Украденная жизнь

В то время как Иосиф и Шмуэль погружались в свои воспоминания, Менгеле движется по коридорам зловещего здания, его шаги звучат глухо на полу, как предвестие очередного ужаса, который он готовит. Он был един с тенями и загадками этого места, как будто становился частью своего окружения – высоченные потолки, тусклые света, затхлый воздух, обременённый чужими страхами. Менгеле проходил мимо закрытых дверей, за которыми звучали тихие всхлипы и страдальческие звуки. Он останавливался лишь на мгновение, прислушиваясь, как охотничий пёс, обнюхивающий след. Его глаза сверкали от увлечения, когда он представил себе, что происходит за каждой из этих дверей. Ему нравилось думать, что он стал и судьей, и палачом. В его руках находилась толстая папка с документами, которая содержала списки и заметки о тех, кто был на приёме в этом здании. Менгеле открыл её, взглянул на элементы записей, едва смягчив губы в усмешке. Он проводил пальцами по именам, каждому придавая свою собственную ценность, словно это были карточки для карточного домика, готового рухнуть под напором времени. Именно тут он чувствовал себя всемогущим: безжалостным исследователем человеческих душ и гениев боли. Вдруг его внимание привлекло одно имя, и он задержал взгляд на нём. Находка, таящая в себе перспективу эксперимента – его губы потянулись в удовлетворённой усмешке. Разум Менгеле заполнился образами возможных мучений и «научных» открытий; его фантазия взмыла, рисуя картины мучительного поиска за гранями человеческой физики и психики. Повинуясь внезапному порыву, он направился к одной из лабораторий, где царила мрачная тишина. Стены здесь были обшиты кафельной плиткой, а в углу стоял стол с различным оборудованием. Менгеле с наслаждением проходил мимо него, его руки касались инструментов с обжигающим азартом. Каждый предмет был ему знаком, каждый подходил к его идее о том, что он сам был не просто человеком, но истинным художником в своей области – области страха и боли. После нескольких мгновений размышлений он достал крошечный блокнот и сделал несколько записей. Тут же пришла мысль о новом эксперименте, который мог бы принести неожиданные результаты. Он был полон решимости задействовать все свои «научные» знания в этом неимоверно важном деле. В этот момент Менгеле на миг остановился, прислушиваясь к мрачной симфонии, доносившейся из глубины здания. Он вспомнил о Иосифе и Шмуэле: кто бы мог подумать, что эти двое, полные надежд и воспоминаний, всё еще существуют среди этой черни, даже здесь, где захлопнули двери их детства. Но Менгеле был не просто охотником; он был строительным материалом для их страданий. В его голове пронеслись темные мысли о том, как обернуть их детские радости в тёмные опыты, которые, по его мнению, являлись шагами к «величию» его имени. Подсознательно он чувствовал, как эти два мальчика становятся его следующими марионетками. Их былые смех и радость служили только фоном для его коварных замыслов, и он знал: этот мир ужаса готовит им встречу — встречу с истинным лицом человеческой природы и тем, что её извращает.ышлений, он остановился у большого окна. Сквозь затянутое серое стекло он мог видеть мрачный пейзаж – удушающая местность, извивающиеся тропы, лишённые жизни деревья, и небо, затянутое тучами. Этот мрачный вид отражал его внутреннее состояние – такую же пустоту и злую бесстрастность. Менгеле закрыл глаза...