Пробка: Как Доехать До Дома

— Ои, Зуку, ты уверен, что это хорошая идея? — светлые брови сводятся к переносице, когда за двумя мужчинами закрывается дверь кабинки уборной. — Каччан, ты так быстро сдаёшься? — гринет выпячивает нижнюю губу, капризно смотря на покрасневшее лицо своего мужа в туалетном зеркале. Эти слова тут же заставляют Кацуки поднять свирепый горящий взгляд. — Ни за что. Блондин поправляет скинни джинсы, которые Бест Джинс подарил ему на День Рождения. Он дарит ему скинни джинсы на каждый его День Рождения. Изуку довольно хихикает, закатывая рукава рубашки, чтобы помыть руки. Он набирает немного холодной воды в ладони и умывается, в попытках хотя бы немного протрезветь. — Сколько нам ехать отсюда домой? — спрашивает он у трезвого, как стёклышко, Кацуки. Тот, поправляя свою праздничную укладку, ворчит: — Минут пятнадцать, — его взгляд переводится со своего отражения к Изуку. Кацуки тут же закатывает глаза, когда видит, как он двигает бровями. У Каччана новая тачка. Прекрасная новая тачка, от которой у всех его друзей текут слюни. Каччан хранит её как зеницу ока потому, что она дорогая и потому, что всё, что принадлежит Каччану — принадлежит только Каччану. У Каччана новая тачка. И Изуку очень за него рад! Теперь Каччан подвозит его до Юэй на работу каждое утро. И, также, каждый вечер забирает его на ней. Забирает к ним домой, где оба мужчины живут вместе. Долго, счастливо и все эти прочие сопливые наречия. У Каччана новая тачка. И сегодня веснушчатый бросил ему вызов. А когда Мидория Изуку бросает своему мужу вызов — тот никогда не отказывается. По другую сторону двери играет попсовая музыка, которой Изуку подпевает, пока вытирает руки бумажными полотенцами. Кацуки стоит позади в задумчивом молчании. Он всегда молчит перед тем, как… Впрочем, до этого ещё рано. — Как себя чувствуешь? — оборачиваясь назад, спрашивает Изуку. — Это у тебя нужно спросить, придурок. — Каччан складывает руки на груди, по привычке строя из себя ворчуна. Спустя столько лет, Изуку находит это милым. — Это не я напился, как скотина. — Я не скотина! Я твой муж! …Ауч! — Изуку удивлённо вздрагивает, когда ему прилетает шлепок по заднице. — Мой муж — скотина, — невозмутимо заявляет блондин, решительно открывая дверь на выход из уборной. Он отворачивается от него, и Изуку прекрасно знает, что сейчас Каччан старательно прячет свою улыбку. Бар в котором они находятся освещён приятными зелёно-фиолетовыми тонами. Двое мужчин проходят через весь зал, едва не задержавшись на танцполе из-за Изуку, который внезапно решил потрясти телом, прежде чем наконец находят свою компанию. Два дивана, полные их бывших одноклассников, между которыми стоит длинный стол с наполовину выпитой выпивкой и закусками. Изуку нелепо протискивается между столом и сидящими Очако с Иидой к своему месту, чтобы захватить оттуда пиджак и портфель. — Уже уходите? — немного расстроено спрашивает Денки с другого конца стола. Именинник и виновник сегодняшнего мероприятия. Минета, что сидит рядом с ним, изображает искусственную слёзу, стекающую по щеке. Это удивлённое «уже» звучит так, словно они здесь пробыли всего двадцать минут, а не добрые четыре часа. — Мне нужно подготовиться к завтрашней контрольной работе! — бодро заявляет Изуку, вытягивая шею. Со стороны это наверняка звучит так, словно он школьник, особенно учитывая его миловидное личико, что с годами хоть и вытянулось и обрело большую мужественность, всё равно выглядит невинно в сочетании с растрёпанными неуклюжими волосами. Каччан уже отругал его за то, что он испортил укладку, которую он так старательно делал ему и себе. — А у меня утренняя смена в агентстве, — отвечает за себя Кацуки, хотя оба мужа прекрасно знают, что дело не совсем в этом. И даже не в контрольной. Серо закатывает глаза, а Киришима показывает большой палец вверх, словно он всё понимает. (Он ничего не понимает.) — Чува-ак, ты такой скучный! — продолжает ныть Каминари, вытягивая руки над столом. Кьёка оттягивает его назад, чтобы её пьяный бойфренд не упал на свою же еду. — Не пьёшь, не танцуешь, уходишь рано! Даже на тачке не дал покататься! Как только Изуку слышит препирательства в сторону того, что его муж скучный, он решительно выползает из-за стола, едва не сносся бокалы своей широкой задницей. — Каччан не скучный! — он размахивает руками, прежде чем показать пальцем на смущённого Кацуки. — Вы вообще знаете, что сейчас у него в… — к сожалению, он не успевает договорить то, что хотел сказать своим заплетающимся языком, так как его рот закрывает чужая мокрая ладонь, угрожающе нагреваясь. — Изуку, вот ты — наш мужик! Сегодня весь вечер плясал, как не знаю кто! Так держать! — заявляет Серо, размахивая сигаретой в воздухе. Тодороки мирно сопит на его плече и морщится от прилетевшего дыма, как котёнок. В ответ Изуку стреляет в них пальцами пистолетами, отмахиваясь от рычащего на него мужа. Он совершенно не понимает, насколько нелепо он выглядит на самом деле в своей клетчатой заправленной рубашке, бабочкой и с подтяжками. Истерический смех Очако — тому доказательство. Бакуго понимающе ей кивает. Если бы ученики Изуку увидели его таким — они бы ужаснулись. И здесь явно дело не в алкоголе. Просто так вышло, что Изуку Мидория — сам по себе ходячий кринж, с чем каждый его друг уже давно смирился. Он рад, что смирился с самим собой, находя исключительности и особенности в людях не за счёт их причуд, а за счёт их характеров и поступков. Все кошмары и ужас прошли, но иногда всё ещё преследуют их по пятам как страшное напоминание о прошлом. И несмотря на все трудности и ад в его жизни, Изуку рад, что она дала ему возможность вновь стать обычным беспричудным Деку, которого на этот раз он смог полюбить и принять. Конечно, в основном, благодаря Каччану и терапии, но… Теперь они целые по отдельности. Теперь они стали другими — лучшими версиями себя. Но позволить себе отдохнуть в честь дня рождения друга можно, разве нет? Особенно, когда его любимый Каччан всегда о нём позаботится. А Изуку, в свою очередь, позаботиться о нём в ответ! — Вы правда уходите?! Бласти! Изуку! — Мина выбегает к ним, чтобы встать между мужчинами и притянуть обоих к себе за шеи. Ещё немного и она бы проткнула их своими рогами насквозь. От девушки пахнет текилой и термоядерными духами. — Да! Уже довольно поздно, так что, я думаю, всё в порядке! — едва не чихая от того, как волосы одноклассницы щекочат нос, отвечает Изуку. — Прости, Енотоглазая, но нам уже не по шестнадцать, чтобы сидеть с вами здесь до утра, — ворчит Каччан, пытаясь высвободиться из её хватки. Изуку замечает, как дискомфортно становится его мужу, чем дольше он находится в стоячем положении. Это можно понять по тому, как блондин слегка покусывает свои губы, как забавно морщится, смотря вверх. Он думает, что делает это незаметно, скрывая свою физиономию от посторонних глаз, но Мидория слишком хорошо знает его повадки, чтобы не обратить на это внимания. — Как будто в шестнадцать вы были такими! — упрекает Ашидо, переглядываясь между ними, абсолютно не обращая внимания на бедного блондина. — В шестнадцать была война, конечно, блять, мы не были! — Кацуки рассеянно отстряняется от неё, скрещивая ноги. Он стреляет пытливый взгляд в Изуку, который делает вид, что не понимает, чего он от него хочет. — Каччан, получается, мы потеряли наши весёлые подростковые года?! — Изуку изображает испуг, прикрывая изуродованной ладонью открытый в досаде рот. — То, что мы все делали после выпускного для вас нихуя не значит?! — с большим мучением рычит Кацуки. В голове Изуку всплывают картинки лихих времён, когда они целый год праздновали окончание Юэй, творя… безумные вещи. Бр-р! Изуку навсегда запомнит ту вечеринку на даче… Спасибо Серо. То, как они оказались в другой стране — до сих пор загадка. Он никогда не забудет их с Каччаном второй в жизни секс в туалетной кабинке самолёта. Какой кошмар. — Качча-а-ан, мы такие старые! — Изуку шагает к нему и опирается на крепкое плечо, хныча, как маленький ребёнок. — Эй, нам всего лишь двадцать три! — поддерживает диалог Киришима, вышедший из-за стола, чтобы попрощаться. — Ои, посмотри на меня! — не обращая ни на кого внимания, требует Кацуки, хватая Изуку за плечи. Изуку смотрит, оглядывая своего мужа влюблёнными глазами. Красивый, статный, его! Острый сморщенный нос, сверкающие в вызове глаза и подрагивающие от нервов брови. Волосы уложены набок, но большая часть волос всё равно торчит, в качестве поддержания его прекрасного образа. Каччан потрясающий. Каччан сугой! — Я по-твоему похож на того, кто растерял свою форму? Ты похож на мою исполненную мечту, — думает Изуку, в моменте прикусывая губу. Даже спустя столько лет его кожа и тело остаются в идеальном состоянии. Его шрам лишь украшает его лицо, изображающий биение пульса. Его черты стали ещё острее, более отточенным стало и его тело. Пышная грудь обтягивает оранжевая майка с длинным рукавом и широким треугольным вырезом, откуда слегка выглядывает гордый шрам его перерождения. Его прекрасные длинные ноги подчёркивают узкие джинсы, и Изуку хотелось бы, чтобы эти фирменные ботинки Динамита оказались на его лице. Внизу живота что-то настойчиво тянет, когда он понимает, что должно произойти в следующие пол часа. — Каччан! — с придыханием он восклицает так, словно наконец вышел из своих мыслей. И похоже, что он бормотал, судя по его, стремительно теряющему лицо, мужу и доброму смеху их одноклассников. — Конечно нет, Каччан всегда будет потрясающим! Даже когда Каччан будет седой! Даже когда у него появятся складки на лбу! — Кажется, они уже у него есть! — поддерживает его Эйджиро, тыча пальцем в открытый лоб блондина. — Это правда, немного видно первые полоски, даже когда он не хмурится! — с энтузиазмом, не свойственным для такого повода, подхватывает Изуку, притягивая лицо Кацуки ближе к себе, чтобы рассмотреть их поближе. Он знает всё в Каччане наизусть. И все его недостатки абсолютно совершенны. — Вы че совсем охренели?! — вопит Кацуки, отмахиваясь от своих сумасшедших друзей и мужа. — Зуку, блять! — Изуку, как собака, услышавшая зов хозяина, поднимает голову и сосредотачивает всё своё внимание на любви всей своей жизни. — Нам пора домой. Сейчас! — Слово Каччана — закон! — Если бы так оно было, — закатывает глаза Кацуки, вздыхая, и хватает его за руку. Он часто берёт его за руку даже спустя столько лет их отношений. Изуку смущается, активно теребя кольцо мужа на его безымянном пальце. Наконец, попрощавшись с друзьями, они уходят к выходу. Изуку с предвкушением заглядывает Каччану в глаза, но не успевает увидеть реакцию, как Денки с Кьёкой подбегают к ним, чтобы проводить их. Они окружают их с обеих сторон, вежливо улыбаясь. — Ну, как вам вечер? Всё понравилось? — спрашивает Кьёка, накидывая на себя косуху. По всей видимости, пара тоже планирует выйти на улицу, наверное, подышать свежим воздухом. — Всё было просто замечательно! — с добротой отвечает Изуку, переглядываясь с Каччаном, который, судя по всему, хочет поспорить. Каччан всегда спорит. Изуку это нравится. — Ага, только в следующий раз не устраивайте эти идиотские игры со стриптизёрами про-героями, — Кацуки гримасничает, желая всем видом показать, как его это бесит. Ещё пару часов назад Изуку едва не упал в обморок, наблюдая за тем, как люди в костюмах любимых героев его детства раздеваются и двигают тазом. Кацуки закрыл глаза и больше не открывал их с момента, как на сцену вышел косплеер Меткого Стрелка. — Это было смешно! — спорит именинник, чуть ли не взвывая. Охрана открывает им дверь на выход, вежливо улыбаясь. — Это тоже самое, если бы я трахнул Изуку с его фирменным лицом Всемогущего! — он повышает голос так, что у охранника, держащего им дверь, едва не вылетают глаза из орбит. — Пф-ф-ф! Заткнись, Каччан, тебе бы это понравилось! — Изуку слегка толкает его плечом, ухмыляясь. — Ты не это имел в виду! — Изуку радуется тому, как легко спровоцировать его мужа на панику. — Верни свои слова назад! — он смеётся над ним, когда они выходят на улицу. Ночное небо встречает их вместе со слабым ветром. Каччан тянет его к себе за бабочку на шеё, скалясь как озверевшее животное, и член Изуку слегка дёргается. — Они опять забыли о том, что мы существуем, детка, — шепчет Денки на ухо Кьёки, стоя позади них. И хотя она бы услышала его и без того, чтобы он наклонялся, это всё равно мило. Они останавливаются возле урны, когда Кьёка вытаскивает пачку сигарет. — Ты должен был смириться с этим ещё лет шесть назад, — отвечает она, смотря на Каминари с безобидной усмешкой, а затем суёт ему в рот сигарету. Внезапно, входная дверь открывается вновь. Из бара выбегает ещё одна их странная подруга. — Очако, ты тоже уходишь? — на эти слова мужья, что чуть ли не ушли вперёд, наконец оборачиваются назад. Девушка резко останавливается, оглядываясь на них всех с таким видом, словно её только что насильно вытащили из собственных мыслей. — Да-э-э… — вся красная, она нервно смеётся, а затем указывает на машину, что, по всей видимости, приехала за ней. — Мне нужно срочно заехать за документами в офис! — Что случилось?! — взволнованно спрашивает Изуку, тут же делая шаг к ней навстречу вместе с напряжённым Кацуки. — Химико-чан случилась! — с безумием в глазах отвечает она и разводит руками в разные стороны. — Она сказала, что есть способ! Есть способ! — в данный момент она больше похожа на сумасшедшего учённого со сверкающим безумным взглядом в ночи. На секунду Изуку кажется, что её глаза становятся жёлтыми с подозрительно вытянутым зрачком, но затем она просто убегает к машине. — Мне послышалось, или она сказала, что ей что-то сказала… Тога Химико? — неуверенно спрашивает Денки, с потрясённым от увиденного лицом. — Это обычный случай. Мы уже подружились, — спокойно заявляет Кацуки, наблюдая за тем, как Очако агрессивно открывает дверь машины. Изуку вспоминает последний раз, когда они с Очако и Каччаном разговаривали с призраком Тоги Химико. Это было похоже на сеанс вызова Пиковой Дамы. — Удачи, Чако-чан! Химико-чан, и тебе тоже! — кричит Изуку ей (или им) вслед в момент, когда она закрывает дверь. Каччан возле него издаёт еле слышный смешок. Изуку уверен в том, что теперь их одноклассники окончательно будут считать их троих сумасшедшими. В любом случае, это не совсем то, о чём он думает прямо сейчас. Нежно сжимая гладкую руку Каччана между своими переломанными пальцами, он смотрит на него и кивает в сторону парковки. Каччан, словно капризный ребёнок, надувает губы, но всё же идёт вместе с ним к машине. На прощание, Изуку машет Кьеке с Денки свободной рукой, под которой зажаты портфель и пиджак. Они идут в мирной тишине, если не учитывать то, как Каччан хрипит от неудобства. Изуку поглаживает его руку большим пальцем, как бы успокаивая его без слов. Среди машин на уличной стоянке они быстро находят красивый чёрный порш Кацуки, что весь вечер ожидал их возвращения. Бакуго не может сдержать гордого оскала, когда достаёт ключи из заднего кармана джинс и просто смотрит на них в своей руке несколько секунд. — Каччан потрясающий. Как и его машина, — Изуку практически висит на нём, пожирая взглядом то, с какой гордостью его блондин нажимает на кнопку разблокировки. Если бы Изуку мог, он бы питался этой величественной энергетикой на завтрак, обед и ужин. Каччан приобрёл машину неделю назад, но судя по его восторженному взгляду, он всё ещё не привык к такой роскоши в своей жизни. Это умиляет Изуку, так как сколько бы Каччан ни говорил, что ему полагается всё самое лучшее, тот всё равно всегда очень трогательно реагирует на ценные вещи, что появляются в его жизни. Та же карточка Всемогущего, чью подпись он получил на втором курсе. Теперь она также хранится рядом с ним, но уже в виде брелка на ключах от дома. Та же квартира, на которую они с Изуку накопили за пару лет после выпуска. Кацуки делал и делает всё, чтобы их дом стал уютным и самым лучшим, в его понимании. Его муж потрясающий, потому что умеет ценить вещи. Жизнь научила. И, от части, смерть. Хотя, она научила его куда более важным вещам. Она научила его ценить людей. Кацуки открывает дверь для Изуку, чтобы тот сел на переднее сидение — его законное место. И хоть Изуку может сделать это и сам, о чем он упрекал его первые два раза, Кацуки всё равно продолжает настаивать, желая побыть джентльменом. Изуку, тая в любви, позволяет ему. Только ему. Только его Каччану. Он чмокает его в щеку, покрытую еле заметной щетиной и усаживается в кресло. Дверь за ним захлопывается и Изуку терпеливо ожидает, когда его любимый присоединится к нему. — Ах, наконец в машине! — с блаженной улыбкой мурлычет Изуку, устраиваясь поудобнее. Внутри она такая же новороченная, как и снаружи. Салон всё ещё пахнет новизной вперемешку с карамельным запахом Каччана. В этот же момент его телефон вибрирует. Изуку с любопытством достаёт его из заднего кармана, уставившись в панель уведомлений. Айзава-сенсей. 23:49 — Возьми отгул назавтра. Не знаю, как я буду смотреть тебе в глаза, зная, что сегодня ты видел как человек в моём костюме танцует стриптиз. Контрольная переносится на следующую неделю. Изуку издаёт истерический смешок, прикрывая ладонью рот. Всё же, кто-то отправил ему то видео, — думает он, уже планируя показать сообщение Каччану, но в следующий момент совершенно забывает об этом. Дверь машины открывается, Каччан тяжело рухает в своё водительское кресло. Он делает это резко, быстро, и в тот же момент, как его зад соприкасается с сидением, Каччан низко хрипит, раздувая ноздри. Его брови сводятся вместе, когда он кладёт голову на руль и тяжело дышит. —…Каччан, всё в порядке? — хотя вопрос и звучит с беспокойством, вместе с этим вырывается что-то дикое, немного помешанное. Зелёные глаза загораются, зрачки расширяются, как у охотника, когда Изуку с любопытством наклоняется к нему, аккуратно положив руку ему на плечо. В ответ Кацуки кивает, едва заметно покачивая бёдрами о сидение. От этого зрелища всё сжимается от внезапного прилива похоти. Внутри Каччана пробка. И он будет ехать с ней внутри себя до самого конца. Потому, что Изуку бросил ему вызов! —…Сейчас, — Кацуки отрывается от руля, вытирая выступившую слюну с подбородка. Изуку сглатывает от восторга, охватившего его и без того мутный разум. Его Каччан такой чувствительный. Его нежный милый Каччан! — Нужно устроиться поудобнее… Эта штука нереально неудобная во время ходьбы. Как ты это делаешь так спокойно и так часто? — он с искренним непониманием смотрит на Изуку. Изуку немного отстраняется от него, начиная бормотать с таким же помешанным взглядом. — Разное строение тела. Строение и чувствительность анальной области у каждого человека индивидуальны. Размер и тонус анального сфинктера, чувствительность нервных окончаний и даже форма прямой кишки могут различаться, — от волнения Изуку начинает теребить руками одну из своих подтяжек. Чем дольше он говорит об этом, тем больше он заводится, стараясь держать себя в руках. — Анальная область богата нервными окончаниями, но степень их чувствительности может варьироваться. Моя чувствительность страдает во всех местах, на что, вероятнее всего, в своё время, повлиял Один За Всех, к тому же я более вынослив, чем ты. Именно поэтому я люблю, когда ты груб со мной, в независимости от наших позиций. Но ты, Каччан, ты очень чувствительный, — он говорит это, почти задерживая дыхание. Кацуки смущённо отводит взгляд, крепче хватаясь за руль. — Такое ощущение, словно стенки твоего ануса чувствуют каждый миллиметр любого объекта внутри тебя. Это так потрясающе. Я готов посвятить этому целые статьи и… — Зуку, пожалуйста, нам нужно хотя бы выехать отсюда, — он морщится. Предмет внутри него и слова Изуку явно мешают сосредоточиться на вождении. Он даже не может завести машину. —Блять… Внутри Каччана пробка. И он будет ехать с ней внутри себя до самого конца. Потому что Изуку бросил ему вызов. Правда есть одна деталь, о которой Изуку необходимо ему напомнить. Он заворожённо достаёт из кармана маленький пульт и с широко раскрытыми глазами хрипит: — Я ещё даже не использовал это, — он задумчиво проводит рукой по выпуклый кнопке включения. Пульт розового цвета, такого же розового, как и сама силиконовая пробка, которую сжимает маленькая розовая дырочка Каччана. От одной мысли о том, что его властный сильный Каччан будет вести машину с вибрацией в заднице, заставляет рот Изуку прогрессивно наполняться слюной. — Подожди! Дай мне хотя бы завести машину! — Каччан так хотел завести машину, что завёлся сам, м-м? — Изуку закусывает губу, сдерживая глупую улыбку. Он с азартом хлопает ресницами, зная, как его невинные замечания действуют на его мужа. — Прекрати! — Каччан цыкает и наконец поворивает ключ зажигания и начинает ехать. — Твои подкаты ужасны, — бормочет он вдобавок. — Каччан! Не будь таким, — Изуку тычет пальцами в его руку, что лежит на коробке передач. — Сегодня ты принял мой вызов! — Заткнись и лучше поставь музыку, — более спокойным тоном говорит Кацуки и сосредотачивается на дороге перед собой. Машина медленно выезжает с парковки, минуя множество других машин и горящие вывески, указывающий на заведение, которое они только что покинули. Изуку послушно ставит Maroon 5, потому что он всегда это делает, когда пьян. Кацуки всегда делает вид, что ему не нравятся эти песни, хотя на самом деле он знает все их наизусть. Машина выезжает на дорогу под лёгкие гитарные рифы и попсовый голос Адама Левина. Изуку легко качает головой в такт, рассматривая мигающую огнями улицу за окном. Уже поздно, но людей на улице достаточно много. Изуку всегда обращает внимание на окружение, на уровень безопасности граждан, даже несмотря на то, что это не особо имеет смысла. Каччан всегда ругает его за то, что Изуку часто вмешивается в городские перепалки. Но что поделать, если даже некоторым героям нужна помощь? Да и к тому же, его геройская лицензия всё ещё при нём, так что Изуку имеет полное право помогать! Правда теперь, когда Кацуки регулярно подвозит его на машине, у Изуку стало меньше возможности заниматься линчевательством. Если не учитывать случая, когда три дня назад Изуку заставил своего мужа остановиться прямо посреди дороги, и выбежал на тротуар, чтобы ударить в лицо и повалить злодея-воришку, который выбегал из Швейцарского банка. Каччан много ворчал, но Изуку ни с чем не перепутает этот горящий взгляд. — Э-это было сексуально, — Каччан признался в тот же день, стоя перед ним на коленях в спальне. Возможно, когда-нибудь он снова станет героем. Хотя бы ради того, чтобы подразнить своего мужа. Он и сам бы хотел. Несколько лет перерыва, постоянной терапии и «спокойной» работы учителя помогли привести его в чувство. Он наконец начал ценить себя и свою жизнь, что, пожалуй, было самым большим испытанием. Он принял то, что может быть сильным и без причуды. Принял то, что может быть уникальным и особенным без неё. Конечно, не до конца — ему предстоит ещё много работы над собой, но по крайней мере… Наблюдая за его друзьями, ему вновь хочется вернуться ко всему этому. Хотя, учитывая то, как часто на своих выходных он тусуется в агентствах своих одноклассников, он прижился там так, словно уже и сам там работает. Изуку достаёт пачку сигарет из кармана пиджака, что был сложен позади него. Закурить кажется хорошей идеей. Он задумчиво опускает окно с помощью кнопки на двери; достаёт одну сигарету и чиркает зажигалкой, успешно поджигая только с третьей попытки. — Какого чёрта ты куришь в моей машине?! Изуку наконец вырывается из своих мыслей, резко поворачивая голову вправо к водителю. —…Каччан, ну всего одну, ну пожалуйста! — Здесь будет ужасно вонять после тебя, засранец! — Я открыл окно! — Это нихрена не поможет! Изуку затягивается и выпускает дым в приоткрытое окно. Ветер растрёпывает его волосы. Кацуки, смирившись, вновь фокусируется на дороге. Наблюдая за ним, Изуку жадно затягивается вновь. Он может упиваться этим зрелищем вечно. Быстро стряхивая пепел в окно, Изуку ослабляет бабочку, которая начинает его душить, и сглатывает. Засученные рукава майки открывают шикарный вид на его руки, одна из которых лежит на руле. Руки у Каччана безумно красивые. Изящные и всегда гладкие, почти как женские. Удивительно, как из таких ладоней вырываются такие мощные взрывы, способные разорвать любого человека на куски. Изуку облизывает губы, желая вновь почувствовать эти ладони, эту силу на себе. Красные острые глаза внимательно следят за дорогой, но Изуку прекрасно знает, что он делает это с огромным усилием, учитывая свое положение. — Каччан, — с нежной улыбкой зовёт его Изуку. — М-м? — не отвлекаясь, он мычит, поджимая губы. Изуку с волнением стряхивает вновь и подносит фильтр к пухлым губам. — Каччан красивый, — почти шёпотом, но так, чтобы он услышал, Изуку делает мощную затяжку, желая, чтобы эффект от никотина и этого зрелища вскружили ему голову окончательно. Разум постепенно мутнеет от пьяного комбо этого великолепного момента. Изуку ненавидит и одновременно любит это тянущее предвкушение. Он старательно игнорирует наростающее возбуждение, с интересом разглядывая чужой отчётливый бугорок в обтягивающей джинсе. Каччан не может скрестить ноги, чтобы спрятать это, не может бороться с этим, хоть и отчаянно пытается, судя на сложном выражении его лица. Но всё бесполезно — Изуку в любом случае раскусил бы его за столько лет их связи. Возбуждённый Каччан за рулём — вид не для слабонервных. Его уши, что видны благодаря укладке, красные и наверняка очень приятные на вкус. Изуку хочется их облизать, укусить, шептать в них всякие сладкие гадости, от которых его муж будет в немом восторге. — Ты тоже ничего, — внезапный хриплый ответ действительно заставляет Изуку смутиться, глупо закусив губу. Его цепляют не сами слова, а тон, в котором это сказано. Он всё ещё сопротивляется. — Как бы из-за тебя не вьебаться ни во что, — он останавливается перед красным светом на перекрёстке. Машин становится всё больше и больше, на что оба мужчин не обращают особого внимания. — Мы ещё даже не начали, любимый! — широкая хитрая улыбка украшает веснушчатое лицо, когда он дрожащей рукой машет перед Кацуки зловещим пультом. Красные глаза расширяются в небольшой панике, и он позволяет себе посмотреть на Изуку, пока они стоят на месте. Он сглатывает, находя во взгляде Деку что-то, из-за чего его стресс увеличивается, а дыхание на секунду сбивается. Изуку выбрасывает окурок. Высунув кончик языка, веснушчатый заворожённо нажимает на кнопку. Они всё ещё смотрят друг на друга, но в момент, когда игрушка включается, Кацуки вздрагивает от ужаса и вожделения, едва не закатывая глаза. Они оба готовы потерять сознание, но в тот же момент загорается зелёный свет. Изуку даже не представляет, какого сейчас его мужу. Вибрация первой скорости — пустяки для Мидории. Он мог бы ходить так хоть весь день, даже во время работы. Его чувствительность позволяет. А вот Каччан… Зная, насколько он расположен к анальным ласкам, как он чувствителен и нежен там, как принцесса, у Изуку перехватывает дыхание. Он сожалеет, что не может чувствовать это вместе с ним, погрузиться ему под кожу, чтобы знать каждый миллиметр этого горячего тела. Вибрация слабая, но Каччан уже находится где-то явно не здесь. Изуку низко смеётся с закрытым ртом, ухмылка растёт на его лице, когда он видит и слышит, как сбивается дыхание Кацуки. Машину едва не заносит вправо, но Изуку совершенно не волнует это. Если они разобьются — это будет довольно сексуальный конец его жизни. Глаза Кацуки слегка прикрываются, губы распахнуты, а брови сведены вместе домиком. Как очаровательно он пытается не сорваться, как отчаянно он пытается довезти их до дома. Удивительный сексуальный Каччан. Изуку лениво опускает свободную руку в штаны, поглаживая себя и мурча от удовольствия. Большой палец другой руки сам нажимает на увеличение интенсивности вибрации. Тяжёлый дрожащий вздох слетает с его губ, когда он видит то, как Кацуки подпрыгивает в сидении и ёрзает. Он заворожённо улавливает тихий хриплый стон, что вырывается у блондина совершенно случайно. Изуку скулит от восторга: в его глазах наверняка вместо зрачков сердечки. — Чёрт, это сложнее, чем я думал, — его рука на руле дрожит, когда он пытается договороть предложение. Он закусывает губу, сьезжая на другую полосу. — Зуку, я не знаю, смогу ли я-м-м-м…— на кочке машина немного подбрасывается, от чего сдержать томное мычание не удаётся. Изуку крепче сжимает свой член сквозь брюки, чувствуя, как из него уже вытекает смазка. — Каччан сможет, обязательно сможет, — низким восторженным голосом Изуку подначивает его, ведя странную двузначную игру. Он знает, как на него работают комплименты и похвала, так что в контексте это сбивает с толку, ведь это только мешает Кацуки сконцентрироваться. — Каччан ведь самый сильный на свете, самый потрясающий, самый выносливый… — он глубоко вдыхает, впитывая голодным взглядом то, как очаровательно закатываются его глаза. — М-м-хм, — на секунду он откидывает голову, чтобы быстро вернуть мутный взгляд обратно к дороге. —…Блять. Изуку действительно рад, что у Каччана тонированные окна. Одна из удобных привилегий про-героев. — Давай, милый, покажи, как хорошо ты принимаешь это, — его грубая большая рука аккуратно ложится на бедро Кацуки, когда он игриво наклоняет голову и облизывается. — Тебе просто нужно довести нас до дома, — он сжимает мясистую плоть сквозь джинсы и Кацуки шипит так, словно его обожгли. — Изуку… Ты… — Изуку мурчит, медленно поглаживая его ногу вверх и вниз. — Нет, нет, не трогай меня, ты делаешь только хуже! — Но Каччан такой сексуальный, когда сдерживается, — он вновь нажимает на кнопку. Третья из пяти. — Х-ха! Б-бля-ять, Изуку! — Деку в восторге с того, как Каччан плавится от его прикосновений. — Я, блять, серьёзно, кх! — он дёргает ногой, убирая её из-под хватки Деку, тяжело дыша через нос. Впереди ещё один перекрёсток, с которого сьезжается огромное количество машин. Изуку благодарит судьбу за такой поворот событий. Он возвращает взгляд к джинсам Кацуки и видит, как в районе паха образовалось маленькое мокрое пятнышко. — Мой милый Каччан уже хочет кончить? — сладким голосом спрашивает Изуку. Он изображает удивление, изображает из себя невинного заботливого парня, но только Кацуки знает, что скрывается за этим фасадом. — Да! Нет! Я-я не знаю, фак! — четвёртая скорость включается в момент, когда они подъезжают к огромному съезду машин. — Каччан, смотри на дорогу, — направляя его за подбородок, нежно приказывает Изуку. Ему нравится то, как быстро Кацуки отвлекается от вождения, принимая пробку в свой зад с дрожащей паникой и удовольствием. Изуку так и представляет то, как сейчас трепещет его дырочка, влажная от смазки, принимая в свои сверхчувствительные стенки жёсткие ноющии вибрации. То, как Кацуки стонет и рычит одновременно можно считать самым сексуальным звуком для ушей Мидории. — Каччан, разве ты не самый сильный на свете? — Изуку, размытым зрением смотрит то на Кацуки, то на дорогу. В голове созревает безумная идея, от чего кровь приливает к члену с тройной скоростью. — Я-я… — Кацуки хмурится, скалясь, умудряясь выглядеть при этом беззащитным и до жути нуждающимся. — Я сильный… — Самый сильный для меня? — Изуку не может не коснуться себя вновь. Развратный и одурманенный он заводится от своих же слов, стремительно теряя контроль над собой и своими мыслями. — Да! — На выдохе вскрикивает Кацуки, полностью покраснев от напряжения. Он громко и часто дышит, между этим судорожно облизнув губы. — Тогда довези нас до дома и я трахну Каччана так сильно, как он этого заслуживает, хорошо? Хочешь этого? — Хочу, — почти скуля, Каччан потирается о сидение ещё отчаяннее, словно пытаясь вдавить пробку поглубже. Машина застревает на месте вместе с остальными сотнями таких же из-за перекрытой соседней улицы. Они здесь на долго. — Тогда снимешь джинсики для своего любимого? — Изуку тянется к ширинке Кацуки дрожащей рукой. — Сделаешь это для своего мужа? Кацуки одёргивает его руку, испуганно повернув к нему голову. — Т-ты с ума сошёл? Здесь?! — Качча-а-ан, посмотри на дорогу, милый, — Изуку довольствуется своим «острым умом», который сейчас работает исключительно на похотливом энтузиазме. Изуку замечает только то, что ему интересно, так что если бы их застой в дороге был не в момент его животного желания, он бы даже не понял, что… — Мы застряли в пробке. Судя по выражению лица Кацуки — тот наконец понимает. Осознание вспыхивает в рубиновых глазах, когда Изуку хитро хихикает, превращаясь из ботаника в мерзкого извращенца. От которого Кацуки, на самом деле, в восторге. — Я тебя ненавижу… — он опускает голову на руль, жмурится. Изуку любит наблюдать за его борьбой с самим собой каждый раз, когда Изуку придумывает очередной безумный секс ивент. — Ты… Ты сводишь меня, блять, с ума! — он возвращает свой пронзительный взгляд, когда его кожа окончательно покрылась испариной и красными пятнами. — Где мой правильный добрый ботаник, которому не наплевать на нормы общественности?! — Но мы ведь не в публичном месте, мы в твоей машине, Каччан, Я знаю, что ты сможешь довезти нас до дома. Нам осталось совсем немного. В его глазах можно прочитать отвращение. Изуку может поклясться, что видит эту нотку почти каждый раз, когда они трахаются по его инициативе. Но вместе с тем, что Каччану может быть с чего-то мерзко, в его глазах всегда можно было развидеть что-то гораздо более значимое, чем отвращение. Большая преданная любовь. Если бы Изуку знал, как Кацуки сносит крышу от этого противоречия, то наверняка бы заплакал. — Давай, Каччан, — Изуку уже даже не улыбается. Он просто хочет как можно быстрее добиться его разрешения. — Каччан очень хочет этого, правда ведь? Каччан хочет, чтобы я сделал ему приятно? Пятая скорость. Волнообразный, пульсирующий режим, от которого Кацуки на секунду оказывается где-то в другом мире. Он вскрикивает, прежде чем испускает неровный высокий стон. Долгий и ошеломляюще красивый. По всему телу Изуку проходит горячая волна, что останавливается только в районе паха. — Хочет? — в ответ Изуку получает неуверенный кивок. — Покажи мне как сильно ты этого хочешь, мой любимый, покажи, — затем Кацуки кивает активнее, скалится. В смирение, руки Каччана опускаются к ширинке. Дрожащими пальцами он расстегивает ширинку. Изуку забывает закрыть рот. Одним резким движением Бакуго стягивает с себя джинсы сразу же вместе с боксерами, поднимая и опуская бёдра на место. С нероврым смущённым стоном блондин высвобождает покрасневший и мокрый, от естественной смазки, член. Он большой, головка вся красная, яички гордо приплюснуты к сидению, так как теперь его ноги широко раздвинуты, лишая всякой возможности стеснения. — Оух-х-х, боже мой… Боже мой это так хорошо выглядит. Ты так хорошо выглядишь! Нужно наградить за это тебя, наградить твой красивый чл… — его реплика прерывается, так как Кацуки хватает его за волосы на затылке и притягивает вниз, тыча мокрым стояком в его веснушчатое лицо. Изуку послушно нагибается, даже не пытаясь сопротивляться, закрывает глаза, чувствуя, как боль от хватки расползается мурашками по скальпу. Он со стоном хватает губами головку, жадно пробуя её в первый раз за весь день. Словно мороженное, он всасывает в себя предэякулят, от которого он тут же хрипит, как животное. Предварительная смазка Каччана сладкая, вязкая и безумно вкусная. Изуку нагибается и устраивается поудобнее, чтобы наградить этот аппетитный покрасневший член своим влажным слюнявым ртом. Он не может заглотить его сразу, промахиваясь от волнения и трясь шершавой от шрама щекой о ствол. Двумя широкими мазками он проходится по нему языком, пока чужая рука наконец не направляет его голодный рот прямо к кончику, резко опуская его вниз. Изуку громко стонет, получая широкую горячую длину по самую глотку. Он давится членом Каччана прямо в машине, как он и мечтал весь вечер, и закатывает глаза. Он слышит как тихо стонет Кацуки, как дергаются его бёдра, и веснушчатый мычит вокруг члена, изучая языком выступившие венки. В голове ничего нет кроме: Вкусно, вкусно, о боже, как же вкусно! Он готов боготворить этот процесс всю свою жизнь, он готов бормотать об этом в любой момент, ведь в жизни ничего нет лучше, чем быть использованным Каччаном, который жадно трахает его рот в своей же машине. Он ставит одну руку на голое бедро у двери, для опоры. Как же хорошо, когда Каччану хорошо! Его Каччан становится диким — таким, что кровь в жилах Изуку стынет. — Ты этого хотел да? — Изуку согласно мычит, перед глазами задранная майка Каччана и оголённый пресс. — Этого хотел, жалкий помешанный ботаник, х-ха?! — Изуку кивает прямо с членом во рту, закатывая глаза и сглатывает, когда чужая рука опускает его ещё ниже. Голос Кацуки становится хриплым, собственническим. Он маниакально сгребает волосы Деку в охапку, начиная трахаться его ещё реще, ещё быстрее, от чего перед глазами Изуку пляшут звёзды. — Возьми это, давай! Давай, получи, получи, глупый Де- Ах! — Ещё один громкий не сдержанный стон и Изуку закрывает глаза, старательно двигая головой взад и вперёд. Да, это то, чего он хотел. Ствол приятно входит и выходит из его глотки; головка стукается о неё каждый раз, когда Изуку упирается носом в лобок. Его слюни текут по подбородку вниз к чужим яйцам и мошонке, словно в очередной раз помечая его собой. Он наверняка весь покраснел и сопит как сексуальный маньяк, но пока он слышит то, как голос его любимого срывается на высокие стоны, ему всё равно. — Не останавливаться, продолжай, чёрт! Соси, соси мой член, жадный ублюдок… — Кацуки звучит так, словно он в бреду. Изуку готов кончить без рук только от того, как грязно он ругается. — Бля-а-х, о да, да! — Кацуки резко поднимает его голову, едва не вытаскивая из сомкнутых губ свой член. Их глаза на мгновение встречаются и Изуку запоминает этот животный взгляд навсегда. Кацуки медленно опускает его обратно, после чего срывается на грубый рычащий трах. — М-м… Да, да, да, да, да! — Изуку кажется, что его шея и спина вот вот сломаются и нет ничего более потрясающего, чем все эти ощущения. Воздуха катастрофически не хватает, а всё его лицо и волосы погрязли в слюне. Он сглатывает, сглатывает и сглатывает, мыча с набитым ртом так, словно он на седьмом небе от счастья. Ах, так и есть. — Чёрт, я сейчас кончу тебе прямо в рот, прямо в твою жадную тугую глотку, — Изуку лишь ускоряется, теряясь в пространстве и времени. Всё становится таким неважным. Он просто хочет сосать и слушать эти высокие хрипловатые стоны, что вырываются между слов Кацуки. — Проглотишь всё? — спрашивает Каччан дрожащим голосом, член пульсирует, набухая во рту, хотя, казалось бы, куда больше. Изуку активно кивает, Кацуки коротко дёргает бёдрами, загоняет в его глотку по самые яйца и стонет, долго и отчаянно, почти задыхаясь. — Умница… Умница И-изуку-у, — первая порция спермы стреляет Изуку прямо в глотку, отчего его рвотный рефлекс наконец просыпается. Но Изуку не может оторвать голову, так как Кацуки не прекращает кончать в него, двигая бёдрами ему навстречу. Изуку кашляет с ним во рту, не переставая глотать, потому что на самом деле сперма Каччана вкусная. Когда Кацуки выдаивает ртом Изуку всё, что только может, он наконец отпускает его и веснушчатый вновь может дышать. — Каччан… — он больше не чувствует себя человеком, особенно, когда наконец отрывается от него и видит всю эту картину: Кацуки, откинувшись на спинку кресла смотрит на него томными полуприкрытыми глазами, ухмыляясь как дурак после мощнейшего оргазма. — Каччан… — Изуку чувствует себя животным, рассматривая его мокрый падающий член, его выглядывающие из-под майки проколотые соски и… И… Он такой блаженный. Изуку быстро вытирает слюни с подбородка, пачкая свою рубашку. — Изуку, выключи эту хуйню… — Кацуки морщится. Изуку, вспоминая о пробке, достаёт пульт и наконец выключает её. — О боже, это было… — он смотрит куда-то в одну точку, чтобы найти подходящее слово, которое могло бы описать его эмоции, но быстро отказывается от этого, вновь возвращая свой дикий взгляд к его мужу. — Пожалуйста, мне очень срочно нужно тебя трахнуть. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Внезапно, они оба вздрагивают от гудков машин позади них. Кацуки берёт себя в руки, словно по щелчку польцев возвращаясь в реальность, и проезжает немного вперёд. Пробка продвинулась, но ненадолго. Хотя впереди виднеется дорожная полиция, которая должна рассосать такой огромный приток машин. — Парковка… — рассеянно говорит Кацуки, даже не пытаясь прикрыть свой член. Машины вновь едут вперёд, так что они тоже проезжают немного дальше. — Через минут шесть мы уже будем там… — Каччан закусывает губу и тупит взгляд. — Твою ж… — он сжимает руль, поздно понимая, что тот начинает дымиться. — Ты гадкий извращенец, что ты наделал?! Это всё из-за тебя! — Ты такой же как я, дорогой! Ты накончал мне в рот как помешанный! — Тебе всегда это нравится. — Мне всё от тебя нравится, — всё ещё тяжело дыша, с любовью говорит Изуку. — Как же нетерпиться получить ещё… Ещё Каччана… Он знает, как это работает на Каччана. Он знает, как он в целом работает на Каччана. Maroon 5 так и играет в салоне, но ни один из них не обращает на это внимания. Домой они едут молча. Каждый погряз в своих мыслях неизвестного содержания. Но, в целом, догадаться можно. Изуку кажется, что Каччан едет немного быстрее, чем нужно, но решает, что это не то, о чём он должен переживать. Он размышляет о вкусе Каччана, о том, как он хочет вновь попробовать эти губы, эти руки на себе. Их разделяет всего лишь какая-то коробка передач, но для Изуку это кажется целой пропастью. Впереди виднеется подземная парковка их дома, и Изуку выдыхает так, словно не дышал всю поездку. — Так сильно меня хочешь? — Каччан уже явно пришёл в себя, учитывая его самодовольную улыбку и вялый член между ног. Штаны всё ещё спущены. Изуку старается не смотреть на всё это и отворачивается от него, закусив губу до крови. Почти приехали. Поздняя ночь говорит о том, что здесь почти никого нет. Подземная парковка встречает их густой тишиной и рядами строго припаркованных машин, плотно стоящих рядом друг с другом. Они проезжают дальше, Изуку разглядывает жёлтые полосы на асфальте. Машина Каччана находится дальше всех, в отдельном съезде, как и полагается про-герою в лучшей десятке. Они паркуются, волосы Изуку встают дыбом, когда он в ожидании смотрит на Кацуки, что наконец останавливает тачку на месте. Тишина. — Мы приехали, — Кацуки поворачивает к нему голову, изображая невозмутимую актерскую игру. — Итак, за поездку вы уже заплатили. Вам нужно что-то ещё? — Спасибо большое, что подвезли меня, сэр, это очень мило с вашей стороны! — едва ли сдерживая улыбку, отвечает Изуку, неловко почесав затылок. — Ам… Не могли бы вы оказать мне ещё одну услугу? — один щенячий взгляд и бровь Кацуки дёргается от волнения. — Ха? И какую же? Изуку приближается к нему ближе, пока их лица не остаются в сантиметре друг от друга. Сладкое горячее дыхание на губах заставляет его голову пустеть вновь. Красные глаза смотрят на него так, словно они знают. Знают о нём всё. Но даже хитрый и такой манящий взгляд постепенно теряет свою силу, чем дольше они смотрят друг на друга. — Предоставьте мне свою сладкую попку, — шепчет Изуку и его тон выходит неровным, дрожащим. Он безумно влюблён в каждый момент рядом с ним. Тихий смех Каччана заставляет его внутренности скручиваться в экстазе. — Она уже ваша, — улыбаясь, отвечает он, и для них всё наконец начинается. Они тянутся одновременно, осторожно прикасаясь друг к другу губами. Нижняя губа Каччана на нижней губе Изуку, дрожащий вдох второго в предвкушении, и первая искра. Мидории как всегда не удаётся сдержать нелепый полустон. Он никогда не привыкнет к этому. Никогда не привыкнет к тому, как приятно целовать этого человека. Как правильно это ощущается и как всё это принадлежит только им двоим и никому больше. Каччан потрясающий. Когда он возбуждён его губы покалывают маленькими искорками, словно новогодние бенгальские огни. Это не больно, но это так приятно и так вскруживает задротскую голову каждый раз, что эти обжигающие поцелуи можно посчитать за особый наркотик, от которого Изуку зависим больше всего на свете. Их губы из нежных прикосновений переливаются в страстное нуждающееся месиво, когда Изуку торопливо вторгается языком в горячий рот Кацуки. Мидория зарывается руками в его волосы, на что блондин начинает с жадностью водить руками по его телу, наконец имея возможность раздеть своего сенсея. Подтяжки никак не отстегиваются, и Кацуки забивает на них. Он рычит, прикусывая губу Изуку, который просто стонет в ответ. Их тазы слишком близко друг к другу, но этого недостаточно, чтобы тереться друг о друга стояками. — Каччан… — он начинает вылизывать его, не в силах остановиться. Не тогда, когда Кацуки издаёт такие томные вздохи и плавится словно шоколад на огне. — Каччан… — Нам нужно назад, — немедленно, но смазанно отвечает Каччан, в слабой попытке оторвать Изуку от поцелуя. Дезориентированный, Мидория пытается сообразить, как попасть на задние сидения, чтобы как можно скорее избавиться от всех барьеров, что мешают ему быть ближе к Каччану. В конце концов — придётся выходить и пересаживаться. Так даже быстрее, — заключает Изуку, когда обменивается взглядами со своим мужем. Тот прекрасно понимает, к чему пришёл Изуку. — Кто быстрее, тот и трахает, — кидает Бакуго, одновременно открывая дверь со своей стороны. — Каччан! — опешевший от такой наглости, Изуку тормозит, но всё же бросается на выход. Ноги ступают на асфальт, дверца машины громко хлопает, после чего тут же открывается задняя. Но когда Изуку залезает на заднее сидение, его там встречает Каччан, что уже сидит в мягкой обивке, поглаживая себя и победно скалясь. — Я победил, — шепчет он, от чего Изуку краснеет, но не сдаётся, заползая на место. — Каччан, но мы ведь договорились… Ты специально готовил себя и всё тако- Не успевает он договорить, как Кацуки заползает к нему на колени. Изуку сходит с ума от близости, он того, как член Каччана упирается в живот через растёгнутую ширинку. Боксеры на удивление вновь на нём, но это не на долго. Изуку мгновенно хватает его за ягодицы, притягивает к себе и заглядывает блондину в глаза, затаив дыхание. — Мы договорились на то, кто будет принимать чертов член в задницу, а вот кто кого трахает… — Кацуки должен отчётливо чувствовать его стояк сквозь брюки, и это подтверждается тем, как он двигает бёдрами, потираясь об одетый член Изуку. — Немного другой вопрос, не так ли, Де-ку? — его хищный взгляд поражает насквозь и Изуку не может не открыть рот в восхищении. Он уже сомневается, что среди них двоих вообще есть добыча. Они оба охотяться друг на друга. — У тебя снова включился режим победителя? — с улыбкой спрашивает Мидория, с любовью сжимая костлявые булочки Кацуки. Каччан всё ещё любит называть его Деку, что не может не радовать дремлющего мазохиста внутри Изуку. — Я всегда побеждаю, забыл? — он шепчет, впиваясь острыми зубами ему в шею. Когда его губы касаются кожи Изуку, они вновь обжигают его маленькими искорками. Изуку, задыхаясь, бормочет в ответ: — Напомни мне, милый, я хочу быть побеждённым. Быть побеждённым Каччаном перспектива заманчивая и приятная. Хоть в силе они действительно могут быть примерно на одном уровне, Изуку всегда нравилось поддаваться Каччану, просто чтобы увидеть этот задорный блеск в красных глазах и ослепительную улыбку. Правда, Кацуки был не так прост и, конечно же, замечает, когда Изуку проигрывает намеренно. Но сейчас всё было честно: Изуку просто ступил и не успел добежать быстрее, да и спор был спонтанным и глупым. Каччан часто так делает, бросая такие маленькие вызовы своему мужу почти каждый день. Изуку никогда это не надоест. Кацуки выглядит прекрасно. Но особенно прекрасно он выглядит сидя на нём, расставив ноги по обе стороны от Изуку, прижимаясь всем своим горячим телом к его собственному. Изуку рассеянно проводит обеями руками по его выпуклой большой груди, широко раскрытыми глазами изучая каждый шов на его шраме как в первый раз, рассматривая его розовые соски в которые вставлены маленькие серебряные штанги. Он не собирается снимать с него майку, особенно такую красивую, оранжевого цвета, что подчёркивает его кровавые глаза и пшеничные волосы. Это зрелище сводит с ума. Изуку каждый раз во время их близости чувствует себя пубертатным школьником, хотя то время уже давно прошло мимо. По всей видимости, навёрстывает упущенное. Ему не дают сделать следующего движения, так как Кацуки внезапно слезает с него и поворачивается лицом к спинке заднего сидения, кладя руки поверх него. Член Изуку дёргается, когда блондин выпячивает свой зад и томно выгибается. — Сначала ты меня вылижешь, а потом мы поговорим об этом, — повернув к нему голову, страстным голосом велит Бакуго. Его плечо прикрывает нижнюю часть лица, но его яростным голодный взгляд передаёт абсолютно всё. Изуку только рад услышать подобный приказ. Он готов выполнять такие просьбы ежедневно, с огромнейшим удовольствием. Нет ничего сексуальнее, чем снимать с длинных ног Каччана узкие джинсы вместе с боксерами. Нижняя одежда летит на пол машины и Изуку рад, что Кацуки не в том состоянии, чтобы рычать на него за это. Мидория присаживается на колени в том пространстве для ног между сидениями и поднимает голову, чтобы посмотреть на своего мужа. Нет ничего сексуальнее, чем вид, который открывается ему с этого ракурса. Затылок Кацуки, чьё лицо уже спрятано в мягком сидении машины; мощная открытая спина, покрытая прекрасными шрамами, где только на плечах свисает скомканный лонгслив; прекрасная узкая талия; ямочки венеры на пояснице; широко расставленные ноги; свисающий налитый кровью член с набухщими яйцами и, наконец, маленькая аппетитная попка, что так откровенно виляет в разные стороны, словно теряет терпение. Изуку сглатывает, смотря на то, как между его булочек выглядывает розовая вибро-пробка. Он задумывается, как долго Каччан продержался бы, если бы эта игрушка не перестала вибрировать до их приезда домой. — Каччан, эта штука лучше моего члена? — задумчиво спрашивает Изуку, тыча пальцем в центр пробки, толкая её ещё глубже. — Ч-чего? Конечно нет, чёрт, что за глупые вопросы? Изуку довольно мурчит, раздвигая зад мужа, чтобы рассмотреть пробку получше. Он тянется к ней пальцами, чтобы ухватиться за основание. — М-м-м, а Каччан хочет мой язычок в свою дырочку? — нараспев спрашивает он, одновременно вытягивая из него игрушку. Уши щекотит сладкий нуждающийся стон, когда Каччан вновь остаётся пустым. — Скажи это, Каччан. Скажи, — его руки озабоченно сминают его половинки, рассматривая молочные бёдра и идеально выбритое кольцо мышц, что теперь широко раскрыто только для него одного. — Я хочу, м-аах! Хочу твой блядский язык в свою дыр-рочку, — хриплое поскуливание заставляет Изуку потерять голову. Он набирает во рту слюну и плюёт прямо ему в отверстие, от чего Бакуго тут же сжимается и дрожит. Кацуки непристойно рычит, подаваясь бёдрами вперёд, чтобы быть ещё ближе к лицу своего похотливого мужа. — Каччан такой потрясающий! — восклицает Изуку, двумя большими пальцами размазывая свою слюну со смазкой по окружности. Он маниакально облизывает пересохшие губы и приближается ещё ближе к дрожащему телу Кацуки. — Ты так сильно хочешь, чтобы твоя дырочка была заполнена? Боже, это так мило, когда ты тычешь мне в лицо своей попочкой. Ты так нуждаешься в этом, не так ли, Каччан? — он начинает бормотать и этому уже невозможно остановиться. — Это так мило, Каччан, твоя дырочка так сжимается, словно просит, чтобы в неё засунули что-то! — он пробно засовывает в него большой палец, смазывая дрожащие стенки смазкой. В ответ он получает глубокий вдох, сожалея о том, что он не может лицезреть выражение его лица. — Я хочу попробовать каждый кусочек Каччана. — Пожалуйста, полижи, Зуку, пожалуйста! — такой заведённый, такой нуждающийся. Изуку решает, что за всё это время Каччан действительно заслужил награды, да и сам уже еле сдерживается. Мидория действительно слаб в прелюдии. Слишком велико искушение сожрать своего любимого. Он наконец открывает рот и проводит языком по бедру, ведя им до промежности под анусом, проводя влажной дорожкой по мягкой линии мышц, отчего Каччан весь трясётся и теряет контроль, целиком и полностью отдаваясь процессу. Изуку знает, что его муж очень любит его язык. Изуку был бы не Изуку, если бы он не любил облизывать каждый сантиметр Каччана, чувствуя его вкус и рельеф, сходя с ума от этого, словно собака. Широким мазком он слизывает потёкшую смазку с его дырочки, затем разводит его бёдра ещё шире, чтобы наклонить голову и полизать яички, беря одно в рот, с мычанием перекатывая его на языке. Кацуки дёргается, издавая томное «Оо-оох!», подстегая Изуку двигаться дальше. Он поднимается наверх, вкус удивительно сладкий. Он старается смаковать каждый участок кожи, иследуя тело любимого, как в первый раз. Когда он добирается до его мокрой пульсирющей дырочки, его зрение уже размыто настолько, что просто закрывает глаза и начинает лакать его изнутри, с удовлетворённым рычанием чувствуя себя победителем. — Чёрт, чёрт, И-изуку, ещё-ещё, глу-убже! — как только язык Мидории оказывается внутри, Кацуки тут же заводит руку за спину, находя голову Изуку, чтобы схватить его за волосы и вводить его язык глубже в себя. Он всегда так делает, — удовлетворенно думает Изуку, поддаваясь мольбам, и активнее двигает языком, буквально трахая его им. Его стенки и без того мокрые и растянутые, так что этот римминг не имеет никакой цели кроме того, чтобы принести удовольствие. Им нравится делать это не только потому, что это возбуждает, но и потому, что это доказывает их преданность и любовь. Потому что Изуку любит в Каччане абсолютно всё. Таким образом он это объясняет на своём языке. Буквально на своём языке. Спустя какое-то время Кацуки наконец отпускает его. Отстранившись, Изуку тяжело дышит, смотрит невидящим взглядом перед собой. Нужно вставать. Его забытый член уже вот вот взорвётся, и Изуку, наконец вспоминая о возможности, быстро приподнимается. Еле сфокусируюмые взгляды сталкиваются друг с другом, когда Кацуки поворачивает к нему голову. — Изуку… — Каччан, я, я… — Изуку отчаянно торопится, растёгивает свои брюки, не обращая внимания на широко ракрытые от возбуждения глаза Кацуки. Он вытаскивает свой член, быстро надрачивая себе, выпятив губу и с жадным хрюканием вставляет его внутрь растянутой дырочки Каччана. Он хватает его за бёдра и резким движением насаживает на себя с широко раскрытыми глазами, — Ах! Ах! Ах-ах! — неконтролируемые животные толчки, Изуку где-то в пространстве от резкого сжимающего его тепла Каччана. Трахнуть. Трахнуть. Трахнуть. Изуку только краем уха слышит протестующие вопли своего мужа. — Ст-той, И-изуку, м-а-ах, м! О! М-м! — Кацуки и сам неосознанно насаживается на стоящий колом член Изуку. Но в какой-то момент Изуку понимает, что он уже не внутри него, а просто трётся членом о его бёдра, как животное в гоне. — Изуку, блять! Изуку, блять, пытается понять где он и что он такое, когда его усаживают на мягкое сидение, в которое он тут же почти проваливается. Мягко. Член стоит. Кацуки садится перед ним на колени. Ох. Ох. — Каччан… — Ничего тебе доверить нельзя, идиот, — хриплым голосом бубнит, красный как чёрт, Кацуки, беря его член в руку, нежно надрачивая. — Я буду рулить, а ты смотри и учись, чёртов Деку, — ухмылка стреляет прямо в сердце веснушчатого. Изуку быстро кивает, не понимая, куда деть свои руки, и, в конце концов, решает просто положить их на сидение, доверившись своему возлюбленному. В глазах темнеет, когда Каччан одним махом заглатывает его член и жадно сосёт, как в последний раз. Он действительно намерен показать ему, как надо! Только вот Изуку кажется, что он вот вот потеряет сознание. — Каччан… Каччан так хорошо сосёт… О…— Изуку утопает в похоти, чувствуя каждой клеточкой своего тела то, с какой нежностью, с каким старанием, Кацуки берёт его в рот, самостоятельно двигая головой. Хлюпающие звуки сводят с ума, нежный язык водит туда сюда по его уздечке. — Такой крас-сивый Каччан… У-у-мх… Спа-асибо, спасибо, ты так хорошо делаешь это… Он кладёт руку ему на голову, нежно направляя его. Кацуки помогает себе рукой, двигаясь всё быстрее и быстрее, словно отчаянно пытается доказать, кто здесь главный. Он мило хмурится, когда на его глазах выступают слезинки, а эти невнятные звуки, что он издаёт, когда сглатывает, просто сводят Изуку с ума. Со звуком, характерным отлипанию от чупачупса, Кацуки отстраняется, гордо вздергивая подбородок. Изуку старается сохранять фокус на его лице. — Теперь моя очередь задавать вопросы, — томным властным тоном говорит он, слегка надрачивая ствол в руке. Его ресницы трепещут от возбуждения, рот весь в слюне, и член Изуку у его лица смотрится как нельзя кстати. — М-м? Да, Каччан? — Хочешь, чтобы я тебя жёстко выебал, любимый? Прямо в моей машине как жалкого послушного раба, — на последнем слове он поднимает его член, смело облизывая яички, не отрывая зверинного взгляда с лица Изуку. Мидория вздыхает, слегка поддаваясь бёдрами вперёд, смотря на то, как блондин трётся щекой о его член. — П-пожалуйста, — ему не сложно умолять. Эта смена доминации сводит его с ума. Изуку хочет быть уничтоженым своим Каччаном здесь и сейчас. — Хочешь, да? Чтобы я попрыгал на твоем члене, а? — только сейчас Изуку замечает насколько сильно расширены зрачки у Каччана, что голодно смотрит на него снизу вверх. Он такой красивый. Он такой красивый. Он такой красивый! — Пожалуйста, Каччан… Умоляю… — Изуку скулит, его член дёргается в хватке. — Умоляешь о чём? — он закусывает губу, наконец приподнимаясь с места. Он наконец снимает с себя майку, оказываясь полностью голым. Их лица оказываются на одном уровне, когда Кацуки выжидающе ждёт ответа. Обнажённый, он смотрит на расстегнутую рубашку Изуку, после чего начинает медленно снимать её с него. Подтяжки остаются на его теле, как и брюки, у которых растегнута одна ширинка. — Умоляю, попрыгай на моем члене… Пожалуйста, трахни… трахни меня, Каччан, — он шумно сглатывает скопившуюся слюну. Кладёт руки на голую грудь Кацуки, поглаживая. — У-умоляю! — Так то лучше, — довольно отвечает блондин, внезапно кусает его за щеку и поворачивается к нему спиной. Он собирается насадиться на него, оперевшись руками о спинки передних сидений. Широкая спина Кацуки прислоняется к голой груди Изуку, вызывая жар. Кожа к коже, горячее прикосновение пальцев Кацуки к щекам Изуку. — Я вставляю, — шепчет он с кривой страстной улыбочкой, свободной рукой хватаясь за основание члена Изуку. Он приподнимает бёдра, направляя мокрый кончик к своему входу. Прежде чем вставить, он водит головкой вокруг дырочки, подразнивая их обоих до головокружения. — Каччан… — Изуку нетерпеливо хватает его за бёдра, сжимая их с мучительным стоном. Он пытается самостоятельно направить его на свой член, но выходит хреново. Всё же, теперь Каччан здесь главный. — Весь день думал об этом. Хотел наконец почувствовать тебя в себе, — с этими словами головка наконец входит внутрь, и оба мужчин стонут в унисон, пока один из них опускается вниз, принимая в себя долгожданный член. — Вот и всё, — тяжело дыша, кряхтит Кацуки, привыкая к пополнению внутри себя. — Вот и всё, а-ах, — Изуку впивается в него тупыми ногтями. Узко до безумия. Он откидывает голову назад и едва не теряется, проваливаясь в мягком сидении. Руки поднимаются выше, чтобы пощупать выпирающие тазобедренные косточки, его тонкую талию, его рёбра, его мышцы, его грудь. Кацуки облокачивается назад, кладя голову на плечо Изуку, и тяжело дышит. — Изук-ку… — томно, с наслаждением. Изуку наконец-то чувствует его. Изуку наконец-то внутри Каччана. Он целует его в мокрый от пота висок. — Каччан, так хорошо… Каччан… Каччан начинает двигаться, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее подпрыгивая на нём, держа одну руку на крепкой шеё Мидории, другой опираясь в переднее сидение, для равновесия. Каждый секс с Каччаном — словно благословение. Изуку каждый раз восхищается его гибкости, его изящности и грации. То, как он вздёргивает бёдрами, водит тазом, смело седлая — заставляет Изуку чувствовать себя главным героем самого искуссного порнофильма. Кацуки такой желанный. Такой узкий и влажный внутри и такой властный и страстный снаружи. Ощупывая его тело, как в первый раз, Изуку маниакально стонет короткими жалкими «ах, ах, ах» не в силах преодолеть такую слабость в виде прыгающего на нём Каччана. Блондин, наслаждаясь собой, продолжает. Его подпитывают стоны Изуку, его прикосновения, его мерзкие бормотания смешанные с горячим дыханием и стонами прямо в ухо. Вскоре Кацуки обеями руками упирается в спинки передних сидений, чтобы задвигаться ещё быстрее. Изуку вылизывает его спину, ощупывая чужие розовые соски. Кацуки открывает рот в беззвучном стоне и закатывает глаза от удовольствия, когда поднимает бёдра особенно высоко, резко опускаясь назад. — Детка, твой член лучшее, что было в моей жизни, — воет Кацуки, и Изуку понимает, что тот уже на грани. От похвалы он и сам набухает до невозможности, врезаясь в тугое тепло в ответ, но этого недостаточно, чтобы кончить. — Я люблю тебя… Изуку… — Каччан, я тоже тебя люблю! П-повернись пожалуйста ко мне… Я хочу видеть тебя. Ты мне нужен. Хочу Каччана ещё ближе, пожалуйста! Кацуки не нужно долго просить, чтобы исполнить просьбу своего мужу. Он быстро слезает с его члена, поворачивается к нему лицом и запрыгивает обратно, дрожащей рукой вставляя в себя его член обратно. Изуку влюблёнными глазами смотрит на кривую улыбку Каччана, на пот, стекающий по его лицу и телу, который слегка колится и искрит при прикосновении с такой же мокрой кожей Изуку. Томный взгляд красных глаз не отрывается от его лица, и Изуку чувствует себя под пристальным наблюдением, словно он находится полностью во власти Бакуго Кацуки. Впрочем, так оно и есть. Их тела становятся ещё ближе друг к другу, когда полностью блондин садится на его длину, прижимаясь к нему всем телом. Твёрдый стекающий член трётся о пресс Изуку. —…К-каччан мой? — кладя руки на горячую мокрую задницу, спрашивает Изуку с оленьими глазами. — Каччан твой, — с бешенной улыбкой отвечает Кацуки. Его руки ощупывают тело Изуку, медленно поднимаясь по прессу к груди. Маленькие взрывы жалят тело с нагретых ладоней Кацуки, и Изуку благодарен ему за то, что ему уже не приходится просить об этом. — А ты, Изуку? — одна из ладоней сжимает его грудь, обжигая так, как любит Мидория. Беспощадно, издеваясь над ним, словно оставляя метку. Горячие прикосновения Каччана самые сладкие, самые любимые. —…Кому ты принадлежишь, а? — дрожащим голосом спрашивает он, продолжая подпрыгивать на нём, немного сбиваясь с такта. — Я принадлежу Каччану, — хрипит Изуку, сжимая его зад крепче, помогая ему насаживаться на член ещё глубже, ещё интенсивнее. — Да? — руки Кацуки поднимаются ещё выше, сжимая Изуку горло, почти перекрывая кислород. — Да! — Изуку вскидывает бёдра вверх, закатывая глаза от удовольствия. Этот вид заставляет Кацуки терять контроль, и тот, не переставая душить любимого, примыкает губами к его губам, утягивая в страстный небрежный поцелуй. Каччан знает, что Изуку нужна грубость, чтобы кончить. Каччан устраивает ему её. Губы обжигают интенсивными искрами, их языки сплетаются вместе со слюной и кровью. «Покалывает на языке» с Каччаном обретает новый смысл. Его руки всё ещё сжимают его шею, отчего Изуку едва может дышать в чужой рот. Горячее сбитое дыхание Каччана с высокими стонами сводит с ума, заставляя Изуку лишь хрюкать от удовольствия, не в силах делать ничего кроме как толкаться в чужое тепло. Ритм Кацуки сбивается, он сжимается до одурения, пока у Изуку не темнеет в глазах от всех этих ощущений. Кацуки сделал из него плачущее месиво. Кацуки и сам этим мессивом стал. Толчки становятся всё быстрее и быстрее, пока Каччан не изливается с громким криком на их животы, не прекращая целоваться и горячо стонать. —…Я возьму в рот, любимый, я-я возьму, — едва понятно бормочет он между стонами, с трудом отходя от оргазма. Он сжимается так сильно, что Изуку видит звёзды. Больно, хорошо, больно, узко, горячо, дышать, дышать! Смесь всех ощущений заставляет Изуку теряться в пространстве, пока он не начинает придушенно рычать, толкаясь в тепло всё быстрее, всё сбивчивее. Толчок, толчок, толчок! Особенно резкий внутрь и Кацуки вскрикивает вместе с Изуку, наконец выпуская его из удушающего захвата. Изуку лёгко снимает его со своего члена, тут же сжимая основание в руке. Каччан весь дрожит, но поспешно опускается на колени и открывает рот, как послушный хороший муж. Когда он высовывает язык, его утомлённое лицо выглядит слишком хорошо, чтобы не сдасться. У Изуку нет сил даже говорить, так что он просто стонет, надрачивая посиневший от хватки член перед своим мужчиной до тех пор, пока ленты спермы не окрашивают милое личико Каччана. Жидкости так много, что она попадает даже на волосы, брызгая в глаз и нос. Но всё же, большая часть изливается в открытый ротик Каччана. — Ка-каччан потрясающий, — еле слышно бормочет он, выдаивая из себя остатки оргазма. Это так хорошо, что сразу после этого Изуку отключается от этого мира и падает в обморок.

***

Кацуки несёт его на руках до самой квартиры. Пьяный полусонный Изуку довольно мурлычет и тычется носом ему в шею, теснее прижимаясь к его мокрой от пота одежде. Плевать на то, что задница Кацуки чувствует себя так, словно по ней проехался самосвал. Плевать, что он и сам бы хотел провалиться в глубокий сон прямо сейчас. Это подождёт. Его Изуку пьян, его Изуку устал. В любом случае, Кацуки любит возиться с ним. Это кажется ему чем-то безумно ценным — иметь право заботиться о нём. Он любит Изуку таким. Когда он после секса становится ватным и самым счастливым на свете. Кацуки готов сделать для него что угодно, лишь бы эта улыбка никогда не покидала родное веснушчатое лицо. Ему нравится заботиться о нем, ведь никто не знает Изуку так хорошо, как Кацуки. Никто не позаботится об Изуку также хорошо, как это сделает Кацуки. Также, как и никто не позаботится о Кацуки также, как Изуку. Его любимый извращённый ботаник. Он любит Изуку любым. Усталого, пьяного, нежного, грустного, собственнического, упрямого, немного глупого, задумчивого, бормочущего, сексуального, смелого, сильного. Изуку, который всегда бросает ему вызовы. Изуку, с которым каждый день — словно романтический фильм. С которым не существует такого понятия как «бытовуха», ибо этот болван даже в самом обычным дне умудряется вляпаться в очередное приключение. — Каччан… — он бормочет, когда они поднимаются в лифте на последний этаж. Кацуки с нежностью гладит его за ухом, придерживая под ногами и за плечами. Пухлые губы прикасаются к открытому участку возле выреза его майки и целуют в центр груди, где начинается шрам. От этого у Кацуки по телу идут мурашки, а ноги начинают дрожать ещё сильнее. Но кто он такой, чтобы не выдержать этого? — Что такое? — хрипло спрашивает у него Кацуки, подхватывая своего зелёного мишку поудобнее. — У меня выходной завтра. Я приготовлю тебе завтрак. Вкусный завтрак… Хочешь яичницу с помидорами? Кацуки хрипло смеётся над ним. Глупый милый Изуку. Ах, он так его любит… Кацуки нежно целует его в лоб, когда двери лифта наконец открываются. Всё, чего он хочет сейчас, это лечь с ним в их мягкую кровать, поставить тупые мультики на проекторе и утонуть в его объятиях до самого утра. — Кажется, я тоже беру выходной, — Кацуки опускает Изуку на пол, стоя уже возле двери их квартиры. Он вытаскивает из кармана ключи от дома, с нежностью обращая внимание на брелок с карточкой Всемогущего. — Давай поедем завтра в гости ко Всемогущему? — Давай. А потом сходим на блинчики? — сонное предложение соскальзывает с его губ, когда Изуку нежно обнимает Кацуки сзади, едва не повиснув на нём. Он задерживает дыхание. — В парк аттракционов? Прямо как на первом свидании? — удивлённая нежная улыбка сама появляется на тонких губах, когда он поворачивает ключ в скважине. Картинки семнадцатилетнего Изуку, радостно поедающего сладости всплывают у него в голове. Изуку лишь кивает в ответ, целуя его в шею. Дверь открывается. Они дома. Хотя, Изуку рядом — это и есть его дом. Изуку всю жизнь согревает его своим теплом, сияя как солнце. Кацуки лишь одинокая маленькая звезда, что всю жизнь будет тянуться к нему. Всё ближе и ближе, рука об руку. — Нам обоим нужно в душ, — Изуку прислоняется к стене, едва не скатываясь по ней на пол. Одними ногами он лениво пытается стянуть с себя красные ботинки, наступая носком на пятку. Кацуки вздыхает, опускаясь перед ним на колени, чтобы помочь снять обувь. Ему не нужно смотреть наверх, чтобы знать, с какой горящей благодарностью на него смотрит его глупый милый муж. — Спасибо, Каччан… Я так люблю тебя… Кацуки поднимает взгляд вверх, когда снимает с его ноги второй ботинок. Сердце падает вниз, когда он видит, как Изуку плачет. — Изуку, любовь моя, что случилось? — он встаёт с места, выбрасывая обувь на пол. Обычно он главный перфекционист их дома, пристально следящий за порядком, но в этот раз ему не совсем до этого. Он обхватывает мягкие щёки, поднимая лицо хнычащего Зуку, чтобы тот посмотрел ему в глаза. Милый солнечный Изуку. Кацуки готов пойти на всё, чтобы он оставался таким счастливым. На самом деле, Бакуго действительно каждый раз поражается тому, что Изуку с ним рядом. Тому, что он выбрал его, отпустив прошлое, чтобы рука об руку идти к светлому будущему. Буквально на днях ему позвонила Хацумэ с хорошими новостями о продвижении работы над костюмом. Совсем скоро они вновь смогут соревноваться не только в повседневной жизни, но и геройствовать вместе. Кацуки намерен стать номером один только с ним. Вместе. А пока и на десятом месте живётся неплохо. Он подождёт его. Свою любовь всей жизни. Кацуки начинает переживать, когда видит, как по родному веснушчатому лицу идут слёзы. Изуку так много плачет, что невозможно предугадать когда это слёзы радости, а когда грусти. Он смахивает большими пальцами влажные дорожки с щёк — одна веснушчатая, другая со шрамом в форме непрекращающегося водопада слёз. Кацуки полюбил этот шрам, как и все его остальные метки. Это красиво. Изуку красивый. Символ настоящего героизма и преданности. — Я люблю тебя… — заикающимся высоким голосом молвит Изуку. Его нижняя губа дрожит так сильно, а его зелёные большие глаза такие блестящие от… Любви? Сердце Кацуки тает и сжимается от этого зрелища. Только он заставляет его чувствовать себя так, словно он сошёл с ума. — Я… Мы женаты… — Да, мы женаты, любимый, видишь? Кольцо, — Кацуки с самой нежной улыбкой показывает ему правую руку, на безымянном пальце которого блестит кольцо с зелёным камушком. На кольце Изуку красное. — Я сделал тебе предложение два года назад, — он напоминает ему об этом просто так. Изуку всегда смотрит на их кольца с такой любовью, словно это единственное, что ему нужно было в этой гребаной жизни. — Каччан, я так счастлив… — Изуку поднимает свою руку в ответ, рассматривая их кольца. Он нежно берет его за руку и прижимается к своему сердцу. Дрожащая улыбка заставляет Кацуки испытывать слишком много. — Спасибо… — За такое не благодарят, дурак, — щёки Бакуго горят, да так сильно, что он отводит от него взгляд. — Тогда спасибо тебе за тебя, — тихо отвечает Изуку, вкладывая в эти слова весь трепет и всю нежность, на которую он способен. — И тебе спасибо за тебя, Зуку, Я тоже люблю тебя. Очень сильно люблю, — Кацуки ненавидит себя за то, как он слаб перед ним. Он направляет их сомкнутые руки к своему сердцу и шепчет с большой надеждой. — Навсегда? — Навсегда, Каччан, — шепчет Изуку в ответ. — Навсегда, Изуку. До конца наших жизней. Мы дома, — проносится у Кацуки в голове. Они дома и он знает, что дом — это их сердца, что бьются ради друг друга. — Так, а теперь шагом марш в душ, пока я не разрыдался здесь вместе с тобой! — Но, Каччан, ты уже плачешь!