Сломленный стержень

День первый. Нарастающий звон в ушах заставляет проснуться, ощутив во рту сухой вкус песка, перемешанного с пеплом. Не успев толком открыть глаза, мужчина автоматически пытается подняться, когда в голову лезут воспоминания о увиденном недавно ужасе, однако тут же невыносимая боль бьет по телу до самых костей и зубов, будто они тоже задребезжали. Срывается крик, какой еще никогда не слетал с губ Джейса, непривыкшего свои страдания и проигрыши выставлять напоказ. Непоколебимый стержень был частью его образа всегда, еще до вступления в совет и поддержания лица перед общественностью. Именно их надежды, ликование на арене и горящие глаза дарили прилив сил и уверенности в завтрашнем дне, хоть и шатали этот стержень, каждый желая разорвать, урвать кусочек и себе. И сейчас остро ощутимо то, как его раздробило прямо под кожей. Подняться не представляется возможным, рядом нет опоры, да вторая нога тоже ноет от болезненного падения, как и содранные до мяса запястья. В правом ухе образовалась корочка, мужчина сильно приложился этой стороной, благо, челюсть на месте. Ребра гудят цепной реакцией до самого позвоночника, ему бы перевернуться, чтобы сменить центр тяжести, но любое движение прыскает в мозг ядом, от которого хочется в ту же секунду закричать и молить помощи у пустой и мертвой расщелины, куда он угодил. Джейс поднимает голову и не видит неба, только пробивающийся еле свет, что путается и застревает в неровных, кривых, глубоких краях загнившего здания. Паника поднимает волосы дымом, как разрядом щекотного тока ударят по каждому сантиметру кожи, при этом не успевают мысли собраться в разумные образы и слова, а страшное понимание охватывает уже с головой. Не дает себе и подумать над поражением, как ползет к ближайшей стене, что под пальцами крошится, как песочный замок. Все же находит каменистую опору и пытается забраться, всеми силами игнорируя воющую боль, но перелом не позволяет встать на травмированную ногу, отчего Джейс скользит вниз, ногтями впиваясь в грязь. Видит злосчастный разактивированный молот рядом с собой, на котором заметны небольшие брызги крови, но от него нет никакого толку. Кто бы мог подумать, что именно символ нового научного прогресса, нового применения Хекстека и убьет его. Тело начинает выходить из-под контроля, с момента падения прошло чуть меньше часа, от того оно совершенно не готово к каким-либо подвигам. Все, что может Талис — щеку уложить на локоть, снова провалившись в затягивающий сон, скорее, бессознательность, спазмы вряд ли позволили бы сладко уснуть, сейчас организм просто перегружен, явно получив вдобавок сотрясение черепа. День второй. Тело Джейса будто придавливает камнем, давление всех слоев атмосферы хочет его расплющить и превратить в один темно-бардовый след. Мышцы, как железные жгуты, перетираются и их отвратительный режущий звук слышен только в его ушах. После пробуждения сходит шоковое состояние, и Талиса снова окунают в омут боли. Стоны и учащенное дыхание разносятся эхом в пространстве, сотрясая собственные легкие, что наполнились пылью и кровью. От широкого раскрытия челюсти сильно щиплют разбитые губы, что в моменте еще сильнее трескаются. Он даже не пытается снова подняться, а лишь кое-как переворачивается на бок и измученно сжимает ткань брюк, стараясь сфокусировать всю боль в одном месте, на одной конечности, не давая ей отравлять каждую клетку, каждый капилляр. Одежда неприятно прилипла к коже, мешал декор на плечах, сковывали застежки на торсе, галстук давил на горло, пришлось сразу все развязать, как смог. За сутки в отключке тот успел и спариться, и замерзнуть, а сейчас прохладой отдавало прямо между ног, а, перевернувшись, обнаружил запах и лужу. Черт. Хотя все это кажется мелочью, по сравнению с физическим недугом, расщепляющим мозги. В голове прокручивает маниакально вновь и вновь увиденное, то, каким Пилтовер стал… Что вообще произошло? Где Джейс оказался? Ему не хочется верить, что сейчас находится в будущем, может ли тогда все вокруг быть другим миром? Насколько тот маг силен, что может проворачивать такое? Сначала он протащил ребенка с матерью на несколько сотен километров, но сейчас сделал что-то совершенно из ряда вон выходящее. Где оказались Экко и Хеймердингер, здесь ли они? Найдут ли Джейса и помогут ему? Не мертвы ли они, если не представляют для мага никакой ценности? Почему он вообще это сделал? Почему выбрал именно Талиса? Почему просто не ответит на вопросы? Конечно, Джейс ни раз пытался его найти, но зацепиться не за что было, чем становился старше, тем сильнее таяли воспоминания, словно та поляна полная цветов оказалась лишь сказочным сном. Если он переместил парня сюда, значит был повод, а значит должен его найти и спасти… Так ведь? Осматривается по сторонам — кроме пустоты здесь нет ничего. Никаких обломков, растительности, предметов из города, что могли тоже провалиться или принести животные — ничего. Со сталактитов стекают капли, а значит где-то во впадине должна накопиться вода. Судя по отложениям на стенах пещеры, это все-таки естественное явление, чем пространство под фундаментом или канализация, а значит имеются природные породы камней, найти здесь кремний не должно стать сложной задачей. Нужно обязательно согреться, еще одну холодящую ночь тот не переживет. Срывает полоски ткани своей рубашки и обматывает пораненные ладони, чтобы не занести инфекцию. Возвращается на живот и ползет, опираясь кое-как на здоровую ногу. Он щупает буквально все, что попадется, каждый камень, молясь, что он не рассыпется в руках. Находит в итоге самые крепкие, с извилистым рисунком и острыми краями, тут же пытается опробовать, поэтому срывает кусок плаща и над ним ударяет их друг о друга, искры летят да и все. Либо ткань плотная, либо просто способ дрянь. В ярости откидывает все и ползет дальше, пока не уходит совсем в сумрак, где приходиться остановиться, слепым он себе ничем не поможет, и не хотелось бы случайно упасть еще глубже. Джейс находит небольшой закуток, углубление, куда капли с потолка не попадают и здесь остались кости какого-то зверька. Умер не своей смертью, его кто-то покрупнее сожрал, видны как обглоданы ребра, но остались разлагающиеся ткани и жир. Уже с ними Талис пробует снова зажечь искры из пород и, несмотря на долгие психи и рьяные движения, искры вспыхивают и появляется первый огонек на останках. Он тут же активно раздувает его, стараясь не забрызгать слюной, и тот разрастается, охватив все крохотные кости. Значит тут обитает какая-то живность, уже замечательно, уже есть надежда. Которую, конечно, было бы проще поймать с двумя здоровыми ногами. Двигается ближе к огню, сорвав металлический декор с одежды, нагревает его и прижигает все открытые раны на теле. Сквозь зубы и сжатую челюсть выходит громко не вопить, хотя, думается, может так было бы легче переживать страдания, все равно никто не слышит. Приступает теперь к ноге, что заметно исказилась из-за закрытого перелома на лодыжке, со сбивчивым дыханием не сразу осмеливается на вправление, понимая, что ждет после, однако совершенно нельзя тянуть и давать срастаться в таком положении. Вот — срывается истошный крик и кость возвращается на место, а Джейс падает на спину, стуча кулаками по земле. — Твою мать, твою мать, твою мать! Сука! День третий. Джейс чуть ли не обвился в позе эмбриона вокруг небольшого костра, готов на угли лечь, лишь бы согреться. Очень скоро кости полностью истлеют и нужно что-то придумать еще, ведь подбрасывать лоскуты галстука не вариант, так сгорает моментально. В горле отвратительная сухость и даже пота не осталось, теперь рубашка и брюки затвердели и плохо тянулись. Стоит отползти в другую сторону в поисках чего-то полезного. Как Джейс и догадывался, действительно, нашелся водоем, хоть для этого пришлось немного спуститься. Стоит странный смердящий запах, берег тут каменистый, а вода мутная, дна на мелководье не видно. Такое пить может быть очень опасно, как минимум, вызовет отравление и рвоту, как максимум, Талис и представлять не хочет. Старается осторожно помыть руки и лицо, не намочив повязки. Опустив глаза на свое отражение, ужасается почерневшему синяку на правой щеке и слою грязи, что ощущается пленкой. Волосы стали сальными и все жутко чесалось, но и мысли не было окунуться полностью. До падения в бездну, в лаборатории, и так плохо спал, перестал за собой следить, как одержимый, поэтому свалился на свою беду совершенно неподготовленный и морально избитый. Кто же вообще мог знать… Он так и не притронулся к воде и подумал попробовать насобирать ее со сталактитов, которые тоже не отличаются безопасностью, но выбора-то и нет. Срывает один свой наплечник и подставляет на место небольшой лужи, где заприметил более частое стечение капель. Метод очень долгий и неторопливый, но Джейс готов ждать, лишь бы снизить риск заболеваний, которых ему не хватало с его-то обилием ран. К концу дня набирается достаточное количество жидкости, что чувствуется за все время первым благословением, однако тратит их не на утоление жажды, а промывку поврежденных мест, это сейчас куда важнее. Особенно его беспокоила травмированная нога, где на коже росли покраснения и не останавливалась кровь, отчего пришлось затянуть на бедре ремешки на замену жгутам. Рубашка и жилет совсем пошли в расход, после щипательной процедуры послужили повязкой. Менять нужно явно часто, насколько это возможно, но у Джейса небольшие знания в сфере первой помощи и какого-либо лечения. Он даже… даже не смог сделать правильно непрямой массаж сердца для Виктора, не совладав со своей силой и попросту сломав ему ребра. Могло ли это и добить его? Был ли шанс вообще?.. День четвертый. Желудок ноет, тянет и сводит с ума, не давая сфокусироваться. Боль постепенно становится фоновой, хотя лишние движения все же напоминают о каждой пораненной клеточке и надорванной мышце. Талис слышит время от времени шорохи и тихую возню у воды, подозревая, что их источник — некая живность. Крыса, жаба, мышь — неважно, главное, что мясо. Он спускается снова к воде, пытаясь сначала зрительно кого-то заприметить, но, чувствуя опасность, никто не сдает свое местоположение. Изможденный мозг подкидывает кучу идей, но почти ни одной вразумительной и реализуемой. Все, что смог смастерить инженер, пока солнце совсем не перестало отражаться от стен, из шнурков и нитей некую сетку, которую закинул в воду. Ночью должно быть больше копошений, а значит кто-то да попадется. Может рыбешка какая? Мужчина готов распотрошить и съесть даже пиявок или ленточного червя, лишь бы прекратить мучения, а всяко белок будет полезен. День пятый. Джейс снова пытается вгрызаться в стену, панически карабкаясь выше, но все равно не способен оторваться от земли. Бьет кулаками твердые сталагмиты, стирая в кровь косточки, но уже не чувствуя остроты здесь, все его нервы сфокусированы в ноге и животе, где словно образуется черная дыра, затягивающая все органы. Он стал чаще метаться по пещере, то проверяя сетку, то поддерживая огонь, то упиваясь редкими каплями. Старается не всегда ползать только на руках, а подключать ноги, чтобы торс совсем не стирать и оставлять новые царапины. Чем-то стоит жертвовать, чтобы чего-то достичь, либо одна боль, либо другая. По законам жанра, они попросту наслаиваются и вместе добивают измученный беззащитный организм. Безумная тяга к жизни не позволит смириться и принять такое положение вещей: сквозь слабость, резь, усталость, раздробленные кости, опьяняющий адреналин, расслаивающуюся мертвую плоть, окоченевшие руки, смерть близких, разбитое сердце — она неколебима. И обезумев, остаешься человеком, частью цепи, частью природы, что рвется жить и не утонуть в бездне. Это понимание оседает в подкорке и дарует толику терпения, отчего мужчина глушит свои мысли о том, чтобы потянуться вновь к водоему, услышав маломальские звуки. Он до последнего сверлит взглядом потолок, расчесывает зудящую голову и бедра, пытается закрыть глаза и представить дом, маму, вспомнить что-то приятное. Как должно быть сейчас волнуется Ксимена, чей сын постоянно подвергается опасности, а теперь и вовсе исчез. Защищают ли ее советники, Кирамманы, Мэл? Наверняка, в городе не стихают буйства и мятежи, а безопасно ли имение, когда бунтовщики знают из какого дома родом один из их классовых врагов? Поначалу, заботливый сын даже хотел вывести маму из Пилтовера, но та отказалась, ведь не смогла бы оставить своего мальчика без поддержки. Не оказалось ли это роковым решением? Может, сейчас весь город горит до тла или стал поражен нечто иным, как и в этом мире. Щеки начинают гореть и жечь глаза, а слезы затекают неприятно в уши, предательски вырывается жалкий скулеж. Хочется ногтями буквально выцарапать себе все жилы, сплетения мышц, сломать фаланги, зубами утолить этот сумасшедший зуд. Обкусывает еще незажившие губы до мяса, намеренно стискивая челюстью до вкуса железа во рту. Талис осторожно сворачивается калачиком и пытается провалиться в сон. День шестой. Мама готовила невероятно нежную шарлотку, что аппетитно похрустывала за щеками, а яблоки таяли на языке. Ароматная рыба в кляре запускала даже у сытого мальчишки тут же обильное слюноотделение, а омлет с грибами и сыром на завтрак заряжали энергией на весь день. Может Талисы были дворянами не первой категории, но всегда имели домработников и кухарок, при этом, Ксимена никогда не отказывала сыну и любила его подбодрить своей готовкой, приправленной, конечно же, материнской любовью. Раньше это было просто маленькое чарующее воспоминание о беззаботном детстве, что расплывалось на фоне других счастливых моментов в красивом городе и любящей семье, сейчас отдает жуткой мигренью от нарастающих эмоций и уступленной болью, что все осталось позади, осталось неблагодарным и далеким, недосягаемым. Мальчик вырос и потерял дорогу домой, как через стекло остался глядеть на чужую жизнь. Читая книги о приключениях, трудностях и препятствиях на пути героев, зеваешь на одних и тех же проблемах, чувствах и банальностях, что их тянет на дно один и тот же камень преткновения, но ты знаешь, что они вот-вот очнутся, намотают сопли на кулак и поймут свое истинное предназначение. Теплая постель, уютный дом, полный стол вкусной еды — одна и та же мечта, которая нужна всем без исключения, но разве такие тепличные дети, зацикленные на своем комфорте, решают потом серьезные задачки, мировые проблемы? Мальчик никогда не рисовал мелками свою семью, скучая и по отцу, на то у него остались фотографии, памятные вещи, этого достаточно, он стремился к большему, к личным амбициям, к уникальной мечте. Могущественная рука выбрала его и показала направление, а значит это что-то действительно весомое. Маленький камушек не выпускался из рук почти никогда, озаряя им, Джейс вел сам себя к лучшему будущему, увлекаясь порой этими грезами до глупых поступков. Зная как Кирамманы относятся к нижнему городу, он все равно наведывается туда, тратит их гарант и заключает сделки, уверенный в своих силах до конца. «Если хочешь изменить мир, не спрашивай разрешения»… Кто это сказал? Резкое движение и — удар! Джейс периферическим зрением заметил возню слева от себя, и, схватив камень, что использовал для розжига, ударил им со всего размаху существо. Тут же подскакивает и аккуратно поднимает камень, к которому прилипли внутренности. Небольшой зверек, земноводный, его, похоже, и слышал Талис. — И кто это? — Выдыхает сквозь зубы, осматривая тельце, — Надеюсь, не ядовитый. Мужчина пытается разжечь костер, после все, что осталось от животного, нанизывает на сломанный небольшой прут со своей застежки. Облизывая больные губы, с нетерпением вертит самодельный шампур над огнем, зверька готовить сложновато, его кожа быстрее обугливается перед тем, как зажарятся органы. В прочем, и этого достаточно, чтобы быстрее получить удовлетворение обездоленному желудку. Мясо немного склизкое, инородное на вкус, да и плевать. Проблема в том, что этого было невероятно мало, пара укусов — на руках остались лишь объеденные косточки, что выбрасывает в костер. Он возвращается к водоему и вытаскивает сеть, куда, о чудо, попалась рыба. Одна, но уже что-то! Крупная, белесая, с огромными глазами, хоть и очень слабо бултыхающаяся. Тащит ее к огню, проделывая тот же способ. Отлично, судьба сжалилась, шанс есть. Шанс всегда есть! Жизнь прорвется, несмотря ни на что, даже в мертвом и забытом мире. Может Джейс все-таки вернется домой?