Ну шо?

Опять Гоцман. Сидит напротив ее квартиры и рассматривает с огоньком в глазах. — Ну шо? — улыбается он. Нора изображает улыбку в ответ. Очень похоже на то, что ее прошлым интересуется МГБ, по-другому бы не стал столь на хорошем счету следователь ходить к ее жилищу, как к себе домой. Недавно выбросила его букет в мусор, а также отказала в свидании. Этот человек просто не понимает слова «нет». — Доброе утро, Давид Маркович… — жует она под нос, но влюбленный этого не замечает. — И вам не хворать, — усмехается Гоцман. — Я говорю, шо насчет театра? — Давид Маркович… — Просто Давид. — Товарищ Гоцман, — с нажимом и гордо вздернув подбородок, произносииют Нора. — Я работаю до поздна. Мне не о театрах думать надо. — Так сегодня же выходной, — со смешком произносит Гоцман. Нора готова закатить глаза, ну почему, все мужчины понимают, что ее сердце сковано тоской, которую не порушить цветами и конфетами, а этот пытается раз за разом. «Что ты во мне нашел, полицай?» — даже с акцентом произносит Нора про себя. Ей хочется ударить его по лицу, плюнуть в глаза. Никто не смеет грубыми ухаживаниями перечеркивать ее скорбь о муже. — Давид… — притворно-елейно, уступая, произносит Нора и подходит к нему вплотную, чтобы отвлечь. — Я устала и хочу спать. Ночная смена. Гоцман с тоской рассматривает даму сердца. От одного ее вида — все внутренности комом, как еще говорить может, не понимает. — Ну, ладно, — уступает он, засмотревшись на ее глаза. Нора быстрее, чем его просьба пожать ей руку, была озвучена, прошмыгивает к себе в комнату. Там она съезжает вниз по стенке и плачет. Гоцман же возвращается в отдел в прескверном настроении духа. Не верит ему Нора, не видит. Загадка. Но он твердо решил добиться этой удивительной женщины.