What Fools These Mortals Be

Бледное плечо с почти мертвенно-белой кожей под неверным магическом светом. Тонкая ключица и шея, худое лицо, высокая скула и по-эльфийски заостренное ушко. Он едва ли коснулся его носом, но Доан тихо вздохнула во сне и зашевелилась — и Гейл уже готов был выпустить ее из своих рук, вот только она еще сильнее прижалась к нему своим теплым нагим телом. Он зарылся лицом в ее волосы, вдохнул их металлически-цитрусовый запах, сводящий с ума, словно самый изысканный яд коварной дроу-домины. Почувствовал, что счастлив — впервые за долгое время. Однако счастье это немного, но слишком быстро — к досаде волшебника — омрачалось тем, что чародейку по ночам мучили кошмары. Гейла это не смогло ни напугать, ни сбить с толку, пусть даже она говорила о жутких вещах: страдая, очевидно, в лабиринтах собственного разума, бессвязно грозила кому-то изуверскими пытками и бесконечной болью. Он помог ей справиться с первым таким кошмаром — и со многими последующими — успокаивая звуком собственного голоса и прикосновением магии. Гейл думал, что нет ничего, с чем бы он не справился: Доан казалась ему жертвой, а предположения Эльминстера и его собственные — в своей сути ошибочными, пусть лишь отчасти они и были верными. Он думал, что ищущая защиты в его руках девушка не могла быть настолько опасной и представлять угрозу, сравнимую с Абсолют. Впрочем, потом Доан попыталась его убить. Ее предупреждение очаровательно скрасило эффект. «Ты мне слишком дорог». Самое потрясающее признание на его памяти. Гейл с мрачной иронией вспомнил все свои мысли и фантазии о связывании. Ее в самом деле пришлось связать, начертить вокруг несколько охранных знаков на всякий случай — ничего особенного, но действенно: у волшебника был обширный опыт по сдерживанию существ с разных планов. Обычно призванных, конечно, но суть не сильно отличалась. Пришлось наложить и «тишину». Он и раньше ее накладывал — таким образом, чтобы ни один звук не проникал за пределы их комнаты в Последнем свете или его палатки. Гейл невероятно ценил приватность. Чужая же помощь в сдерживании приступа своей девушки ему тоже была не нужна. Не будь «тишины», на крики Доан точно бы сбежались все арфисты — настолько нечеловеческими они были... во всяком случае, таких точно не ожидаешь от хрупкой с виду полуэльфийки. Ему стоило бы испытывать страх, не испытывай он любопытство. С интересом наблюдая за тем, как она пытается разорвать веревки и вырваться из его магии, Гейл размышлял: сущность, что владела ее разумом в этот момент — была ею самой или ее частью? Может быть, чем-то третьим?.. Он в очередной раз пожалел, что они не в его башне в Глубоководье. — Твоя свернувшаяся кровь распадется для меня драгоценными камнями. — Всегда подозревал, что ты тоже ценитель высокой поэзии, — с иронией заметил Гейл, между делом отмечая, как изменился ее обычно тихий и шелковый голос на почти что утробный низкий рык. — Но я все же предпочту, чтобы моя кровь осталась в моих же венах, спасибо. Архимаг-исследователь попытался разговорить Доан — или то, что владело ее разумом, — чтобы узнать больше и проанализировать ее поведение. Безуспешно, закономерностей ему найти не удалось, однако он увлекся сам и в какой-то момент на середине своего рассказа осознал, что объясняет ей особенности магической трансфузии — одного из своих исследований, которыми Гейл занимался до того, как… нашел книгу Карсуса с нетерийской сферой. Доан к этому моменту прекратила кричать и вырываться, оставила попытки его укусить и просто уткнулась в заботливо подставленную им подушку, периодически жалобно поскуливая. Посчитав это своим относительным успехом, он решил не останавливаться и продолжить рассказ — пока, наконец, через некоторое время чародейка не затихла совсем. Не решившись развязать, Гейл лишь накрыл ее одеялом сверху. Сам же остался бодрствовать, поудобнее усевшись в кресле напротив с книгой заклинаний. Однако сон все же одолел мага: проснулся он уже утром — от тихого голоса Доан. — Гейл, я рук не чувствую. Думаю… нет, я уверена, что безумие… позади. Он поспешил ее развязать, оставив на месте лишь пару охранных заклинаний — на всякий случай. — Почему ты не убил меня? — с убийственной же серьезностью спросила Доан, морщась при попытках пошевелить пальцами. — Тебе грозила смертельная опасность. — Но я все же жив, как видишь, — Гейл ободряюще-очаровательно улыбнулся. — Я думала… — она вздохнула. Поморщилась, словно собственные слова казались ей глупостью. — Что этого можно избежать. Что смогу себя контролировать. — Не съедай себя уж слишком сильно. Не готов сказать, что все в порядке и нам не из-за чего переживать, но… мы все же справились. Вместе. Разве не так? Чародейка подняла на него взгляд, полный глубокого отчаяния. — Только сегодня. А что будет завтра? Послезавтра? — Доан покачала головой. — Мне так хотелось… нам не стоило сближаться… Ты ведь именно поэтому, еще тогда, на том идиотском празднике с тифлингами… Да?.. Что-то внутри него болезненно сжалось от ее неожиданного сейчас вопроса и виноватых зеленых глаз. — Нет, Доан, — Гейл прикоснулся к ее щеке. — У меня были свои сомнения, что наша… хм-м, связь не будет иметь последствий. — Нетерийская сфера, — тут же потрясенно выдохнула она. Он не стал ее разубеждать. Только отвел взгляд, нахмурившись. Доан выбирала причины, которые действительно могли быть весомыми, правильными, значительными — для кого-то, но не для него. Знала бы она, что ее безумие лишь будило в нем любопытство, а со сферой в «сытом» состоянии Гейл давно научился сосуществовать. Но вот знать, что остановить его смогла только собственная глупость, ей явно не стоило. — Я ведь даже не задумалась. Все это время думала только о себе… Гейл, я же могла в самом деле убить тебя этой ночью! — она вцепилась пальцами в его предплечье, распахнув потрясенные глаза. — И что тогда? — Ты бы погибла сама, очевидно, прихватив все живое в округе. — произнес он, выдав очередную милую улыбку, словно бы говорил не о своей и ее смерти, а о чем-то недостижимо-далеком. — Не говори, что не предупреждал. Доан пару раз моргнула, а потом издала нервный смешок, прикрыв губы пальцами. — Я сейчас подумала: какая же мы отличная пара. — А я все ждал, когда ты подметишь — как мы замечательно подходим друг другу, — с этими словами Гейл взял ее лицо в ладони, не зная, что ему хотелось больше: разглядывать ее прекрасные черты или поцеловать. — У нас с тобой чрезвычайно опасные отношения. — Гейл, — она взяла одну из его рук в свои, а тон ее снова стал предельно серьезен. — Ты должен меня ненавидеть. — Ненависть — это слишком просто, на мой вкус. — Я… я убила стольких людей за свою жизнь… — Ты что-то вспомнила? — Нет. То есть да, но… смутно. — Доан слишком поспешно отвела глаза, и у волшебника не возникло сомнений, что она лжет. — Ничего конкретного, просто… смерти. Он промолчал: и лишь мягко провел пальцем по ее щеке. Словно бы сама тишина была ей неуютна, она произнесла еле слышно, будто бы и слова давались ей слишком тяжело: — Я думаю, что… не заслуживаю жизни, Гейл. Это признание заставило его застыть на несколько мгновений, и он только рассматривал ее лицо, глубокие, странно и непривычно блестящие под бледным светом зеленые глаза, подведенные черным, и темно-красные в этом свете, цвета спелой крови волосы. Ей следует разделить судьбу Абсолют. Слова Эльминстера эхом прозвучали в сознании волшебника. Его героическая смерть могла бы стать двойным самоубийством. История стала бы еще красивее и поэтичнее, пополнила множество других, таких же печальных историй о мертвых возлюбленных. Только Гейл точно знал, что со своей он не воссоединится после смерти. Не знал точно, где окажется душа Доан, но вряд ли в Элизиуме. Почему он вообще думает об этом? Гейл медленно зарывался пальцами в кровавые волосы, ощущая, как его охватывает гнев — на самого себя, на мир, на богов и несправедливость. Наклонившись к ней и взглянув чародейке в глаза, твердо произнес: — Это капитуляция, Доан. Не решение. — Что? — произнесла она, вскинув брови. — Ты забыла, что сама говорила мне? — А, ты наконец-то осознал мои слова? — Доан чуть улыбнулась, в ответ погладив его по щеке. — Как у нас поразительно много общего. — Именно поэтому мы можем помочь друг другу. Найти решение. — Решение… — Повторила она эхом, взглянув на собственную ладонь, будто бы впервые ее увидела. Повинуясь порыву, Гейл аккуратно притянул девушку к себе и обнял. — Моя алая мечта, — он коснулся ее волос губами, поцеловал в висок. — Мы что-нибудь придумаем. Вместе. Обязательно. — Мне нужно найти решение, — тихо сказала она, целуя его в шею. — Я найду его, Гейл. Этим же вечером Доан убила жрицу Селуны, Изобель.