Язык цветов

      Мышечная боль давит на тело, будто гидравлический пресс. Жгучее ощущение крепатуры рвет конечности, будто листы бумаги, скрипящие под напором. Двинешься на постели и ощутишь, как от бедер до кончиков пальцев пробегается волна кипятка, сводящая ноги настолько, что хрип застревает где-то в горле. Давно отвыкшая от тренировок и нагрузки на тело, Хаджиме мучается в кровати уже полчаса, катается по простыням и скулит, как раненая собака. Кажется, кто-то говорил ей о разминке, чтобы немного успокоить мышечную боль, но она сейчас способна только на мысли о том, что зря попросилась на тренировки. Тело грозится порваться по швам, будто у тряпичной куклы, но звон будильника быстро раздражает чувствительный слух и заставляет очнуться. Проводя холодными ладонями по бледному лицу, Рен с усилием давит на кнопку отключения будильника и сползает с постели на пол.              Легкая пижамная рубашка неприятно задирается на середине спины, когда девушка садится на пол и смотрит на разбросанные по полу вещи. Жутко уставшая и сонная после спарринга с Маки, она вчера скинула с себя одежду, сходила в душ и беспробудно отключилась, стоило только коснуться подушки головой. Хаджиме никогда не верила в то, что люди могут так засыпать, но сама стала опровержимым доказательством для своих сомнений. Вытянув вперед ноющие ноги и потянувшись вверх, студентка прохрипела, сошла на стон, а потом и вовсе на скулеж, услышав хруст позвоночника. Потирая поясницу и сползая на бедра ладонями, она встает на ноги и массирует мышцы, пальцами надавливая на кожу через тонкую ткань пижамных штанов с мишками. Чтобы раздеться и залезть в душевую кабинку, приходится приложить еще немного усилий, так как выползти из одежды с ноющим телом – трудная задача.              Теплая вода, хлынувшая сверху и облившая тело, заставляет дернуть плечами. Белые волосы липнут к спине, шее и щекам, заставляя поднять дрожащие ладони и пальцами откинуть пряди. Прислонившись спиной к холодной стенке, Рен зачесывает челку назад и пару раз моргает, возвращая взгляду ясность и сфокусированность. Живот неприятно сводит от голода, острая и сосущая боль давит на желудок, будто он прилип к позвоночнику, как бы забавно это не звучало. Положив ладонь на живот, девушка грустно дует губы и задумывается о том, как бы прокормить себя. Денег нет, ведь кошелек пуст, словно голова по утрам, а в холодильнике повесилась одинокая мышь, и та завывшая от голода. Растирая мыло по телу, Рен снова вытягивается вверх, встречая табун мурашек, проходящий щекоткой от поясницы до затылка и собирающийся там. Кажется, за работу шамана неплохо платят, но заданий нет, а на первое, где погиб Итадори, ее не взяли.              Неуверенная в том, что будет способна вообще изгнать проклятье в своем состоянии окуклившейся гусеницы, только-только вникнувшей и нырнувшей в мир проклятий, Хаджиме вздыхает и принимается за мытье головы. Массируя кожу дрожащими пальцами, она опускает взгляд и зевает, разглядывая свои мокрые ноги. Если вспомнить вчерашнюю стычку Наны и Панды, можно понять, что братец имеет неплохие физические данные. Сначала сломавший дерево и разорвавший проклятого духа, а потом отбивший удар явно сильного медведя, он создавал впечатление бомбы медленного действия, ну или туза в рукаве. Миловидная внешность, хрупкая фигура и небольшой рост, яркая личность и детские повадки – все это резко контрастировало с состоянием буквального бешенства и ярости в те случаи, когда его сестре угрожала опасность. Иногда ей казалось, что в такие моменты Нана шестнадцатилетний парень, которому дарована разрушительная мощь.              Однако, постоянно полагаться на своего брата нельзя. Он – проклятый дух, который имеет лимит времени призыва, как бы ни хотелось оставить его надолго. Шаманом является сама Рен, которой стоит научиться маломальскому управлению своим телом. Теперь, за время тренировок, ей предстоит узнать достоинства этой хрупкой оболочки, которая расклеивается после пяти кругов по стадиону. Крепко зажмурившись и поджав губы, девушка смывает пену с волос, громко выдыхает и жадно вдыхает воздух ртом, так как задержала дыхание. Встряхнув головой и услышав хруст, она удрученно цокает языком и ладонью растирает изгиб шеи, переходящий в плечо. Раздражающий голод булькает где-то в желудке, заставляя надуть одну щеку и провести пальцами по талии, будто это поможет успокоить урчание. Хаджиме остается стоять под водой, перебирая свои тонкие пальцы и разглядывая длинные ногти. Один из них сломался, и теперь придется остричь и другие, чтобы это не выглядело глупо.              Справившись с тяжелой хандрой и унынием, она теперь воспринимала всю эту ситуацию с проклятиями легче. Иногда еще всхлипывающая от горя и скорби, девушка старалась смириться с тем, что потеряла единственного близкого человека, и теперь обречена на решение загадок своего происхождения, происхождения Наны и проклятой энергии в своем изломанном неудачами теле. Вытираясь полотенцем и цепляясь взглядом за отражение в зеркале, Рен замирает и прижимает махровую черную ткань к голой груди. Белые шрамы, испещрившие кожу от плеча до локтя, заставляют подойти к зеркалу поближе и взглянуть на себя. Легкие синяки на запястьях от ударов посохом, шрамы на пальцах от случайных порезов кухонным ножом. Опустив взгляд, можно заметить желтоватое пятно гематомы на боку, которая не до конца прошла, и теперь яркой кляксой краски выделялась на белой коже. Колени и голени, усыпанные какими-то шрамами от падений, синяк на лодыжке, неясно откуда взявшийся, но очень неприятно стреляющий болью, если в него ткнуть.              Закончив осмотр своего бренного тела, Рен натягивает одежду и упирается ладонями в раковину, над которой висит прямоугольное зеркало. Под глазами все еще есть темные круги, но теперь они не настолько черные. Облизнув сухие и искусанные губы с трещинкой посередине нижней, студентка мажет их бальзамом, чтобы не стало хуже. Заколов белые волосы в неаккуратные пучок, она наконец выходит из ванной, подходя к будильнику. Взглянув на время, Хаджиме трет ладонью свою щеку. До тренировки еще полчаса, и в это время можно было бы приготовить завтрак и спокойно поесть, но вот ни продуктов, ни готового бенто в холодильнике как-то не завалялось. Все еще не отдавшая деньги за прошлую кражу из комнаты Кугисаки, девушка не решается вновь заглянуть к ней и нагло сотрапезничать. Усаживаясь на край кровати, Рен сонно склоняет голову вперед и клюет носом, решаясь спрятаться от голода во сне, как обычно и делает.              Какая-то особо важная мысль начинает сверлить висок. Чавкнув влажными от бальзама губами, студентка щипает пальцами переносицу и поднимает голову. Будто забывшая что-то нужное, она упирается взглядом в стену напротив и усиленно напрягает каждую извилину своего мозга, пытаясь понять и вспомнить, что так сильно мешает ей вздремнуть. Наученная горьким опытом, Хаджиме знает, что на ее будильнике установлен звонок, который оповещает о том, что до тренировки осталось десять минут. Остальные двадцать можно было бы благоговейно поспать, даже сидя, но уснуть с непонятным ощущением вины и стыда становится практически невозможно. Взъерошив двумя руками свою челку, она хмыкает и вскидывает голову к потолку. Больше всего на свете Рен не любит что-то забывать, поэтому сейчас так гнетет свой дырявый разум. Память ускользает, как извивающийся уж в трясущихся руках, что достаточно быстро раздражает.              — Нана? – щелкнув пальцами, вспоминает девушка.              Тишина служит ей ответом.              «Я точно вложила в имя проклятую энергию… он обиделся» – вздыхает она, виновато опустив взгляд и сморщив нос.              — Нана, эм-м… солнышко, прости меня… – стушевавшись, бормочет Хаджиме.              Легкий и тихий стук каблуков заставляет поднять голову.              — Еще раз, – капризно надувшись и скрестив руки на груди, говорит брат.              Его щеки покраснели и надулись, нижняя губа выпячена, но глаза как-то восхищенно блестят в предвкушении.              — Солнышко… – повторяет студентка, ласково позвав младшего и склонив голову набок.              Тишину комнаты разрезает шорох шорт и стук носка туфли о пол.              Юноша часто кидает наигранно-обиженные взгляды, но уголки его губ предательски дрожат и тянутся вверх.              — Ладно! – наконец восклицает он, прыгнув вперед и обняв сестру.              Нана хихикает и обхватывает ее руками, холодной щекой начиная тереться в месте между ключицами. Рен обнимает его и с облегчением выдыхает, другой рукой ероша светлые волосы, которые и так растрепались. Прижав к себе брата, она утыкается носом в пушистую макушку и закрывает глаза. Тонкие юношеские пальцы, облаченные в короткие полуперчатки, слегка стягивают футболку на спине, заставляя поерзать на месте и приоткрыть уставшие глаза. Посмотрев на время, Хаджиме пару раз моргает и берет мальчишку за щеки, буквально отклеивая и оттягивая его от себя. Нана открывает глаза и немигающим взглядом смотрит на сестру, вскинув бровь – лицо его не выражает ни капли послушания, а руки сильнее обвивают туловище. Вскоре он и вовсе закидывает обе ноги вверх, прицепившись, будто досаждающий клещ, к телу своей сестры.              — Нана, мне на тренировку надо, – напоминает Рен, взяв младшего за шиворот и с усилием потянув его от себя.              — Здорово! Идём, – кивает тот, сильнее вцепляясь в девушку.              — Слушай, я же не мама-кенгуру… – пытаясь отклеить от себя брата, напряженно выдавливает она.              — Не ворчи, сестренка! Чего ты бубнишь попусту? – хихикает Нана, взглянув на сестру.              — О, может потому, что ко мне приклеился один мелкий жучок? – вскинув бровь, вздыхает Хаджиме.              — Странно, я так близко, но никаких жучков не вижу, – театрально выпучив свои кукольные глаза с длинными белыми ресницами, задумчиво хмыкает юноша, разглядывая девушку тут и там.              Рен молча смотрит на него, словно и впрямь видит на себе жука.              «Ладно, тоже тренировка…» – уперевшись руками в постель, она поднимается на ноги, и находит, что братец-то достаточно легкий.              Если честно, Нану вполне можно понять, ведь вчера он явно обиделся на то, что ему не дали выполнить его прямую задачу – защита сестры. Кроме того, после тренировки Рен не призвала его вновь, а просто отключилась на постели, пуская слюни в подушку. И без того постоянно скучающий в одиночестве, обиженный вчера, мальчишка сейчас хотел быть к сестре ближе прежнего, и теперь висел на ней, будто рюкзак. Стоит признать, сил у него и правда немерено, ведь всю дорогу от комнаты до выхода из общежития, Нана ни разу не скользнул вниз или в сторону, мертвой хваткой вцепившись в бедную одежду шаманки. Хаджиме лишь вздохнула, когда он в очередной раз взмахнул волосами, пощекотав вьющимися прядями бледную кожу шеи. Закинув сумку на плечо, она идет по двору, поддерживая брата одной рукой снизу – все-таки, будет неловко, если юноша свалится вниз, громко плюхнувшись на землю или песок.              Ступая по дороге, вымощенной белым камнем, Рен замедляется, ощутив едкий запах табака. Остановившись на дороге, она осматривается и замечает на крыльце одного из зданий молодую женщину, которая бесстыже затягивается и через пару мгновений выдыхает очередную порцию светло-серого дыма. Нана смотрит на свою сестру, которая склоняет голову набок, зачарованная процессом курения. Неясно почему, но она хлопает его по спине и просит слезть. Мальчишка, еще недавно прилипший к ней и не хотевший слезать, вдруг осторожно сполз вниз и спрыгнул, глядя в замутненные поволокой серые глаза девушки. Взволнованный и напряженный, он берет ее за руку и дергает, заставляя проморгаться и опустить взгляд. Что-то до боли знакомое, такое острое, впивается в грудную клетку и не дает надолго отвести глаза от курящего силуэта, который локтями опирается на перила.              — Сестренка?              — Нана, побегай здесь, повеселись. Я поговорю и приду, – успокаивая брата, просит студентка.              — Мне не уходить? – спрашивает он, наклонившись вперед и заглянув в уставшее лицо той.              — Да, оставайся здесь. Не уходи, пока я не истрачу всю энергию, – кивнув Нане напоследок, Хаджиме идет к крыльцу и смотрит на женщину.              Ступив на лестницу, она встречается с ней взглядом. Шатенка мягко улыбается и тушит сигарету о пепельницу, втирая ее конец в чашку. Отодвинув посудину с бычком подальше, женщина молчит, когда к ней подходит Рен. Спокойное молчание и неловкая нервозность встречаются между ними, но обе не решаются что-то сказать. Положив дрожащие руки на перила, девушка напрягает тонкие пальцы и из-под ресниц смотрит на шатенку в белом медицинском халате, которая поправляет свои волосы, а после – воротник синей блузки, который заметно примялся. Уставшие карие глаза с глубоко залегшими темными кругами, родинка под правым, какая-то небрежная, оттого и беззаботная улыбка, на розоватых от помады губах. Скорее всего, молчание в котором установился их контакт, ее нисколько не заботит и не отягощает, ведь неизменное выражение лица так и твердит о легком озорстве.              Нет, Хаджиме точно не знает ее, как и она не знает Хаджиме.              — Иэйри Сёко, – вдруг представляется женщина, склонив голову к плечу и взглянув на студентку.              — Х-Хаджиме Рен, – вздрогнув от неожиданности, выдавливает та.              — Что ты так? Я же не кусаюсь, – тихо хихикнув, успокаивает Сёко, и в уголках ее глаз собираются небольшие морщинки.              — Я вижу… – медленно кивнув, бормочет Рен, отводя взгляд в сторону и прикусывая внутреннюю сторону щеки.              — Хочешь о чем-то поговорить? Просто так ко мне студенты не подходят, – подталкивая к диалогу, спрашивает Иэйри, и тут же хмыкает, — Сигарет не дам, уж прости. Маловата ты еще, первогодка ведь, – упираясь локтем в перила и утыкаясь подбородком в поднятую ладонь, шутит она.              — А? О, нет, я не курю, – девушка слегка мотает головой и машет ладонью, — Я не знаю, зачем подошла. Вы показались мне знакомой, – вздыхает она.              — Да-а? А вот я тебя совершенно не знаю. Обозналась может? – улыбается женщина.              — Скорее всего. Память у меня плохая, – пожимает плечами Рен, глядя на своего брата, который бегает по дорожке и с восторгом провожает каждую птицу, летящую по голубому небосводу.              — Ну, это не самое худшее, что может встретиться в шамане, – утешает ее шатенка, заправляя прядь волос за ухо.              Хаджиме тихо и коротко мычит, наблюдая за носящимся туда-сюда юношей.              — Глаза, – шепчет Сёко, наклонившись и заглянув в лицо той.              — Что? – дернув плечом и сделав шаг назад, переспрашивает девушка.              — Глаза у нас похожи, глаза. Хотя в твоем возрасте я еще была поактивнее, – ее смех шелестящий, тихий, хрипловатый, будто ветер гуляет в ветвях пушистого от листьев дерева.              «Глаза похожи? У меня не карие ведь…» – всматриваясь в чужой взгляд, вдумчиво молчит Рен.              — Уставшие, уставшие… гру-устные… невеселые, – тихо вздыхает Иэйри, но на губах ее все еще играет улыбка.              — К чему веселиться? – напряженно поджав бледные губы, еще влажные от бальзама, вопрошает студентка.              — Много к чему. К тому, что еще жива, например. В нашей ситуации это… успех, – с усмешкой отводя взгляд, быстро находится женщина.              Рен приоткрывает рот и вздыхает, молчит, не знает, как отреагировать.              — Вы сказали, что у нас похожи глаза. Разве вы веселитесь, если выглядите также? – нахмурив светлые брови, спрашивает она.              — Стараюсь. Чего унывать попусту? – вновь смеется, все также тихо, и глаза мягко блестят от смеха, — Мы похожи, но ты боишься. А я уж свое отбоялась, – взглянув на Хаджиме, она попадает точно в цель.              Прикусив губу и ощутив тупую боль от ранки на ней, девушка дергает пальцами мочку своего уха.              — Мы не ищем пушечное мясо, которое встанет на передовую и будет готово в любой момент отдать жизнь, но в жизни шамана чрезмерный страх все равно, что яд, – оттолкнувшись от перил, Сёко потягивается и жмурит один глаз, хрипло вздыхая.              — О чем вы? – сжав свое запястье, неуверенно бормочет Рен.              — Не бойся ты так, не одна ведь. Никто так быстро здесь не умирает, как ты думаешь, – похлопав ту по плечу, советует шатенка.              — А Итадори? – несдержанно восклицает студентка, стиснув челюсть.              Иэйри смотрит на нее, молчит – хочет что-то сказать, но явно держит язык за зубами.              — Сёко-сан, снова курите при студентах? – внезапно раздается голос Фушигуро, который идет из общежития к стадиону.              — Ой-ой, поймали… Сатору не расскажешь? – смеется женщина, подхватывая пепельницу и цокая бежевыми каблуками.              — Лишний раз разговаривать с ним? Нет желания, – хмыкает Мегуми, скрестив руки на груди.              — Вот и договорились… у меня работы по горло, пока-пока! – торопливо махнув свободной рукой, Сёко ныряет за дверь здания и исчезает в его глубинах, оставляя лишь легкий аромат табака, осевший в легких.              Рен хлопает ресницами и смотрит на дверь, за которой скрылась ее недавняя собеседница.              — Хаджиме, идём, – зовет брюнет, поставив ногу на первую ступень лестницы, — До тренировки пять минут, – напоминает он.              — Ох, точно… – спохватившись, вздыхает Хаджиме, спешно спускаясь по ступенькам и оглядываясь, — Нана, пошли! – зовет она, сделав круг на месте.              — Сестренка, подожди, у меня песок во рту! – выпрыгивая из-за угла здания, юноша плюется и вытирает рот запястьем.              — Ты ел песок? – вскинув бровь и подбежав к брату, недоумевает девушка.              — Совсем немного… – пристыженно бубнит тот, когда его рот вытирают платком, выуженным со дна подобранной сумки.              — Не тащи в рот всякую гадость, особенно ту, по которой ты ходишь, Нана, – поправив волосы младшего, просит Рен.              — Ага-а… прости, сестренка! – дождавшись конца поучений, мальчишка хихикает и обхватывает локоть сестры руками, буквально обвивая ее руку своими.              — Хаджиме, – снова настойчиво зовет Фушигуро, который стоит за спиной.              — Прости, Фушигуро, мы идём, – вздохнув и изогнув брови, бормочет Хаджиме.              — Почему твой брат здесь? – спрашивает одногруппник, кинув взгляд на близнеца.              — Проверка, – кратко отвечает девушка.              — По поводу? – продолжает Мегуми.              — Сколько я смогу удерживать его здесь, – смятенно добавляет та, понимая, что снова слишком сократила свой ответ.              В ответ на ее объяснения парень спокойно кивает и кладет одну руку в карман своей олимпийки. До стадиона они доходят уже втроем, где видят Маки и Панду, упорно обменивающихся ударами. Деревянный посох девушки со свистом рассекает воздух, после чего отбивается медведем, который поймал его своей лапой. Несмотря на активность своих одногруппников, вдалеке сидит сонный Инумаки, который раскачивается взад-вперед и пытается не уснуть. Он медленно моргает и часто роняет голову на колени, подобранные к туловищу, но ударяясь лбом о них, вздрагивает и быстро выпрямляется. Фушигуро съезжает по траве на склоне и оставляет там свою сумку, что очень веселит Нану, который отпускает руку сестры и бежит сделать также. Несмотря на небольшие каблучки своих туфель, он достаточно ловко съезжает вниз, раскинув руки в стороны и балансируя. Прыгнув на светлый песок, мальчишка поворачивается и с озорством в глазах смотрит на девушку.              Спускаясь по лестнице и оставляя на ступени сумку, Рен слегка улыбается тому и протягивает к нему руку.              — Ничего не ешь здесь, пожалуйста. Постарайся не мешать другим, – спокойно просит она, поправляя рубашку и рукава брата.              — Можно мне побегать? А на деревья залезть? Почему ничего нельзя есть, сестренка? – быстро тараторит Нана, перевозбужденный возможностью побыть на свежем воздухе.              — Побегай, на деревья залезь. Еды здесь нет, так что не суй в рот ничего, – вздыхает Хаджиме, погладив его по волосам.              — Ладненько! – хихикает юноша, тут же удирая куда-то в сторону лесной полосы.              Потерев свою шею, студентка медленно моргает и напрягается, уже ощущая легкую усталость от траты проклятой энергии. Поправив свою смятую братом футболку, она бредет к Инумаки, который сидит под деревом и зевает, судя по прищуру резко взмокших глаз. Приблизившись к сэмпаю, Рен присаживается на корточки и машет ему ладонью. Тоге пару раз моргает, а потом немного активизируется, помахав ей ладонью в ответ. Он поднимается на ноги и отряхивает штаны от травы, после чего выразительно смотрит в серые глаза первогодки, поманив ее ладонью, чтобы она следовала за ним. Девушка вскидывает бровь и, ведомая парнем, идет на беговую дорожку. Все еще ничего не понимающая, она наблюдает за тем, как Инумаки начинает разминаться и настойчиво смотрит на нее в ответ. Кажется, он призывает ее делать то же самое, из-за чего Хаджиме повторяет легкие упражнения.              Удивительно, но молчаливого Тоге ей иногда понимать легче, чем кого-то активно говорящего с ней. Потягиваясь вверх, студентка задумчиво поджимает губы и внимательно смотрит на юношу. Да, предложение совместной разминки она еще понимает, но вот почему оно поступило от Инумаки – нет. Если таким способом он хочет оградить ее от жестокого и сурового отношения Маки, то флаг ему в руки, но если причина другая, то Рен ее искренне не понимает и даже не может придумать. Прислонившись к спине парня и перекрестив с ним локти, она подлетает от его наклона, изогнувшись в позвоночнике и оторвавшись от земли. Ощутив страх девушки в виде активных размахиваний ногами и судорожного вздоха, Тоге быстро опускает ее на траву и ждет, пока его поднимут, но тщетные попытки оканчиваются неудачей.              И все-таки, задать вопрос слишком страшно. Вертящиеся на языке слова там и застревают, подавляемые страхом показаться странной. Где-то на подсознании вполне понимаешь, что в этой разминке нет ничего такого, но почему-то пригласили на нее именно ее, и ждали, судя по всему, именно ее. Не Фушигуро, который уже закончил и начал бегать по стадиону, бесшумно ступая на беговую дорожку, не Маки, которая до сих пор лупит Панду посохом, не Кугисаки, которая сонно зевает и спускается по лестнице, а ее – полуразвалившуюся Рен, которая даже не может нормально размяться. Инумаки до сих пор смотрит спокойно, фиолетовые глаза настойчиво ищут девичий взгляд, не дают филонить и отдыхать, показывают, в какую сторону наклониться или потянуться. От пристального взгляда на плечах собираются мурашки, которые бьют дрожью руки, но отвести собственные глаза не получается, будто их зачаровали, или уж на крайний случай, прокляли.              — Суджико, – тихо говорит Тоге, вновь поманив рукой за собой.              — А? Д-да, иду, – оклемавшись от раздумий, Рен следует за парнем, нагоняя его быстрыми шагами и останавливаясь возле линии начала беговой дорожки.              — Тунец-тунец, – показав пальцем, что нужно бежать, сэмпай жестами отсчитывает от трех до одного.              Они вместе начинают бежать, и вполне в спокойном темпе. Инумаки не дает девушке отстать, не обгоняет, бежит рядом, по левую сторону. Иногда подгоняет жестом ладони, смахивает со своих глаз челку пальцами и напряженно хмурит брови, когда слегка сбивается в дыхании. Не проронившая ни писка, ни слова, Рен смотрит все время на него, не жалуется, просто изредка кивает и бежит. Усталость в ногах и пульсирующая мышечная боль будто забываются на этот момент, и сердце, бьющееся в горле от продолжительного бега, не мешает дышать, заставляя кашлять. Этот сеанс совместного бега прерывается тогда, когда лицо Хаджиме стремительно краснеет от излишнего внимания, ноги сбиваются, и она шатается, чуть не прокопав носом беговую дорожку. Тоге подходит и показывает большой палец, после чего смотрит на свою ладонь и прикидывает число кругов. Выставив восемь пальцев, он расстегивает свой воротник и мягко улыбается, склонив голову набок.              И здесь Рен краснеет уже не от стыда.              — Э-это… эм-м… – она делает шаг назад и напряженно поджимает губы на секунду, — Можно отдохнуть? – выдыхает студентка, сначала заламывая свои пальцы, а потом дергая ими мочку уха с небольшой сережкой.              — Лосось, – кивает Инумаки, уходя к месту, где сидел до прихода первогодки.              Выудив из своего рюкзака бутылку с водой, он разворачивается и кидает ее девушке, показав два пальца буквой «v» в подбадривающем жесте. Поймав пластиковую тару, Хаджиме поспешно благодарно кивает и бредет к лестнице, усаживаясь на холодную ступень и подбирая к себе ноги. Уже открывая крышку, она замечает желтый бумажный стикер, наклеенный на бутылку. Отрывая его и поднося поближе к лицу, девушка быстро читает иероглифы, которые выписаны ровным и более спокойным, чем обычно, почерком Тоге. Отставив бутылку в сторону и уперевшись в колени локтем, Рен рукой закрывает половину своего лица, нахмурив светлые брови и уткнувшись взглядом в траву возле себя. Что-то очень теплое, очень приятное и мягкое обволакивает ее с ног до головы. Чувствовать чужую заботу и поддержку настолько непривычно, что сердце снова начинает биться где-то в горле, будто пробежал с лишний круг по стадиону.              Странно.              «Ты отлично справляешься. Вперед-вперед! ☆»