Единственный исход призыва – смерть

       Толкнул двери кронпринц невообразимо уставшим и довольным сразу. С одной стороны, давненько от него не требовали грубой силы, с другой – у рыцаря её хоть отбавляй, так что поручения – пустяки. К тому же, цель перед глазами, дело за малым – купить и принести.        Регулус ввалился в гостиную, на ходу раздеваясь. Как раз к ужину: кухню пропитал аромат чего-то вкусного и незнакомого. Стоя у плиты, мисс-наступи-на-меня помешивала ложкой какую-то жижу. Из-за спины Каллисто понаблюдал за процессом, и, уверенный, что это снова какая-то бесовщина, после которой его на три дня накроет рвота, бросил:        — Co je to?        Мисс, со вздохом оборачиваясь, смерила недовольным взглядом. Мешки на поллица не выдавали её усталость так сильно, как пятна, посыпавшиеся по коже земляничного цвета. Перебивается батончиками из автомата, а теперь, далматинец в розовую крапинку, не собирает волосы даже дома.        — Borsh.        — Co je to? — с раздражением повторив, Каллисто плюнул и зачерпнул ложкой. — Chutné. Хотя императорские повара справлялись лучше.        — Nerozumím, — буркнув «не понимаю», Рин отвернулась. Как мило, не может простить сегодняшнее?

***

       Пробегая мимо площади, краем уха он услыхал знакомый голос. У леди зрение так себе, а у кронпринца отлично развитый слух. Затесавшись в узеньком переулке, мужчина издали следил за просветлением, бликующим в глазах каждый раз, когда ублюдок, стоявший в паре шагов, отыгрывал новую мелодию. Пальцы, прыгавшие по струнам, стоило бы выдернуть вместе с глазными яблоками. На родине никто бы не посмел нагло пялиться на человека короны.        — Ты! Совсем как во сне! Совсем как в альбомах, где я рисовала тебя гуашью!        В день, когда песня была услышана им впервые, Регулуса сковало оцепенение: неужели мисс всё-таки известен язык Инк? Принц порывался спросить, опрокинув стул, но чем дольше лились слова, чем ярче становились искры, тем сильнее он понимал, что это было незапланированно.

«О чём эта песня?»

«Песня обо всём и ни о чем».

      Он понимал то, что не следовало.        Безусловно, пела она прекрасно. Опера сидела у Регулуса в печенках, так что послушать не связанный с заунывными подвываниями мотив было в удовольствие. Ровно до той поры, пока задохлик на подтанцовке не подошёл чрезвычайно близко, а мисс-наступи-на-меня не стала подкашливать.        Выдохнув пар, Каллисто молча вырулил из укрытия, быстрыми шагами сократил расстояние, и, когда мисс заметила его, усмехнулся:        — Не знал, что ты теперь подрабатываешь, — взглянув свысока на паренька, он жестами сказал «ты и я идём домой», на что получил отрицательный кивок. — Nechceš?        — Со? — нахмурившись, она отмахнулась и пробежалась глазами по прохожим. Её абсолютно не волновало состояние голоса, разлитого по аллее. Ей было плевать, что на дворе минус восемь, а на ней самой тонкие «кеды». И на мнение Каллисто тоже было плевать. Что-ж, любую проблему можно решить просто. — Хэй! Хэй! Ty..? Тy сo?!! Ty ¶|∆•×`∆¶•∆?!        Кронпринц, закинув девушку на плечо и подхватив свободной рукой гитару с рюкзаком, направился в сторону станции. Под яростное сопротивление и мат. Дословно не перевести, но по интонации ясно, что сыпались сплошные проклятия.        — Посвятила песню мне — так пой только для меня, — недовольно цокнул принц, зная, что на родном языке бессмысленно иронизировать. Постепенно удары прекращались. Поток грязных мыслей по поводу отношения к жизни и родословной Регулуса перетекли в смешки. «Удивительная девушка, находит позитив даже в хищении...» — хотел было хмыкнуть он, и всё бы ничего, но через пару минут она заподгоняла наследника престола, как породистого скакуна, приговаривая «быстрее, быстрее!». — Брыкнешься – шмальну в первую попавшуюся лужу.        Неожиданно внятно леди выкрикнула, вынуждая кронпринца пойти на крайние меры:        — AUTOBUS!        Ваше Величество со скоростью метеора пересёк улицу, пролетел мимо витрин, мимо «Ваночнице», и под изумлённые охи влетел в салон за секунду до того, как двери автобуса захлопнулись. Совершенно безвозмездно подвёз, глазом не моргнув. А что в награду? Едва багаж помахал пассажирам ручкой, – судя по их лицам, – и вернулся в вертикальное положение – развернулся и вмазал рюкзаком, который Каллисто, опять же, совершенно безвозмездно не выбросил по пути. А хотелось.        — Это благодарность? — фыркнул мужчина, садясь на соседнее кресло.        Раскрасневшаяся от притока крови, мисс-наступи-на-меня отворачивалась к окну. Копна волос, длинных, волнистых, рассы́палась из-под шапки рекой бирюзы. Это было единственным, что издалека отличало её от сгорбленной гусеницы. Чудеса здешней моды или бедности – сложно определить, но дома он бы сразу приказал сжечь это тряпье.        — Nani? Já ¶•×|π, — она стала пытаться жестикулировать, и, обессилев, взяла телефон.        «Я работала. Вы мне помешали».        «На холоде ты физически не способна работать. Если хочешь заболеть – иди».        «Если заболею, вылечусь сама».        «Не игнорируй заботу своего жениха» — наслаждаясь выражением, мрачневшем по мере перевода, Каллисто улыбался. Подняв голову, девушка выразительно покрутила пальцем у виска.        «Слышала, что мужчины от недостатка мяса сходят с ума. Вы уже сошли с ума?»        «Я неблизок к сумасшествию».        «А я не могу жить без мяса. Если не вы убьете меня, то я убью вас. Из-за вас мне не хватит денег на куриные бедра. Жених» — кажется, рядом с «жених» было написано что-то ещё? Ха-ха, чертовка, это он-то – «падла»?        «Попытайся убить меня, это будет забавным зрелищем».        «Вы тяжёлый, я не смогу сбросить труп в реку».        «Пригласи меня прогуляться по мосту».        Колдунская машина мало того, что утаивала правду – заставляла перестраивать мышление. Развернутые сочинения, пестрящие эпитетами, метафорами и оборотами, превращались в бред сумасшедшего. Изволь выражаться кратко или сидеть молча.        — Baka, — девушка посмотрела ель, возвысившуюся в центре города. Чем оно ей приглянулось? Или мисс падка на украшения, блестевшие на ветках?        «Что это за праздник?» — на площадях ярмарочные будки гудели от заката до рассвета, а вывески и витрины светились из-за свечей, сиявших разноцветными светлячками, названия которых Регулус не знал.        — Nový rok, — взгляд, проводивший праздничные огни, был пронизан грустью. И породил идею.

***

       Каллисто, глядя в потолок, прислушивался к дыханию. Его поражал факт, что он спал с какой-то леди, которая, ворочась с бока на бок, не прятала под подушкой ножа.        Первые ночи были бессонными. Чем ночей было больше – тем сильнее уменьшались интервалы. В конце концов утихомирился, забил. Ну, прирежет так прирежет, значит, заслужил.        Услышав бормотание, он перевернулся. Взъерошенная, как выползший из лесу леший, Рин морщилась. Рубашка, расстегнувшись больше нужного, задралась. Мужчина поправил сбитое одеяло, чтобы девушка не наделала шуму, гадая, от кого можно так улепетывать? Нашёл бы – спустил три шкуры. Виновник недосыпа кронпринца заслуживал смерти.        Резкий, тяжелый звук надавил на стены. Мисс зашевелились, приоткрыла глаза. Куда-то засобиралась. Каллисто удержал её за локоть и вернул обратно, разливая по комнате тихое «ш-ш-ш». Складки помеж бровей разгладились. Она вроде бы успокоилась, мгновенно задремав. Первый человек на памяти Каллисто, которого успокаивало его присутствие.        Обычно от него разбегались, как от чумного. Раболепствовали, нет, откровенно пресмыкались, не зная, чего ожидать от переменчивой натуры принца, но зная, что сегодня он мог смеяться, а завтра с таким же смехом косить всех, кто присутствовал на собрании. Женщины не смотрели на наследника, как на дичь или лакомый кусок: слишком боялись. А если находились чокнутые, готовые рискнуть башкой ради короны, то ненадолго. «Вежливые» предупреждения у кого угодно отбивают аппетит.        — Мх... — поджимая ноги, девушка привалилась поближе. Регулус, впав в ступор, с интересом наблюдал за тягой мисс к теплу. — М-м-м...        Он проверял щеколду – без грохота не выбьешь. Проверял, реально ли залезть на шестой этаж, и был удовлетворен: никакой ублюдок не влезет в окно. Они безоружнее младенцев, в то время как ночь — самое коварное время. В кромешной тьме любили затесываться наёмные убийцы. Именно поэтому охрана в замке дежурила круглосуточно, снаружи и изнутри, а телохранители ночевали под дверями. Здесь, в общем-то, никому и не нужны их головы, но...        — ׶•...        Слово «×¶•» звучало как «mámo».        Не подойди к нему простолюдинка, похожая на чучело в рваных штанах, он бы долго ломал голову, какие тараканы роились в сознании леди.

«Вы знаете, что она из Урельских областей?» — чучело заявило, что «у них» не жаловали урельцев. На предугаданный вопрос ответила чем-то вроде: — «Объявили себя независимой державой, хотя они – неотъемлемая часть Прусии. Мы граждане одной страны, урельцы этого не понимают. Мы для них враги. Так что если хотите выучить пруский, наблюдайте не за ней. Урельский – диалект. В разговорной речи называется «подпруский». Вам он не поможет».

Печально, что заклинанию не передать уровень сарказма, с которым принц поинтересовался, высказывала ли Рина Сверидова напрямую свою политическую позицию или этот бред ни на чём не основан. Эта девица промыта подчистую, раз посыпавшиеся ярлыки были взаимосвязаны лишь косвенно.

«Если не хочешь, чтобы твой язык оказался у тебя в руке, следи за ним».

       Подобной логикой руководствовались те, кто свято верили, что все маги – сектантские фанатики, повернутые на мести. Регулус и сам сначала подозревал, что мисс, чья раса почти стёрта с лица земли, собиралась прикончить его как жест любезности клана Лейлы...       Однако Каллисто не поверил своим глазам, когда увидел корону на картине.        Это была точная копия короны, изготовленной по заказу первого императора. Сохранены мельчайшие детали: от узора, линиями выдавленного на золоте, до фирменного почерка ювелира. Чтобы запомнить работу в подробностях, нужно было лично побывать в сокровищнице. Верх формы вовсе находился в фантазиях кронпринца о дне восхождения на престол, так насколько могущественен маг, предвидящий то, что не случилось? Или, подавно, заглядывающий людям в голову? И насколько тупой, чтобы сдавать себя с потрохами?        Да у неё было миллион шансов для убийства, возможно, ей даже не пришлось бы шевелить и пальцем. Учитывая, как ловко от простого бубнежа затянулся порез.        Окажись они в Инк, Регулус бы наградил мисс должностью, достойной таланта. Побираться, растрачивая гений на мороз, явно не её уровень. Нет, она бы присутствовала на каждом балу и светском мероприятии, собирая полные залы, получила пожизненную финансовую поддержку и звание «спасительницы», заткнувшее рот аристократии. Жила бы припеваючи.        Омерзительно, что он не может обеспечить толковую награду человеку, приютившему будущего императора как дворовую псину.        Дома было иначе. Отдал краткий приказ – и перед ним, кровью и потом удержавшим право повелевать, раздвигались континенты, падали ниц тысячи подданных, гнули спины послы, знать, дворянство. Подчинённые, словно продолжение него, как лезвие меча, разящее когда угодно, где угодно и сколько угодно что на войне, что за пределами.        Ходить без меча неуютно. Идти по улице с осознанием, что слуги не следуют тенью – непривычно.        Ни медяка в кармане, ни малейшего представления, что надо тому мудаку в комбинезоне, раздражение, раздражение, злость, вскипающая от бессилия.        Нет ничего дерьмовее бессилия. С далёких детских времен, когда власть, сосредоточенная в руках, в этих мерзких, подлых, эгоистичных руках императрицы, сжимала за горло, всё, что оставалось семилетнему наследнику – резать «посыльных» и ждать. Но, видимо, та ситуация была не настолько серьёзной, как считал кронпринц. Конечно, он найдет выход. Уже нашёл. День, в котором нарощенная мощь в империи возьмёт верх, а две головы украсят парадные двери дворца, не за горами.        Во мраке, растворившем комнату, было как на печи. Жарко. Пахло чем-то сладким, неестественным, принц не сразу вспомнил, что это аромат «дезодоранта», поэтому пару секунд вдыхал с подозрением, пока не понял: яду неоткуда взяться.        Мисс опять ежится. Утыкается лбом в плечо. Постукивание по листьям просачивалось через приоткрытое окно.        Шаг за шагом загадочные силуэты обретали чёткость. В вихре диковинных механизмов, драконов, пикировавших над городом, появлялись ориентиры. Строения, отдаленно похожие на стены крепостей, оказывались домами, а цветные коробки – каретами без лошадей. Его проводница, терявшаяся в переливах огней, лезла из шкуры, чтобы развеять неизвестность. Показывала улицы, дороги, магазины, отыскивала тренировочные площадки и объясняла, что туалет – не миниатюрное озеро. Терпеливо раскладывала по полочкам самые, спустя месяц очевидные до закатывания глаз, вещи и абсолютно не стеснялась своего образа жизни.        Порой кронпринцу становилось не по себе. Узнав, что всё, в том числе и нижнее белье, ей нужно вручную сортировать, чтобы бросать в какую-то, – по звуку пытательную, – машину, он мгновенно отказался. Простирнуть тряпки можно и без колдовской фигни. В отличие от полевых условий, тут бежала горячая вода, а вещи не сырели.        Чудеса творились и с проводницей, обладавшей забавными привычками. Если что-то веселило, каталась по кровати, издавая звуки четвертованной заживо, – в первый раз принц всерьез принял смех за припадок, – если ликовала, то распахивала окно и рассыпалась в хохоте, от чего выглядела вконец чокнувшейся. Ржать за табун лошадей, кажется, её призвание. Или таращиться, странно подхихикивая. Одному Богу известно, что было у мисс-наступи-на-меня на уме, но стоило повернуться – она переставала потухать. Однажды он вырвал телефон. К сожалению, ничего, кроме закорючек, не увидел. Меч, вынутый из-под кровати, тоже не внёс ясности: мисс несла какую-то чушь, а недавно помогла направить острие на шею, зарекшись рассказывать. Интуиция подсказывала, что приличиями там и не пахло, а вот чем-то, связанным с принцем – вполне.        Чем бы дитя не тешилось. Всяко лучше, чем когда на леди наплывало нечто сродни меланхолии: по нескольку часов торчала с сигаретой во дворе или у окна, не вынимая затычек из ушей.        Бывало, когда Каллисто заставал Рин в темноте с кружкой кофе. Силуэт, словно принадлежавший призраку, загадочно смотрел вдаль, притаившись за столом. Его выдавала полоса лунного света, пролитая на половину лица. Тогда он приволакивал из «столовой» стул, садился рядом и спрашивал, почему леди решила поиграть в летучую мышь, превратив покои в пещеру. Не обдумывала ли травлю крыс? Может быть, как джентльмен, кронпринц мог бы оказать содействие? Кривая улыбка угадывалась по смешку, разносившемуся эхом по комнатушке.        В последний раз, чтобы выдрать её из оцепенения, Регулус, забрав провод, наугад воткнул затычку в ухо, и с любопытством поднял брови. В маленькой хреновинке что, умещался целый оркестр? Или это происки магов? Ни в жизнь не поверил бы, что человечество достигло такого пугающего прогресса, если бы не Рин, в двух словах расписавшая принцип таких устройств. Мужчина прикинул, как бы они на поле боя поменяли правила игры, транслируя не песнопения, а соратников. С «рацией» преимущество могло бы увеличиться в двое, а то и в трое, в сравнении с коммуникацией противника.        «Какая вам нравится музыка?» — кронпринц не припомнил, чтобы у него было время наслаждаться искусством, поэтому ответил кратко: стоны поверженных врагов. Прыснув, мисс-наступи-на-меня подставила руку. Регулус нахмурился, потому что не шутил, а жест поднятой руки в Инк означал произношение клятвы. Девушка, вынудив ответить тем же, зачем-то ударила его ладонь своей. Назвала это «дать пять». В контексте той беседы, по словам мисс, это означало выражение солидарности.        Касаться голой кожей было странно. Одно дело пожать руку товарищу, другое – леди. Регулус забыл о перчатках, которые носил в светском обществе чуть ли не с рождения, вспоминая лишь от случая к случаю, когда ладони подмерзали. При том, что эта привычка была более фундаментальной, чем «досадная принудиловка». Он привык снимать и надевать их в определенном месте, заказывать новые, выбрасывать старые. Они были чем-то естественным, как есть или спать... как и всё остальное, оставшееся в Инк. А здесь этого не было. И статус подчеркивали иным способом, и проявлялся он совершенно по-другому.        «Выглядишь как миллиардер», — отметила как-то Рин. Мужчина подчеркнул бы, что является членом императорской семьи, – а это почти одно и то же, – но с другой стороны, какая разница, если здесь он нищий.

***

       Быстрее Каллисто в квартиру втащилась ёлка, здоровенная, колючая и утыкавшаяся верхушкой в потолок. Ожидая бурных восторгов, он бахнул кроной по линолеуму и обернулся, ища в комнате леди. Реакция Сверидова его абсолютно не волновала, а взглянуть на мисс было бы интересно. Последнюю неделю проводница была полуневменяемой, оры в окно участились, но вместо объяснений Регулус получал напряжённое сопение. Возможно, это её разговорит?        Войдя в спальню, Каллисто чертыхнулся: на кровати труп. Неестественно лежащий.        Подошёл ближе. Дышит.        — Эй?.. Мисс?.. — ткнул пальцем. Не услышав ответа, нахмурился. По столу, заваленному миллионами листов, книг и тетрадей, легко подумать о периоде экзаменационных. В тонне барахла что-то сверкнуло. Блеск привлек внимание. — Готовила мне подарок и устала?        Из-под альбомов торчала оберточная бумага. Мужчина, заинтригованный, подобрел. Ладно, подождёт.        Ужин, душ, мойка посуды, уборка стола, мелочи, вроде готовки яичницы, заняли около получаса. От скуки он бродил вдоль местного рынка, присматриваясь к ассортименту, ещё несколько часов, и вернулся, когда до завтра было рукой подать. Щелкнув выключателем, Каллисто лицезрел ту же самую картину. Стало не до шуток. У тебя было достаточно времени отоспаться, нет?        — Мисс-наступи-на-меня? Просыпайся, — сначала зов не возымел эффекта. Чтобы как скала, сдвинувшаяся с места, девушка разлепила заспанные глаза, пришлось три или четыре раза повторить. Только проблеска сознания столько же, сколько у отрубленной головы. — Jak se cítíš?        Она, заходясь кашлем, бормотнула нечто нечленораздельное.        — Мисс, ты в своём уме? — глядя так, будто на лбу Каллисто высечен какой-то презагадочный шифр, девушка плямкнула, выплюнув прилипшие патлы к щекам. — Да ты больна... Что мне, чёрт побери, делать?        Никак не отреагировав, леди стала проваливаться в сон.        — Эй... не смей засыпать в присутствии крон-... Тц.        Решив первым делом сбросить слой верхней одежды, он перевернул девушку на спину. Самолично поднял руки, – что навеяло воспоминания о временах, когда приходилось обыскивать мертвых солдат, — стянул свитер, обнаружил второй, стянул второй, водолазку... И обнаружил ссадины. Совсем свежие.        — Разорву... Ну, погоди... Сейчас я приведу тебя в чувства и ты расскажешь, кто этот подонок...        Регулус вылетел в «гостиную», размерами чуть меньше собачьей конуры, и рывком выдернул затычки, чтобы мужик, обложившийся пивными бутылками, оторвался от телефона. Засев на кровати, в самом дальнем углу комнаты, он потихоньку похрапывал, но не засыпал – осиливал шестую банку.        — Со? — на протянутое сообщение Сверидов отреагировал выкатыванием глаз из орбит: — Irina to udělala... Já neumím! Nevím a nerozumím! To není moje věc!.. Nevím, nic neznám...        Выслушав пустое кудахтанье, кронпринц оценил ситуацию.        «Ты живёшь в этом мире всю жизнь и не знаешь, как лечить чёртову простуду?» — руки зачесались свернуть этому скучковавшемуся куску дерьма шею. Всё в его поведении кричало: «Разбирайся сам!». Тушевания, переливания из пустого ведра в порожне и тон, с которым лепетал «глава», утомили почти мгновенно.        — Nevím, já nevím... — Господи, с каким идиотом принц дышит одним воздухом. Не содержа прислугу и личного доктора, но имея двух детей, он ни разу не сталкивался с лечением?        «У вас есть микстуры, таблетки, хоть что-то?» — от мельтешения Сверидова зуд в руках нарастал.        — Ale já nevím kde jsou ty léky... — вот эта суетливость при обходе шкафов, бестолково открываемых и закрываемых, вынудила Регулуса потереть переносицу. В простолюдинах не найдешь столько невежества... — Nemůžu najít... Kde... Kde?.. Oh... Nevím...        Неожиданно «глава» стал кому-то звонить.        — Co to znamená? — махом отбирая телефон, рявкнул Каллисто.        — Jsem chtěl zavolat...        — Komu? — его резко напугала потеря контроля над ситуацией и тарабарщина, гудевшая в трубке. — Komu jsi chtěl zavolat?        — Doktorovi... Do nemocnice...        Регулус слушал женский голос, колеблясь. Он растерялся. Какому доктору Сверидов собрался звонить? У этого призрачного доктора есть рекомендации? Как кронпринц удостоверится, что он не сживет мисс со свету? Каллисто ни на минуту не доверял псине, не способной без посторонней помощи найти ни сменную подстилку, ни кормушку, если леди забывала наполнить миску. В конце концов, свежо в памяти, как через отца отыскивал работу, и от мысли, что понимание происходящего будет зависеть от пересказа пьяницы, Каллисто буквально зверел. Если Андрей приведет шарлатана, леди станет хуже, а у них закончатся деньги, добром дело не кончится.        — Плевать, — нажав на красную кнопку, для надёжности Регулус сунул телефон в карман. Повизгивание, не подходящее главе дома, он быстро пресёк одним ударом.        Вытаращившись, «глава» пораженно схватился за щеку. Кронпринц холодно бросил:        — Volat - ne. Žádné záchvaty vzteku. Stůj, — и методично обсмотрел каждую полочку, параллельно применяя заклятие «Гугл». Не будь этой магической лабуды поблизости, он бы узнал, как выглядели таблетки, к рассвету. — Ocet, voda. Musíš najít a přinest. Šup!        А сам полетел в спальню со жменей хрустящих пластин. Температура не падала, а поза за столько-то времени не поменялась.        Если прямо сейчас выяснится, что это тот самый вирус, «косящий людей миллионами», как ему выйти из положения? Медяшками из дырявого кармана Каллисто разве что насмешит до колик, об оплате не идёт и речи. Если она сляжет... от какой-то лихорадки... при живом-здоровом кронпринце... или, пока он будет круглосуточно зарабатывать на микстуры, умрет...        — Подъем, поднимайся, мисс, я скорее дам яду, чем лекарство, без твоего совета. Вставай, мисс... А, чёрт побери, да встань ты уже, — схватив бутылку, он плеснул воду на ладонь и разбрызгал по лицу. — Я без тебя... не разберусь.