Nier: Remnant

Тихо тикали часы, подгоняя последние секунды до полуночи. Обычно, в это время, когда мачеха и сёстры уже спали, Синдер Фолл могла наконец отложить все дела по дому и отдохнуть. Голова болела, а все вокруг плыло. Кажется, я разбила себе затылок. Нет, не я. Мачеха. Похоже, женщина решила, что если твари съедят падчерицу, то ограничатся этим и не станут есть её и дочек. Но, на счастье моё, она ошиблась. Гримм даже не тронули бессознательное, но живое тело. Какая ирония, "родной " человек легко готов пожертвовать ей ради своей жизни, а гримм, существа тьмы, её пожалели и не тронули! Так было всегда. С того самого дня, как отец решил вновь жениться, перестав скорбеть о матери, умершей при моём рождении, и винить во всех своих бедах ПКШ, активное развитие которых отобрало у ещё не совсем старого, но немолодого огранщика праха хлеб. Раньше обработка праха была очень прибыльным делом. Прах был редок, и мастеров, знающих как его обработать так, чтобы не взорваться при этом, ценили все, от людей до охотников. С развитием технологий и повышением доступности праха, надобность в ручной огранке кристаллов отпала. Так её отец быстро превратился пусть не в нищего, но бесполезного человека. Зачем платить деньги огранщику, когда можно купить уже готовый прах у производителей? В попытке хоть как-то наладить дела отец женился на швее, у которой уже были две дочери. Этот день превратил жизнь, которая была пусть и плохой, но сносной для меня, в ад. Ни мачеха, ни сводные сёстры не были в восторге от "лишнего рта ", но нужно отдать должное отцу, тот при всей своей ничтожности и пассивности сумел отстоять дочку. Что, впрочем, не прибавило ей любви от родственников. Выражалось это по-разному. Мачехе, которая пусть с трудом, но могла заработать на пошиве или ремонте одежды, всё что она делала было не то и не так. Косые взгляды, обидные слова. Мачеха пыталась избавиться от меня, если не напрямую, то косвенно, поручая самую тяжёлую и грязную работу в доме, не иначе как в надежде что падчерица умрёт от нагрузки и недоедания или сбежит. Подметать пол, чистить одежду, выносить золу... В последнем, невольно для себя, я нашла небольшую, но такую необходимую радость. Немного теплой золы, смешанной с водой, и вот у меня на ладони есть пусть и очень плохие, но краски, которыми можно рисовать. А законченный рисунок достаточно протереть влажной тряпкой, и никаких следов не останется. Что важно, ведь мачеха требовала безупречной чистоты, не взирая на то, что оставаться чистым, вымывая пол или чистя трубы в печи, нереально. Из-за игр с золой одежда так запачкалась, что иначе как Золушка сёстры и мачеха меня не называли, насмехаясь надо мной и моим внешним видом. Сёстры. Они были чуть старше, но вели себя с ней совершенно по разному. Если старшая, в силу одной ей ведомых причин, пыталась хоть редко и иногда сгладить углы, то младшая, в стремлении походить на мать, порой перегибала палку похуже родительницы. Подзатыльники, пинки, намеренный вред и порча того что я делаю , просто чтобы пожаловаться матери на "неумеху". Пытаться оправдаться или доказать свою правоту было бессмысленно. Уж это я знала это как никто другой, ведь мачеха всегда была на стороне родных дочек, даже если бы я была права на все сто процентов. Таких случаев могло набраться бесчисленное множество, даже самый последний из них вовсе не был из ряда вон, скорее стоял рядом без каких либо отличий. Модельный дом Адель Ателье стал набирать популярность после Войны за Права Фавнов. Людям и фавнам, уставшим от войны и негатива, нужно было что-то, что могло бы позволить им отвлечься, забыть о негативе, который всегда привлекал с собой опасность гримм. Каждый решал проблему негативных эмоций по разному. Кто-то с головой уходил в работу, как отец Синдер, кто-то развлекал себя зрелищами, что создало большую популярность бродячих цирков в послевоенное время. И конечно, шоппинг. От ювелирных украшений до красивой одежды, каждый мог найти для себя что-то, что привлекало взгляд и дарило приятные эмоции. Гриин А'Дель прекрасно знала это, как знала и то, что развитие технологий делает доступными качество и возможности в плане тканей и одежды, которые не в состоянии были позволить себе даже короли. Сам король Озарм бы был поражен качеством и кроем той одежды, что сейчас могут позволить себе очень многие. Но активное развитие связано с проблемами, одна из которых — людские ресурсы. Пусть у Адель была ресурсная база и возможности, без рекламы это ничего не стоит. Им нужны были модели, которые будут представлять их на выставках и показах мод, будут лицом компании. Поэтому, при поддержке Праховой Компании Шни, Адель Ателье обьявило о кастинге моделей во всех королевствах. Любая девушка возрастом от четырнадцати лет могла придти, и попытать своё счастье в том, чтобы стать лицом бренда Адель. Ангел Адель, так называли этих девушек, которые смогли заинтересовать придирчивых жюри и пробиться под лучи софитов. Конечно, как и все девочки, я тоже мечтала об этом. Смешно, я, с лица которой никогда не сходили пятна от сажи, одетая в старые одежды сводных сестёр, которые давно годились бы только на тряпки, мечтала о том, как буду стоять на подиуме в свете прожекторов, блистая словно принцесса в изысканных нарядах. Но в этот раз мечта была так близко, что казалось, протяни руку, и она будет твоей. Отец, видя как я с завистью смотрю на дорогие одежды, как стараюсь улучить минуту, чтобы попытаться вообразить себя одной из этих девушек, как мечтаю, если не попасть на прием, то хотя бы посмотреть на него, обратился к крёстной, которая пообещала попробовать найти приглашение для меня. В этот день я была самая счастливая на всём свете. И тем больнее было лишиться всего этого в один единственный миг. Конечно, мачеха узнала об этом. "Куда нашей Золушке быть среди всех этих франтов? Она просто будет там как пятно на белоснежной скатерти. Все в дорогих нарядах, при параде, с косметикой, и наша замухрышка в старом платье и вся в саже, вот умора! Ни к чему ей даже мечтать об этом, даже взглянуть через окно на таких господ. То ли дело моя милая доченька.". Так, казалось бы маячившая на горизонте мечта, оказалась разбита на кусочки. Накрашенные, разодетые в самые лучшие платья, какие только могла пошить их мать, сёстры отправились на приём под присмотром мачехи. Отец, даже не попытавшийся возразить или добиться справедливости ради неё, отправился в ближайшее питейное заведение, вспоминать о том как все было хорошо в прошлом. А я... Снова осталась одна. Так же, как и всегда. Мечты рухнули, как карточный домик, и никому не было совершено никакого дела до слёз обиды маленькой девочки. "Кто долго ревёт, того гримм сожрёт ". Я всегда пыталась найти хоть что-то хорошее в своей жизни, стремилась найти прекрасное в малом. Так и сейчас, когда мачеха решила, что её дочери возможность покрасоваться перед знатными людьми важнее, чем для падчерицы, я пыталась найти хорошее. Кусты роз, алых словно кровь, были гордостью нашего дома. Даже сейчас, сёстры уехали, украшенные платьями с этими яркими бутонами, красота которых тоже только моя заслуга. Спуститься в сад, чтобы поухаживать за цветами, и в их запахе забыться и представить, что мне ещё выпадает шанс попробовать снова, разве это не прекрасная идея? Это была ужасная идея. Я привыкла чувствовать себя в безопасности в саду, там, куда сёстры ходить не хотят, боясь запачкать руки или одежду, а мачеха просто брезгует. Среди красных цветов я чувствовала себя в безопасности. Как же наивно было это ощущение, как ложно. И как легко оно было сломано, словно ничего не стоящая вещь. Лживое чувство для неродной дочери. Я подстригала кусты роз, когда подняла взгляд и случайно увидела Его. Он стоял у края участка, около дыры в заборе, починить которую у меня не хватало сил, а у остальных желания. Статный, словно принц. Красивый, словно из сказки. Его голубые глаза, казалось, затягивают в себя, чтобы ты утонула в них без остатка. И даже алые розы, которые, очевидно, были сорваны в моём саду, были так прекрасны. —Вы... Как вас зовут?— я невольно запнулась, и сердце пропустило удар, когда парень шагнул ближе. Завороженная его красотой, я практически не обратила внимание на выделяющиеся клыки, слишком длинные для человека. Да и так ли важно, кто это, фавн или человек? В тот момент я была словно в самом прекрасном из снов. *** Я лежала в саду, который был мне самым безопасным местом, вся осыпанная лепестками роз. Лежала, чувствуя как сочится кровь из множества порезов и царапин от шипов цветов, за которыми я так тщательно ухаживала, с разорванной юбкой, вся в слезах и земле. В этот миг что-то внутри меня окончательно сломалось, разлетелось на тысячи осколков, которые уже никогда не станут прежними, даже если снова собрать их воедино. Разбитая, сломленная. Прекрасный облик скрывал под собой личину хуже, чем у гримм. Ноги дрожали, не в силах держать тело. Но больнее всего было в груди. Это была не физическая боль, но от нее было хуже, чем от любых побоев мачехи, и слезы катились по щекам, затуманивая взор. Почему? Почему тот, кто выглядел как идеал, кто вызвал во мне столь прекрасные чувства, так безжалостно их растоптал? Мне не хотелось думать, что было бы, если бы он сумел завершить начатое. Не знаю, кого из богов, или ещё кого-то, благодарить за то, что этого не свершилось. От бури охвативших меня тогда чувств, от боли, ярости, страха, ненависти, презрения, беспомощности, внутри меня словно что-то вспыхнуло. И это пламя обрело форму, оттолкнув почти готового к надругательству над невинной душой фавна. "Прекрасный принц " сбежал, едва не теряя на ходу штаны и топча остатки роз, которые хотел вынести из сада. Сколько я пролежала на холодной земле, в свете расколотой луны? Не знаю. Я не следила за ходом времени, пытаясь привести мысли и тело в порядок. Когда мне удалось относительно успешно избавиться от следов, оставленных сбежавшим фавном и землёй, я все же заставила себя вернуться домой. До полуночи оставалось два часа. Первое, что встретило меня при входе в дом, это запах алкоголя и звон стекла, эхом отдающийся в моей расколотой душе. Спиртное было не редким гостем в нашем доме. Отец топил в нём горе от потери матушки, а мачеха заливала ненависть ко мне. Безуспешно, естественно. —Явилась. Где ты шлялась, мелкая маленькая падаль? Опять вместо того чтобы заниматься делом, пачкала свою и чужую одежду золой? Конечно, для тебя это важнее, чем помочь родной сестре, чтобы та смогла найти билет в лучшую жизнь! Сама живёшь на самом дне, в золе, и всю семью с собой тянешь! Прежде удар подобной силы оставил бы на моём лице синяк, который ещё долго бы сходил. Сейчас же, я его даже не почувствовала, упав больше от неожиданности,чем от его силы. Успевшая вкусить уже не меньше пол бутылки атлаской огненной, мачеха даже не заметила вспыхнувший между нами оранжевый барьер. Да и я сама не сразу поняла, что происходит, привычно свернувшись на полу, пока пьяная мачеха избивала меня ногами. Не то чтобы это было хоть на сколько нибудь эффективно. Но кажется, мачехе было все равно. Она била меня ногами, таскала за волосы по полу, кидала об землю снова и снова. Я не чувствовала ничего. Не только в плане эмоций, боли тоже не было. Внутренний огонь, рождённый из моей боли, защищал меня от пьяных побоев. Я могла бы даже попробовать дать отпор? Но всё прекратилось прежде, чем я смогла сформулировать мысль о том, что прежде казалось нереальным. Меня закинули в чулан, бывший мне комнатой, и истязательница удалилась дальше греметь стаканом и бутылками, под причитания о несправедливости, о красоте её дочерей, о слепоте судей и прочем. Я снова, как и много раз до этого, осталась одна. До полуночи оставалось полтора часа. *** Когда на поселение нападают гримм, первое, что слышат все жители, это долгая и протяжная сирена. Раньше, её заменял колокол на главной башне, своим звоном выполнявший ту же функцию, предупреждающий людей и фавнов о том, что гримм пришли по их души. —Быстрее, Синдер! Бегите с матерью и сёстрами в убежище!— отец ворвался в двери едва ли не с первыми звуками сирены. Ещё вчера, после того, что устроила мачеха, на мне осталось бы уйма синяков и ссадин, на которые он бы смотрел с грустью и виной, но ничего бы не сделал и не сказал. Сейчас же, я выглядела лишь самую малость растрёпанной, словно только проснулась. —Хорошо, пап,— я скользнула мимо его фигуры на улицу, заметив в руках отца старое ружьё. Обычное оружие мало что могло сделать против гримм, если оно не в руках охотников. Без ауры справиться с порождениями ночи было нереально. Но у меня ведь есть аура теперь? —Что ты там возишься, Золушка! Брось свою золу, и пошевеливайся,— визгливый голос младшей из старших сестер мигом выбросил все мысли из головы. Сейчас не время. Я не охотница и только умру. —Беги скорее, Синдер. Я сразу за тобой,— старшая сестра даже открыла дверь в дом, явно пропуская меня вперёд, но вместо этого в двери вщемилась её сестра, на ходу оттолкнув меня с дороги. Я не стала сопротивляться. У человека с аурой будет больше шансов выжить при атаке гримм, неважно, бежит он первым или последним. На улице я быстро обогнала сестёр и мачеху. Тело только что пробудившегося охотника было гораздо сильнее, чем у обычных людей. Я поняла свою ошибку, только когда на перекрестке улиц услышала жуткий вой, а затем прилетевший в голову камень заставил мир покачнуться и потемнеть. В семье я всегда была на последних ролях, неприятной помехой, которой не жалко пожертвовать в случае необходимости. До полуночи оставалось полчаса. Голова болела, а все вокруг плыло. Мир пульсировал в такт головной боли. Кажется, где-то кричали люди. Или фавны? Без разницы. Каким же везением было то, что твари не тронули её, пока она лежала на земле! Нужно быстрее добраться до убежища, пока её удача, вместе с аурой, не кончились. Я поднялась с земли, подняв голову, и увидела, как небо над ночным городом пересекла белая вспышка. Падающая звезда. Говорят, что тот кто её увидит, может загадать любое желание, и оно неприменно сбудется. Глупость заниматься этим сейчас, в шаге от мучительной смерти. "Хочу быть сильной. Хочу быть устрашающей. Хочу быть могущественной". Шатаясь, держась за стену обеими руками, я тихо переставляла ноги, молясь чтобы на моём пути не попались гримм. Аура бы не помогла сейчас, лишь продлила бы мучения в пасти черных созданий. За предпоследним поворотом, в нескольких десятках метров от укреплённого подвала ратуши, где могли спрятаться от гримм жители поселения, я нашла тех, кого не ждала увидеть. Лучше бы и не находила. Отец был мертв. Беовульф выпустил ему кишки, перекусив винтовку времён Войны Цветов как тростинку. Мачеха и сёстры ещё были живы. Младшая истекала кровью, пачкая ею округу из обрубка ноги. Ирония, она так ими гордилась. Мачеха и старшая прижались к стенке. А над ними нависала черная тварь, чья морда была окрашена алым. Окрашена кровью отца. Я истошно рассмеялась, совершенно не боясь привлечь внимание гримм. Да и зачем мне бояться? Все мои желания, все мечты рухнули в тот миг, когда я увидела мёртвого отца. Больше не было страха, не было желания хоть что-то сделать для семьи. —Синдер?— голос мачехи дрожал как осиновый лист. —Что такое, матушка? А где же твоё вечное "Золушка"?— Мачеха отодвинулась ещё дальше. И явно не от гримм, который чуть отступил, поворачивая голову в мою сторону. Но я не боялась его. Больше не боялась. Всё,что я хочу, это завершить одно дело. А потом, хоть к Тёмному Брату в пасть! Осколок стекла неприятно резанул ладонь, но аура не дала ему навредить мне. Я прошла мимо гримм, который даже не шелохнулся, подходя к мачехе. —Что ты? —Отец погиб, пытаясь защитить вас. Он хоть знал, что ты пыталась избавиться от меня, скормив гримм?— кажется, она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но я не дала ей шанса. Стекло перерезало ей горло, вызывая крик у старшей сестры и стон у средней. —Синдер, что ты делаешь?! —То, что должна. Разве не лучше умереть так, чем от лап и клыков гримм?— кажется, я не иначе как седьмым чувством почувствовала усмешку зверя позади себя. Затем пришла очередь калеки. Она даже не сопротивлялась, потеряв слишком много крови. Но даже так в её помутневшем взгляде царило презрение ко мне. —Синдер, остановись, прекрати это! Мы же сёстры! —Да? А разве это что-то значит для тебя? —Я помогала тебе! —Чем? Останавливала матушку от побоев? Может, делилась едой, когда та морила меня голодом? Или хотя бы не давала сестре издеваться надо мной? Нет. Ты молчала, и смотрела. Всё слышала, но НИЧЕГО не сделала чтобы помочь мне. —Мне жаль, Синдер. —Мне нет,— я перерезала ей горло так же холоднокровно, как её матери и второй сестре. Кажется, о том что у меня за спиной находится один из самых жутких кошмаров нашего мира, я вспомнила, только когда услышала мягкий женский голос: —Браво, браво. Так жестоко и безжалостно. Так восхитительно, моя дорогая Синдер. Часы на чудом уцелевшей городской ратуше пробили полночь.