Убийство во дворце Италии

      Живя в Лондоне, который в представлении людей считается чуть ли не самим сердцем всех дождей на этой планете, сначала не воспримешь лёгкую и тёплую атмосферу в Риме. Учитывая, что сама жизнь Майкла Джефферсона из-за его ошибки молодости, — пойти по стопам детектива Скотланд-Ярда, — казалась серой и мрачноватой, то ему уж точно было пытаться не выделяться из толпы. Конечно, в такие времени мало кто будет просто так светить улыбками на улице, будь то богатый или бедный, но люди здесь казались намного счастливее. Даже монахини, которые иногда попадались на глаза бывшего британского детектива, живущие скромной жизнью в строгости и дисциплинированы силой, были намного красочнее Джефферсона.       Это при всём том, что он чувствовал себя вполне счастливо. Его работа не только вогнала в состояние, когда его спокойствие на лице может даже британцам показаться суровым или грустным, но и в каком-то смысле разрушило его семейное благополучие. Его преданность Скотланд-Ярду оказалось выше любви к жене, которая посчитала его поступок оскорбительным. Не долго думая, она ушла от него, несмотря на страх того, что Джефферсон имеет огромный авторитет в городской полиции Лондона и способен достать её хоть в Ирландии. Однако она знала своего мужа достаточно хорошо, чтобы уверенно уйти. По правде, Майкл знал, где она и его сыновья находятся. Естественно, что не обошлось без помощи коллег и их знакомых в других регионах Королевства, но тот, благо, остановился лишь на этом.       Понимая, что скорее его погубит одиночество, нежели покушение на следователя, он решил уйти. Ему не стали важны финансы — он стал согласен на любую пенсию, и за выдающиеся заслуги перед Самодержцем и его семьёй он получает наибольшую из всех возможных. Так скажем, приятный бонус, который хоть от холода и голода убережёт.       Но вот кому ему довериться? Кому высказаться? Любить и ценить? Вот в чём именно повезло Майклу — сыновья-то его не разлюбили. Старший, Брендон, и младший сын, Артур, восхищались своим отцом ещё до того, когда им стало известно про раскрытие покушения на супруга Великой Британии — Франции. Трудно сдерживать этот поражающий юные сердца факт, так как за раскрытие этой тайны, поговаривают, язык с корнем отрезают.       Старший сын пошёл по стопам своего деда, став пожарным в одной из престижных страховых компаний (спасибо, опять-таки, связям Джефферсона), а вот младший пошёл выше. Закончив образование в Вестфилдском колледже, школа экономики и финансов, и благодаря своему талантливому учителю итальянского языка, Артур поступил в Королевский университет в Генуи, учась в высшей школе экономики и коммерции.       Джефферсону было приятно получать письма из самой Генуи, где его сын, возможно, со слезами счастья описывал то, как протекает его кропотливое, но не менее интересное обучение. В портовом городе словно собрались либо самые умные будущие экономисты и предприниматели, либо же дети всех министров королевства, ибо Артур обрёл много «полезных» знакомых, о которых не стеснялся писать чуть ли не стихи. Харизматичный юноша явно пошёл в свою мать, раз уж он не остаётся в тени воспоминаний богатеньких студентов. Это видно и по тому, что на него загляделась сестра одного из его друзей — Изабелла, дочери Бернардино Гримальди, нынешнего министра сельского господарства, промышленности и торговли, бывшего министра финансов и казначейства. Увидев один раз британского красавца в Генуе, за несколько сотен километров от своего родного Рима, не может забыть по сей день — сказочно влюбилась и требует от брата больше вестей про Артура Джефферсона. При этом любви она не признаёт, но всем, даже Артуру понятно, что она неравнодушна к нему. Брат всегда ей говорил, что та предпочитает экзотику и всё иностранное, особенно французскую кухню и английских джентльменов с британским акцентом.       Чтобы доказать свою благосклонность к Артуру, который-то может найти красавицу в Генуи, что станет для Изабель катастрофой, она решила подарить ему билет в большое будущее. К сожалению, пришлось побороть собственные убеждения перед отцом. Поставив перед ним Артура як достойного мужа с огромными творческими перспективами в карьере, где доказательством выступили позитивная критика от его преподавателей, девушка уговорила отца рассмотреть его небольшие теоретические проекты насчёт решения экономического упадка в южных регионах Италии — самых бедных и проблематичных. Либеральные взгляды Гримальди и Джефферсона удачно совпали, да настолько, что министру начало казаться, что юноша в наглую украл его идеи. Особое внимание будущего зятя к проблеме Юга страны и ужасных условий труда, что уже касались всего королевства, позволило министру принять его у себя. Письмо Артура отцу про ту встречу можно вставлять в рамочку или же подать на печать всему Лондону.       Конечно, Гримальди действовал не только из добродетельного желания выслушать воодушевлённого талантливого студента. Будучи человеком, что возглавляет важнейшие в данные момент для Италии министерские структуры, решения которых могут решит судьбу молодого объединённого государства, ему доводится часто работать непосредственно со своим Самодержцем — Королевством Италией. Его пылкая, развёрнутая всем на показ патетичная личность могла удивлять человека с каждым днём любого смертного. Италия никогда не скрывает свои эмоции, и вряд ли старается это делать ради своего же авторитета. Та ещё вольная птица, которая может ярко реагировать на мелочи, будь то радость или гнев. КИ будто бы специально собрал в себе весь комедийный образ «типичного» эмоционального итальянца, которого играют в театральных постановках. Правда, этот образ часто наивен и глуп, в отличие от Самодержца — итальянец тот ещё нарцисс, чьё самолюбие не строится на пустом месте.       Несмотря на то, как его видят другие через призму французских и австрийских завистников, которых так называет итальянец, он ответственно относится к своим обязательствам, пытаясь добиться хоть одного стабильного года в плане социально-экономического благополучия своих граждан. Вполне ясно, что тот наибольшее внимание уделит экономике — своей головной боли, от которой лекарство пока что одно – голова с плеч.       Видимо, КИ не стесняется создать эту боль и другим, в частности Гримальди, от которого требует «свежие умы». Видимо то его реально не беспокоит то, что среди итальянской молодежи всё чаще распространяются и находят отклик либеральные, социалистические идеи, которые всё чаще касаются благополучия рабочего слоя населения, что подрывает бывший престиж южной феодальной аристократии и элиты итальянского общества. Если оставить всё как прежде и доверить ответственность местной аристократии за Южные регионы, откуда, собственно, сам Гримальди родом (Калабрия), то Юг Италии либо поглотит аграрный кризис вместе со страйками, либо же их ждёт гражданская война. Да, возможно, такая реакция была вызвана переутомлением Самодержца в тот день, но тогда его слова звучали очень громко для ушей министра. Возможно, если идеи Гримальди повторит юноша из университета, в котором некогда учился сам Королевство, то это удовлетворит Италию.       Вот поэтому Артур сейчас находится в Риме, готовясь к запланированной встречи с Самодержцем. Парень сверкал так, что вся филоксера подохнет, а продолжать расти зерно можно будет зимой, уж точно обогнав бы в этом огромные фермерские плантации США и плодородные украинские земли. Для Джефферсона его приезд в столицу Королевства был поводом не только навестить своё чадо, но и быть рядом с ним в один из важнейших событий в его жизни. Кому как не родителям необходимо быть рядом со своим ребёнком, что чуть ли не готова написать картину своего приглашения во дворец Самодержца. На это нужно много времени, а университет дал ему лишь день на переговоры с Италией.       Время младшего из Джефферсонов поделено чуть ли не на секунды, но даже в таком забитом графике он нашёл время для отца. Артур готов был уже самостоятельно, на свои не совсем-то и большие гроши купить ему билеты, но Майкл успел обогнать доброе сердце сына.       Они увиделись возле Колизея, о котором известно даже в самых замкнутых уголках света на всех континентах. Старшему Джефферсону, пока его сын сам готов примчаться к нему и Италии на коне, нравилось десятки минут оглядывать уникальнейшее достояния не одной лишь страны, а всей Европы — след одной из великих империй Стародавнего мира. Возможно, Римская Империя, что тоже мешкает в столице, давно мечтает вернуть своему самому любимому месту развлечений прежний, аутентичный вид с полной реставрацией. Тогда можно было бы возродить природные людские забавы: убийства и растерзание людей животными. Да, Джефферсону от такого римского досуга аж живот крутило — это всё было законно, а сейчас за это скажут, что ты ненормальный и тебе место в тюрьме.       Из весьма философских мыслей Майкла вывел быстрый бег в его сторону, который было слышно в нескольких десятков метрах от него самого. Обернувшись и увидя, как на него словно лошадь бежит Артур, не видавший отца лет пятнадцать, тот приготовился к возможному падению и сотрясению мозга. К счастью, его сын успел на секунду притормозить, и на всякий случай, обняв отца, придержал его затылок — уже отработан рефлекс, который ему привили догонялки с братом в детстве.       Мимо проходящим уже не было ясно, что их поражает больше: Колизей или же растроганная встреча отца и сына, где последний высок за первого на полголовы и готов поднять того над землёй. Майкл не хотел верил, что это Артур — он не похож на того десятилетнего светловолосого мальчишку, которого видел в последний раз. Он стал взрослым, его мягкие детские черты погрубели и стали мужскими, но его душа всё такая же мягкая и скромная. Разве что объятия могут напомнить старшему о том, что тот реально повзрослел.       Те, кто был около них и краем уха ухватили их голоса, явно удивились, узнав, что такую трогательную драму посреди столицы устроили англичане. Младшему было больно внутри видеть появившеюся слабую седину на голове отца, но, в силу своего опыта, Артур убрал подальше негативные мысли (он к ним обязательно вернётся) и ответил на счастливую улыбку мужчины.       Обходя уже во второй раз Пантеон, Фонтан ди Терви и множество храмов, что на каждом шагу в центре столицы, уже стало намного интереснее смотреть на них, когда Артур рассказывал их историю. В глазах отца он был уже профессором, пересказывая всё то, что ему говорили на курсах. Перевод латинских надписей, история про каждого центрального персонажа композиции — всё это Майкл забудет через несколько дней, ибо ему нравится сейчас слышать голос своего сына. На фоне баса он слышит лишь тоненькую нить, которая напоминает знакомый отцу детский голос, что когда-то просил рассказать младшему про новое дело об убийстве, покушении, и о многом чего другом, что не позволено знать в таком возрасте.       — I remember our history professor talking about how he interviewed Roman Empire, — продолжал лепетать Артур, когда он с отцом направлялся на место, где младшего должны вскоре забрать и повезти к знаменитому дворцу итальянской семьи, что за городом. — Roman Empire is a real encyclopaedia. I don't get why they shouldn't let them write a history book for mankind to obsess over their own history. Empire told about every war, reform and procession with every detail!       — Believe me, son, even reverend Autocrats can't compare to God, — сказал Майкл, оглядывая мимо проходящих местных. — Although I've only had experience with them once, I realised why professors, at least those who can carry that title with dignity, don't turn to them for help. They're... just as human.       — Huh, I'd be afraid to say that, — посмеялся младший, почесав затылок. — After all, they are granted immortality and absolute power over us for a reason. Especially since you yourself wrote to us that you had a hard time working with them, heh.       — What I meant was that the arrogance of some personalities gruel me rather than make me really believe in their intelligence and power, — уточнил тот и остановился, когда увидел вдалеке карету, возле которой ожидали два итальянских офицера.       — So here we are… — на выдохе сказал парень и остановился след за отцом, на которого оглянулся. — You can't imagine how my legs are trembling. I was ready to strangle myself with a tie in front of Grimaldi, and here is the Sovereign... not just the King, but the Kingdom, Father!       — I've seen that Аutocrat… — задумчиво произнёс мужчина. — If you omit his attraction to women, the rumours of his extravagance are close to the truth.       — I don't think it will save me now… — на последнем слове Артур резко упал в раздумья, а после, загоревшись новой идеей в карих очах, схватил отца на плечи и продолжил: — Father, please could you be with me in this moment? I need you now more than ever!       — Jesus, Arthur, you've got a lot of nerve calling your father to negotiate.       — Just come with me, and then they'll take you wherever you want to go! Believe me, I'm a master of persuasion! If you weren't, you wouldn't have seen Genoa at all.       — Eh, child...still the same little child.       По крайней мере позориться перед лицами стражи придётся младшему Джефферсону, что побежал предупреждать тех, пока старший неспеша шёл в их сторону. Слишком по-детски просить отца проводить взрослого сына на важную политическую встречу. Да, теперь сын Майкла вникает глубже в кипящую государственную работу, добравшись до самой её вишенки — встречи с Самодержцем. И всё равно тут он умудряется выдать из себя такие глупые вещи… на которые отец не может отказаться из-за слабости перед шармом своего сына. Интересно, делает ли Артур всё специально, зная, что тот после пятнадцати лет разлуки готов Альпы покорить? На это и времени подумать не дадут, или же Майкл слишком долго думает, раз уж сын успел обо всём договориться и успеть встретить его раньше.       — Honestly, I didn't think it would be that easy, — сказал парень, подходя с отцом к карете.       — These men clearly hadn't slept the night before, and aside from the tired faces, one crumpled card behind his belt supports the theory of a long card game, probably for money, — раздумывал вслух мужчина. — Chances are they don't mind sleeping an extra minute in the carriage while they're driving some old man to the other side of Rome.       — Father, please not again.

***

      Вот чего точно не видел Артур и не мог устроит очередную лекцию, от которой уснувшие офицеры вновь уснут во сне, так это дворец Королевства Италии. Искусный архитектурный десерт в виде неоренессанса ярко отличается от основной составляющей древнеримской, то бишь классической картины столицы. Он подобен композиции кремов на помпезном шоколадном торте, омакнувшийся в толстый слой белой глазури. Вдали не заметишь, но уже около позолоченных ворот, всё ещё издалека можно заметить контуры тех самых композиций между коринфскими колоннами, границ треугольного фронтона и над витражными окнами. Дворец делает больше его крылья по бокам, которые скрывают за собой продолжение природного сада, что был бы сравним с каким-то ботаническим заповедником. Порой людей охраняют намного лучше, чем дары природы, которая их создала. Вероятно, что сюда каждый год будут слетаться птицы, чтобы спеть свои весенние мелодии в геометричных кустах или около фонтана с античными статуями богов и богинь. Артур не мог отвести глаз от двух, что были около ворот — Самодержец явно не скромен и желает выставить своё богатство, власть и вкусы напоказ.       Из кареты вышли оба Джефферсона, хоть Майклу следовало бы остаться, так как видеть его Италия пожелает в самую последнюю очередь. Всего лишь сделать пару важных шагов вместе с сыном, проведя его к страже ворот — кирасирам.       — Signor Jefferson, — обратился к Майклу один из проснувшихся офицеров, что заметил то, как тот без предупреждения и спроса покинул карету. — Sua Maestà desidera solo vedere vostro figlio.       — Vuole solo prendermi in giro, niente di più! — в попыхах сказал за отца Артур.       — They are only too happy to surrender to their dreams for a few more minutes, — кинул Майкл, поправляя на себе фрак.       — Father! — нервничал Артур, положив руку на спину отца. — You can't talk like that here! What if they understand us?       — Believe me, in Britain that might be considered rude too, however, I said nothing of the sort to them, — отмахнулся тот.       — You seem to have retired, but your manner remains the same, — подметил младший, поправляя на себе галстук. — And the people here are very different – they don't take it easy, are loyal to their feelings, follow their passion. English honesty is foreign to them.       — Ugh, honesty is so foreign to them, — ухмыльнулся Майкл.       Отвлёкшись на собственный разговор, они и не заметили сразу, что из-за ворот вышел третий стражник. Подняв головы уже около самих ворот, они заметили, как тот подбежал к одному из крайних кирасиров и что-то начал с тяжёлым тоном говорить. Можно было бы спихнуть это на манеру речи старшего по званию, но это был совсем паренёк. Джефферсон не понимал итальянский, поэтому беспокоился лишь о том, что сегодняшней встрече его сына с Италией что-то да помешает. А вот Артур хорошо знал итальянский, и ещё в детстве его хвалили за прекрасный слух: аж мыший писк с подвала слышал и не мог уснуть. Свой дар он ещё сберёг.       — Cosa è successo? Un omicidio? — более тихим, удивлённым голосом произнёс старший стражник.       — Sì, sì, sì! — явно был раздражён, а может, просто обеспокоен младший кирасир, что не пытался быть тише. — Dobbiamo scortare questi due fuori: Sua Maestà ha ordinato che nessuno deve uscire o entrare.       — Murder… — прошептал Артур, обратив на себя изумление отца.       За одно мгновение на плечи двух мужчин упало нечто тяжёлое, что слегка подкосило ноги молодого Артура. Воздух в груди стал тяжёлым, что заставило даже Майкла резко задержать дыхание. Хоть за его карьеру такое уже стало чуть ли не обыденностью (особенно когда перед глазами он видит трупы), но чтобы такое случилось в королевском дворце, так ещё и дважды в его жизни — заставляет сердце забиться подобно танцу чёрта. Дело не просто в том, что он удивился — в сердце детектива пробудился азарт.       Артур готов был упасть ещё до того, как перед его глазами засверкал драгунский шлёп кирасира. Откровенно говоря, у него нет дела до смерти незнакомца, хоть он выразит как-нибудь свои сожаления. Из-за такого события его встреча с Самодержцем отменяется, и кто знает, вспомнит ли вообще Италия о нём. Это был его единственный шанс…       Разве он может его так просто упустить? Артур по-другому воспитан, чтобы терять возможность изменить свою жизнь в наилучшую сторону, которой будут гордиться его родители и восхищаться будущие дети с женой. Та хоть это будет Изабелла — благодаря ней и её отцу Артур сейчас здесь. Слишком больно будет молодому сердцу видеть, как его билет рвут в клочья.       — Il signor Jefferson? Da Genova, giusto? — спросил подошедший старший кирасир.       — Sì, signore, — опустошено ответил тот.       — A causa di circostanze impreviste... Sua Maestà deve rimandare il suo incontro con voi, — запнулся стражник. — Vi farà sapere quando sarà pronto a ricevervi. Dovreste lasciare l'area ora.       Майклу только печаль в некогда пылающих от радости глазах сына не хватало увидеть — у самого сердце разрывается, словно его самого сегодня убить решили. Артуру редко удача поворачивалась спиной, и столь редкая встреча с реальностью оставляет непоправимый след.       — Arthur, come on, a little idromele will calm you down, — сказал старший Джефферсон и, положив руку на плечо сына, слегка тянул за собой к карете.       Артура будто бы поразили пулей, чью волну и остроту он ощущает по всему телу. Если двинется, то явно упадёт, нежели на ногах устоит. Он так замечтался, улетев высоко-высоко над облаками, и резко упал об римский булыжник.       Парню было настолько больно, что его ничто не держало: он готов сказать любую глупость, чтобы сохранить хоть кусочек от того счастливого билета как доказательства.       — Fermatevi! — крикнул вслед уходящему стражнику Артур. — Noi possiamo aiutarvi!       — What are you doing? — растерялся Майкл, видя отчаяние в глазах сына.       — Come? — поднял бровь остановившийся кирасир.       — Mio! Mio padre è un detective di Scotland Yard! — заявил тот, на что Майкл правильную реакцию не успел подобрать, ощущая в себе всё от гнева до шока. — In pensione, naturalmente, ma è un eccellente investigatore. Gli è stato affidato l'attentato alla Francia dell'86! Conosce personalmente Sua Maestà!       Голова Артура настолько загорелась, что уже пепел начал с неё сыпаться. Здесь явно не хватает братского подзатыльника Брендона, который успел бы затушить этот юношеский огонь. Его удар будет не таким сильно ощутим, нежели отцовский. Майкл не понимает итальянского, но он не так далёк от французского, да и смысл сказанного можно понять после «Scotland Yard» и «Francia dell'86».       Стражник замер, странно поглядывая на старшего Джефферсона, который своей гневным взглядом в сторону сына подтвердил его высказывания. Младший гончий стражник тоже всё слышал, и был премного заинтересован в таком предложении. Он подошёл к старшему кирасиру и они начали перешёптываться. Даже Артур удивился тому, что его импульсивное предложение стало предметом дискуссии.       — What did I tell you?! — всё-таки дал младшему по затылку Майкл. — Do not declassify the information! An order from His Holy Majesty!       — I'm sorry, I was nervous! — за голову схватился парень. — I'm trying not to lose the chance to talk to His Great Majesty!       — His Majesty is only Holy to you, you rascal!       Тем временем у стражи был диалог намного сдержаннее.       — Cosa le fa pensare che abbiamo il diritto di rifiutare l'aiuto dei Carabinieri?? — бормотал старший кирасир. — Perché dovremmo far perdere tempo a Sua Maestà facendogli richiamare un detective britannico? E se fosse una bufala?       — Se questo è davvero il detective giusto, è l'unico di cui abbiamo bisogno, — стоял на своём молодой. — In questo palazzo ci sono altri cinque stati, oltre al signore. Il nostro investigatore impiegherebbe molto tempo a trovare una parola con loro. Questo conosce tutti questi monarchi, quindi ci vorrà meno tempo per indagare!       — E se Sua Maestà si arrabbiasse quando scopre che ho fatto entrare il detective e la sua progenie senza la sua volontà?       — In nome di tutto ciò che è santo, Clemente, sono pronto a fare un nuovo giro del palazzo per ottenere il consenso di Sua Alta Maestà e servirvelo caldo su un piatto d'argento.       — Quando me lo porterai, Karl, allora li lascerò entrare, ma ora non sono altro che cani selvatici che si muovono nel recinto.

***

      Каковым было горе видеть молодое женское тело, чьё разбитое сердце никогда больше не забьётся. Оно ещё не видело этот мир, не познало всех его сладких и горьких плодов. Девушка ранее цвела подобно ирису Верховного султана — её любимого цветка, который вмиг увял вместе с ней. Была совсем юной и слабой перед тем, кто решил лишить мир света её страстных глаз, под которыми появились блеклые синяки. С прекрасных волос текла кровь, стекая по её щеке и закатываясь за затылок. Не услышать теперь и её голоса — её пытались навсегда заткнуть, оставив следы на бледной шее.       Около неё, от бессилия упав на колени до синяков, схватившись за сердце сидела женщина. Волнистые блондинистые волосы закрывали водопад её слёз, как и всё её горе на лице. Она по привычке скрывает своё лицо, чтобы никто из монархов, особенно её любимый, не увидел ужас на её лице. Правда, сейчас она не замечает, как её любовник, Королевство Италия, сидит рядом с ней и нежно поглаживает по согнутой спине. В силу своего характера тот не особо волнуется за её убитую сестру, но видеть, как его самый любимый человек на этом свете рыдает так, что скоро душу из себя вырвет, по-своему больно. Если женщина не обращает внимание на заботу Италии, то ей уж точно по боку на то, как на неё смотрят остальные Самодержцы.       — Carlotta! — вскрикнула она, заставив некогда спокойного Францию рядом вздрогнуть, а после с презрением вновь глянуть на изливающую в пол душу женщину.       — Emmanuelle, bellezza mia, alzati, per favore, — прошептал Италия, подняв локоны её волос, чтобы увидеть свою женщину.       — Per me era come una figlia! — ревела та и вцепилась в итальянца, заглушая свою боль в его плечо, что скрыто за твердым эполетом. — Non ho mai augurato del male a nessuno! Era sempre così buona – più gentile di un angelo!..       — Shh, shh, capisco, — шептал Королевство, не позволяя себе больше отпускать Эммануэль.       Единственные, кто искренне выражал сожаление утрате, были Италия и стоящий около дверей мажордон, то бишь дворецкий. Другие же, коими были приглашённые пятеро монархов, лишь стояли в стороне и с полный безразличием поглядывали на несчастную женщину. Хотя будет ошибочно сказать, что они ничего не чувствовали к смерти молодой Карлотты, да и испытать безразличие к ней было намного лучше, чем презрение и отвращение.       В дверь настолько тихо постучали, что услышал звук только мажордон, пока в других ушах звенела истерия Эманнуэль. За дверью оказался молодой кирасир, Карл, который доложил дворецкому всё, что было необходимо, а именно об Артуре Джефферсоне и его вовремя пришедшему отцу. Слуга зрелых лет, как и ожидалось, сильно сомневался в идее юноши, но тот был неугомонным. Лишь один взгляд в сторону пьяной от горечи любовнице своего господа, а потом и на угрюмых монархов, заставил мужчину прислушаться к кирасиру. Единственным рычагом, который придал дворецкому смелости подойти к своему повелителю в такой трудный, но требующий действий момент, были персоны пришедших Самодержцев. Мажордон, как ответственный за порядок в этом дворце, все эти дни внимательно следил за государствами. Имея в обязанностях поддерживать их комфорт и безопасность, он был устроить порку каждому слуге, если одному из монархов что-то не понравится. К сожалению, он настолько увлёкся сдуванием с них каждой пылинки, что упустил с виду покушение на Карлотту, которую не любил никто из монархов. Это и есть тот самый рычаг, что заставлял мужчину кинуть подозрения в безжалостном убийстве именно на них. Мужчина знал, что они думали о юной девушке.       — Sua Maestà, — робко обратился мажордон, стоя около своего господина. — Arthur… e Michael Jeffeson sono qui per vederci.       — Ho ordinato di non far entrare nessuno, — грубо повторил Италия, будто бы не слушая главного служителя.       — Sua Maestà… le guardie insistono per far entrare il vecchio Jefferson. È…       — Aspetta, — внезапно оглянулся Королевство Италия на своего слугу, но при этом продолжил утешительно поглаживать свою любимую. — Michael Jeffeson? Britannico?       Этим вопросом задались все присутствующие монархи, как только услышали удивлённый возглас итальянца.       — Sì, un detective britannico che... una volta ha indagato su un tentativo di assassinio di Sua Altezza di Francia, — передал дворецкий всё то, что описал ему кирасир.       — Huh... ha anche una prole, — кинул озадаченный взгляд в сторону монарх, вспоминая доброе имя детектива с кислым привкусом на языке.       Самодержца прервал случайно выскочивший всхлип со стороны Эманнуэль, которая пыталась понемногу прийти в себя. Отвернувшись от убитой сестры и оказавшись в объятиях Италии, её буря в груди заметно утихала, однако, за собой она оставила полную разруху.       — Mio sole, non vivrò se continui a svanire, — сказал Королевство, немного улыбаясь тому, что женщина наконец взяла себя в руки.       — Fallo entrare, — на слабом вздохе, в попытках восстановить дыхание, сказала Эммануэль и подняла свою голову. — Per favore, qualcuno mi aiuti almeno a scoprire chi ha insultato la mia famiglia.       — Tesoro, quel coltello ha trafitto anche il mio petto, — Италия нежно прикоснулся к влажной щеке женщины. — Un tuo desiderio e sarei disposto a sparare a vista al colpevole… nonostante la sua natura di ghoul.       Это стало последней каплей для иностранных гостей. Никому не по душе то, что они вновь оказались в ситуации, как несколько лет назад во дворце Британии: их честь снова под угрозой, а для некоторых из них уже почти что нечего беречь — Германия и Австрия оказались теми самыми, кого обвинили в убийстве. Даже Эммануэль взглянула на них — они стали ещё более раздражёнными. Одно слово в их сторону, которое вот-вот норовит выйти изо рта россии, и немец хоть на ровном месте попытается кого-нибудь зарезать. И то, что такие мысли начали всплывать у многих в этом помещении, говорит о том, что Германия находится на грани срыва.       — Lasciatelo entrare, — дал добро Королевство Италия.