Вина

      Стало совершенно обидно. Просто чисто по-человечески обидно. А на глазах блеснули слёзы и голос задрожал. Слова с трудом выходили из побледневших губ, отчего предложения звучали слишком обрывисто и резко. Он хотя бы пытался держать себя в руках.       Смотря на мёртвое тело перед собой, не мог поверить ни единому слову Джона, даже несмотря на то, что тот никогда не врёт, что тот его не обманет. Сердце бешено билось в груди, ладони вспотели, рассудок, кажется, затуманило. Шум в ушах стал постепенно проходить в тот момент, когда его уже несколько раз хорошенько так встряхнули. Поднимает растерянный взгляд на Харриса, что выглядит совсем плохо, но не хуже Лололошки точно.       Когда тот его покидает со словами об каком-никаком отдыхе, то легче не становится, только наоборот. Возвращаться в лагерь страшно, оставаться здесь — ещё страшнее. Следы крови перед ним раскалывают сердце на несколько частей. Смотреть не может. Больно.       Больно, хоть и ранили не его. Больно, хоть и не получил никаких значимых увечий. Больно, хоть в этом, по словам Джона, нет его вины. Больно, ведь та всё равно съедает его изнутри.       Каждый, кто наблюдал потерю его друзей, говорил ему, что в этом виновен кто угодно, но не он сам. Он не всесильный, чтобы их спасти, но что он сделал, чтобы они не умерли? Сразу вспомнился Марк, чью кровь он со своих рук не отмоет, хоть убил его не он. После Брэндон, слова Дилана. Сначала выходило выбрасывать эту мерзость из своей головы, занимая себя чем-нибудь, лишь бы не думать и не оставаться наедине с собой. Сейчас это неизбежно. Кажется, что JDH ему уже намекал, что убегать от своих чувств плохая затея, но он снова его не послушал.       Не думая о словах Джона, не думая о Невере, не думая ни о чём, идёт к Скинту, идёт в лагерь, идёт от своих мыслей. Но по приходе не смеет и смотреть в сторону остывающего тела только некоторое время, после сдаётся и украдкой выглядывает из-за сооружений, смотря на тоску окружающих. Прикусывает губу, пытаясь утешить ноющее сердце, сжимает кулаки крепче. Парочка резких движений — он на крыше. Прячется от чужих взглядов в высоте, поджимает колени к груди и пытается усесться поудобнее, а не выходит! Неудобно, неудобно, неудобно! Неудобно не то, что сидеть, неудобно находится в собственном теле. В теле, вроде, не убийцы, но виноватого, как он считал.       Тоскливо смотрит на рыдающих детей, на Гимлина и Валина, которые отдают честь павшему товарищу, на Беренгария, Альфреда, которые недоумевают от того, что могло произойти. Кажется, что те паникуют от отсутствия «близнецов» в поселении. Но Лололошка не спускается, остаётся там же. Видит ещё одну ворону, которой тоже, кажется, тоскливо. Вроде Линнера. Это он в обрывках мыслей Джона поймал во время их слияния. Но те, по правде говоря, были заполнены далеко не ей.       «Лололошка, Лололошка, Лололошка!» — только собственно имя он и мог услышать в бесконечном гуле, который постепенно растворялся, сливаясь с его мыслями. Там было многое: «Лололошка, снова я иду у тебя на поводу!», «Лололошка, ты совсем выжил из ума. Тупее людей, если ты человек, я не встречал», «Лололошка, твои идеи мира во всём мире слишком наивны, всё точно пойдёт не по плану», «Лололошка, ты слишком заморачиваешься и паникуешь от незначимых вещей». Но среди всего этого шума слышалось тихое, но устойчивое, очень нежное: «Лололошка, как же я рад, что с тобой всё хорошо». Сам Ло готов поспорить, что Джон напрямую об этом не скажет, а если скажет, то только под дулом пистолета. Хотя не исключён вариант того, что Харрис сам позволил ему это услышать.       Но Лололошка старается максимально не думать об этом. Он не думает, что это какая-либо уловка Джона, вовсе нет, его просто пугает эта нежность. Возможно даже трепетность, с которой они начали к друг другу обращаться. Не напрямую, конечно же, но... Но это было очевидно во время их слияния. Мысли, которые всегда были скрыты друг от друга невозможно долго и сильно, теперь проявлялись очень чётко. Но и само деление одного тело на двух казалось очень интимным, близким и привычным. Про последнее особо нечего сказать, ведь в последние разы он может сказать, что чувствовал себя в объятиях слияния намного органичнее и комфортнее, чем в собственном теле, и это он не может объяснить.       Чувства эти были чуждыми, странными и неясными Лололошке. Будто это что-то настолько ошеломляющее и теплое, что должно быть недосягаемым, запретным. Вспоминаются слова Лукия, который прямым текстом кричал о том, что Ло вкусил запретный плод. Но на то он и запретный — слишком сладкий, чтобы оторваться от него. В их случае в прямом смысле. Кажется, что скоро он станет зависимым от этого чувства спокойствия, которое окутывает его только в моменты их единения.       Почему-то в моменте задумывается о том, что Слияние их, на деле, контролируемое, но почему-то Джон всё ещё избегает их прикосновений, хотя сегодня, если память и затуманенный разум его не обманывают, то он чувствовал крепкую хватку на своих плечах. Как и сейчас.       Тут же дёргается и распахивает глаза шире, начинает оглядываться в непонимании, как слышит чужой тихий смех, а после необычно ласковый, утешающий и спокойный шёпот.       — Успокойся. — и он слушается или как минимум пытается. Джон же руки не убирает, даже наоборот.       — Что ты делаешь? — хочет обернуться на него Лололошка, но тот хватает его голову обеими руками и разворачивает прямо, а после снова кладёт их на плечи.       — Массаж, представь себе.       Лололошка замолчал. Прикрыл глаза. Вздохнул. Легче не стало, скорее наоборот. Это не осталось без внимания Джона, и он сильнее надавил на плечи клона, заставляя их опуститься и расслабиться. Ло только хрипло охнул. Джон, несколько погодя и прекратя, также шумно выдохнул.       — Снова ты за своё.       Лололошка не ответил. Глаза также не открыл. Почему-то очень затих, даже, как будто, перестал дышать на несколько секунд. Почувствовал, что что-то не так. В какой-то момент понял что именно, тут же попытался встать и начал брыкаться. Энергия Джона. Она разливалась теплом в его теле, становилось легче, намного легче, но он ведь знал, что у этого и обратный эффект был. JDH (и он тоже, соответственно) и без того потратил много сил на всё это, а теперь ему наверняка станет нехорошо.       — Прекрати. — вырывается из чужих рук Лололошка, немного пошатываясь, пытаясь не упасть с крыши, устойчиво встать.       — Ты тоже прекрати. — чуть хмурит брови Харрис. Выглядит он нервно, хотя Ло казалось, что тот успел успокоиться в своём сонном измерении.       Неловко сжал в кулаках собственные рукава Первый, а после отвернулся. Снова смотрит в сторону толпы людей. А сколько он уже сидит здесь? Пора бы, наверное закопать тело, но всё ещё страшно к нему приближаться.       — Лололошка.       Названный не сразу, но медленно оборачивается. Тоскливо оглядывает Джона, который явно больше него заинтересован в их разговоре.       — Я тебя не виню, и ты себя не вини. — звучит он очень твёрдо, будто если Лололошка сейчас попытается оспорить его слова, то он отхватит по самое не хочу.       — Всё нормально. — слишком робко и неуверенно вздыхает он, потупив взгляд. Очень неуютно смотреть кому-то в глаза, чувствуя это... Всепожирающее изнутри чувство.       — Хотя бы себе не ври. — Джон кажется очень расстроенным, возможно даже капельку разочарованным. Он явно не любит ложь. А Лололошка сплошной комок лжи.       — Н-нет, я... — он нервно хмыкает и снова прикусывает губу, чувствуя, как начинает щипать глаза, — Всё нормально.       — Ты реально думаешь, что я в это поверю? — JDH ловким движением руки поддевает очки за ушко, снимая их с себя, а после подбрасывает в воздух, где они испаряются в зеленых частицах. Ло не смотрит, ему неинтересно.       — Нет. — единожды мотнул головой Лололошка, он отворачивается и становится спиной к Харрису, прижимая свои ладони к носу и уголку глаза, пытаясь унять слезы, подступающие с обоих отверстий.       — Иди сюда, придурок. — резко хватают его за плечо и прокручивают на девяносто градусов, прижимая к себе. Лололошка не успевает опомниться, как оказывается на плече у самого JDH. Становится смешно от мысли о том, что он сейчас собирается рыдать в плечо гению и великому учёному параллельной реальности. Какой-то бред.       Несмотря на свою забавную мысль, вина не уходит, а накрывает с головой. Хватается за пиджак Харриса, как за свою последнюю надежду на выживание (так оно и было), держит крепко и льнёт ближе. Тот не против, наоборот, только «за». Лололошка, правда, не рыдает, а просто тонет в, казалось бы, идиотских и никому не нужных прикосновениях самого себя. Но главное, что тонет. Джон это понимает как никто другой, сразу понимает, что сейчас идеальный момент для попытки привести Ло снова в строй.       — Ты такой нездоровый человек, Красотка. — вздыхает Джон и как-то горько улыбается в макушку Лололошки, прикрывая веки.       — Ты тоже, Харрис. — бурчит в смятую ткань парень, чувствуя, как одна из рук Харриса заводит свои пальцы в его волосы и жмёт ближе. Как будто ещё немного и они станут одним целым. В прямом смысле.       — Я говорил тебе так меня не называть. — в другие разы эта фраза звучала куда более угрожающе и серьёзнее. Теперь это пустой звук. Конечно же Джон не собирается ничего с этим делать.       — И я. — JDH слышит тихий смешок и чуть отодвигает от себя альтер-эго.       Он смотрит ему в глаза в неком замешательстве, будто не понимает: смеётся тот, или это был всхлип. После снова близиться к нему, но уже не к макушке, а к губам. Оставляя короткий скованный и довольно скудный поцелуй, ещё мешкается, но через секунду уже его тянут обратно. Всё ещё невинный, сухой и нежный след оставляют на его нижней губе.       — Лололошка, у тебя удивительный талант быть таким одновременно очаровательным и абсолютно невежественным. — хмыкает JDH, сжимая свою пятерню в волосах Первого сильнее. Тот не отвечает, только на мгновение приподнимает уголки губ, но не от того, что смешно, а просто для факта хоть какой-то реакции на слова клона.       Джон чуть хмурится, оттягивает Лололошку от себя за волосы, смотрит на его чуть запрокинутую голову с недовольством, в то время как тот не понимает его возражений и просто растерянно пытается не делать лишних движений. Спустя какое-то количество капель, Харрис стягивает с двойника очки и цепляет их себе на макушку, после опускает на переносицу, отпуская Ло из рук. Тот с непониманием оглядывает его.       — Приятно, когда во время разговора на тебя пялится два стёклышка?       — Ты серьёзно? — теперь было ясно видно каждое движение глаз и мышц Первого. Джону открывается вся картина. Если честно, то выглядит она совсем неутешительной.       — Абсолютно, Лололошка. — натянутая улыбка Харриса быстро сползает с его лица. Он, как будто расстроенно и виновато отводит взгляд, делая шаг назад. — Знаешь, что я понял во время нашего «сотрудничества»?       — Что же? — вроде JDH на него и не смотрит, но Ло всё равно пытается куда-то юркнуть, занять себя чем-то, спрятаться от взора янтарных глаз.       — Серьёзные разговоры с тобой, Красотка, не требуют отлагательств. — он нервно разводит руками, а после прячет ладони в карманы. Снова смотрит на Лололошку. Вроде. Через очки не видно. От этого как-то неловко. Лололошка понял, о чём говорил Джон. — Не думал, что когда-то встречу такую сильную и слабую в то же время личность.       — Ты вообще на что намекаешь?       — Лололошка, я не намекаю, я уже кричу. — резко стягивает с себя очки, бросает куда-то в сторону.       Ло недовольно ёжится, но не успевает среагировать на небрежное отношение с его аксессуаром, потому что его тут же хватают за бока, снова близятся. Держат его крепко. Необычно крепко.       — Несмотря на твою несомненно сильную, даже невероятно сильную Вспышку и волю, ты... — Джон осёкся. Для Лололошки это значило лишь одно — Харрис безумно переживает. — Боже, да ты как заблудшее дитя среди трёх сосен! Знаешь, тебе наверняка нужна психологическая помощь.       — Джон, успокойся, сейчас не до этого. — Ло, поджимая губу, усердно старается не смотреть на лицо перед собой. А тот будто издевательски льнёт ближе, проводит ладонью по скулам и убирает липкую и потную челку за уши.       — Ну да, думаю ты прав, ну конечно же ты прав. — максимально саркастично хмыкает он, а после резко сжимает чужую щёку до такой степени, что, кажется, там может остаться синяк. Лололошка болезненно шипит с ярким недовольством и возражением начинает сверлить Джона взглядом. Отцепить руку не пытается — знает, что только больнее будет. — Красотка, ты серьёзно? Знаешь, сейчас я действительно ожидаю какого-то сокровения и искренности, а не очередного избегания собственных чувств от тебя.       — И что ты хочешь услышать? — отпускает щёку Лололошки.       — Полагаю, всё.       — Джон, понимаешь, нам вообще не до этого, — тот смотрит на него незаинтересованно. Лололошка разводит руками, — сейчас вообще не время думать об этом, вообще нет... Типа, ты... Ну, точнее я, но... Типа...       — Успокойся, пожалуйста.       — Я буду в норме. — вздыхает Лололошка, а сразу после него и Джон, взяв чужой подбородок в свои руки.       — Я бы согласился с этим, если бы это были проблемы будущего тебя, но сейчас это касается тебя настоящего, Лололошка. — самому Лололошке стало очень непривычно от того, с какой серьёзностью произносят его имя — на одном дыхании, не желая прерываться, выговорить быстро, но в то же время максимально четко.       — Я просто... — он криво улыбнулся, коротко метнувшись взглядом на расходящуюся толпу. Своими руками он хватается за плечи Джона, начиная перебирать нашивки на его пиджаке в своих руках, — Я просто скорблю, окей?       — Скорбить и винить себя во всём происходящем — разные вещи. — расстроенно мотает головой, а после цокает, отпуская Ло, делая шаг назад. — Пойдём.       — Куда? — ступает за ним по крыше Лололошка, но и сам в моменте понимает, что идти нужно вовсе не в какую-либо сторону или тому подобное...       — В моём сне у нас будет предостаточно времени обсудить всё происходящее. И не смотри на меня так, я говорю о тебе.       Лололошка вздыхает. Сдаётся. Зеленые частицы в воздухе тоже об этом свидетельствуют. Им предстоит многое обговорить.