Райский сад

Ещё в Портовой мафии Дазая называли демоном-вундеркиндом. Сам он себя гением не считал, о чём прямо и сказал Ацуши в начале их знакомства. Не потому что был скромен и стеснителен, а потому что считал, что просто умеет хорошо разыгрывать приходящие в руки карты и быстро ориентироваться в обстоятельствах. Это не гениальность. Дазай видел настоящих гениев, и с одним из таких был знаком ещё до Рампо. Сестра Тсуна приезжала каждый год на лето. Иногда по полгода жила в Японии вместе с ними, и тогда жизнь маленького Осаму делалась чуть выносимее. В детстве он не очень понимал, почему у него фамилия Дазай, а у сестры – Савада, но с возрастом, оценивая размытые воспоминания, конечно, осознал, что, по всей видимости, у них были разные отцы. Дазай Гэньёмон в те времена, которые ещё можно было назвать счастливыми для их семьи, пытался сделать политическую карьеру. Как Нану угораздило выйти за него замуж, почему этот человек принял женщину с ребёнком, Осаму понятия не имел. Брак с разведённой мог бы стать большим ударом по его карьере, к тому же не любил он Нану настолько, чтобы забыть о выгоде. Но женился. Иногда Дазай думал, что лучше бы этого ни случалось: он бы не родился, Нана бы так не страдала, а Гэньёмон был мудаком в любой бы ситуации, но, может, другая женщина смогла выдержать брак с ним. Может быть, если бы очень повезло, в такой ситуации и Тсуна… Но история не терпит сослагательного наклонения. Если кто и был в их семье гением, так это сестра. Дело не в том, что она училась в японской школе с такой лёгкостью, будто прошла это уже давным давно. В конце концов, не так уж часто она оставалась у них надолго, чтобы блистать в этой самой школе. Но Гэньёмон, конечно, не приминул сообщить всем, что его дочь (он никогда не говорил “падчерица”, во всех газетах того времени Тсуна считалась его любимицей) – маленький гений. Дазай же… Не дотягивал. Упрёки и сравнения сыпались на него регулярно, и в такой ситуации стоило бы ожидать, что он возненавидит Тсуну, но вышло иначе. Сколько бы он ни смотрел, глаза у сестры всегда были печальные. Когда Гэньёмон её хвалил, печаль была перемешана с иронией. Когда обнимала Нана, печали становилось больше. Но вот когда сестра смотрела, какие успехи делает Осаму, тёмный её взгляд светлел. И улыбка на лице становилась такой ласковой, будто он сам был её единственной ценностью. – Усердие – это большой талант, – говорила Тсуна, когда Дазай получал хорошие оценки после долгой зубрёжки, и мягко ерошила волосы. Она вообще гордилась им по любой мелочи, будто не замечая собственные успехи, отмахиваясь от них, как от чего-то незначительного по сравнению с тем, что делал Осаму. Стоило признать, что задолго до Мори Тсуна заложила в него основы. Что же касается причин, по которой Осаму был уверен в её гениальности… Случаев, которые он помнил, было предостаточно. Хотя бы показательную для избирателей семейную поездку, чтобы наблюдать цветение сакуры. – Лучше не ехать этой дорогой, – прищурившись, сказала она, когда водитель остановился перед поворотом. – Почему? – тут же повернулся к ней Гэньёмон. Если и был кто-то, из-за кого он мог изменить мнение, так это сестра. Тсуна качнула головой и посмотрела на Осаму. – Братик? Это было похоже на множество других раз, когда она учила его просчитывать вероятности. И, несмотря на скепсис в лице отца, Осаму привычно ответил сестре: – Сегодня по радио говорили о том, как много людей собираются поехать туда на цветение сакуры, вполне вероятно, что будет пробка, и мы проведём слишком много времени в пути. При самом худшем раскладе может случиться авария. Глаза Тсуны посветлели, будто в них отразился огонёк костра: – Верно. Не считая того, что после громкого заяления Дазая-сана о том, что он туда тоже поедет, кто-то мог бы организовать покушение. Похвала сестры отвлекла его от того, как побледнел и начал кому-то звонить отец. Но вот взрослый Дазай, копаясь в архивах, обнаружил, что в газетах за тот год появились новости о группе преступников, планировавших устроить терракт в людном месте. Гэньёмон же в тех газетах был представлен героем, заботящимся о национальной безопасности. Именно Дазай-сан предложил полиции усилить патруль за несколько часов до начала терракта, что спасло множество жизней. Со всей своей проницательностью Дазай не мог бы сказать, как десятилетняя девочка могла это вычислить. В любой другой ситуации он сказал бы, что её версия притянута за уши, но Тсуна никогда не ошибалась в таких вещах. Неудивительно, что Гэньёмон её ценил. Удивительно, что сама Тсуна называла потрясающим младшего брата.