Помилован, но не прощён

Буйное празднование коронации нового короля Милеле прошло, и ночь взяла свою власть над прекрасными землями. Рафики наслаждался ночным спокойствием на своём баобабе. Всё же новообретённый дом был чудесен, и впервые за всю свою жизнь мандрил смог наконец-то почувствовать себя на своём месте. Рафики глубоко вдохнул прохладный воздух, пропитанный запахом множества растений, и поднял свой взгляд в прекрасное звёздное небо. Он был искренне рад за Муфасу, который обрёл здесь новый дом и воссоединился со своей матерью, но трудно было не заметить, что на душе молодого льва всё же лежит осадок печали. Это было заметно по его глазам, и несложно было догадаться о причине этой печали. Така… Предательство названного брата подкосило Муфасу, омрачило всю радость. И пускай младший лев и попросил прощения, но это ничего не изменило… Печально, что одна грубая ошибка, сделанная на эмоциях и боли от разбитого сердца, навсегда перечеркнула всё доверие между этими львами. Но мандрилу хотелось верить, что время всё расставит по своим местам, и что будущее таки будет светлым для Муфасы и Таки… Чужое присутствие вырвало Рафики из его размышлений, но он даже не вздрогнул, ведь знал, кто к нему пришёл ещё до того, как услышал голос.        — Рафики, — тихо позвал мандрила Муфаса, — ты ещё не спишь? Рафики мягко рассмеялся и ответил:        — Нет, ещё не сплю. Затем он проворно спустился с дерева вниз, быстро оказавшись перед львом.        — Что же понадобилось его Величеству на ночь глядя? — бодрым голосом спросил мандрил. Муфаса в ответ лишь смущённо фыркнул.        — Не говори ерунду, Рафики, я остаюсь таким же, каким и был. Да и непривычен мне этот титул, — лев сел на землю, обмотав лапы своим хвостом.        — Придётся привыкать, — рассмеялся Рафики, легонько ударив Муфасу своим посохом, но спустя секунду он всё же посерьёзнел и спросил: — Так что же всё-таки привело тебя ко мне? Рафики внимательно посмотрел Муфасе в глаза, ожидая ответа, хоть и прекрасно догадывался о том, что сейчас услышит.        — Мой брат, Та… — Муфаса на мгновение остановил себя посреди предложения, а затем продолжил: — Шрам, он получил ранение, защищая меня от Кироса, и…        — Ты хочешь, чтобы я позаботился о нём, — утвердил Рафики, на что Муфаса кивнул головой в знак согласия. — Я заметил, что у принца ранен левый глаз, но он настолько быстро удалился, что я не успел предложить ему помощь, и его до сих пор никто не видел, — продолжил мандрил. Муфаса помрачнел, его сердце снова неприятно сжалось от мыслей о названном брате.        — Немудрено, — печальным голосом проговорил молодой король, — я на его месте тоже бы прятался. Предательство никого не красит.        — Но ты всё же продолжаешь заботиться о нём, — Рафики мягко кладёт свою руку на львиное плечо. Муфаса тяжело вздохнул.        — Я обещал Обаси и Эши заботиться о нём, — лев грустно опустил голову, — да и… Я не могу его бросить, невзирая ни на что. Рафики понимающе улыбнулся.        — Вашу связь так просто не стереть, — ответил он. Муфаса резко вскинул голову, встретившись взглядом с Рафики. Слова мандрила вновь разожгли в груди пламя обиды, которое продолжало гореть, несмотря на спасение.        — Но он смог, — надломленным голосом проговорил лев, — смог предать меня, невзирая на нашу связь…        — Разбитое сердце плохой спутник в принятии решений, — подметил в ответ Рафики, — в случае младшего принца не случилось исключения… Во взгляде Муфасы промелькнул проблеск вины, и он снова опустил голову.        — Полно тебе, Муфаса, — мандрил снова мягко потрепал льва по плечу, — ты не виноват в том, что вы с Сараби полюбили друг друга. И в том, что Така пустил в своё сердце ложную надежду, ты тоже не виноват. Ты и так сделал для него всё возможное. Помиловал и оставил при себе. Ты хороший брат, Муфаса. Муфаса посмотрел на Рафики, он был искренне благодарен ему за поддержку. На мгновение ему даже стало чуть легче.        — Спасибо, Рафики, — Муфаса слегка улыбнулся, — мне правда немного легче. Я и вправду стараюсь понять его, но… — Улыбка льва снова исчезла, — я не смогу забыть о том, что он сделал… Пускай я и продолжаю считать его братом, но этот шрам уже не изгладить из сердца и памяти… Но всё же позаботься о нём, если найдёшь, и убедись, что он в порядке. Рафики кивнул в знак того, что понял и принял эту просьбу.        — Я позабочусь о нём, — ответил он.        — Ещё раз спасибо, Рафики, — поблагодарил Муфаса, — и спокойной ночи.        — Спокойной ночи, — ответил мандрил. Затем Муфаса ушёл, чувствуя облегчение на душе. А Рафики засмотрелся вдаль, думая о том, где мог подеваться младший принц. *** Юный лев всё бежал и бежал вперёд, но как бы он ни убегал, от своих печалей ему было не скрыться. Устав от бега и устроившись под деревом, он снова погрузился в пучины своего отчаяния, ярости и печали. Така ушёл сразу же, как до ушей донеслось рычание Муфасы. Ему незачем там быть, да и никто больше не хочет его там видеть… «Я больше никогда не произнесу твоё имя! Никогда! Понял?!» За всю жизнь Така не видел такого презрения, такого холода, такой злобы в глазах Муфасы. Да и другие животные от него не отставали… Презренный, униженный, клейменный… Теперь он не лучше Кироса и его прайда. С кем повёлся, тем и стал, какая ирония… Глаз немилосердно жжёт и болит, от чего держать его открытым очень сложно. Но это ничто в сравнении с душевной болью. Така прикрыл глаза и положил свою голову на лапы. Он надеялся уснуть и забыться, но внутренняя буря не давала ему этого сделать. Когда он подслушал разговор Сараби и Муфасы, в голове было лишь одно: «она выбрала его! Он украл её у меня! Он знал, что я тоже её люблю…» Разумные доводы исчезли, и когда во время своих душевных стенаний он наткнулся на Изгнанников, Така желал лишь одного: отомстить, сделать ему также больно… Вот только в решающий момент он оказался не готов к смерти Муфасы. Он спас его, но этого оказалось недостаточно, чтобы искупить вину. Ничего не изменится… «Ведь отныне всё уже потеряно…» Теперь все будут его презирать, на нём вечно будет клеймо предателя, причём в буквальном смысле… Глаз снова напомнил о себе болью, и Така яростно потёр его лапой, но это ничем не помогло… А Сараби? Она тоже теперь будет презирать его. Теперь даже остаться ей другом не получится. Хотя, она его даже как друга не воспринимала. Он был и останется для неё никем. Против Муфасы у него изначально не было никаких шансов. Челюсть сама собой сжалась аж до боли в зубах. Он изо всех сил зажмурился, игнорируя боль в левом глазу, чтобы не выпустить ни одной слезинки и окончательно не пасть хотя бы в собственных глазах… Но ощущение чужого присутствия заставило вскоре приоткрыть здоровый глаз. Прямо перед собой он увидел уже порядком надоевшую за время их путешествия обезьянью рожу, от вида которой из горла само по себе вырвалось раздраженное рычание.        — Вот ты где, юный принц! — радостно вскрикнул Рафики.        — Тебя ещё здесь не хватало… — Така злобно взмахнул хвостом и отвернулся от мандрила, — убирайся, пока цел… Рафики положил на землю пару пучков травы и ёмкость с какой-то мазью.        — Я не могу исполнить твою просьбу, пока не помогу тебе, — спокойно ответил мандрил, — Муфасе важно, чтобы ты был в порядке. Из груди льва вырвался полный горечи надломленный смех.        — О, как благородно, — с ядом в голосе прошипел он, — только мне не нужна ваша помощь.        — Боюсь, ты не прав, — с такой же невозмутимостью возразил Рафики, — твой глаз уже выглядит плохо, и если затянуть с лечением, ты можешь его потерять.        — Как будто это кого-то волнует… — в душу пришло опустошение, — делай, что хочешь… Рафики только это и нужно было. Он тут же приступил к лечению, пока Така всеми силами старался абстрагироваться от мандрила и его действий, лишь слегка поморщившись от запаха мази.        — И я всё же не понимаю, зачем ты здесь… — отозвался он, когда Рафики закончил обрабатывать его рану, а затем накормил принца болеутоляющими травами, — я же презренный предатель.        — Но Муфасе всё же не всё равно на тебя, — ответил Рафики, — да и все мы совершаем ошибки, со временем он это поймёт.        — Муфаса ясно дал понять, что не простит меня, — мрачно заключил Така, — уже ничего не будет по-прежнему… В таком случае незачем и пытаться что-то изменить. Тяжёлое молчание длилось несколько секунд.        — Загладить вину в любом случае никогда не поздно, — со вздохом ответил мандрил. Новая волна злобы поднялась в душе льва.        — Загладить вину… — прошипел Така, — будто того, что я спас его недостаточно… Будто он всегда сама невинность! Рафики нахмурился.        — Уж не Муфаса виноват в том, что ты связался с Изгнанниками, — сказал мандрил, — и в том, что ты не смог смириться с симпатией Сараби к нему, он тоже не виноват… Красная пелена застелила глаза Таки, и лишь тогда Рафики понял, что последняя фраза была лишней. Лев подорвался на лапы. Когти впились в землю, а с груди срывалось сердитое сопение. «Смириться! Я должен был смириться! Слышите?! Смириться с тем, что Муфаса предал меня первым! Смириться с тем, что он украл мою судьбу! Смириться с тем, что их с Сараби впереди ждёт счастье, а я буду теперь вечно презираем! Смириться с тем, что мне отныне придётся вечно быть вторым! Сми-ри-ться!»        — Смириться, — повторил вслух Така, смеряя Рафики испепеляющим взглядом, — я не смирюсь. Слышишь?! Не смирюсь! Мандрил, наблюдая за тем, как морда льва становится всё злобнее, отступил на пару шагов, выставив перед собой свою палку. Даже он испугался этих горящих злобой глаз. От реакции Рафики Така на мгновение расплылся в хищном оскале. Когда-нибудь он увидит подобное выражение и на лице Муфасы. В следующую секунду оскал сменился на яростное выражение.        — Вон, — прошипел лев, наступая на Рафики, — вон! Последний вскрик сорвался вместе с рычанием. Львиная лапа молниеносно поднялась и опустилась, швыряя в сторону мандрила ёмкость с остатками мази. Рафики отпрянул, и, благоразумно постановив не связываться с разъярённым львом, решил всё же удалиться. «Мы его потеряли», — успела ещё мелькнуть скорбная мысль в голове мандрила. А Така вновь устало лёг на землю. Хотя нет, уже не Така, а Шрам, ведь у него не осталось даже имени. Лишь опустошённость и шрам. Шрам, как символ того, что он помилован, но не прощён… Шрам, как символ разрушенной жизни… Шрам, как символ разрушенной мечты… Шрам, как символ того, что у него больше нет и никогда не было брата… Шрам, как проклятие из-за того, что он встретил когда-то потерянного львёнка в реке… Шрам, как символ его новой судьбы… «Его судьбой было лишь спасти тебя!» — слова Сараби всплыли в его сознании, и от этого злобная улыбка снова озарила его морду. — О, нет, Сараби, — проговорил Шрам, — ты ошибаешься. Это не моя судьба. Ведь так же, как я его спас, ровно так же я его и погублю! Я превращу твою жизнь в руины, Муфаса, клянусь! Зловещая клятва пропала в глубинах ночи, а вместе с ней угас последний лучик света в душе когда-то добродушного льва…