Тёмный, многогранный, интригующий...

Стена была почти ледяной, но почему-то совершенно не охлаждала кровь, яростно пульсирующую в жилах и грозящую вот-вот вскипеть. Она молотила в виски, заставляя сердце неистово колотиться о рёбра, точно так же, как мгновение назад билось сердце Луканиса. Ариан успел ощутить это в тот краткий миг, когда коснулся кончиками пальцев груди своего кумира, а их губы почти встретились. Почти. Короткое и отвратительное почти, осевшее горячей тяжестью в паху и сводящее с ума своей несправедливостью. Ещё секунду назад Луканис был так близко, склонялся к его губам, прямо как в лишающих покоя сновидениях, а запах кофе и желания застилал сознание, но… — Мне нужно проветрить голову… Прости… — быстрые шаги, негромкий хлопок двери, собственное тяжёлое, частое дыхание и сдавленный стон, сорвавшийся с пересохших губ. — Braska, — выдохнул Ариан, обессиленно приваливаясь к холодной стене, — ты же… какого… — он тряхнул головой, рассыпая по плечам спутавшиеся светлые волосы, упёрся затылком о стену и сжал кулаки, напрасно пытаясь овладеть собой. Не вышло, да и не могло, ведь только что они почти… — Ты любишь играть с огнём… — Как и ты… Откровенный, жаркий, ничем не прикрытый флирт и взгляд, полный желания — неужели всё это ему просто привиделось, а на самом деле Луканис… Впервые подошёл к нему так близко — сам, смотрел на него так, как никогда прежде, и позволил коснуться себя — пусть всего лишь на секунду, но… Это, чёрт побери, было! Демон Вирантиума желал его точно так же сильно и первым склонился к его лицу, а потом… Передумал? Но разве так бывает? Особенно если оба — не юные воронята, впервые познающие страсть, а мужчины, которые… «У меня было не так много первых поцелуев» — сказал он Луканису в их первую встречу в кафе и это была чистая правда. Он был слишком занят тренировками, чтобы отвлекаться на что-либо, и дальше нескольких неумелых поцелуев и быстрых, грубых ласк так ни с кем и не зашёл. Собственной руки вполне хватало, чтобы погасить вспышки желания, да и не хотелось никого так сильно, как… сейчас, когда тело категорически не желает подчиняться воле и властно требует своего. И кто здесь на самом деле одержимый, а? Отличный вопрос. Просто великолепный. И самое то, что нужно, когда осквернённые боги вот-вот уничтожат мир. Он должен быть собранным и спокойным, а не сходить с ума от уже не желания даже, а вожделения, туманящего рассудок и заставляющего сердце почти проламывать рёбра. Невыносимо. Больно. Безумно. Легко держать себя в руках, не видя, не слыша и не касаясь того, о ком грезишь ночами, но как это сделать, если он на расстоянии вытянутой руки? Если улыбается в ответ на твои шутки и смотрит так, что кровь превращается в жидкий огонь? Где найти силы и треклятую выдержку, над которой столько лет работал? Как перестать безуспешно искать ответ на простой до одури вопрос — почему? Почему остался один в крохотной пропахшей кофе комнатушке и продолжает подпирать стену, как последний идиот? Почему не может отвести взгляда от узкой постели Луканиса и не думать о том, каковы на вкус его губы? Почему вообще до сих пор здесь, истязая себя запахом, от которого кружится голова? Ворон должен держать сердце холодным. Сколько раз он слышал это от Виаго и Наследницы? Не сосчитать. Как часто его хвалили и ставили в пример за хладнокровие и сосредоточенность? Достаточно. И куда всё это делось теперь? Почему сейчас сердце стало горячим и совершенно не считается с хозяином? Неужели даже Ворон не властен над… любовью, которой хочется так сильно, что с прикушенных губ снова срывается стон и дрожат руки? Отвратительное открытие. Правда, от которой не сбежать. Пытка, слишком мучительная даже для Ворона, и с этим нужно срочно что-то делать. Никто не должен увидеть его таким — особенно Луканис, ведь на кой ему сдался мальчишка, не способный совладать с собой? Ему с головой хватает Злости и ещё один одержимый — это уже слишком, даже для Демона Вирантиума. А значит — оттолкнуться от стены и бегом подняться к себе, радуясь, что никто из соратников не явился поболтать прямо сейчас. Не до них. Он должен срочно погасить пламя, мешающее думать и даже дышать, иначе попросту не сможет сосредоточиться на деле, а это недопустимо. Слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить себе отвлекаться на… Любовь. Желание. Страсть. Тело, отчаянно требующее разрядки и напряжённое настолько, что это попросту больно. Ворон должен терпеть боль. К демонам Виаго с его нотациями и бесконечными правилами! Здесь и сейчас нет никого, кроме одержимой желанием Бестолочи, рухнувшей на диван и быстро расстёгивающей слишком тесные штаны. Никого, кто помешал бы закрыть глаза и представить, что рука, касающаяся затвердевшего до боли члена, вовсе не его, а… — Луканис… — срывается с полуоткрытых губ, а воображение живо рисует одну жаркую картину за другой, пока чуть подрагивающие пальцы скользят всё быстрее. Запах кофе, едва уловимо витающий в комнате, становится сильнее, а иллюзия присутствия почти превращается в реальность. Капли пота стекают по разгорячённой коже, тело выгибается и дрожит, словно его прошила магическая молния, а сдержать постыдно громкий вскрик не получается вовсе. И даже если кто-то услышит… Плевать. Он не бесплотный дух, а вполне себе живой эльф, состоящий из плоти, крови и желаний, ради которых стоит жить и бороться с богами, демонами и всем, что попытается встать между ним и мечтой. И пусть сегодня всё закончилось совсем не так, как хотелось, ему всё же удалось сблизиться с Луканисом, коснуться его и ощутить, что сердце Демона Вирантиума бьётся в унисон с его собственным. А разве не об этом он столько лет мечтал?..