What Fools These Mortals Be

— Нет! Мы едва избавились от Арабеллы! Нам теперь каждую неделю надо удочерять очередную сопливую девчонку? Гейл устало взглянул на Доан. Чем ближе они подходили к Вратам, тем более уверенной в себе она становилась. В Ривингтоне и вовсе как-то незаметно для всех перетянула на себя одеяло лидера, которое ей, не сопротивляясь, отдала Лаэзель, погруженная в собственные драмы и проблемы принятия себя. Доан болтала без умолку — неожиданно весело и беззаботно. Рассказывала, что знает город, как свои пять пальцев, постоянно о чем-то спорила с Астарионом и Уиллом: один небрежно возражал, что жил в этом городе еще до того, как Баал успел расплодить детей по всему Фаэруну, второй пускался в скучные монологи о парках и памятниках, возведенных герцогом Рейвенгардом. Но не они, а Доан привела их к полуразрушенной башне, с которой открывался замечательный вид, и где они заночевали в первую ночь. Ее воодушевление пробуждало в Гейле опасения. Он постоянно наблюдал за ней — больше всего его беспокоило, что она снова начнет оставлять за собой трупы. Весьма очаровательно было то, что теперь Доан обсуждала с ним дальнейшие действия, спрашивала его мнение. Гейлу даже показались пару раз намеки — не следует ли ему решать, что делать дальше до сих пор чудом не распавшемуся отряду? Но волшебник не задумываясь уступил место ведущей силы Доан, как до этого, в самом начале — Лаэзель. Так было намного удобнее — наблюдать со стороны, анализировать и планировать. Вмешиваться лишь тогда, когда этого требовала необходимость. Как раньше его мнения всегда спрашивала гитиянка, теперь еще сильнее в его одобрении нуждалась собственная возлюбленная. Пусть даже по самым тривиальным вопросам. — Ты снова драматизируешь. Я же не прошу тебя поиграть со мной в родителей, боги и дьяволы, просто проявить немного милосердия к потерявшейся душе. Я знаю, ты на него способна. Йенна. Потерявшая маму рыжая девочка с таким же рыжим пугливым котом. Гейл не мог позволить себе пройти мимо нуждающегося ребенка, совесть требовала хотя бы какого-то хорошего поступка в бесконечной череде трупов и живых мертвецов. Доан, впрочем, была совершенно другого мнения о детях в лагере. Остальные из отряда собрались неподалеку, наблюдая, как обычно, за бесплатным представлением. — Они оба просто очаровательны, — улыбнулась Шэдоухарт. — Хотела бы я посмотреть на их совместных детей. — Если Гейл еще способен соображать, то вряд ли он станет плодить новых Бааловых отродий. Дети Доан могут оказаться хуже матери — в них будет меньше божественной эссенции, а значит, и меньше сил для контроля безумия. — Какой же ты зануда, Уилл. — Наш колдун наконец-то высказал здравую мысль, — сказал Астарион с кислой миной. — Сентиментальности, дети, бродяжки в лагере. Как будто все забыли, что мы до сих пор сидим глубоко в… — Вы в Фаэруне не смогли придумать ясли? — заметила молчавшая до этого Лаэзель. Покачала головой. — Как будто мое мнение об этом мире могло упасть еще ниже. — Здесь не о чем разговаривать, я позабочусь о девочке, — сказала Джахейра, которую явно уязвило замечание гитиянки. Кинула недобрый взгляд на Доан. — Этот лагерь — не самое лучшее место для ребенка. — Вы все пропустите, — шикнула на остальных Шэдоухарт. — Он ее почти уговорил. — Во Вратах царят свои правила, которые соблюдают все до последнего бедняка, Гейл. Естественный отбор. Если девчонке суждено умереть на улицах, значит, так тому и быть. Он закатил глаза. Ее слова для уроженца Глубоководья звучали, как полная бессмыслица. Ни один город не мог существовать без нормальных законов, системы управления, стражи. В конце концов, хотя бы местные маги должны были быть достаточно образованными и сознательными, чтобы попытаться поддержать подобие порядка. — Часто приходилось подчиняться этим «правилам»? Не принуждать к ним других, — волшебник постарался не думать о том, скольких сиротами оставила лично она сама. Или, быть может, вовсе не оставляла сирот, холодно и мрачно подумал он все же следом. Глаза Доан опасно сузились, она понизила голос. — Бывало. Пыталась выжить на этих улицах. Мой отец обожает отправлять своих детей с рождения… в свободный полет, образно говоря. Гейл удивленно вскинул бровь. Он мало задумывался о том, что могло привести ее к жизни, полной убийств и бесконечных смертей… кроме происхождения. О том, что ее жизнь могла сильно отличаться от его. Доан говорила на слишком хорошем языке, чтобы быть жительницей трущоб, в характерной балдуранской манере — на том же местном диалекте, что и Уилл, Астарион и Шэдоухарт. Иногда, когда она забывалась, ее речь становилась певуче-возвышенной, почти религиозной, как проповедь образованной жрицы… о крови и жертвах. Гейл посчитал, что божественная кровь в ее венах дала ей привилегии с рождения. Неужели он ошибся, и для дитя Баала это было далеко от правды? Сам знаменитый волшебник из Глубоководья никогда в своей жизни ни в чем не нуждался, даже во время приключений, которые то и дело влекли его прочь из дома, едва он достиг совершеннолетия. Но даже тогда его магия с практически безграничными возможностями постоянно была с ним: пока Гейл мог сплетать заклинания, для него не было ничего невозможного. Он не голодал, не страдал и почти никогда не бывал при смерти. Те же случаи, когда он все же был, скорее подходили для красивых и драматичных рассказов, чем для историй о тяжелых преодолениях. — А, к дьяволу, — раздраженно вздернула нос Доан. — Решай сам, что делать с девчонкой, если тебе так хочется. Твоя забота, не моя. Она ушла, поставив точку в разговоре. Гейл проводил ее взглядом, понимая, что явно вскрыл какую-то старую рану. Это могло быть важно. Как убедить ее рассказать больше? — У вашей леди очень-очень много боли в глазах. Он обернулся и встретился взглядом с причиной спора, о которой даже успел забыть, — рыжеволосой девчушкой, прижимающей к себе такого же рыжего кота. — Как ты поняла? — мягко улыбнулся ей Гейл. — Что она ваша леди, или что у нее боль в глазах? — Проницательно, в любом случае. — У леди очень печальные глаза, но печаль она скрывает за злостью и ненавистью. А еще леди ловит каждое ваше слово, и от некоторых печаль становится лучше видна. Моя мама тоже часто злилась и печалилась. Он медленно кивнул, соглашаясь со сказанным. Весьма проницательно, действительно. Стоило бы в следующий раз быть с Доан мягче. Хотелось вызывать радость в ее глазах, вовсе не печаль. — Ты знаешь, где твой отец? Йенна пожала плечами. — Никогда его не видела. Гейл против воли задумался над словами Доан и над тем, зачем это вообще ему. В чем-то она была права — он же не может спасти каждую сироту в этом городе? Проще начать с благотворительности и строительства приютов… что, конечно же, было полным абсурдом в его нынешней ситуации. Внезапная тяга к отцовству? Гейл покачал головой. Вряд ли он когда-либо видел себя в этой роли. — Пожалуйста, мистер! Только не выгоняйте! — Йенна неожиданно повисла на его руке, выпустив своего кота. Видимо, по-своему расценила его задумчивый взгляд. — Обещаю-обещаю-обещаю, что не буду попадаться вашей леди на глаза! — Я бы и не подумал, — поспешил успокоить ее Гейл. — Можешь оставаться с нами, сколько хочешь, конечно же. Остерегаться Доан, впрочем, и в самом деле для тебя будет лучше. Иногда у нее бывают… — он задумался, как лучше сказать, — приступы… дикой магии. Точно. Дикой магии, — многозначительно повторил волшебник уже с серьезным выражением. — Не стоит испытывать судьбу. На самом деле его чародейка контролировала свою магию гораздо лучше, чем собственную жажду убийств. Гейл полагал, что это, наверное, было своеобразной компенсацией. Девочке, впрочем, правду знать не стоило. — Конечно! Всенепременно! Вы не пожалеете! А я ведь еще готовить умею, мистер! У мамы научилась, она на кухне работала. Я пироги пеку лучше всех! Он усмехнулся. — Вряд ли ты превзошла в этом мастерстве Гейла из Глубоководья, юная леди. Впрочем, возможно — возможно — он будет даже готов тебя чему-то научить. Так Йенна осталась с отрядом, а заботы о девочке, как и ожидалось, легли на Джахейру. С десяток зелий лечения, еще россыпь — для защиты от различных эффектов, несколько свитков и новое перо, которое Гейл придирчиво рассматривал. Поднял взгляд, огляделся. Поблизости не было и намека на алое пятно. Проклятье. Он снова отвлекся и забыл, что в первую очередь надо следить за ней, а потом уже думать обо всем остальном. Почти выругавшись, волшебник с раздражением вышел из лавки алхимика на улицу. Всего десять шагов дальше по улице. Красные волосы, зеленые глаза, бледное лицо. Никаких криков, паники, ни одного трупа. Гейл еле заметно, но расслабленно выдохнул. Доан увлеченно поглощала что-то мучное, покрытое сахарной пудрой. Широко раскрыла глаза, когда он подошел к ней. — Прости, — сказала она с набитым ртом. — Я правда хотела тебе оставить. Но слишком вкусно. Вот. Краюшка осталась, попробуй. — Ты сбежала из лавки, чтобы в тайне от меня поглощать здесь булочки? Какова глубина твоего коварства? Сахарная пудра покрывала ее нос, выдавая преступницу с головой. Он нежно коснулся пальцами, чтобы стереть ее. Улыбнулся, глядя на то, как она смущенно опустила глаза. Откусил небольшой кусок, что Доан ему протянула. Ничего необычного: просто хлеб и сахар. — Мне такие покупал в детстве отец. Не настоящий, конечно же. Глядя на тут же разрезавшее ее лицо усмешку, Гейл медленно дожевал сладкий хлеб, аккуратно раздумывая над своими следующими словами. — Вы жили в Ривингтоне? — Нет, — она фыркнула. — В Нижнем городе. Такие везде готовят. Дешево и быстро. Но вкусно. — Судя по тому, что мне почти ничего не досталось, кто-то явно исполнил давнюю мечту из ностальгии. Она небрежно пожала плечами. — С детства их не ела. — Но жила во Вратах — это я запомнил. Разонравились? — Навевали плохие воспоминания. Доан нахмурилась и отвела взгляд. Закрылась. Гейл не стал задавать прямой вопрос, но догадывался, каким будет ответ. Вряд ли он обрадует их обоих. Зато она любила сладости — впрочем, кто не любил? Но этот случайный факт о ней воодушевил волшебника едва ли не сильнее всего за последнюю неделю. Гейл бросил короткий взгляд на кривую вывеску лавки, оглянулся вокруг на чистую, но не самую ровную улицу с покосившимися домами. Одна мысль пришла ему в голову и, почесав бороду указательным пальцем, он, наконец, произнес: — В Глубоководье есть одно известное место, «Площадь девственности». Открытая и широкая, там всегда много людей. Доан, обдумав его последние слова, сверкнула на него взглядом, отвлекаясь от своих размышлений. Недоуменно изогнула бровь. — Девственности? Вы немного о ней знаете в своем Глубоководье, верно? — О чем ты только думаешь? — хитро улыбнулся Гейл, ожидая именно этой реакции. Теперь было самое время заинтересовать. — Там приносили кровавые жертвы — задолго до основания города. Сейчас, конечно же, никто девственниц каждый день не убивает, но название прижилось. Но речь не о них, а о множестве торговцев и лавок, что там находятся. В одной продаются почти уникальные пирожные с алыми апельсинами. Тебе бы понравились, я уверен. — Умеешь заинтриговать, — в задумчивости она даже намотала прядь волос на палец. — Даже если смерти старые, но их было много, то эманации от жертв должны быть сильные… Наверное, там часто случаются странные вещи? Да, и в еде точно должно чувствоваться… А еще алые апельсины?.. а такие бывают?.. Гейл! — почти обиженно воскликнула Доан. — Я же теперь очень хочу посетить это место! Он довольно улыбнулся в ответ. — Что тебе мешает — после всего? Ты покажешь мне Врата, я покажу тебе Глубоководье — после. Увидев появившееся смущение на ее лице, Гейл подошел ближе и взял девушку за плечи, продолжил, нащупав брешь и не ослабевая напор: — Не представляешь, насколько прекрасен город на праздниках, на четырнадцатое Алтуриака особенно. Магические огни, танцы, фейерверки и представления — все в честь Лииры, Шаресс и Сьюн. — Но это же… — Верно, — он подмигнул. — Не самые худшие богини пантеона. Но самое главное, что только в этот день в городе можно достать лучший шоколад — в другое время его не привозят. Как ты относишься к шоколаду, Доан? — Даже не знаю... — Тогда я открою тебе целый мир, — Гейл уже не стесняясь заключил ее в объятия, притянул к себе. — Но да к дьяволам даже праздники с богинями. Поверь, никто — никто — не сравнится со мной в сотворении гастрономических шедевров. В своем доме я создам для тебя нечто идеально-сладкое, от чего ты точно проглотишь язык. — Гейл, — она прикрыла рот рукой, засмеявшись, — у тебя никогда не бывает полумер? Если и делаешь, то обязательно нечто грандиозное? — Разумеется. Зачем довольствоваться малым, когда можешь больше и лучше? Нет, когда можешь все? — Подожди немного с подвигами… — она положила руки ему на плечи и чуть наклонила голову, — ты меня правда сейчас в свою башню пригласил, я ведь верно поняла? — Я бы очень хотел тебя там увидеть. По-настоящему, не в иллюзии. Если ты захочешь — обещаю, я сделаю все, чтобы это случилось. — Хочу, — выдохнула Доан, взмахнув ресницами. — Очень хочу. Но тут же помрачнела и отвернулась. — Не нужно, — порывисто сказал он, прикасаясь к ее лицу, мягко разворачивая его к себе снова. — Не думай ни о чем, что может помешать. Прошу. Вместо ответа она притянула его к себе и поцеловала — не взирая на неодобрительные взгляды людей вокруг — страстно и жадно, как и всегда. В «Ласке Шаресс» Гейл периодически кидал обеспокоенные взгляды на Доан, пребывавшую в странном напряжении, но не мог до конца разгадать ее настроение. Ему казалось, что она все же не собирается вырезать здесь всех присутствующих сразу. Хотелось в это верить. Он взглянул еще раз на Лаэзель, которая осталась обсудить что-то еще с Воссом, и на Астариона, стоявшего неподалеку, как… — Какая очаровательная пара! — расплылась в приторно-сладкой улыбке изящная дроу. — Такой ненасытный голод в глазах обоих… мы с братом могли бы его утолить. — Дотронетесь до меня или моего парня — порежу обоих на ленты. Лицо девушки недоуменно и чуть испуганно вытянулось в ответ на угрозу, произнесенную шелковым голосом Доан. Пальцы его возлюбленной нежно поглаживали кинжал на поясе, и Гейл не удержался от усмешки. — Милостивая Эйлистри! — вскинула руки дроу, возмущенно распахнув глаза. — Ты совсем сумасшедшая? Зачем же вы еще пришли в бордель?! — У нас здесь встреча! — почти оскорбленно ответила чародейка. — Я что, виновата, что все в этом городе давно сошли с ума и обсуждают дела только здесь? Удивлена, что кто-то сюда приходит именно за сексом. Девушка еще раз фыркнула, увлекая за собой брата. Доан нахмурилась, будто о чем-то подумала. Встретилась с Гейлом взглядом. — Она тебе понравилась? — Это вопрос с подвохом? — он улыбнулся, вскинув бровь. — Подумала, что сначала стоило тебя спросить. Наверное… Так же делают в нормальных отношениях? Я не уверена. Гейл пожал плечами. — Я бы любом случае не хотел видеть рядом с собой никого, кроме тебя. Доан мгновенно просияла от его слов, но, чуть подумав, произнесла следом: — А я, если честно, взяла бы кого-нибудь из них или даже обоих… Гейл почувствовал, что его словно накрыло потоком ледяной воды. Вовсе не этого ответа ждал. Чтобы он ни делал для нее и с ней — ей все равно было недостаточно?.. — Если бы ты позволил мне, скажем... — голос Доан понизился до шепота, срывающегося на голос, она дотронулась до своей шеи, провела пальцами вниз, раскрывая ворот рубашки, словно ей стало жарко. — Подвесить их обоих… вскрыть тонкие длинные сладкие вены, одну за другой, чтобы текла тягучая горячая кровь… повсюду… по мне… пока ты будешь… Она осеклась, снова встретившись с ним взглядом. Пару раз моргнула, и легкая поволока похоти почти исчезла из ее глаз. Доан неуверенно и обеспокоенно улыбнулась, махнув рукой. — Я шучу, конечно же! — Конечно, — вздохнул Гейл. Конечно нет, подумал он, стараясь не думать о том, что она нарисовала в своем воображении. Ее слова одновременно пугающе успокоили его, удивили еще больше и заставили вспомнить, что Доан далека от всего нормального даже по меркам этого борделя. Как бы Гейл не любил ее, превращать секс в кровавый ритуал для него было слишком… чересчур, хоть и в глубине сознания любопытство неволей заставило задаться вопросом: как это повлияет на нее, ее магию и в конце — на его собственную? Но волшебник отогнал от себя эти мысли, словно назойливых насекомых, напоминая себе, что это он пытается не позволить ей сорваться в безумие, не стремится толкнуть ее и прыгнуть следом. Она посмотрела на него озадаченным и взволнованным взглядом. Гейл вопросительно поднял бровь и тревожные несколько секунд терялся в догадках, что последует дальше. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, Доан сделала шаг ближе и взяла его руки в свои. — Гейл... Я хочу свидание. Нет, не как здесь, не так… Она нахмурилась и обвела взглядом окружение, помолчала некоторое время, будто не могла подобрать слова. Он мягко улыбнулся — с хитростью, спрятавшейся в темных глазах. — Миледи решила на сегодня забыть все, что обычно просит с собой сделать? — Гейл! — она умоляюще уставилась на него, и он ощутил в ее взгляде какую-то необычную эмоцию. — Твои слова совсем не помогают и отвлекают. Так… так я сегодня не хочу. Странно это было слышать от той, что иной раз хорошо, если оставляла ему пару часов сна на рассвете, когда уже просыпалась Лаэзель, и Гейл задремывал под скрежет ее точильного камня. — Просто… погуляем. Возле реки. Там, где чисто, я знаю пару мест. Вино у Шэдоухарт возьму. — Когда вы начали чем-то делиться? Наконец нашли общий язык? — Гейл усмехнулся. — Нет конечно, — чуть поморщилась Доан. — Она мне должна. Так насчет… — Конечно, милая, — он притянул ее и легко чмокнул в губы, отчего девушка тепло улыбнулась. — Это я должен звать тебя на свидания, не наоборот. Главное, чтобы она снова не задумала его убить. Но эту мысль Гейл оставил при себе.