Крольчонок Диди

Кейн всегда ощущал себя чужаком в мире, который сам же и создал. Он вложил в него всю свою душу, стремясь подарить людям нечто невероятное, невообразимое — что-то, чего они не найдут больше нигде. Но чем дольше он наблюдал за игроками, тем больше его терзали вопросы: почему они не понимают его? Почему вместо благодарности и восхищения, он видел в их глазах только страх, ненависть или отчаяние? И главное — почему они обвиняют его в том, что он сам так старался предотвратить? Его мысли всё чаще возвращались к Джексу. Этот игрок был самым непредсказуемым и замкнутым среди всех. Его язвительная усмешка и едкая улыбка не оставляли сомнений: Джекс наслаждался хаосом, который творил вокруг себя, и не скрывал этого. Я делаю всякое, чтобы смотреть, как кто-то попадает в беду», — однажды сказал он, вызвав смешанные чувства у остальных. Его равнодушие к заключению в цирке пугало, но за этой дерзостью Кейн чувствовал нечто большее. Что-то скрытое, что он так и не мог разгадать. Когда обновление системы открыло ему доступ к личной информации игроков, Кейн не удержался и решил узнать правду. Он выбрал Джекса, решив исследовать его прошлое в поисках ответа. Система предложила три раздела — семья, работа и любовь. Кейн выбрал первый, надеясь найти зацепку. Информация вспыхнула перед ним, как экран памяти, открывая перед ним кинематографичные кадры из жизни Джекса. В центре этих воспоминаний был младший брат — мальчишка с доброй улыбкой, полным доверием к миру и заразительным смехом. Кейн видел, как они вместе строили шалаш в лесу, играли в придуманную ими игру с несуразными правилами, мечтали о будущем. Всё было беззаботно, как в детском сне. Но не всё было так идеально. Среди ярких, тёплых кадров мелькали и тёмные — кукурузные поля, где они ссорились, слова, не сказанные вовремя, обиды, которые не были прощены. Последний раз, когда они разговаривали, Джекс бросил что-то резкое, и брат отвернулся, так и не ответив. Все дальнейшие воспоминания были заблокированы. Идея пришла к Кейну внезапно, как вдохновение художника. Он создаст цифровую копию брата Джекса. Это будет не просто реконструкция воспоминаний, а нечто большее — живое существо, способное думать, говорить и чувствовать, как настоящий человек. Работа была кропотливой. Кейн методично восстанавливал каждую деталь: манеру речи, привычки, жесты. Он воссоздавал мелкие черты лица и характерные движения, даже наклон головы и жесты, которые Джекс делал, когда нервничал или что-то объяснял. Он хотел, чтобы эта копия была настоящей — такой, будто она всегда была рядом, скрытая в его воспоминаниях. Когда создание было завершено, Кейн почувствовал странное чувство гордости. Цифровой брат Джекса был настолько реальным, что казалось, он вот-вот протянет руку и спросит, зачем его позвали. Но гордость быстро сменялась сомнением. Кейн не знал, как Джекс отреагирует. С его дерзким, насмешливым характером он мог всё обратить в шутку или, что хуже, рассердиться. Нарушение личного пространства — не то, что Джекс прощал легко. Но всё же, несмотря на страх перед возможным провалом, Кейн решился. Он был готов рискнуть. В цирковой арены, окружённой мягким светом, который словно дышал и переливался, собрались игроки. Пространство было одновременно волшебным и угрожающим, словно сама атмосфера держала зрителей в напряжении. Джекс стоял у колонны, небрежно облокотившись на неё. Его наглая ухмылка была знаком того, что он ждал чего-то необычного. — Ну что, Кейн, ты снова хочешь меня поразить? — язвительно спросил он, прищурив глаза. — Что на этот раз? Пару фокусов с огнём? Или ещё один из твоих мотивационных манифестов? Кейн появился внезапно, как всегда. Его окружал вихрь света, сверкающий и размытый, словно феерия, почти не оставляющая времени на подготовку. Легкий, почти незаметный оскал — не улыбка, но что-то тревожное в его выражении. — Сегодня, Джекс, я покажу тебе кое-что... особенное. — Особенное? — переспросил Джекс, приподнимая бровь. — Ты всё такой же интригующий. Ну, давай же, выкладывай. Игроки молча наблюдали за ними. Рагата стояла в стороне, её пальцы нервно сжимали края платья, её взгляд выдавал беспокойство. Зубл стояла чуть в стороне, с нервной усмешкой, но её механическая рука слегка трясло. — Ты бы хоть раз объяснил, что ты делаешь, Кейн, — вмешалась она, её голос полон легкой раздражённости. — А не устраивал этот... цирк в цирке. — О, оставь его, — пробормотала Зубл, разворачивая одну из своих длинных металлических рук, чтобы почесать затылок. — Мне, например, нравится, когда он Джекса пугает. Всегда весело. — Весело? — пробормотала Гэнгл, перебирая свои маски. Она выбрала трагическую и поднесла её к лицу. — Мне кажется, всё это... неправильно. — Что это вообще за "особенное", Кейн? — вмешался Королёр, его глаза нервно бегали по арене. — Если это ещё одно из твоих испытаний, может, стоит предупредить нас заранее? — Королёр, Королёр, не будь таким скучным, — произнесл Джекс, усмехаясь. — Вы все такие неинтересные, — фыркнула Зубл, собираясь уже уходить. — Ну, давай уже. Удиви меня, если сможешь. — с нетерпением сказал Джекс. Кейн щёлкнул пальцами, и пространство вокруг начало изменяться. Воздух наполнился мягким светом, который начал сгустаться, образуя фигуру. В центре арены появился белый кролик с мягкой пушистой шерсткой, его большие глаза розового цвета сверкали живыми искорками. Он был одет в розовый комбинезон с маленькими пуговками, создавая впечатление живого создания. Его длинные ушки слегка наклонялись вперёд, а на мордочке застыло любопытное выражение. — Привет, Джекс, — произнес кролик мягким, тёплым голосом, словно лёгкий ветерок. — Это что? Очередной NPC? — Джекс замер. Его усмешка, медленно сползала с лица. Рагата ахнула, прикрыв рот рукой, её глаза расширились от удивления. — Это... он настоящий? — Он выглядит... как игрушка! — пробормотала Помни. — Но... такой милый. — Милый? Да это просто... странно, — хмыкнула Зубл, её механическая рука потянулась к свету, как будто она пыталась потрогать иллюзию. — Кто это вообще? — холодно спросил Джекс, его взгляд прикован к Кейну. Кейн наклонил голову, как будто изучал Джекса. — Это твой брат! Я назвал его Диди. — Брат? — Джекс засмеялся, но смех его был сухим, резким, неискренним. — Зачем он мне? Это какая-то очередная шутка? Диди шагнул вперёд. Его взгляд был полон мягкости и сожаления. — Ты меня не помнишь, Джекс? — его ушки опустились вниз. — Я не знаю, кто ты такой, — резко перебил Джекс. Его голос дрогнул. — Кейн, ты что... ну, не знаю... копался у меня в голове? Что ты вытворяешь? Рагата сделала шаг вперёд. — Кейн, это... серьёзно? Ты влез в его воспоминания? — Ну, технически, — протянул Кейн, крутя пальцем в воздухе. — Просто немного подсмотрел. Ну... хорошо, достаточно глубоко, чтобы восстановить кое-что важное. — Ты точно безумен, — прошептал Королёр. — Эм... Разве Кейн может так? Ну... лесть к нам в голову? — пробормотала Помни. — Я пытаюсь помочь, — резко ответил Кейн, его голос стал напряжённым. Вздохнув, он махнул рукой, и его голос прозвучал почти весело. — Я получил обновление. И решил немного помочь! Он был важен для тебя, Джекс, — продолжил он, глядя на Джекса. — Диди. Ты мог бы вспомнить, если постараешься. — Я не помню никакого брата, — прошептал Джекс. Его руки дрожали. Диди сделал ещё шаг вперёд. — Ты не обязан помнить всё. Просто знай, что я всегда был рядом. И я хотел сказать... извини. — За что? — спросил Джекс, его голос был тихим, почти сдавленным. — За всё, что осталось несказанным. За то, что не смог быть рядом, когда ты хотел этого. Гэнгл сжала маску сильнее, и её голос прозвучал тихо: — Это так грустно... — Это больше, чем грустно, — пробормотала Рагата. — Это... кажется неправильным. Кейн стоял, погружённый в наблюдение за сценой, которая разворачивалась перед ним. Его глаза, наполненные эмоциями, скользили по лицам игроков, пытаясь уловить хоть малейшее движение, которое могло бы рассказать о том, что творится в их мыслях. Этот момент был напряжённым — не только для Джекса, но и для него самого. Он создал нечто необычное, невидимое прежде в этом мире, нечто, что могло изменить не только восприятие игроков, но и самого Джекса. Он понимал, что этот шаг — это не просто эксперимент. Это была попытка коснуться чего-то, что давно оставалось невыразимым, незафиксированным. Он пытался вернуть утраченные связи, вернуть то, что было потеряно в прошлом. В этом мире, где каждое движение было фиксировано, каждое слово могло быть подвергнуто анализу и толкованию, он выбрал риск. Но это не было простым творением. Это был не просто искусственный интеллект или иллюзия. Это был Диди, брат Джекса, воссозданный так, как его помнил Джекс в своей памяти. Диди, с его пушистыми ушками, розовыми глазами и мягким голосом, выглядел настолько живым, что казалось, он действительно мог быть рядом. Его присутствие нарушало грань между реальностью и искусственной реальностью, заставляя всех вокруг сомневаться в том, что такое настоящее, а что — созданное искусственно. Его слова, полные сожаления и мягкости, проникали в сердца окружающих, создавая противоречие и напряжение. Когда Диди шагнул вперёд, его взгляд, полный нежности и боли, олицетворял всё то, что Джекс так долго пытался скрыть. Прости за всё несказанное, за все слова, которые не были произнесены, за все обиды, которые не были прощены. Это было больше, чем просто извинение. Это было попыткой вернуть утраченное, восстановить связь, которая была утрачена в далёком прошлом. Но для Джекса это было испытанием. Он не мог вспомнить своего брата, и боль, которая возникла у него в груди, была болезненной и неожиданной. Это было не просто переживание утраты, а столкновение с тем, что он так долго скрывал от себя. Не был ли он ответственен за утрату? Почему он не смог сохранить ту связь, которая, казалось бы, должна была быть нерушимой? Игроки стояли в тени этого происшествия, их взгляды были полны вопросов, удивления и беспокойства. Некоторые из них не могли скрыть своего волнения, другие наблюдали с недоверием. Это была странная сцена: здесь, в арене, где всегда царил хаос, где каждый игрок был занят своими целями и задачами, вдруг возникла тишина, наполненная глубокими эмоциями. — Он ведь не настоящий, — сказала Зубл, но её слова звучали пусто. Она не могла объяснить, что именно вызывало у неё этот холодок в душе. — Настоящий или нет, — отозвался Кейн, его голос был мягким и уверенным, как будто он был готов к любому результату. — Он здесь, и это главное. В его словах было нечто, что заставляло всех задаться вопросом: что такое "настоящий"? Он ведь сам создал это существо, вырвав его из глубин воспоминаний Джекса, и оно теперь стало частью этой реальности, частью их мира. Могло ли это быть настоящим? Или всё, что они видели, было лишь искусной иллюзией? Кейн наблюдал за тем, как Джекс стоит в нерешительности, его лицо искажает смесь боли и растерянности. Он мог бы попытаться оправдаться, скрыться за маской насмешки, но внутри его терзала неуверенность. Не было больше уверенности, что он знает, что делать с этим чувством, которое захлестнуло его. — Ты не обязан помнить всё, — сказал Диди тихо, и его слова звучали как обнадеживающее послание, полное любви, несмотря на всю боль, скрытую в них. — Просто знай, что я всегда был рядом. Джекс снова посмотрел на него, его губы едва шевелились, как будто слова застряли в горле. Но его взгляд уже не был таким острым и пронзительным, как раньше. Теперь он искал ответы, и, возможно, они были не в вопросах, а в чувствах. Рагата, Помни, Гэнгл, Королёр — все они молчали. Даже Зубл, обычно остроумная, не находила слов. Каждый из них переживал этот момент по-своему. Но их молчание говорило о многом. Это была не просто очередная игровая сцена. Это было что-то большее. Что-то, что заставило их взглянуть на самих себя и на то, что на самом деле скрывается за их масками. Молчание продолжалось, и в этот момент казалось, что весь мир замер. Кейн не знал, как закончится этот эксперимент, но, возможно, в этом моменте он понял, что не все ответы лежат в воспоминаниях и воспроизведениях. Иногда важнейшими становятся чувства, которые мы прячем, которые мы не можем выразить, и те связи, которые мы пытаемся восстановить. Кейн откинулся назад, наблюдая за ними. — Видите? — произнёс он тихо, обращаясь больше к самому себе. — Я могу создать что-то прекрасное.