Грач

      Трилби трёт ладонь Проповедника, мнёт — раз в несколько мысленных счётов дышит на медленно розовеющую кожу.       — Мне жаль, — Проповедник едва ли что-то чувствует, кроме тени вины и остаточного жжения руны.       — Ты не знал, — не отвлекаясь, Трилби прослеживает линию жизни кончиками пальцев, — Больно? — невесомо проводит по изгибу запястья.       — Нет.       — Джон, — худшее из орудий, сила доверенного имени, — Ты вздрогнул.       — Ничего, — Проповедник прикрыл глаза, сосредоточился на покалывающем следе от прикосновения.       От него сердце, почему-то, пропустило удар.       — Пожалуйста, — тон Трилби другой, шаткий.       А новая, выведенная линия на коже — тяжелее.       — Думаю, — выдох, Проповеднику требуется несколько мучительных секунд, — Думаю, чувствительность возвращается, — чтобы продолжить, — У тебя тёплые руки.       — Хорошо, — в облегчении, Трилби прижал ладонь Проповедника к своей груди, — Очень хорошо.       — И ты тёплый, — пальцы Проповедника зацепились за галстук, скользнули между пуговиц рубашки, ближе к пульсу.       — Да? — Трилби не отстраняется.       И Проповедник смелеет:       — Больше не больно, — сминая ткань, ладонь двинулась дальше.       Граница пересечена.       — В следующий раз, — но новый предел не так далеко от старого, Трилби остановил его руку, — Не забудь о защитных перчатках, — мягко придерживая отвёл в сторону.       — Конечно, — сухо сглотнув, Проповедник кивнул.       Ему пришлось отшагнуть, чтобы, поддавшись порыву не попытаться переплести пальцы.       — Всё в порядке?       От внимательного взгляда Трилби в его мысли вселяется дьявол, пробирающее желание обнять; прижать к себе, и ощутить простое человеческое тепло и утешающее сердцебиение.       — Ничего, — Проповедник отряхнулся, неловко похлопал себя по плечу, — Глупая мысль, — даже показательно улыбнулся.