюю губу. Вздохнув, она поднимает ладонь и выковыривает ногтем осколок вазы из кожи, тут же открывая выход для тонкой струйки крови, которая сферой образуется на месте ранки, а потом бежит по запястью вниз.              Поднявшись на ноги и зажимая другой рукой рану, Рен недовольно надувается и сетует на свою нелепость пару секунд. Заглядывая в разные комнаты, она вскоре находит небольшую ванную, куда заходит, нажимая на переключатель плечом и включая свет. Открыв холодную воду в раковине, шаманка подставляет руку под поток и смотрит, как кровь мешается с прозрачной жидкостью, стекая в слив. С облегчением вздохнув, она еще пару секунд наблюдает за промыванием царапины, после чего поднимает глаза к зеркалу. Её серые глаза разглядывают отражение всего секунду, прежде чем замечают мелькнувшую в коридоре тень. Шорох, с которым сопровождается эта тень, заставляет Хаджиме моментально напрячься.              Остановив поток воды, она с тихим щелчком выключает свет в ванной. Судорожно вздыхая несколько раз, шаманка снова роняет взгляд на своё отражение, покрытое темнотой. Широко распахнутые, наполненные испугом и беспокойством глаза, побледневшее лицо и напряжённые плечи – ей страшно. И всё же, заставляя себя сделать шаг к выходу из ванной, она встряхивает влажными руками и крепко сжимает их в кулаки. Сейчас Рен одна, и никто ей не собирается помогать. Героически напустив на себя немного смелости, она согласилась поехать на задание, и теперь нет смысла отступать и трястись в ужасе. Медленно потянувшись к небольшой сумочке на бедре, чуть ниже подола юбки, она с глухим щелчком открывает её и достает два тычковых ножа.              Продев дрожащие пальцы в ручки, Хаджиме крепко стискивает их в руках. Ручка одного из ножей давит на рану на ладони, зажимая царапину гладким деревом. Прислушиваясь к каждому шороху, она осторожно передвигается по дому широкими, но тихими шагами. Стараясь не скрипеть полом и туфлями, девушка оглядывается вокруг. Тихое бормотание невнятных слов щекочет её уши, и она оказывается у лестницы на второй этаж. Поднимаясь по ступеням, студентка поджимает губы и хмурит светлые брови, крепче хватаясь за тычковые ножи. Остановившись перед последней ступенью, она слышит шорох и пригибается, усаживаясь на корточки. Ей приходится выглядывать на второй этаж через витиеватые перила, которыми ограждена лестница. Поднявшись на ступеньку вверх, будучи на корточках, Рен замирает, когда видит проклятье.              Это… нечто, отдалённо напоминающее человека. Костлявое тело, обтянутое белой кожей, которая покрыта сухими, гнойными струпьями с кровавой коркой, горбится и наклоняется к полу. Длинные тонкие руки свисают к полу, касаясь острыми когтями белого пушистого ковра в детской комнате. Возможно, это существо лишь хочет обладать человеческими формами, но на деле оно выглядит безумно уродливо. Проклятье, обмотанное узкими полотнами белой ткани, концы которой поднимаются вверх в воздухе и тянутся к потолку, словно привязывая к нему силуэт, извиваются, будто затронутые лёгким ветром. Седые волосы с крупными проплешинами на затылке и висках слиплись в сухие пряди, а широко разинутый рот челюстью свисает вниз. Оборванные, общипанные короткие крылья с белыми, рваными перьями на костлявой спине иногда дёргаются, вызывая неприятные физические ощущения.              Опустив взгляд, Хаджиме замечает, что у проклятья не видно ног. Полотна ткани обвивают всё ниже пояса, сливаясь в один тканевый шлейф с рваными, обугленными концами, которые тащатся по полу. Сдерживая в себе шумный вздох, девушка медленно начинает приподниматься, выпрямляясь. Нет смысла долго сидеть в укрытии и разглядывать духа – это ни к чему не приведёт. Ступив на деревянный пол второго этажа, девушка пристально смотрит на проклятье издалека. То, услышав стук девичьих каблуков, медленно поворачивает голову. Обращая внимание на покрытое струпьями безглазое лицо, Рен хмуро поджимает губы и замирает. Ей не стоило отвлекать его от своих занятий прямо сейчас, и она только что это поняла, ощутив настолько дикий, животный страх, что её мгновенно затошнило.              — Господи-и! – выкрикивает студентка, резко разворачиваясь и кидая один из тычковых ножей вперёд, чтобы он полетел вниз по лестнице.              Схватившись свободной ладонью за перила, она садится на них и съезжает вниз, по пути вытягивая руку и подхватывая кинутый в воздух нож. Спустившись на первый этаж экстренным путём, Рен отбегает от лестницы и слышит громкий звон, больше похожий на болезненный женский писк и визг. Её глаза не успевают поймать тот момент, во время которого проклятье оказывается перед лицом. Скрестив руки перед собой в попытке защититься, Хаджиме отражает сильный толчок, но всё равно улетает назад. Впечатавшись в стену спиной, она болезненно хрипит, мотнув зазвеневшей головой по узкому кругу. Попеременно моргнув глазами, девушка вздрагивает и перекатывается в сторону, уклоняясь от очередного удара. Узкие полотна белой ткани отцепляются от потолка и направляются в её сторону, служа проклятью в качестве оружия.              Осколки потрескавшейся стены с тихим стуком падают на пол. Катаясь по полу и царапая колени, Рен уклоняется от каждого удара, выгибаясь телом в тех моментах, когда не успевает передвинуться. Наблюдая за каждым новым атакующим движением проклятья, она чувствует, как её глаза становятся мокрыми. Слёзы инстинктивного страха застилают серые глаза, размывают обзор перед собой, но шаманка продолжает двигаться. Смаргивая лишнюю влагу, которая бежит по щекам, она вскакивает на ноги и проворачивает один из ножей в руке, чтобы выкинуть руку вперёд и разрезать белую ткань, направленную в свою сторону. Тяжело вздохнув, Хаджиме раскачивается на месте, разрезая каждую из полосок ткани, чтобы через пару секунд сдвинуться с места. Продвигаясь к проклятью, она иногда смаргивает выступающие слёзы.              Приноровившись к темпу и однотипным ударам, девушка ускоряется в приближении. Ей мешают постоянные атаки, но это оказывается не так сложно, как виделось. Рен даже думает о том, что это проклятье слабее того, которое она встретила на первом задании. В этот момент, сосредоточившись лишь на прямых ударах в лоб, она не замечает побочных атак. Уловив взглядом летящее сбоку полотно ткани в последний момент, она поворачивается к нему корпусом, из-за чего в неё прилетают те куски, что были впереди. Снова отлетая назад, уже дальше по коридору, Хаджиме делает кувырок на полу и ударяется головой о стену. У неё в глазах мутнеет и темнеет, а виски бешено пульсируют горячей кровью. Покрываясь жаром предстоящего обморока, она встряхивает руками и скулит от боли и бессилия.              Резко подняв голову через пару секунд, Рен отскакивает в сторону. Отключившись на мгновение, она заставила себя очнуться. Кровь из носа стекает по её губам к подбородку и шее, капает на пол во время резких движений. Размазывая кровь по лицу запястьем, девушка шмыгает носом и слизывает алую жидкость с бледных после обморока губ. Пробираясь вперёд, она почти ползёт по полу на коленях, уклоняясь от некоторых кусков ткани, а некоторые разрезая в воздухе лезвиями ножей. Извернувшись и изогнувшись в пространстве, студентка вскакивает на ноги и наотмашь рисует крест ножами, разрывая сухую плоть проклятья. Зажмурив один глаз и сморщившись при писклявом болезненном визге существа, она наносит раны полосами, разрисовывая костлявую фигуру рваными линиями лезвий.              «Немного, немного… ещё немного…» – не останавливаясь, Рен всхлипывает, позволяя слезам капать вниз.              Пронзив живот изнемогающего от боли проклятья лезвиями, она с усилием давит вперёд, стиснув зубы.              «Сильнее, сильнее, глубже…» – дёрнув руками, Хаджиме наваливается всем телом.              Затихающий писк существа в один момент замолкает, когда девушка протыкает его тело насквозь, по запястья погружаясь в вязкую, плотную тёмно-красную жидкость внутри оболочки. Шумно дыша и опуская вскинутые вверх плечи, Рен чувствует тяжесть на своих руках. Тело проклятья обмякает и запрокидывается назад в предсмертной агонии, после чего соскальзывает с тонких рук девушки и со шлепком падает на пол. Глядя на размякшее существо, она судорожно вздыхает и всхлипывает, шмыгая носом. Кровь из носа остановилась, но слёзы продолжают бежать. Опустившись на колени перед проклятьем, Рен ещё несколько раз, в предостережении, тычет в него ножами, прежде чем оно начинает рассыпаться в серую стружку, а после – в мелкую пыль.              Фоновый гул медленно затихает, сменяясь привычным стуком капель дождя по стеклу. Её плечи дрожат, а с губ срываются тихие завывания. Растирая кровь по лицу запястьем, мешая её со слезами, Хаджиме испуганно сотрясается и несколько раз икает. Купол завесы медленно растворяется, и девушке приходится подняться на ноги. Ватные колени сгибаются при каждом шаге, который она делает. Резким движением стряхнув «кровь» проклятья с лезвий, Рен убирает тычковые ножи в сумку на бедре, ремешок которой немного растрепался в бою. Заползая в ванную, она включает холодную воду и моет руки по локоть, выливая жидкое мыло на ладони. Умывшись, шаманка выходит из комнаты и прикрывает за собой дверь. Просторный дом со светлыми стенами провожает её каждый шаг, теперь не нагоняя ужаса.              Открыв дверь с протяжным, натужным скрипом, она выходит за порог. Спускаясь по ступеням, Хаджиме поднимает глаза к небу. Мелкий моросящий дождь щекочет её бледные щёки, падает на белые растрёпанные волосы. Тёмная бездна вечернего бездонного неба поглощает её с головой, укутывает в тяжёлые кучевые облака, закрывающие яркий полумесяц и точки белых звёзд. Проводя холодными ладонями по лицу и стирая капли дождя, девушка идёт по мокрому асфальту с чавкающими шлепками туфель на лужах. Добираясь до чёрной машины, укрытой в тени, подальше от эпицентра действий задания, Рен осторожно открывает дверь и забирается внутрь тёплого автомобиля. Закрыв автомобиль с хлопком, она слышит сонный храп Идзити, который прерывается через секунду.              — З-закончила? – испугавшись громкого звука, запинается мужчина, пока вытирает слюну с уголка рта, — Прошло несколько часов… – добавляет он, взглянув на наручные часы.              — Закончила… – бормочет Хаджиме, пристёгиваясь и откидываясь на спинку сидения.              Сонно клюнув носом, она склоняет голову набок и закрывает свои глаза. Машина заводится под управлением Киётаки, прежде чем трогается с места и направляется по дороге, в техникум. Несколько раз кивнув от усталости, Рен всё-таки проваливается в сон, крепко сжимая ремень в своих пальцах. Дикая усталость, навалившаяся после прилива адреналина и рыданий, заставляет её напряжённое тело вскоре расслабиться. Её голова покачивается на каждом повороте и во время смены скорости автомобиля. Идзити торопливо поправляет зеркало заднего вида, чтобы увидеть спящую студентку и немного успокоиться. В прошлый раз всю дорогу назад она плакала, но теперь, кажется, чувствует себя лучше, привыкая к тому, что происходит вокруг.              Проспав целый час езды до техникума, Хаджиме недовольно хмурится и мычит, когда мужчина выходит из машины и хлопает водительской дверью. Приоткрыв глаза, она приходит в себя и выпрямляется, машинально нащупывая пальцами блок и отстёгивая ремень безопасности. В этот момент дверь с её стороны открывается, и, согнувшись в три погибели со своим длинным худым телом, внутрь заглядывает Киётака, который хотел разбудить ученицу. Покачав головой и протерев глаза ладонью, Рен осторожно выползает из автомобиля и с шипением хватается за бок ладонью, когда оказывается на ногах. Впиваясь пальцами в ткань рубашки, она с неприязнью морщится и замечает встревоженный взгляд сухого мужчины, который беспомощно водит руками в воздухе и разглядывает её.              — Всё нормально! Просто ударилась… – предупреждает девушка, махнув ладонью.              «Наверное, это был тот, что перед обмороком…» – поведя плечами, она сдвигается с места и прикрывает одной ладонью макушку от непрекращающегося дождя.              Прямо сейчас Рен ужасно хочет отдохнуть в своей комнате, плотно задёрнув шторы и развалившись на постели. Внутри купола время течёт быстрее, чем за ним, но это лишь сильнее изматывает и без того уставшую шаманку. Всё время, за которое продолжалось задание, она не ощутила ни малейшего присутствия Наны. После того случая он замолк, и это молчание пугает Хаджиме. Они слишком мало друг друга знают, но постоянные недопонимания лишь сильнее отдаляют их. В конце концов, оба всё ещё дети, особенно Нана, который вне людского мира развивался слабее своей сестры. Хоть он и говорил, что часто наблюдал за жизнью Рен, ему до сих пор многого не хватает, и он именно что ребёнок. Немного наивный, импульсивно поступающий, энергичный и излишне дружелюбный, он… просто дитя.              Ей очень хочется извиниться перед ним, снова увидеть, но прямо сейчас сил нет даже на попытку призыва. Остановившись посреди каменной дорожки, девушка встряхивает мокрыми руками. Дождь всё не перестает идти, напоминая о себе мелкой моросью. Вздохнув, Рен разворачивается спиной к общежитию и быстро идёт вперёд. Ей просто нужно проверить, увидеть, удостовериться, что сад пуст и её никто не ждёт. Инумаки не глупый, наверняка он сидит в своей комнате и занимается своими делами, слушает музыку, или спит, а может, ухаживает за комнатными растениями, но не стоит на улице под дождём, он точно… не ждёт. Замерев на месте, Хаджиме видит ярко-зелёный купол зонтика, под которым неподвижно стоит Тоге, разглядывающий цветы из-за заборчика своего сада.              Тяжело дыша из-за быстрой ходьбы по мокрой дороге, она медленно опускает руку, убирая её со своей макушки. Белые волосы липнут ко лбу и щекам, когда Рен поджимает губы и чувствует, как её живот приятно трепещет от радости. Ей не хочется смотреть на цветы, не хочется ухаживать за ними, копошиться в земле пальцами и поливать почву из небольшой лейки. Больше всего ей хочется просто присутствовать рядом с Инумаки, сосуществовать подле, слышать приглушённый смех и неловкие слова юношеского голоса. Её утешение находится не в этих ростках и бутонах, не в этом саду, а вокруг него. Хаджиме знает, что влюблена в него, признаёт это – ей нравится Тоге, который заботится не только о своих цветах, но и о ней. У неё нет сил, смелости, уверенности сказать об этом, но это приносит спокойствие.              Сорвавшись с места, Рен бежит к саду, её туфли утопают во влажной, размокшей земле, прижимая траву к почве. Инумаки замечает её, поднимая свой зонт выше, после чего удивлённо распахивает глаза и моргает пару раз. Вытянув одну руку, юноша ловит буквально прыгнувшую на него студентку, делая шаг назад по инерции. Обняв сэмпая, девушка нетерпеливо ёрзает на месте и пару раз мотает головой, посмеиваясь себе под нос. Глядя на взъерошенную, мокрую, растрёпанную подругу, Тоге хлопает её по спине в ободряющем жесте и неловко склоняет голову набок, пытаясь понять, что происходит. Его фиолетовые глаза щурятся и смотрят на кохая из-под ресниц, разглядывая слегка припухшие девичьи веки и бледное лицо. В прошлый раз, после задания, она была более подавленной и разбитой, а теперь… смеётся?              — Такана? – неуверенно бормочет он.              Помолчав пару секунд, Рен встряхивается и отстраняется от Инумаки, мягко улыбаясь.              — Порядок, – выдыхает она, заправляя мокрые пряди волос за уши.              Подняв серые глаза, Хаджиме замечает обеспокоенный взгляд парня. Недолго помолчав, он вдруг протягивает ей зонт. Растерянно забирая зонт в свою руку, она недолго смотрит на его ручку, а потом снова на Тоге. Тот, освободив обе руки, хлопает себя по карманам ладонями. Словно что-то вспомнив, он замирает и шумно вздыхает, с явным недовольством в глазах. Протянув ладонь, студент помахивает пальцами в приглашающем жесте. Бездумно подняв свободную руку, Рен кладет свою ладонь поверх, словно надрессированный щенок. Инумаки осторожно переворачивает её руку, после чего пальцем начинает что-то чертить на холодной коже. Замерев на месте, девушка смущённо поднимает свои плечи и не может сосредоточиться на ощущениях. Узнав иероглифы в начертаниях сэмпая, она приподнимает брови.              — Проклятье? Ты про задание? – удостоверяется шаманка.              — Лосось, лосось! – кивает он.              «Волнуется?» – мечтательно задумывается она.              — Я не сильно пострадала. Ну-у, покаталась по полу пару раз, отключилась на секунду… кровь из носа… бежала, – перечисляет Хаджиме, вскинув одну бровь, — Эм-м… бок немного болит, устала. Вот и всё… вроде… – добавляет она, замолкая в удивлении.              Инумаки вдруг поднимает руки и кладёт их на холодные щёки девушки, разглядывая её лицо и нос в особенности. Коснувшись кончика носа костяшкой указательного пальца, Тоге вздыхает и хмурит светлые брови. Её кожа всё время такая холодная, а сама Рен ужасно бледная, из-за чего покрасневшие и припухшие веки слишком выделяются. Глядя на юношу и смущённо стискивая зубы, та медленно поднимает свои плечи всё выше, вжимаясь головой в шею. Её уши краснеют от переизбытка физического контакта с предметом воздыхания, и сама Хаджиме сжимает ручку зонта в дрожащих пальцах. Пока сэмпай досконально разглядывает её, она неподвижно стоит на одном месте, будто приклеенная.              — Я-я в норме! – восклицает Рен, мотнув головой и отступив назад.              Опустив голову вниз, она прикусывает нижнюю губу и торопливо причёсывает чёлку пальцами, пытаясь прикрыть своё лицо. Инумаки ничего не говорит, даже не двигается, и девушка неуверенно поднимает глаза вверх, чтобы проверить его. Раскрасневшийся до самой макушки, пышущий жаром смущения, тот всё ещё держит руки в воздухе, на прошлом уровне её лица. Запрятав ладони за спину через секунду, Тоге зарывается в высокий воротник по самые глаза. Неловко перекатываясь с пятки на носок и обратно, Рен снова опускает взгляд, не в силах что-то из себя выдавить. Наверное, юноша понял, что такая близость была излишней, из-за чего смутился. Да и крик растерявшейся ученицы пристыдил его.              — П-пойду отдыхать… – мямлит она, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.              — Тунец… – кивает Инумаки, почёсывая затылок.              Пихнув ручку в грудь того, Хаджиме заставляет его забрать зонт и бегло разворачивается, прикрыв уши ладонями. Побежав по дорожке к общежитию, она поджимает губы и мычит себе под нос, иногда подпрыгивая от нахлынувших чувств. Проскальзывая в здание общежития, девушка в несколько прыжков преодолевает лестницу и добегает до своей комнаты. Запираясь в ней, она тяжело дышит, раскрасневшись от смущения и продолжительного бега. Сбрасывая мокрые туфли, шаманка развязывает галстук и стаскивает с себя мокрую униформу. Доползая до ванной, она включает душ и встаёт под поток тёплой воды, встряхиваясь от макушки до пят от смены температуры. Намывая волосы, Рен продолжает мычать, почти скулить от смущения и наплыва эмоций.              Прислонившись к стенке кабинки и протирая мылом ноющие колени, она вздыхает и понемногу успокаивается. Хорошенько помывшись после утомительного задания, девушка вылезает из кабинки и вытирает тело полотенцем. Подняв глаза, она смотрит на отражение в зеркале и осторожно опускает руку с махровой тканью вниз. На её боку снова синеет большой синяк, правда, уже противоположном. Прикоснувшись пальцами к большому пятну гематомы, Рен вздрагивает от боли и шипит сквозь стиснутые зубы. Выжимая волосы полотенцем, она вздыхает и надевает чистую одежду, которую оставила на стиральной машинке до этого. Всё тело болит от частых катаний по полу во время поединка, а затылок всё ещё ноет от удара об стену. Суша мокрые волосы феном, шаманка перебирает белые пряди.              Положив фен на место, она перебирается на кровать в комнате. Прислонившись к изголовью постели спиной, Хаджиме устало подбирает колени к груди и обнимает их руками. От такой позы в бок стреляет укол боли, заставляя студентку прохрипеть и поёжиться на месте. В прошлый раз, после первого своего задания, она чувствовала себя угнетённой, даже удручённой, но теперь всё не так плачевно и печально. Рен не ощущает радости и гордости за успешно выполненное задание без потерь, но и грусти тоже. В тот раз она потеряла своего брата на долгое время, а теперь он совсем не приходит к ней. Нана исчез, бросив свою сестру на растерзание горькой вины и обжигающего, неловкого стыда. В очередной раз он оставил её наедине со своими запутанными чувствами, которые больно сжимают грудную клетку.              «Зато я увиделась с Инумаки-саном второй раз за день…» – улыбнувшись, она кладёт голову на свои колени и закрывает глаза.              — Пре-екра-ати-и! – визжит юношеский голос.              Вздрогнув, Рен поднимает голову и раскидывает руки в стороны. Приземлившись на пол и стукнув своими каблучками по лакированному дереву, Нана сжимает руки в кулаки и тяжело дышит, запыхавшись. Его белые волосы разметались по всей макушке, а бледные щёки ярко-ярко закраснелись. Тёмно-серые глаза, накрытые поволокой гнева, замерцали алым блеском, а светлые брови крепко нахмурились. Широко распахнув глаза, Хаджиме пару раз хлопает ресницами. Сглотнув и захлопнув рот, она медленно сползает с постели на ноги и смотрит на брата сверху вниз. Пыхтящий от злобы, Нана топает ногами и прыгает на месте, после чего рычит, начиная ходить по кругу на месте. Вцепившись пальцами в свои виски, он недовольно вскрикивает и замирает, задушенно бормоча себе что-то под нос.              — Что с тобой? – выдавливает из себя девушка, вскинув бровь.              — Это с тобой что такое?! Инумаки-сан то, Инумаки-сан сё! Надоело-надоело-надоело! – кричит мальчишка, повернувшись к ней, — Не смотри на него! Не говори с ним! Не думай о нём! – выплёвывает он, махнув рукой.              Глядя на взбесившегося юношу, Рен приоткрывает свои губы.              — Ты… ты появился только сейчас, чтобы сказать мне… это? – зарываясь пальцами в волосы, раздражается она.              — Да что ты вообще… а-аргх! Бесит! Он меня бесит! Бесит-бесит-бесит! – визжит Нана, топая ногами и плотно жмуря глаза, — Смотри только на меня! Ты должна любить только меня! – хнычет он, закрывая руками лицо.              — Как я могу любить того, кто постоянно бросает меня? – перебивая брата, кричит Хаджиме.              Хныканье мгновенно затихает.              — Да я же ради тебя стараюсь… ты так долго думала о том, что без меня ничего не сможешь, вот я и дал тебе шанс понять, что это не так! – восклицает он, запыхтев, — Если бы я только мог, если бы м-мог… я хочу быть р-рядом, но это так с-сложно… – всхлипывает Нана, и его нижняя губа дрожит, когда глаза наполняются слезами.              Глядя на плачущего мальчика, Рен быстро успокаивается, смягчившись в лице.              — Нана… – глухо бормочет она, протянув руку.              — Я хочу, чтобы ты м-меня любила! Но всё, что я делаю, п-приводит только к тому, что ты…              — Я люблю тебя, Нана, – снова перебивая юношу, девушка вздыхает и кладёт руку ему на плечо.              Глядя в мокрые, водянистые глаза брата, она поджимает губы. Опускаясь на колени перед ним, Хаджиме берёт его руки в свои, осторожно поглаживая маленькие ладони своими тонкими пальцами. Поочерёдно стягивая перчатки с рук Наны, она кладёт их на пол рядом с собой, облизывая пересохшие губы. Приподнимая его ладони, Рен прижимает их к своим щекам, закрывая глаза и хмуря брови. Уткнувшись носом в одну из рук, она судорожно вздыхает. Маленький, наивный, немного глуповатый, но такой милый и по-детски добрый, он совсем ничего не знает. Ему просто хочется любви сестры, но как добиться понимания между ними Нана не понимает. И, если признаваться честно, сама девушка не знает. Никто не объяснял им, как нужно себя вести в таких случаях.              Одежда мальчишки шуршит, когда он плюхается на колени и поджимает свои дрожащие губы. Слёзы бегут по его щекам, и, шмыгая носом, Нана роняет голову на плечо сестры. Часто всхлипывая, он зарывается носом в её шею, вытягивая ладони из хватки шаманки, чтобы обвить ими девичьи плечи. Обнимая младшего брата, Рен гладит его по спине, прижавшись щекой к чужому виску. Молча утешая мальчика, она смотрит в стену напротив себя. Не разбирающийся во всех тонкостях, он не знает, как правильно поступать в той или иной ситуации, поэтому каждый раз обрушивается на неё своими эмоциями, не в силах сдержать этот шквал ощущений. Ей пора перестать винить Нану за то, что он не разбирается в делах живых, ведь он давным-давно мёртв. Рен просто должна защитить его от этого непонимания и неизвестности.              — Я люблю тебя, Нана… – повторяет она, положив ладонь на затылок юноши.              Он достаточно ревнив по отношению к своей сестре, не так ли?