Райский сад

После того случая Тсуна вернулась через семь месяцев. Она пришла ночью, когда Осаму размачивал хлеб в стакане с водой, потому что есть его сухим было слишком неудобно. Вообще-то внезапное появление сестры заставило его здорово напрячься. – Что ты делаешь? – хотя в темноте спустя столько времени её силуэт казался незнакомым, голос, наполненный почему-то паническими нотками, Дазай узнал. – Ем хлеб. А что, нельзя? Вопрос был насущным, если честно. Отец мог бы запретить и это, если бы оказался в курсе. – Можно, если тебе нравится, но Осаму… – она, кажется, была на грани слёз. Дёрнула за дверцу холодильника, наполненного от нижней до верхней полки. – Вот куча еды, бери, что нравится. Нет, ему не показалось в темноте. Раньше у Тсуны всегда были короткие волосы. А теперь… Мальчик пожал плечами, потому что сестра ждала ответа. – Мои оценки недостаточно хороши, чтобы я мог выбирать. Дверца хлопнула, и в холодильнике что-то звякнуло. – Он… он наказывает тебя едой? За оценки? Давно?! – Почти всегда, – равнодушно ответил он. Потом посмотрел на лицо сестры, внезапно оказавшееся очень близко, и попытался смягчить факты, хотя в упор не понимал, в чём проблема: – Ну, когда ты приезжаешь, я могу есть вместе с тобой. Тсуна вопреки его стараниям громко всхлипнула, сгребая его в объятия. Дазай неловко протянул руки, путаясь пальцами в непривычно длинных волосах. – Что я за сестра такая? – услышал он сдавленный плач куда-то ему в ключицу. – Сначала Реборн, теперь вот это… И даже не замечала ничего! Тсуну трясло, и Осаму попытался её утешить, похлопав по плечу. Домашняя футболка стремительно намокала. – Так продолжаться не может! – решительно заявила она, отстраняясь и вытирая слёзы. Хотя горящие золотым огоньком глаза сестры ему нравились больше, чем её плач, Осаму слегка нахмурился, ощущая пустоту после объятий. Тсунаёши решительно зажгла свет, закатала рукава белой рубашки и включила плиту. – Будешь есть то, что я приготовлю. И пусть только попробует мне или тебе что-то сказать! – имени названо не было. Брат с сестрой понимали друг друга без слов. Осаму знал, что у Тсунаёши много талантов, однако готовка, видимо, в них не входила. Но она с таким умилённым видом смотрела на то, как младший брат ест яичницу, что у мальчика язык не повернулся сказать, что Тсуна безбожно ее пересолила. Он не стал слишком приглядываться, но на зубах что-то хрустнуло, наверное, скорлупа. По крайней мере, Дазай надеялся, что это была скорлупа. – Нравится? – Вкусно, – соврал он, не меняясь в лице. – Я рада. Тогда буду готовить тебе всегда! Осаму, запивая стаканом тёплого молока и отстранённо размышляя, не решит ли еда пойти обратно, посмотрел на сестру с тоской: – Не стоит. Отец этого не поймёт. – И то верно, – Тсуна помрачнела. – Бороться надо с первопричиной. Я с ними поговорю. Растущему организму нужно много витаминов, иначе будешь коротышкой. И болеть станешь часто. Пусть заботятся о тебе, как положено! Дазай неопределённо хмыкнул. Даже если что-то изменится, это будет временно, какой бы скандал ни учинила утром сестра. Максимум, до отъезда Тсунаёши. Забегая вперёд, стоит сказать, что он был прав. Ну, по крайней мере, Нана всегда старалась следить, чтобы хлеба и воды ему хватало.