Собственность Джинни Уизли

      Автор: FieryQueen       Мне всегда было интересно, почему темная магия под запретом. Какова причина? Только ли попытка сдержать сильных и решительных от доминирования над слабыми и трусливыми; от полного уничтожения последних? Я переворачивал страницу за страницей в попытке понять. Только лишь дрожание над каждой никчемной жизнью или есть что-то еще? Вывороченные внутренности, раздробленные кости и суставы меня не трогали. Почти с того первого мига, как начал осознавать себя, я был полностью уверен: не все достойны этого дара, жизни. Последнюю лепту в это железное убеждение внесло мгновенное узнавание, мелькнувшее в глазах моего отца в первый и последний миг нашей встречи. Тогда это поразило меня до глубины души: быть так несомненно похожим и также беззастенчиво брошенным. Это всколыхнуло внутри меня невиданный доселе ураган эмоций. Всколыхнуло, чтобы затем все чувства окончательно были забыты и уничтожены. Кроме гнева, амбициозности и жажды… Жажды знаний, силы и того, чтобы обо мне узнали. И не смели забывать.       Магия была для меня воздухом. Она текла по моим венам и делала меня тем, кто я есть. Делала меня живым. В детстве, когда на каникулах я был вынужден не пользоваться волшебной палочкой, мне казалось, я задыхаюсь. Бессилие сдавливало мне лёгкие. И дышать я начинал, лишь сев в Хогвартс-экспресс. Магия была моей жизнью и стала моим же палачом.       Мне сложно понять то, что я чувствую, глядя в зеркало. Волосы истлели, кожа иссохла, точеные когда-то черты расплылись, словно горячий воск, кости истончились и стали хрупки. Но мне не жаль. Красота для меня имела иной вид: танцующего на могилах врагов пламени, медленно закипающего котла, мертвеца, открывающего веки лишь силой моей воли. Тёмная магия, которая, казалось, дарила столько власти и силы, истончала границу мира вокруг. Всё переставало быть полностью реальным и всё чаще проваливалось в сон, в галлюцинацию, за грань. За гранью ждали они: те, кто пал от моей руки, и те, кому не посчастливилось коснуться моей души. Этот факт кажется мне особенно забавным. Крестражи — то, что должно было быть хранимо, как зеница ока, — стали в итоге доступны такому количеству людей, оставляя на них след темной магии, связывая нас невидимой нитью.       Её руки пахли розовым маслом, а волосы — чем-то сладким, кажется, корицей или яблоками. Но я, конечно, не сразу это узнал. Когда она появлялась, то с собой она приносила дрожащий в воздухе страх и осязаемую панику. Истонченное магией пространство — сна или яви? — ширилось, когда она пыталась скрыться от меня. Горы вставали из-под земли, реки вскипали в руслах, в небо устремлялись корабельные сосны, а под ногами хрустела хвоя. Она бежала, цепляясь за пни и сучья, а я — не догонял. Зачем бы мне это надо было? Я игнорировал нотации Дамблдора, жужжащие в ушах, я не видел горящий яростью взгляд Амелии Боунс, я закрывался от беспокойного присутствия Поттера. И я не пытался поймать девушку с огненными волосами.       Но однажды ей надоело убегать. Маленькой глупой мышью возле пасти змеи остановилась она рядом.       — Что происходит? — спросила она нерешительно.       — Мир разрушается, — просто ответил я, поднимая на нее едва способный сфокусироваться взгляд. Шумела вода, сбегая по камням вниз, закручиваясь в водовороты.       — Почему?       — Из-за меня. Из-за моей магии.       Она помолчала, переминаясь с ноги на ногу. Она была небольшого роста. Должно быть, не доставала мне и до подбородка. Затем присела на камень неподалеку. Мир расползался, и я хватал его руками в попытках стянуть края, но он рассыпался трухой прямо под пальцами. Поттер шел по следу, разрушая мою душу, якорь за якорем отсекая меня от реальности, чтобы я окончательно пустился в океан астральной безбрежности, где пребывал долгих тринадцать лет до этого.       — Я могу помочь? — сорвалось у неё прежде, чем она, должно быть, успела подумать.       Я рассмеялся. Ее слова показались мне такими неожиданными и забавными. Я уже давно перестал быть тем, кто нуждался и принимал помощь.       — Чем ты можешь мне помочь, маленькая мышка? Я обречен. — Я знал это с того самого мига, как Поттер ускользнул от меня на кладбище неподалеку от проклятых домов моих предков. — Но я утяну за собой весь мир. Я разломлю его пополам и залью огнём.       — Почему ты думаешь, что тебе не спастись?       Я задумался, смотря в пасмурное небо.       — Я потерян. И впереди, и позади одна лишь тьма. Я утерял путеводную нить и не помню, куда и зачем я шёл. И мне придётся убить тебя, потому что о слабости лорда Волдеморта не должен знать никто.       Она вновь встала с места. Галька шумела под ее ногами, на ней был надет какой-то черный бесформенный балахон, но я зачем-то представил, будто она одета в легкое платье. Подол обтягивал острые колени, и выступающие ключицы виднелись над округлым вырезом.       Я знал одних. Они выбирали дам сердца и несли сквозь года их трепетный тускнеющий со временем образ. Я видел иных. Без сожалений отбрасывающих одну за другой. Женская красота никогда не трогала меня. Никакая иная, кроме красоты магии. И абсолютной власти.       — Хочешь, я стану твоей нитью?       Но она, похоже, и была самой магией. Огненной волшбой, способной вновь сплавить мир в единое целое.       — Что за романтические бредни? — усмехнулся я, прогоняя обжигающее видение.       Она помолчала, закусив губу и взвешивая каждое слово.       — Ну если тебе так будет проще, то это не даром. Тебе тоже придётся дать мне кое-что взамен.       — Что же?       Она без страха посмотрела на меня и улыбнулась.       ….Ее руки пахли розовым маслом. Я ощущал их нежные прикосновения к своей коже и находил в них успокоение кипящей внутри ярости.       — Как мне заставить считаться с собой без страха? Без силы?       Мягкие волосы струились огненными реками по молочно-белой ткани простого платья. Вычурные наряды ей не шли. Она вся была словно цветок василька, пробившийся между камнями. Простым, но дорогим сердцу, как воспоминания об ушедшем. Я держал ее в объятиях, и мне всё ещё плохо верилось, что она, реальная, была рядом. Что её губы мягко касались моего подбородка и лба, словно я был ребёнком, а она стремилась восполнить всю ту любовь, что каждому никчёмному человеку положена от рождения, и только мне не досталось ни капли. Я обретал в ней потерянный смысл, и магия неудержимым потоком вновь бежала по моим венам.       — Милосердие — тоже сила. Ты будешь великий и милосердный, мой Лорд. А я буду с тобой.       Ее звали Джиневра. У неё было красивое имя и плавная походка. Чужие никчёмные жизни меня и теперь не трогали. Но мир перестал разрушаться, приняв её жертву. А я… я обещал ей быть милосердным.