Неразлучники

*** Дикий крик раздался в общей столовой тюрьмы Блэкгейт. За ним - дребезг полетевшего в стену металлического подноса. Заключённые воинственно зашумели, передразнивая нарушителя спокойствия. Толпа сознательно вводила себя в состояние бушующего моря. Громче. Сильнее. Запрыгнуть на стол, игнорируя боль в увечной щиколотке. Взвинтиться так, чтобы из растерзанной гранатой глазницы, заткнутой чужим глазом, заструилась кровавая слеза. Взмахнуть руками, пнуть ногой первое попавшееся, даже если это лицо здорового умственно отсталого убийцы, оказавшегося здесь по воле ошибки, ведь место ему уготовано в Аркхеме. Проделав эти действия по порядку, Освальд затянул своим хриплым, срывающимся голосом. - О, когда святые идут маршем, - всё его тело тряслось, каждая мышца была напряжена. Пластиковую ложку он воздел над головой на манер меча. - Да, когда святые идут маршем, - подхватили несколько человек. - Я хочу быть там, в их числе! - В их числе! Пингвин выбрал лучшее место, чтобы начать своё представление. Рядом с теми людьми, которых легко уговорить на небольшой бунт. Шаткое спокойствие снесло лавиной залихватского баловства. Всё больше голосов присоединялось к песне. Распахнулись двери, грохнув ручками о стену, впуская ошалелых сотрудников Блэкгейт. В столовую сбежалась, казалось, вся охрана из здания. Мир сошёл с рельс и покатился кубарем. Завидев подоспевшую подмогу, Освальд заорал невнятно и живописно настолько, насколько был способен. - Уубийцы! Ииииидиооты! Ааааа! Ууубьюю! Пингвин исполнял свою лучшую роль. Знакомые с детства вспышки, с которыми он давно совладал, играли ему на руку. Но бывший криминальный авторитет должен оставаться в глазах окружающих истериком, экспансивным убийцей, не знающим хладнокровия невротиком. - Не подходи! Убью! - отмахивался он боевой ложкой от тюремного персонала. Доступность буйного заключённого затруднялась толпой подыгрывающих ему сокамерников. Они орали, угукали, радостно подвывали, собравшись вокруг него, словно армия, непробиваемый щит. Но как бы ни был крепок этот щит, рано или поздно, должно было наступить неприятное. Кобблпот внутренне подобрался и почти не поморщился. В шею вонзился дротик, а тело качнуло и зажглось током. Садисты. Вот же садисты. Ради чего использовать успокоительное и электрошоковые заряды вместе. С другой стороны, это говорило о их растерянности. А значит, игра удалась. Тело трепыхающимся мешком рухнуло на стол. Он ударился головой об угол, перекатился и сполз на пол. Распластался, слабо подёргиваясь, из последних сил шепча и хрипя проклятья непонятно кому. Кровь залила глаза и он, издав последний бормочущий вздох, провалился в забытье. *** Пока одни надзиратели дубинками и шокерами успокаивали заведённых арестантов, а другие тащили тело в лазарет, в одном из кабинетов решался вопрос о дальнейшей судьбе Кобблпота. - Я настаиваю на помещении в блок для особо опасных преступников, - уверенно констатировал начальник Блэкгейт. - Мы не можем быть уверены, что этот приступ истерики не был искусной пародией. - Как и то, что это не было настоящим приступом. Наша задача - помочь преступникам исправиться, - спорил подоспевший к концу разборок адвокат Пингвина. - Он очень хитёр и опасен, нужно обезопасить его от самого себя и заодно тюрьму от повторения ситуации. Бунты нам не нужны. - Я призываю своё право вето. - Вы совсем, простите за грубое выражение, обнаглели, голубчик? - покосился на него мужчина. - Предлагаю решить проблему мирно. Вызовем незаинтересованное лицо, которое проведёт анализ поведения заключённого. И исходя из его заключения, решим, нужен ли Кобблпоту перевод. В ином случае, я накладываю право вето и сообщаю высшему начальству о том, что вы превышаете собственные полномочия, мистер Беллами. Нед Беллами недовольно покосился на свои кисти, скрещенные на столе. Не нравились ему реновационные идеи и условия работы, в которых он обязан докладывать начальству о каждом своём чихе. Но таковы были новые правила. Внезапно оказалось, что у преступников, насильников и убийц тоже есть права. И эти права нужно было соблюдать. Об этом позаботился какой-то очень богатый, серьёзный меценат, пожелавший остаться инкогнито. Именно он выделил неприличную сумму на реновацию пенитенциарной системы. Ходили слухи, что этим меценатом был сам Брюс Уэйн. Нескольких особо ярых консерваторов из персонала тюрьмы, несогласных с новыми правилами, заменили, и мистер Беллами должен был подчиниться, иначе заменили бы и его. Он тяжело вздохнул, тронул маятники Ньютона, которые тут же принялись звонко отбивать мерную дробь, и нехотя произнёс. - Психолога, конечно, вы назначите сами? - Да, мистер Беллами, вы дискредитировали себя, как подкупное лицо и вам мы не доверяем. Особенно в вопросах таких преступников, как Пингвин, которым может требоваться особое лечение. Учитывая его прошлое пребывание в Аркхеме. - Ну что ж.., - Нед пожевал губами. - Когда ждать проверку? - Не проверку, всего лишь анализ. Мы сообщим вам имя на будущей неделе, - адвокат Кобблпота поднялся со своего места. Добродушно улыбнувшись, он поклонился на прощание и вышел. Мистер Беллами уронил голову на руки и обессиленно застонал. *** Дорогой Эдвард, Не знаю, получилось ли у доктора Гуэрра передать тебе это письмо, но я сделал всё от меня зависящее, чтобы прислать тебе весточку. Поверь, для меня это не менее важно, чем свобода. Ночью, когда праздник войдёт в каждый дом, я надеюсь увидеть тебя. Пусть и не смогу пожать руку, но мы сможем закончить разговор, который не состоялся по вине нашего общего врага. Не так уж мало в нынешнем положении, согласись? Твой старый друг, Освальд. Эд разглядывал кусочек бумаги с четырьмя ровными линиями сгибов. Буквы расплывались не только от того, что были написаны знакомым, как курица лапой, почерком. В глазах моросило. Он снял очки и потёр покрасневшие веки. - Я могу оставить это себе? - спросил он седоватого мужчину, сидящего перед ним. Ему было неловко находиться в кабинете, куда его привели слишком поздно ночью, чтобы назвать это штатным сеансом терапии или освидетельствованием. - Можете, если обещаете, что никто не узнает о его существовании, - доктор сложил руки домиком на столе. Он с интересом поглядывал на не своего пациента. - А вы случайно не знаете, о чём тут говорится? Мозг Нигмы, напичканный горстью разноцветных пилюль, отказывался адекватно функционировать. Но и в более трезвом рассудке, ему было бы сложно понять, о чём так витиевато толкует Освальд. Их встреча невозможна в ближайшие десять лет, это он усвоил твёрдо. Не без помощи калечащих практик, конечно. - Я ничего не знаю, - пожал плечами врач. - Да и не моего ума дело. Мистер Кобблпот очень настойчиво просил передать его вам. Моё дело сделано, а вам пора в камеру, - он поднялся и щелчком пальцев подозвал санитара. - И спрячьте письмо, - напомнил он, уже выходя прочь. Эдварда Нигму отправили обратно в камеру. Сложенный кусочек бумаги он поспешно спрятал под полосатую робу, в нижнее бельё. Как бы не хотелось прижать его к сердцу, но таких карманов в его форме предусмотрено не было. Любопытство затмевало растерянность. Письмо заставило вновь что-то почувствовать. То, что было усердно спрятано и заколочено в самую глубь силой, в этом проклятом, насквозь пропахшем спёкшимися электричеством мозгами, месте. *** Бледные ввалившиеся щёки доктора Гуэрра ярко контрастировали с румяностью лица Пингвина. Словно они оба находились не на своих местах. С такой внешностью одного скорее можно было признать за заключённого, а второго - за успешного и свободного человека. Он ожидал увидеть измученного истерика с бешеным взглядом, но встретил делового мужчину, который явно готовился ему что-то предложить. - Итак, мистер Кобблпот, у вас есть предположения о том, почему могло произойти событие из-за которого меня к вам вызвали? - он постучал кончиком ручки по блокноту. - Пожалуйста, уберите, - отодвинул его руку в сторону Освальд. - У меня не предположение, а точная причина. Я хотел увидеть вас. Ручка на секунду дрогнула и выскользнула из пальцев, тихо бряцнув о столешницу. Доктор подхватил её, но тут же выпустил обратно. Чтобы скрыть волнение, он одёрнул собственный пиджак и вперился взглядом в Кобблпота. - Нужно иметь смелость, чтобы прямо утверждать о том, что вы симулянт. - Меня нечасто называют смелым, скорее трусом, - Пингвин и глазом не моргнул на выпад. - Но я привык добиваться своего, и вот вы здесь. Глаза доктора Гуэрра недобро блеснули. Он почувствовал укол раздражения от того, что его так называемый пациент ни капли не переживает о том, что пойман с поличным. Более того, нагло утверждает, что и не собирался скрывать своих мотивов. Освальд ждал, что тот ответит, тоскливо оглядывая комнатушку, которую по недоразумению назвали кабинетом психолога. Пошарпанная мебель, усыпанная сомнительными пятнами. Такая же пепельно-серая от времени, как везде в здании тюрьмы, побелка на давящих своей узостью стенах. Он разглядел паутинку в правом верхнем углу под самым потолком, где угловатая трещинка пересекала блеклую краску. К паутинке присох давно мёртвый, мумифицированный паучок. Вечный пленник сего заведения. - Итак, - интонацию доктор Гуэрра выбрал самую безапелляционную. - Итак? - Вам есть, что сказать в своё оправдание? - Ах да, - Кобблпот пожал плечами. - Оправдание. Нет. Я ведь преступник и осуждён законным методом, что мне сказать. - Зачем вы меня пригласили столь экстравагантным способом? - Я хотел попросить об услуге. - Услуге, значит? - Да. - И почему вы считаете, что я пойду вам навстречу? - он уже начал сомневаться в том, что истерика была сымитированной. Сумасшедшие часто желают притвориться нормальными, отказываясь признавать собственную невменяемость. Но тут на стол лёг свёрнутый кусочек бумаги в конверте. Освальд двумя пальцами подтолкнул его к доктору и с интересом проследил, как тот взял конверт в руки. - Врачебная тайна. Не навреди, - прошептал он. - К сожалению, здесь налажена связь лишь между тюрьмой и свободой. А мне нужно доставить письмо из одной темницы в другую. Помогите мне, мистер Гуэрра, и я буду вашим пациентом. Подумайте, каково будет иметь под протекцией такого человека, как я? Будете рассказывать своим коллегам, что лечите самого Пингвина от лёгкой стадии депрессии и истерических припадков, - он улыбнулся левой стороной рта. - Выгода со всех сторон. - Сомнительная выгода, - губы мужчины сжались в тонкую ниточку, но конверт он из рук не выпустил. - Я знал, что вы деловой человек и этой цены вам покажется мало, - Освальд наклонился ближе, понизив голос. - Мой адвокат, мистер Кларк передаст вам дополнительный дивиденд за эту крохотную услугу. Что вам стоит мне помочь? Вы ведь работаете в Аркхеме, просто передайте письмо Эдварду Нигме. - Не желаю пособничать преступной деятельности, - подбородок дёрнулся, а конверт скользнул обратно к Кобблпоту. Тот шумно выдохнул через нос. - Никакой преступности. Только любовь. - Что? - усталые глаза округлились. - Преступники тоже люди, мистер Гуэрра, - просто ответил Освальд. - Они тоже умеют любить, как бы вы не желали этого отрицать. Любить и быть готовыми сделать всё, чтобы передать весточку своим любимым, - его брови подпрыгнули скорбными галочками, а губы дрогнули. Он изо всех сил надеялся, что послание всё-таки не будет прочитано чужаком, пусть и попытался зашифровать намёк, но всё же ему не хотелось, чтобы кто-то начал копаться в его интимных чувствах. Пока что доверять доктору всю схему своего плана он не стал. Сначала нужно было проверить, способен ли он уговорить на сотрудничество этого человека, подмаслить суммой, которую мог себе позволить и только потом переходить к следующему шагу. Всё, чего желал Освальд Кобблпот - не новогодних глупых колпаков и запаха еловых веток, а увидеть сердечного друга вновь. Одними глазами сказать ему: "привет, я с тобой, мы, как и раньше - плечом к плечу, нужно только немного подождать, я готов на всё ради тебя". - Моя покойная матушка говорила, - продолжил он. - Если встретил свою истинную любовь, беги к ней навстречу и не сворачивай. Бег, как видите, не моя сильная сторона, да и кандалы мешают, - он мрачно ухмыльнулся. - Но я люблю Эдварда Нигму и хочу хотя бы так его поддержать. В преддверии Рождества подарить ему и себе маленькое чудо. *** Эд плюхнулся всеми двухсот шестью костьми на скрипучую койку. Из старого покрывала, словно клочок пыли, вырвался несвежий запашок. За прошедшие месяцы он научился игнорировать вопиюще нечистоплотную атмосферу Аркхема. Бурный внутренний мир позволял абстрагироваться от внешних неудобств. Последний охранник прогрохотал шагами по коридору и щелчком рубильника погрузил блок во тьму. Нигма открытыми глазами пялился в непроницаемую черноту своей камеры. Фантазия привычно подкинула ему образ Пингвина. Теперь он видел его каждый раз перед сном. - Освальд, - произнёс он неслышно, одними губами. Эд делал это в качестве бессознательного ритуала, вроде пожелания добрых снов или поцелуя в лобик. Эдварда всегда, с самого начала их знакомства, тянуло обращаться к Пингвину - Освальд. С другими людьми такого не было, даже с Кристен или Изабеллой он общался прямой речью, а его продолжал звать по имени. - Я сделаю всё для тебя, Освальд. - Ты снова спас меня, Освальд. - Я не люблю тебя, Освальд. - Освальд, Освальд, Освальд. Имя впечаталось в его губы ещё до того момента, когда он посчитал, что ненавидит своего бывшего друга. А истина простым ответом лежала на поверхности. Эдвард просто никогда раньше не задумывался об этом. Люди называют других людей по имени вслух, когда хотят привязать к себе, помимо воли получить расположение и доверие. Имя - личностное, глубокое определение. Когда мы называем человека по имени, то даём обращению больший вес. Показываем его значимость в своих глазах. Невербальное касание. Эд всегда любил касаться Освальда. Деловито небрежно или ободряюще, легко приглаживая или грубо хватая. За плечи, за кисти, за лицо. Пальцы Нигмы дрогнули. Освежающим бризом налетело воспоминание прохладной гладкой кожи под ними. Может из-за этой прохлады, вызванной слабым кровообращением, он и хотел к нему прикасаться, может ему подсознательно хотелось его согреть. Разбирая по крупицам воспоминания, Эдвард помогал себе справляться с одиночеством и невыносимыми тяготами заключения. Вместо сырого запаха затхлости, ноздри почуяли яркий аромат одеколона и средства для укладки волос. Эти, не волосы - вороньи перья, уложенные в причудливые нагромождения. Их всегда хотелось растрепать, словно поднятый чубчик угнетал самоценность Загадочника, помогал возвышаться над ним незримым монолитом. - Освальд, - выдохнул он снова и переключился на воспоминания, предшествующие их бесславному разъединению. ..Серое солнце Готэма роняло свои лучи на испорченный пылью пиджак. Нигма косился на собственные предплечья, чувствуя себя до крайности неловко. Собственная небезупречность ошеломляла. Он сжимал и разжимал кулаки, бравировал, глядя в зеркало. Соглашался вместе с Пингвином поставить город на колени. А сам смотрел на отражение и никак не мог убедить себя в том, что они смогут. - Мы сделаем это, - качнул головой Кобблпот. Было видно, как тяжело ему даются слова. Кровь проступила сквозь повязку. Эд ненароком задумался о том, что состав крови и слёз почти схож. - С чего начнём? - отвернулся он от надоевшего отражения. - Сначала нам нужно выспаться. Твоя комната не тронута, - просто сказал Освальд, а в Эдварде что-то перевернулось. В первый раз. Второй кульбит совершила его душа позднее, на церемонии награждения героев Готэма. И вручения Джеймсу Гордону должности комиссара полиции. Ему не нравилось быть здесь, но хотя бы тут он выглядел безупречно. Освальд выглядел так, словно не потерял глаз, а приобрёл очередную суперсилу. Все его увечья не отбирали у него, а лишь наполняли. В крайнем случае, так это видел Эдвард и ему было наплевать, если кто-то считал иначе. Нигма всегда был прав. Зелёной тенью скользил он сквозь толпу, неся в руках два хрупких бокала. В бокалах пузырилась игристая жидкость, такая же звонкая, как его настроение. Ему хотелось угостить Освальда, напоить птицу из рук своих. - Эд, - благодарно кивнул ему Пингвин и принял бокал. Случайно коснулся кончиками пальцев, даже не заметив этого. А Нигма замер с застывшей улыбкой. Освальд тихо засмеялся и чокнулся с ним бокалом. Тонкий звон заставил душу Эдварда Нигмы сделать повторный кульбит. Третий раз, который стал последней каплей к признанию, душа Эда кувырнулась за день до их поимки. В каминной зале особняка валялись три сумки, наглухо забитые шелестящими купюрами крупного номинала. Здесь хватало, чтобы отстроить Империю в Готэме или любом другом городе на планете. Эду почему-то хотелось в другом. Обычно не чуткий, он что-то чувствовал. Прохладная кисть Освальда легла на его, случайно. Он просто хотел отодвинуть его руку, чтобы дотянуться до газеты со свежим выпуском новостей. Невинный жест. Душа полетела в самое горло, снежный ком сошёл лавиной. Эд не дал руке продолжить движение, крепко схватил. Наверное, слишком крепко, потому что Освальд зашипел от неожиданности и устремил на него удивлённый взгляд. - Эд..? - он не успел достойно среагировать. Нигма его перебил. - Попугаи-неразлучники могут даже не разговаривать друг с другом. Во избежание драк опытные орнитологи рассаживают их по разным клеткам. Но факт, они никогда не отлетают от своей пары достаточно далеко. Им нужно видеть своего партнёра или, как минимум, слышать его голос. Ты знал, Освальд? - Что? Эд, к чему ты это? - Просто подумал, что это очень похоже на нас. Нас нельзя держать рядом, но мы постоянно стремимся оставаться поблизости, - смутился Нигма. Освальд посмотрел на него сочувственно. - Что произошло? Ты всегда можешь со мной поделиться, - он погладил его по предплечью, но своей руки из хватки не выдернул. - Ты всё ещё любишь меня? - Эд, - живой глаз подёрнулся обидой, словно тот только что нанёс ему глубокое оскорбление. - Прости, - Нигма понял, что начал не с того. - Я хочу поговорить об этом, но не знаю как, - его голова поникла. Пингвин пожал плечами, у него тоже не было идей, как об этом поговорить. - Завтра? - предложил он, сжимая его руку в своей сильнее. - Завтра, - кивнул Эд, и душа встала на место. Ему стало легче. Следующим утром в особняк нагрянула полиция с двумя свежими, хрустящими ордерами, и увезла их раздельно друг от друга в два разных участка. Дальше их ждали два разных суда. Два разных приговора и два разных заведения. ..Эдвард Нигма снова не заметил, как фантазия медленно перетекла в сновидение. Он глубоко спал. Худая грудь мерно вздымалась под больничной робой, а пальцы правой руки сжимали покрывало под ним, словно он держал в них прохладную кисть Пингвина. *** - Снова, - ткнул ручкой в стол доктор Гуэрра и отложил её в сторону вместе с блокнотом. Вторая истерика за месяц казалась ему издёвкой со стороны Кобблпота, красным знаком, флагом для быка. Он и предположить не мог, что на этот раз задумал его пациент, но по лицу видел, что сейчас ему снова предложат авантюру. - Вы же мой лечащий врач, а у меня пограничное эмоциональное состояние, - широко улыбнулся ему Освальд. - Чего вы хотите? - глубокая морщина недовольства пробороздила лоб. - У вас совсем нет семьи, так ведь? И друзей, - сочувственно взглянул на него Кобблпот. - А значит, в это Рождество вы абсолютно свободны. - Да как вы смеете? - возмутился мужчина. - Откуда у вас такие данные? - Свои каналы связи, - рассеянно отвёл взгляд тот. - По которым я кое-что смог узнать. У меня просьба. Одна. Последняя, - без обиняков перешёл он к делу. - Мне нужен сеанс видеосвязи с Эдвардом Нигмой. Доктор задохнулся от возмущения и какой-то смутной тревоги. В его понимании эта просьба переходила все мыслимые пределы возможного, а нерадивый пациент продолжал смотреть на него прямо и спокойно, по-деловому постукивая костяшками по столешнице. - Это невозможно, мистер Кобблпот, - подумав, выдохнул мистер Гуэрра. - Вы ошибаетесь, я уже всё придумал. Вам нужно будет оставить в этом кабинете средство связи и сделать так, чтобы Эд Нигма смог подключиться в то же время из Аркхема. Остальное за мной. Вас устроило скромное вознаграждение за предыдущую услугу? Пингвин старательно посещал сессии с психиатром, выполнял задания чуть менее старательно, чтобы его продолжали к нему пускать. Он продолжал изображать роль буйного заключённого с ментальными проблемами, даже позволил себе немного опуститься во внешности. Перестал причёсываться, мало ел, разговоров ни с кем не заводил. Лишь скупо огрызался. Может и можно было сделать так, чтобы его отправили в Аркхем, это теоретически возможно было устроить, но Джим Гордон нависал над ним грозовой тучей. Тот доходчиво объяснил, почему им с Эдом не стоит рыпаться. Не лично пришёл, а передал через адвоката однозначное послание, в котором чёрным по белому сквозила угроза. Если один из них выйдет раньше срока, то Джиму придётся пойти на крайние меры, чтобы защитить Барбару и дочь. Он почему-то считал, что гнев преступников обрушится именно на невинного ребёнка. Любые заметные телодвижения могли стать буквально смертельными для одного из них. Скорее для Эда. У того значительно меньше влияния и возможностей защитить себя, поэтому идти в конфронтацию с Джимом было исключено. Дело в Барбаре, понимал Освальд. Джим делал это для матери своего ребёнка. Именно сложный конфликт между ними и Барбарой привёл их за решётку. То, что началось как безобидная шутка, чуть не переросло в войну, а ушлая львица воспользовалась связями с комиссаром и окрутила вокруг пальца его доверчивую голову. Таким образом, не желай они испепелиться на электрическом стуле или остаться с подрезанными лёгкими в столовой или душевой, рыпаться было нельзя. Даже сейчас Освальд понимал, как сильно он рискует, но готов был единожды пойти на этот риск. - Вы прекрасно знаете, что ни я, ни Эдвард Нигма не станем сбегать. Да все это знают, комиссар Гордон так здорово устроил нас в заключении, - зло сверкнули глаза Кобблпота. - Я прошу о последней услуге. - Меня лишат лицензии, - всё ещё не соглашался доктор. - Уволят, а может даже посадят. - Я отдам вам своего адвоката, он мне больше не нужен, да и вам не понадобится, - настаивал Освальд. - В ночь перед Рождеством никто и не заметит, что заключённые пропали из камер на полчаса. А вы получите отличное вознаграждение. - Пятнадцать минут, не больше, - отрезал доктор Гуэрра, сдаваясь. - Спасибо. От всего сердца, - приложил ладонь к груди Освальд. - Я никогда не забуду вашу доброту. Последние недели Освальд жил одной горящей надеждой о свидании. Хотя бы десяти минутах наедине. По законам маркетинга он, конечно, запросил больше, чем мог дать ему доктор, но обрадовался, что получил больше, чем рассчитывал. В ночь сочельника, никто не следит за больными так пристально. Все хотят быть с семьями, либо отмечать с друзьями. Освальд мог лишь гадать, какой будет реакция Эда, но понимал, что обязан сделать всё, чтобы этот разговор состоялся. Иначе он просто не выживет. Парадоксальная упёртость, не подкреплённая фактами, жгучее понимание, что им обоим надо завершить давний разговор. Уверенность, что это необходимо. Вот и всё, что было в арсенале Кобблпота, но ему было достаточно. Провожая взглядом врача, он весь изнутри светился огнём. Это не спряталось от глаз доктора Гуэрра, чьё сердце колыхнулось от вида опасного преступника, радующегося его согласию помочь. Сомнения почти отпали. - Всё ради любви.. - пробормотал он, прикрывая за собой дверь кабинета и покачивая недоумённо головой. Вечером того же дня психопатия была вычеркнута из списка предполагаемых диагнозов Кобблпота, а Гуэрра почувствовал себя немножечко Санта-Клаусом. *** Он брёл вразвалочку по серому длинному коридору. Драгоценный ключ от кабинета психолога грел бедро в кармане робы, а по ногам обдувало холодным сквозняком, вечным спутником заключённых в Блэкгейт. Плечи неосознанно поджимались вверх, но вокруг было тихо. Освальд ждал звука шагов надзирателей или неожиданно вырулившего из-за поворота, зазевавшегося охранника. Ждал злого крика и удара дубинкой. Ждал электрошокера, дротика с успокоительным. Ждал, что будет застукан на месте преступления, раскрыт. Но всем было не до одиноко спешащего по коридору мужчины. Люди праздновали канун Рождения Младенца Христа, выпивали в подсобке охраны, слушали рождественские песни и находились в кругу знакомых. Лишь одинокая фигурка, добравшись до цели, дрожащими пальцами вставила ключ и провернула. В тишине щёлкнул замок. Пингвин быстро прикрыл за собой дверь и выдохнул. На столе его ждал планшет. Он сел на стул и разблокировал устройство, нажав на зелёную кнопку. Вызов пошёл. - Сколько у нас времени? - раздался глухой голос. Освальд вдохнул, но так и не смог выдохнуть. На экране был Эдвард. Его было видно по плечи, аркхемская полосатая пижама висела на них нелепым мешком, скулы ввалились, острыми углами очерчивая кости лица. Отросшие волосы свалялись агрессивными колтунами. Карие глаза блестели колючими угольками. - Пятнадцать минут, - ответил он спустя десяток секунд молчания. - Здравствуй, Эд. - Здравствуй, Освальд. Ещё минута драгоценного времени скользнула, как песок сквозь пальцы. Мужчины смотрели друг другу в глаза, искажаемые лёгкими зависаниями связи. На миг картинка статично застывала, а потом дыхание и нервное облизывание губ возвещало о том, что всё реально. - Спасибо за письмо и этот звонок, - первым снова заговорил Эд. - Неразлучникам нужно слышать хотя бы голос, чтобы чувствовать рядом.. друга, - ответил Освальд, внутренне дрогнув. Нигма впервые за весь разговор улыбнулся, растягивая губы в стороны. Лицо его потеплело от воспоминания, подброшенного Освальдом. Тот в ответ немного робко скопировал улыбку и даже приосанился. - Поэтому нас рассадили по разным клеткам, - мрачно пошутил Нигма. - Боялись, что мы подерёмся. - Скорее, что объединимся, - улыбка стала шире. - Как тебе удалось? - У меня свои каналы. Как всегда кокетничает, не хочет раскрывать своего влияния, догадался Нигма. Он остро почувствовал, как сильно скучал по повадкам Пингвина, которые когда-то могли его раздражать. Эд впитывал глазами растрёпанные перья волос, будто ещё сильнее заострившийся нос с горбинкой, фингалы и бледную кожу с серыми точками веснушек. Освальд выглядел старше. Глубокая борозда пролегла между бровями и ещё две в носогубных складках. Печать потери прилипла к его лицу. А ведь прошло меньше года с их заключения. Он понял, что Освальду этот звонок был необходим, поэтому тот, как и писал в послании, сделал всё возможное, чтобы он состоялся. Глядя на Эда, он улыбался, а печаль разглаживалась, но Эду от этого было ещё горше. Он скрипнул зубами, крепко сжав под столом кулаки, впиваясь ногтями в ладони. - Ты должен сбежать. - Ты знаешь, что я не сделаю этого, - сверкнул льдинками из-под век Освальд, рот его скривился. - Гордон защищает Барбару. - Я тут пожизненно, так какая разница? - Ты тоже можешь сбежать. - Не могу! Ты прекрасно знаешь, почему. - Раньше ты не заботился о моей шкуре. - Господи, Освальд, "раньше" прошло. Я твой должник после этого.., - он ткнул пальцем в экран. Освальд моргнул вставным глазом, внутри всё заныло. - Мы оба не можем сбежать, - примирительно сказал он. - И не имеет значения, по каким причинам. - Ещё как имеет! Я не знаю как, но убью Барбару, Джима Гордона, Ли тоже убью! И каждого, кто к этому причастен! Подожди, Освальд, - он остановил его взмахом ладони, увидев, как тот протестующе приоткрыл рот. Все мысли, которые тлели в нём с самого начала заключения прорвали дамбу сдержанности, вырываясь сносящим всё на своём пути потоком. - Я дождусь, пока тебя выпустят. Всего девять лет, один месяц и двадцать шесть дней. Подсчитаю каждый чёртов час и за каждый этот час Гордон будет страдать. Пока мы оба за решёткой, он может до нас дотянуться, но ничего. Это ничего. Я терпеливый. Он так боялся за свою доченьку, подлый трус, пусть боится дальше! Я срежу с него лицо и скормлю Барбаре или наоборот, или поочерёдно! Но теперь.. Осталось только немного подождать. Клянусь, Освальд, стоит твоей ноге ступить за порог Блэкгейт, стоит тебе оказаться вне досягаемости Гордона, я тут же приду за ним и всеми, кто ему дорог. Эд цедил сквозь зубы злые слова, выплёскивая накопленную ярость. Он держался, чтобы не заорать лишь потому, что не хотел быть услышанным. Очаровательно ярко вздулись венки на его висках. Его губы, подсохшие по краям корочками, порозовели. Ноздри изящного носа раздувались, а глаза смотрели прямо на Освальда, на автомате продолжая жадно впитывать воспоминания, которыми он сможет тешить себя следующие девять лет. Кобблпот любовался, он неглубоко и поверхностно дышал, задерживая в лёгких воздух после каждого вдоха. - Я люблю тебя, - облизав пересохшие губы, быстро выплюнул Освальд то, что обещал самому себе больше никогда не произносить. Эдвард, не задумываясь, ответил. - Люблю, - страдальчески жмурясь, всё ещё раздражённо бросил он. Так же легко, как когда-то сказал о нелюбви. - И сделаю всё. В этот раз. Всё ради тебя, всё для тебя, Освальд. На лице Кобблпота расцвели бледно-розовыми кляксами смущения первые подснежники. Улыбка широко расплылась, а брови подскочили умилительными птичками. Он поправил робу на своём плече, потому что не знал куда деть руки. Внутри всё порхало, тёплым светом распускался цветок давно простреленной любви. Живой источник отравлял тоску разлуки. Одно слово дало ему неисчерпаемую силу. - И я обещаю тебе, Эд, - он смотрел на него самым жарким своим взглядом, потому что больше не мог скрываться. - Как только выйду, заберу тебя с собой. Кисть неосознанно потянулась вперёд, словно желая погладить чужую, но встретила только холодную столешницу. Эдвард дёрнулся, заметив этот жест, и положил свою руку также. - Наше время вышло, - с сожалением констатировал Освальд. - С Рождеством, Эд, - напоследок бросил он. - И тебя, Освальд. Связь прервалась. Доктор зашёл в комнату и молча забрал планшет, махнул Нигме рукой следовать обратно в камеру. Тот, перед тем, как встать, опустил лицо в ладони и глухо выдохнул. Нос сморщился, внутри всё защипало, закололо. Сердце стремилось вырваться из грудной клетки, истерично стучась о её прутья изнутри. Он чувствовал пугливый взгляд доктора собственными лопатками, поэтому сделал три глубоких вдоха и отнял ладони от лица. На них остались мокрые капли. Как бы он ни бравировал перед Освальдом, он всей душой не был готов ждать так долго. Он чувствовал себя опалённым, а сердце стонало ожогами горького осознания. Эдвард встал со своего места и, начиная прокручивать в памяти каждую секунду их разговора, отправился в камеру. *** - Как же я рад тебя видеть, Освальд! Улыбка во все зубы кусаче слепила глаза Пингвина, она, вместе с непоседливым переминанием изумрудной задницы на кресле лимузина, говорили о том, что Нигма, как никогда искренен. Даже сомнительное замечание по поводу слегка раздобревшей пингвиньей тушки определённо сорвалось от волнения. Но Освальду всё равно было неловко. Он попытался весь немножко втянуться, напрячь мышцы пресса. Даже рот "уточкой" вытянул, чтобы щёки казались меньше. Но ответная улыбка сорвалась с его губ и все усилия пошли прахом. - Ты выглядишь просто превосходно! - продолжал болтать Нигма, не замечая смущения друга. - Этот костюм! И котелок! Где ты откопал такие запонки? Он сжимал пальцами воздух почти как кот, который от удовольствия когтит своего хозяина, но пока не решался притронуться. Таким ослепительным казался ему Освальд. Таким весомым, осязаемым, желанным, что страшно было развеять этот потрясающий мираж. Десять лет. Чёрт, десять лет, билась в голове трепещущая мысль. И вот теперь они снова рядом. А письмо.. - О, - ойкнул Нигма. - Ты знаешь, я ведь всё время хранил кое-что, - он покопался во внутреннем кармане пиджака и бережно выудил оттуда сложенный лист бумаги. Немного потёртый, прохудившийся на сгибах, ветхий, но буквы на нём горели также ярко, как в день, когда Эд получил животворящую весточку. - Эд.., - успел выдавить Освальд, принимая листок в свои руки. Их пальцы не соприкоснулись, но оба почувствовали тёплую искорку, на секунду зависшую между ними. Эдвард ринулся вперёд и задушил его в объятиях. Всего на секунду Кобблпот потерял воздух из лёгких. Выдох выдавился с нелепым писком. Но Эд тут же отстранился, словно обожжённый. - Ты пахнешь также, - он отвёл взгляд за окно, смущённый своей вспышкой. А потом понял, что Освальд так ничего ему толком и не сказал. Не вступил в диалог. От этого стало ещё более неловко. Вдруг он теперь не хочет быть рядом. Хотя это письмо, этот костюм, этот лимузин. Нет, ересь. Они созданы друг для друга, не может быть так, чтобы Освальд пересмотрел своё отношение. Или может? Эдвард застыл, пытаясь простроить логическую цепочку и рассчитать вероятности тех или иных версий. А Освальд молчал. Он привыкал к ощущению быть рядом с Эдом. К давно забытому чувству плеча, общности, одного пути. Кисть сама собой поднялась и легла на руку совсем запутавшегося в себе Загадочника. Но слова так и не находились. Тепло чужой кожи под пальцами и их мелкая дрожь, теперь разделённая на двоих. Освальд нахохлился и смело повернул лицо к Эду. - Поцелуешь меня? Тот в ответ хмыкнул, дёрнулся и боязливо заглянул ему в глаза. В них, таких разных по оттенку, с немного ассиметричными по периметру зрачками, была уверенность, спокойствие, цельность. То, что он в них увидел, стёрло страх и сомнения. Эдвард наклонился вперёд, всё ещё чувствуя ладонь на своей руке и на секунду задумался, что возможно, это первый поцелуй Освальда. Он чувствовал себя садовником, срывающим первый урожай зрелых виноградных лоз. Не закрывая глаз, он всё-таки замер, в миллиметре от губ Освальда. Их тонкая линия дрогнула, кончик языка нервно мелькнул, чтобы смочить. Набрав полную грудь воздуха, Эд закрыл глаза. На лимузин что-то грохнулось с такой силой, что крыша промялась в салон. Кто-то тяжёлый и, в будущем, вероятно, мёртвый скатился с неё и распахнул дверь. Двое мужчин, пойманные с поличным, застыли на месте, не разжимая рук. - Ты кто такой и что делаешь в моём городе, чёрт бы тебя побрал? - прошипел Пингвин. - Я Бэтмен и это мой город, - отрезал неизвестный в маскарадно-боевом наряде. А затем, по очереди схватил обоих за шкирки и выбросил из автомобиля на асфальт. Пингвин успел тоскливо проводить взглядом улепётывающего по переулку водителя прежде чем, обнаружил себя связанным по рукам и ногам. Вот это скорость, подумал Эд, то ли про водителя, то ли про умения этого, с позволения сказать, Мышиного Мужика. Он сам не сразу понял, настолько был обескуражен не случившимся поцелуем. *** Стоило им после неловкого побега-падения пройти несколько десятков метров, Нигма остановил его движением руки. Пингвин упоённо ругался с воображаемым мужиком в плаще. От неожиданной паузы, он замолчал и посмотрел на Эда, а затем туда, куда тот указал ему взглядом. Перед ними, по переулку беспечно разгуливал состоятельного вида мужчина, с до глупости наивным лицом. Он что-то насвистывал себе под нос и повернулся к спешащим к нему с благостной улыбкой, которая тут же была истерзана острым стилетом Пингвина. - Ух, - выдохнул он, когда им удалось спустить пар и для проформы вытащить из чужого бумажника цепочку, да пару сотен долларов. На руках, лицах и костюмах блестели фонарными отсветами капельки крови. - Освальд, - позвал Эд. Его руки тоже были измараны. Он быстро обтёр их о поданный Освальдом платок и откинул его в сторону. А затем, смерив стремительным взглядом своего пособника от головы до пят, с неукротимой энергией ринулся на него. Освальд на секунду увидел опасность и скривил губы. Которые тут же приоткрылись, пропуская в себя всю нерастраченную страсть Эдварда. Поцелуй кинжалом вонзился в самое сердце. Неугомонный Эд словно с поводка сорвался. Или, точнее сказать, дорвался. Он, прижимая его за грудки к себе, неудобно подтянул выше, яростно проглатывая со рта удивлённые всхлипы, поочерёдно сцеловывал румянец с яблочно округлившихся сдобных щёк. Глаза его были крепко зажмурены. Эдвард боялся их открыть и не увидеть Освальда, но слух не подводил. Он слышал его недоумённое бормотание и заглушал его своим нетерпеливым ртом. - Эдвард, стой.. Эдвард.. Эдди, - Пингвин не знал куда деть свои руки, поэтому неловко хватался ими то за лацканы изумительно изумрудного пиджака, то за рукава. Трость упала на землю, глухо стукнув. Глаза слезились, а сердце захолонуло так бешено, что он не мог дышать. Это был его первый поцелуй. - Я звал тебя каждую ночь, Освальд, - внезапно оторвался от него Эд и облапил ладонями за щёки. - Я засыпал с мыслями о тебе. Всё, о чём я мог думать, накачанный всей этой больничной дурью, это ты, Освальд. Горечь пробивалась из карих глаз сигнальными маяками. Влажно поблёскивающие губы ещё что-то попытались из себя выдавить, но сорвались на разочарованный стон. - Мы столько лет пропустили! Мы должны были быть вместе, Освальд! - горько сетовал он непонятно на кого. Пингвин, сначала ошарашенный таким поведением Эда, успел оттаять во время этой душещипательной тирады. Он взял его за руку, а второй, слегка подтянувшись на носочках, погладил по волосам с остатками бриолина. Пальцы неверяще скользнули по впалой щеке, пригладили линию беспокойных губ, принуждая остановиться. - У нас впереди целая вечность, Эдди, - уверенно произнёс Освальд. Он чувствовал их общее бессмертие и был в нём уверен. Нигма напряжённо молчал, судорожно сжимая в пальцах манишку, выглядывавшую из-под фиолетового жилета. Теперь он мог впитывать в себя голос Освальда целыми горстями, в полной мере наслаждаясь близостью. Но страх утерянных возможностей царапал стальные нервы. - Возможно, это всё было не просто так. Может, нам это было нужно. Я ещё не разобрался для чего, но вдруг.., - Пингвин ядовито усмехнулся. - Нам обязательно нужно убить Джима Гордона. Даже если его действия были продиктованы судьбой. - Мы разделаемся с ним, - сжал кулаки Нигма. - Я лично прострелю его тупую голову. - Я уже пытался сегодня, - тоскливо припомнил своё бесславное поражение Оз. - Но без тебя у меня ничего не вышло. Он лишил меня всего. Он лишил меня тебя, понимаешь? - вдруг завёлся он и повысил голос. - А когда я решил убить его, он просто смылся! - Поймаем его вместе, - уверенно сказал Эд. До этого момента он сомневался, что Освальд всё ещё любит его. Тот почти не говорил и не проявлял свою тоску, в отличие от Эда. Но когда сквозь маску прорвались нотки нестерпимой горечи и гнева на виновника их разлуки, так неприкрыто выпорхнув из самой души, он понял, что Освальд тоже боялся. Тоже был неуверен. И тоже всё ещё любил. Хотелось броситься ему на шею, целовать его дальше, больше, целовать везде, куда только сможет дотянуться, не оставить живого места, но оглянувшись, он вспомнил, что они в грязном готэмском переулке. Пришлось осадить самого себя до поры, насмешливо и нежно спросив. - Когда ты пытался убить его, так и сказал, что это из-за меня? - Нет, - смутился Оз. - Наплёл про Империю и преданное доверие. В это он поверит скорее чем в то, что я живой человек, и что у меня есть чувства. Нигма посмотрел на него, анализируя и складывая пазл, а затем громко расхохотался. Так нелепо и жизненно прозвучала эта слабая попытка оправдаться. Глупый Освальд, оправдания были не нужны. Только он. Рядом, полностью, без решёток и клеток. - Хорошо, - Эд принялся нетерпеливо подталкивать его дальше по улице. - Нам нужно в особняк. - Но этот мужик в костюме летучей мыши! - вдруг очнулся Освальд. - Нам нужно его поймать! - Сначала в особняк, - продолжал напирать Эд. - Он сказал, что это его город! - Да, Освальд, я слышал. Я тоже там был, - скупо ответил тот и ещё разочек подтолкнул вперёд. Пингвин нелепо ковылял, а Загадочник изо всех сил удерживался от того, чтобы не понести его на руках. Слишком медленно, по его мнению, они продвигались. На одной из крыш промелькнула тень. Раздался тяжёлый, металлический звук. Мужчины задрали головы вверх и увидели, как от одного здания к другому, прямо по воздуху, проскользнул тот самый народный мститель, которого чехвостил Освальд. Легко перемахнул и побежал дальше. А в небе загорелась яркая печать в виде очертаний летучей мыши. Пингвин застыл приоткрыв рот, чувствуя на своём животе тепло вскинувшейся в защитном жесте ладони, а Эдвард просто недоверчиво щурился, слегка скаля зубы. Этого тоже нужно было убить, но.. - Завтра? - услышал он дрогнувший голос Освальда и метнул взгляд на его лицо. Оно пылало ожиданием. - Завтра, - кивнул ему Эд, теперь полностью уверенный, что не позволит этому завтра не случиться ещё раз. Оба поспешили скрыться. Ноги сами несли их прочь. Один хромал, но очень спешил. Второй не находил в себе сил, чтобы перестать подгонять. Где-то впереди их ждал автомобиль, который они пока что не угнали. А после, особняк и целая вечность вместе.