Будет ли удар?

Впереди замер знакомый силуэт — широкий, незыблемый, будто высеченный из камня. Драган. Он стоял на тропе, не двигаясь, словно ветви деревьев и корни сами укрыли его в этой мгле. Лада замерла, часто дыша, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. — Что ты здесь делаешь? — Его голос был ровным, но в нём слышалась странная, глухая тревога. — Кащеи… они идут, — Лада обернулась назад, туда, где в серой дымки уже пропала тропа. — Я… Тяжёлый шаг, затем второй. Его силуэт вдруг стал ближе, выше. Тень, как сама смерть, нависала над ними. — Хотел проводить, — глухо произнёс он, бросив взгляд куда-то за её спину. — Не успеем уже. Взгляд, сосредоточенный, резкий, как кромка заточенного ножа. Его рука нашла её руку. Тёплая. Шершавая от мозолей. Сильная. Он обхватил её пальцы, не спрашивая разрешения. Лада застыла, но руки не отвела. — Не оборачивайся, — бросил он коротко. — Бежим. Драган держал крепко, тянул её за собой быстрее. Его изба оказалась ближе, чем она ожидала. Окна тёмные. Везде амулеты. Лада здесь не бывала. Вокруг всё казалось чужим, неправильным. Драган втолкнул её внутрь так резко, что она едва удержалась на ногах. Соль. Он сыпал её вдоль порога — сосредоточенный, хмурый. Как всегда. Он не зажёг свечу. Не разжёг очаг. Встал напротив неё, тяжело дыша. В темноте были слышны только их дыхание и стук сердец. — Почему ты всегда там, где беда? — сказал он низким, гулким голосом. Лада только успела вдохнуть, прежде чем он, ухватившись за пояс платья, рванул её на себя. Грубо. Резко. Как будто вытаскивал железо из пламени. Она ударилась о его грудь и замерла. Он был твёрдым, как камень, горячим, как металл. За окном раздался низкий гул — шорох, словно тысячи голосов шептали что-то одновременно. В сером стекле мелькнула тень. Она обернулась инстинктивно. Застыла, глядя на тень за окном. — Не смотри. — Его голос был низким. — Смотри на меня. Только на меня. Её сердце бешено заколотилось. Она чувствовала, как его дыхание обжигает висок, тёплое и ровное, как жар от раскалённого угля. Драган стоял так, словно сам был ковадлом, на которое можно опереться в любую бурю. — Они нас видят. Нам, наверное, должно быть страшно? — прошептала она. — Не сейчас, — сказал он коротко. — Не со мной. Его пальцы медленно скользнули по её лицу. Большой палец прошёл по щеке, стирая влагу — то ли слезу, то ли каплю тумана. Лада вздрогнула и подняла на него взгляд. Драган смотрел так, будто видел её впервые. Его взгляд был странно мягким, но в этой мягкости таилась острота — тонкая и опасная. — Боишься меня? — Он чуть прищурился, будто разглядывал её изнутри. — Нет, — ответила она быстро. — Только того, что будет потом. Драган склонился к ней. Медленно. Точно и выверенно, как кузнец, проверяющий металл на готовность. "Будет ли удар?" — мелькнуло в голове Лады. Он наклонился ещё ниже и коснулся её лба губами. Едва ощутимо. Как первый удар молота по заготовке — точный, рассчитанный, неизбежный. Это не был поцелуй. Это было извинение — просьба о прощении и принятии. Лада замерла, ощущая прикосновение слишком остро. — Драган… — она подняла голову. Его лицо было так близко, что она видела все мелкие шрамы на скулах и переносице. — Не ходи туда, Лада, — тихо сказал он. — Не надо. Ты не готова для такого. — Я сильная, смелая, — ответила она упрямо, чувствуя, как в груди вспыхивает злость. Его взгляд опустился на её губы. Он смотрел на них долго. Слишком долго. Это был взгляд кузнеца, который оценивает заготовку перед тем, как ударить молотом. Будет удар? Или металл ещё слишком сырой? Он наклонился к ней ближе. Медленно. Будто проверял её терпение. — Покажи, — сказал он тихо. — Покажи мне, насколько смелая. И тогда она решилась. Сама. Поднялась на цыпочки и резко схватила его за ворот рубахи, потянув на себя. Лицо Драгана застыло на миг, глаза чуть расширились от удивления. Но он не отпрянул. Он ответил. Поцелуй был жёстким. Грубым, горячим, как вспышка искры, что вырывается из-под удара молота. Он не удерживал её и не подчинял себе — но и не отступал. Их губы встретились: плавя, перековывая, ломая всё старое. Его руки обвили её талию, горячие и тяжёлые. Лада почувствовала, как пальцы крепко сжали её, будто он боялся, что она выскользнет. Воздух между ними трещал, как перегретое железо. Она отстранилась первая. Дыхание прерывистое, горячее, как пар над огнём. Он смотрел на неё иначе. Не так, как раньше. В его взгляде больше не было той ровной, стальной уверенности. Смотрел, будто только что потерял власть над тем, что держал под контролем долгие годы. — Драган… я… — она замялась, опустила глаза куда-то в район его грудной клетки. Боги, что она творит?! Это же Драган. Он её ненавидит. Или… нет? А она? Она сама поцеловала его? Сама?! Здесь, в его комнате, в темноте, когда за окном улица кишит кащеями, а лес нашёптывает свои проклятья. А внутри — только тишина и гул крови в ушах. Лада… Боги, Лада, что ты делаешь? Что сейчас с тобой? А с ним? — Мх, — усмехнулся он. Его голос стал ниже, опаснее. — Не можешь, смелая? Его пальцы медленно коснулись её подбородка, и тепло от его кожи обожгло сильнее, чем жар кузнечного огня. Он поднял её лицо, и она встретила его взгляд — тяжёлый, настойчивый. — Тогда я, — его голос стал низким, гулким, как предгрозовой раскат. Драган склонился к ней резко. Его губы обрушились на её, твёрдые и горячие, как первый удар молота по стали.