Я тебя рисую

      Утро в горах наступает рано — это первое, что я усвоила. И невзлюбила.       Из-за позднего ужина я пол ночи не могла заснуть. В животе поселилась тяжесть, в голове царили сумбурные мысли, за окном гулял ветер… Я никак не могла прогнать воспоминания о той ночи. Меня не оставляли слова гнойного человека, навязчивые шепотки жителей Денторы о Золдиках и сомнения в собственном выборе… С наступлением ночи уверенность улетучилась, словно дым, обнажив моё неуверенное нутро. Я заснула, размышляя, не совершаю ли ошибку.       Проснулась я от касания ледяных рук. Тонкие пальчики почти невесомо охватили мою шею, но от контраста температур мне показалось, что меня душат. Я задохнулась от испуга и, резко раскрыв глаза, села, всматриваясь в лицо шутника.       Каллуто.       Даже не удивлена, если честно. У меня сложилось впечатление, что ей отдали меня под патронаж.       — Проснись и пой, — бессовестно пропела девочка, соскочив с кровати. — Пора на завтрак.       — Какой завтрак? — я прижала руку к шее. Возмущение от резкого пробуждения смешалось с усталостью после бессонной ночи. Смотреть на румяную от мороза, бодрую и веселую сестру было почти физически больно. — Я ещё после ужина не отошла.       — Да брось, — любительница страны Восходящего солнца закатила глаза. — Завтрак — самый важный прием пищи: полезная еда способствует улучшению здоровья, получению бодрости и ускорению метаболизма.       Смотря в каком возрасте… Я скользнула взглядом по хрупкой детской фигурке десятилетней девочки и натянула одеяло повыше.       — После завтрака идем в храм, — сказала Каллуто, устроившись на подоконнике.       — А сколько время? — спросила я, недовольно хмурясь.       — Шесть.       — Сколько?!       Сестра рассмеялась, будто я шутку сказала, а я только сейчас вспомнила, что она каждое утро встаёт в пять. У неё, получается, уже закончилась зарядка.       — После Ромера я расслабилась, — с улыбкой призналась я. — В интернате мы рано вставали… Может мне тоже начать ходить на зарядку?       Упражнения на свежем воздухе улучшают сон.       — Поговори об этом с Иллуми, — девочка пожала плечами и улыбнулась. — Моя программа может тебе не подойти.       Я невольно засмотрелась, пропустив её слова мимо ушей. Обычный повседневный жест в исполнении Каллуто получился столь женственно и грациозно, что я захотела его запечатлить. На мысленном листке бумаги отобразился тонкий, по-детски угловатый силуэт в простой хлопковой юкате. Она игриво пожимает плечами, в лиловых глазах притаился загадочный блеск, а бледные скулы оживил нежный румянец. Такой образ мог принадлежать самой соблазнительной из женщин, но достался Каллуто Золдик.       Я улыбнулась, представив сколько брачных предложений господин Сильва получит, когда она вырастет.       — С тобой всё в порядке? — нахмурилась Каллуто.       Я заморгала, понимая, что сижу, закутавшись в одеяло словно в кокон, и бездумно пялюсь на неё.       — Просто задумалась, — я тут же отвела взгляд и начала спешно подниматься с постели.       Начались сборы. Каллуто устроилась на подоконнике, со скукой во взгляде наблюдая за тем, как я суечусь. Да и пусть смотрит… В Ромере и не так смотрели.       Я открыла шкаф и задумалась. Извечный вопрос: что надеть?.. Вчера госпожа Кикё обмолвилась, что храм предков семьи Золдик располагается высоко в горах и посоветовала одеться потеплее. Что ж… к совету я прислушалась в полной мере и надела на себя всё, что можно было назвать «тёплыми вещами».       — Ты похожа на капусту, — посмеивалась Каллуто, дожидаясь, пока я соберусь.       — Зато не замерзну, — улыбнулась я.       — Это вряд ли, — хмыкнула она. — На Кукуру такие ветра, что ничего не спасает.       Я нахмурилась и повернулась к шкафу. Из Вэй я почти ничего не взяла: всё, что было у меня там — принадлежало родителям. В Денторе же я почти не покупала тёплых вещей, предпочитая отсиживаться дома в холодную погоду. Вздохнув, я достала ещё одну кофточку.       — Да оставь ты её, — Каллуто спрыгнула с подоконника и подошла. — Сопреешь на завтраке.       Была в её словах истина. Вздохнув, я прихватила накидку из горностая и направилась следом за сестрой на кухню.       Каллуто рассказала, что у них не принято завтракать вместе — у каждого члена семьи свой распорядок дня и подстраиваться друг под друга, чтобы поесть, было не с руки. Иллуми и вовсе завтракал в Восточной резиденции. Не скажу, что такое положение дел меня обрадовало, но что я могла сделать?.. Только подстроиться. Наверняка, в будущем мне придется жить по распорядку дня жениха, а это ранние подъёмы, утренняя прохлада и роса на траве… М-м-м, всё как я люблю.       Если что — это сарказм. Я не люблю холод.       После завтрака мы поднялись в спальню Каллуто. Я в этой комнате ещё не была, а оттого оглядывалась с излишним любопытством. Окна скрыты тюлем, большая кровать, отдельный санузел — всё как и в той спальне, которую госпожа Кикё подготовила для меня. Отличие было лишь в декоративных элементах и цвете комнаты — у Каллуто она была оформлена в приглушенных пыльно-сиреневых тонах.       Похоже, я теперь знаю, какой цвет её любимый.       — Каллуто, а в чью комнату меня поселили? — спросила я, думая, что синяя спальня раньше принадлежала Киллуа. Это было бы логично — младший брат Иллуми сейчас на обучении и не может вернуться даже на праздники.       — В комнату Иллуми, конечно же, — во взгляде сестры мелькнуло удивление. — Он же не всегда жил в Восточной резиденции.       Щёки обожгло. Хорошо, что я не стала выдвигать свои догадки…       Каллуто не изменила себе и надела кимоно, дополнив образ меховой накидкой и тёплыми сапогами. Девочка взяла вязаную шапку и кивнула, показывая, что готова.       Застежку у горла я застегивала на ходу. Мы с Каллуто и так припозднились: к нашему приходу уже вся семья собралась в холле. Иллуми выступил из толпы родственников и протянул мне руку. Я радостно шагнула ему навстречу, но невольно зацепилась взглядом за Миллуки. Брат мужа обжёг меня неприязненным взглядом и резко отвернулся… Ворот рубашки отодвинулся, немного приоткрыв молочно-белую кожу. Я нахмурилась. На таком нежном фоне красное, воспалённое пятно было особенно заметно. Я заметила только кончик страшной раны — большая её часть уходила на спину и была надежно скрыта одеждой. Разве можно получить такое ранение самостоятельно?..       — Как спала? — тихо спросил жених, нежно дотронувшись до моей щеки.       Я подняла на него глаза и улыбнулась, стараясь не показывать зубы. Бабушка Майя стояла недалеко от нас, одним своим присутствием напоминая о самой верной оценке здоровья.       — Мало. Вчера с трудом заснула, — ответила я и кинула быстрый взгляд на Каллуто. Девочка как раз подошла к госпоже Кикё и теперь смиренно ждала, пока мама поправит ей шапку. Такое милое и домашнее зрелище помогло мне немного расслабиться. — А ты как спал?       Я перевела тему, не желая рассказывать, как ворочалась в непривычно большой постели и старалась отогнать мрачные мысли.       — Я вчера тоже с трудом заснул, — мужчина наклонился ниже. Его дыхание коснулось виска и щеки, вызывая смешанные чувства волнения и приязни. — Думал о тебе.       Волна смущения прокатилась от груди до макушки. Я почувствовала, как наливаются краской щёки и уши, и низко опустила голову. Хотелось пихнуть жениха локтем, но не делать же это на глазах его родственников.       — Перестань смущать девушку — у вас еще вся жизнь впереди, успеете устать друг от друга, — к нам подошла бабушка Майя и, подхватив меня под локоть, потянула за собой. — Я хочу пройтись с Роу и поболтать.       — Конечно, бабушка Майя, — Иллуми поклонился старшей родственнице и отпустил мою руку. — Думаю у вас найдутся общие темы для разговора.       — Солнце уже осветило вершину, — сказал глава семьи своим удивительным рокочущим голосом. — Больше никого не ждём.       Я огляделась и с удивлением обнаружила, что теперь помимо Аллуки и Киллуа отсутствовал и господин Зигг. Наверное, уже поднялся в храм… Мне больше было интересно, почему Киллуа не смог приехать на праздники, и почему отсутствовала Аллука, но спрашивать об этом я не стала — постеснялась.       Мы с бабушкой Майей сильно отстали от остальных и покинули холл последними. Тепло её руки грело мою, а тяжесть накидки неприятно оттягивала кисть вниз. Её одежда сегодня тоже была благородного темно-бордового цвета, а мех на капюшоне — чёрным. Цвета одежды о многом говорили для знающего человека: в семье Золдик она была старшей. Не главой, нет — это место по праву занимал господин Сильва — но если отец Иллуми имел юридическую и практическую власть в семье, то бабушка обладала традиционной властью, которая чем-то напоминала религиозное главенство. Ослушаться её — значило пойти против традиций семьи, чего ни один член старых родов себе не позволит.       — Милая Роу, — бабушка Майя первая нарушила тишину. — Ты стала для нас загадкой. Мы с Махой провели не один вечер за разговорами о тебе.       Обо мне? Я нахмурилась и, придерживая капюшон, посмотрела на бабушку. Пожилая женщина пока не покрыла голову, несмотря на то, что дул холодный ветер. Как бы не простудилась…       — Иллуми на моей памяти никому не оказывал такого внимания, — продолжила она. — В определенных рамках он может быть любезным и галантным, но это всё напускное. Тобой ж он искренне заинтересовался. Всего пара встреч и наш своенравный внук ставит семью перед фактом: он встретил девушку, которой хочет дать своё имя. Испытанное нами удивление сложно описать словами.       Я слушала бабушку Майю очень внимательно. Она рассказывала о Иллуми то, что он никогда не расскажет о себе сам. Через её слова я могу прикоснуться к тому образу, который недоступен мне, но все же является частью его личности — разве это не прекрасно? Мысленный портрет дополнился деталями: Иллуми протягивает одну ладонь ко мне, а вторую, наоборот, прячет. На тонких губах улыбка, которая не отражается в глазах.       — Мне о его намерениях рассказала госпожа Кикё, — почему-то стало неловко. Я потупилась и добавила, будто оправдываясь: — Иллуми довольно скрытен.       — Не преуменьшай, — хмыкнула бабушка Майя. — Из моего внука невозможно что-либо вытянуть, если он не настроен на диалог.       Я пожала плечами. Пока у меня не было необходимости что-либо вытягивать из него — мне было достаточно того, чем мужчина делился со мной сам.       — И знаешь, Роу, познакомившись с тобой вчера, я поняла почему Иллуми так поступил, — бабушка Майя скупо улыбнулась.       Я напряглась. Я не хотела, чтобы разговор свернул на меня. Вчера, как дань традициям, никто не говорил ничего плохого обо мне, но сегодня — всё иначе.       — И почему? — севшим голосом спросила, готовясь к худшему.       — В тебе скрыто то, что в нашей семье очень ценится и прививается, — уклончиво ответила бабушка Майя. — Но меня больше радует твоя выдержка. Сегодня только второй день, как ты пришла в себя после ранения, но ты не бьешься в истерике, не жалуешься и не утомляешь печальным видом, — она мягко сжала мои пальцы. Руки бабушки были тёплыми, будто царивший на Кукуру ветер не касался её. — Однако, твоя вчерашняя вспышка и то, что я услышала в коротком разговоре с Иллуми, подсказывает мне, из-за чего у тебя проблемы со сном.       От упоминания вчерашнего вечера бросило в жар, но догадливость бабушки Майи меня нисколько не удивила. Я видела, как сильно её уважали дети и внуки, как нежно любил её муж и как невестка её почитала. Я сжала губы, понимая, что никогда такой не стану… банально не доживу до её лет.       — Я могу переселить тебя в Восточную резиденцию. К жениху, — предложила она. — Я знаю, что Иллуми не позволит себе предать моё доверие, а тебе, возможно, с ним будет легче.       Я промолчала, не зная, что ответить. С одной стороны, я хотела этого. Хотела просыпаться в Восточной резиденции и, глядя в окно, видеть пробуждающуюся природу вместо серой хмари. Я бы хотела открывать глаза и сталкиваться взглядом с Иллуми, ещё сонным и по-домашнему неухоженным… Но есть и другая сторона — предложение бабушки идет наперекор распоряжению господина Сильвы.       Бабушка Майя, не дождавшись моей реакции, продолжила:       — Мне ли не знать, что лишь человек способен излечить душевные раны, — она легонько похлопала меня по руке, но этот жест и слова показались мне наигранными, будто она старалась угадать, что я хочу услышать.       — Вы правы, — я слабо улыбнулась. — Однако мой преждевременный переезд будет нарушением приказа главы семьи, а я не хочу начинать жизнь в доме мужа с конфликта. Госпожа Кикё выделила мне замечательную комнату и услужливую служанку — этого более, чем достаточно.       По тонким губам бабушки Майи скользнула довольная улыбка. Она кивнула и указала на дымку впереди.       — Слышишь?       Ветер на Кукуру стал сильней и злей. Он бросал нам в лица колючий снег, но бабушка Майя будто не замечала этого. Мелкие-мелкие льдинки путались в её седых волосах и, казалось, не причиняли никаких неудобств. Я не слышала ничего, кроме этого беспощадного ветра и была вынуждена разочарованно покачать головой.       — Там берет начало одна из горных рек, – бабушка Майя наконец-то надела капюшон и загадочно улыбнулась. – Все реки в Денторе ведут к Кукуру.       Мы продолжили путь в неторопливом разговоре об опасностях потухшего вулкана. Бабушка Майя без лишних эмоций рассказывала мне, как необходимо вести себя в горах и на что обращать внимание, чтобы не попасть в беду. Я понимала, что это важно и внимательно слушала её, но, смотря на силуэты других членов семьи впереди, думала совсем о другом. Я никак не решалась задать по настоящему волнующие меня вопросы. Время утекало, а я мнусь! Будет ли у меня еще такая возможность переговорить с бабушкой Майей наедине?..       — Ты хочешь о чем-то спросить?       Все же, способность чувствовать эмоции других людей — это их семейная черта. Мои щеки заалели не только от холода.       — Хочу, но не знаю, уместны ли расспросы.       — Расспросы — нет, — хмыкнула бабушка Майя. — Но ты можешь задать свои вопросы, а я решу — отвечать ли на них.       Я растерялась еще больше…       — Я… — я нахмурилась, стараясь сформулировать вопрос, но слова, как назло, не находились. — Я просто хотела узнать о Иллуми больше. Что ему нравится, а что нет. Что его может расстроить или огорчить?..       Бабушка Майа остановилась и, смерив меня пораженным взглядом, засмеялась. Я опешила. Не ожидала, что мои вопросы вызовут у неё смех. Обида и стыд смешались, обжигая изнутри, но меркли перед восхищением перед ней. Она единственная из женщин семьи Золдик, кто не ассоциировалась у меня с цветком. В моих глазах она была гордой львицей, королевой прайда. Я бы взяла краски песочного цвета и провела на белом листе плавную линию. Я бы нарисовала гибкий силуэт, острые когти и постаралась бы передать красками цепкий, пронизывающий взгляд темно-фиолетовых глаз.       — Прости за неуместную весёлость, — женщина отпустила мою руку и прикрыла губы рукавом, стараясь скрыть неприлично широкую улыбку. — Не ожидала, что ты начнёшь расспрашивать меня о Иллуми.       — Простите, это было неучтиво, — я опустила голову в поклоне, чувствуя себя ещё хуже. Говорила же мне нянюшка: молчи, глядишь и за умную сойдешь… Опять не послушалась.       — Дело не в этом, — бабушка Майя взяла меня под руку, заставив таким образом поднять голову, и продолжила путь. — Не торопи события. Поверь, первое время — время узнавания — бесценно. Наслаждайся каждой его секундой, ведь этот момент больше не повторится. Если мой внук будет тебе интересен, ты ещё многие годы будешь открывать новые грани его характера, хотя и не всё из того, что ты о нём узнаешь, будет тебе нравиться. Но в этом тоже есть своя прелесть.       Я облизала губы и, хоть и уговаривала себя промолчать, спросила:       — А он меня?       — И он тебя будет узнавать, — кивнула бабушка Майя. — Это взаимный процесс.       — А… — я сглотнула. — А если ему станет не интересно?       Женщина вновь широко улыбнулась, но больше не позволила себе смеха.       — Я и забыла, как забавна юность, — бабушка Майя посмотрела наверх и добавила: — Поверь, первое время ему будет очень интересно тебя изучать, а после… После возможно все что угодно. Не думай об этом — просто наслаждайся настоящим.       Я тоже посмотрела на небо, но не увидела ничего кроме серого марева.       Слова бабушки заставили меня задуматься. В принципе, я и так старалась наслаждаться настоящим… Осталось лишь определиться, что это: мудрость или леность за которую меня часто бранили родители.       К храму мы подошли последними. Бабушка Майя передала мою руку Иллуми и отошла к супругу. Я посмотрела как женщина взяла прадедушку Маху под руку и положила голову ему на плечо, о чём-то тихо рассказывая.       Не о нашем ли разговоре её рассказ?..       На лицо вновь набежала краска.       Теплые руки жениха коснулись моего подбородка и заставили посмотреть на него.       — Ты обветрила лицо, — сказал он и сжал губы.       Этим жестом мужчина выражает недовольство и досаду. Я улыбнулась, понимая, что и так каждый день узнаю о нём больше, чем кто-либо другой.       Грубая ладонь коснулась моей слишком румяной щеки. Тепло… Я прикрыла глаза и положила руку поверх его ладони, прижимая к своему лицу.       — Крем спасёт меня, — сказала я и улыбнулась. — На завтра и следа не останется.       — Пойдёмте, — распорядился господин Сильва.       Я подняла глаза на главу семьи и невольно обомлела: мужчина поднялся к храму в одном кейкогу, не удосужившись надеть даже накидку. И, что удивительней всего, по его виду я не сказала бы, что он замерз.       — Господин Сильва совсем холода не чувствует? — спросила я. Я считала, что задала вопрос шепотом, но, судя по тому, что Миллуки и Каллуто скосили на нас глаза, это было не так.       — Чувствует, — со смешком ответил Иллуми. Его пальцы не позволили мне опустить голову, так что я со смешанными чувствами наблюдала, как заблестели его глаза. — У нас в семье принято закаляться с детства, так что восприятие холода у кровных Золдиков несколько другое.       Я закивала, только бы закрыть тему. Наверное, Иллуми об этом догадался.       Мы постепенно вошли в храм. Я с любопытством огляделась. Я впервые была в таком месте, ведь семья моего отца не так стара, чтобы иметь храм предков. Удивительное место… Могильник тоже был высечен из камня и имел высокие потолки, а за счет живого синего огня внушал трепет и опаску. Длинные тени плясали по полутёмному помещению, выхватывая из сумрака отдельные пугающие образы.       Я не стала бы заходить сюда без веской причины.       Я сглотнула и прижалась ближе к Иллуми. Как-то мне не по себе… Возможно и хорошо, что семья моего отца не столь стара.       — Не бойся, — шепнул мне жених. Его рука приобняла меня за талию на мгновение, но даже этого хватило, чтобы ощутить его поддержку и защиту. — В храме тебе точно ничего не угрожает.       — Я понимаю, — я кивнула, продолжая оглядываться. — Но тут… очень атмосферно.       — Думаешь? — насмешливо спросил он.       Я кивнула и всё же пихнула жениха локтем, пока никто на нас не смотрит.       Иллуми тихо хмыкнул и улыбнулся. Холод и ветер подарили его лицу морозно-алые краски, которые шли не только его облику, но и натуре. Я невольно залюбовалась. Если при первой встрече он показался мне лишь симпатичным, то теперь я вижу перед собой красавца. Даже не верится, что такой мужчина станет моим мужем.       Мрачная атмосфера храма отступила на второй план. Мое внимание было сосредоточено на высоком силуэте и теплых руках. Его длинные волосы рассыпались по плечам и слились с тёмной тканью накидки.       Я дëрнула уголком губ и сняла капюшон.       Мы спускались всё ниже. Мне рассказывали, что некоторые семьи мумифицируют своих предков, другие — предают земле, но Золдики, судя по всему, тела сжигали. В Падокии так не было принято, что только подчеркнуло индивидуальность этой семьи в моих глазах.       Господин Сильва и бабушка Майя остановились у небольшого алтаря. За их спинами столпились остальные Золдики, включая нас с Иллуми. Я завороженно наблюдала, как бабушка зажигает благовония и наливает в пиалы вино. Обычно у могил предков еще взрывали петарды, отпугивая злых духов, но я понимала, что в горах это делать опасно. Нянюшка говорила, что горы не любят лишнего шума.       В храме мы задержались. Каменные барельефы под пляской синих отблесков оживали в моём воображении, и я поспешила прикрыть глаза. Глубоко вдохнула, сложила руки в молитвенном жесте и задумалась… В храме Золдиков царила тишина. Не звучали разговоры, не взрывались петарды, не суетились женщины и дети… Всё происходило не так, как в остальных семьях. Они вроде и были вместе, но с предками каждый общался отдельно.       Или не общался…       Я приоткрыла глаза и взглянула на жениха.       Иллуми тоже сложил руки в молитвенном жесте и прикрыл глаза, но по нему сложно было сказать, о чём он думает. Верил ли он в загробную жизнь? Или совершал обряды лишь ради традиций?..       — Иллуми, Роу, подойдите ближе, — бабушка Майя подозвала нас рукой и чуть отступила, позволяя встать перед алтарем.       Мы подошли. Иллуми встал ближе к господину Сильве, я же с ожиданием смотрела на бабушку Майю. Я думала, что сейчас она скажет пару слов, представляя меня предкам, и мы пойдем в Главную резиденцию греться, но она отчего-то медлила.       — В семье Золдик считается, что лишь кровь не может предать, — сказала она. Тонкие брови статной женщины были немного нахмурены, что сделало морщины на лице глубже, а облик — более внушительным и жутким.       Я заволновалась и нахмурилась, вторя бабушке Майе. Мой опасливый взгляд невольно упал на алтарь. Чисто и сухо… пара пиал с вином, чарка с водой, благовония… А зачем вода?       Я нахмурилась еще сильнее.       — Мне надо порезать твой палец, — сказала бабушка Майя. — Мы смешаем воду, вино и твою кровь и ты умоешься ей.       Я меня лицо от удивления вытянулось. Я слышала, что в древности следователи пути Дао проводили странные ритуалы с водой и вином, но неужели Золдики приверженцы этой религии?..       — А-э-а, — я закрыла рот, прерывая бессвязный поток звуков, и просто кивнула. В конце-концов, это не так страшно. Мне не надо пить эту смесь…       Я протянула руку бабушке Майе. Госпожа Кикё подала ей изящный кинжал и подмигнула мне, вновь отходя в тень. Стало немного легче. Все же, я не первая женщина, проходящая этот ритуал. Госпожа Кикё тоже через это проходила и ничего…       От резкого взмаха кинжалом я вздрогнула, едва сдержав вскрик. Палец обожгло, но я больше испугалась, чем по настоящему испытала боль. Порез был тонким и аккуратным, а боль казалась неприятной — будто листком бумаги порезалась.       Бабушка Майя надавила на подушечку пальца и, когда пару капель упали в чашку, подала пластырь. Иллуми перехватил мою руку и ловко заклеил порез — будто постоянно так делает…       Мои мысли оборвались, ведь вместо того, чтобы отпустить мою руку, мужчина поднес ее к губам и поцеловал закрытый порез. Нежно, ласково и столь интимно, что у меня ноги едва не подкосились. Такой жест был уместен вдали от посторонних глаз, а не в храме семьи.       Я вырвала руку и сцепила их перед собой, склонив голову. Лицо мое пылало, а нервный жест теперь казался излишним. Вдруг он решит, что я его стесняюсь? Или, что мне неприятно?..       Я сглотнула и осторожно взглянула на жениха снизу вверх. По внешнему виду мужчины я не смогла распознать его отношение к моей резкости. Он наблюдал за действиями бабушки с застывшим выражением лица и, как казалось, думал о чем-то совершенно отвлеченном.       Бабушка Майя поставила передо мной чарку, привлекая внимание. Вода казалась темной… Я, испытывая двойственные чувства, опустила руки.       Тепло.       — Достаточно лишь протереть щеки влажными руками, — подсказала мне бабушка Майя.       Я кивнула и сделала так, как она сказала.       Не знаю, чего я ожидала… Запаха металла? Липкость?.. Ничего этого не было. Просто теплая вода с приятным запахом специй и благовоний.       Больше испугалась, глупая.       Все зашевелились и постепенно начали собираться. Поведение членов семьи подсказало мне, что меня представили предкам и посещение храма подходит к концу.       Госпожа Кикё подала влажное полотенце, чтобы я вытерла руки и лицо. Я кивнула в знак благодарности и улыбнулась, хотя чувствовала себя в этот момент подавленно. Я не понимала, когда моя жизнь завертелась с такой бешеной скоростью. Как я оказалась в этом темном храме? Как решилась умыться водой и кровью? Это точно Роу из цветочного магазина?..       Сильная рука взяла мою ладонь, напоминая, что нужно дышать.       — Я думал, ты решила упасть в обморок, — тихий голос жениха прогнал сомнения и мысли. Я и не заметила в какой момент его голос стал для меня самым лучшим звуком.       Я улыбнулась и покачала головой.       — Просто глупости всякие в голову лезут, — сказала я. — Всё так необычно…       Иллуми пожал плечами.       — Для меня происходящее привычно, — он скупо улыбнулся и сжал мою руку сильнее. — Ведь я постепенно узнавал традиции семьи.       — То есть, ты уже видел… — я сглотнула, не находя, что сказать и как описать происходящее.       Ритуал? Или, может, посвящение?..       Иллуми кивнул, понимая, что я имею в виду.       — Таким же образом представляют предкам и детей, — рассказал Иллуми. — Я уже пятый раз наблюдаю за исполнением этой традиции.       Как крещение у христиан… Я хмыкнула и не решилась озвучить возникшую в голове ассоциацию. Не думаю, что такое сравнение придется Золдикам по нраву.       А что им вообще по нраву? Я нахмурилась, понимая, что вымоталась. Я чувствовала себя слепой в чужом доме. Я больно натыкалась на углы и чудом обходила препятствия, спотыкалась, с трудом восстанавливала равновесие и продолжала шагать — и так раз за разом… Похоже, произошедшее в храме было последней каплей.       Из храма мы выходили последними, но уже вскоре обогнали остальных. Холод подгонял меня, а я — Иллуми. Хотелось как можно скорее скрыться под сводами Главной резиденции и не покидать её до наступления тепла.       Иллуми проводил меня до комнаты, но на пороге выпустил руку. Я тоже остановилась.       — Не войдешь? — спросила я. — Я хотела поговорить с тобой.       Жених внимательно посмотрел на мое лицо и, вздохнув, кивнул.       — Похоже, у тебя появились сомнения, — сказал он, проходя вперед.       — Разве это удивительно? — мои глаза расширились. Я вошла в спальню и закрыла дверь.       — Удивительно то, что ты так долго продержалась, — по тонким губам мужчины скользнула улыбка. Он встал у окна и облокотился на стену. Это напомнило мне наши первые встречи в «Уголке».       — Я бы не назвала то, что испытываю, сомнениями, — я отвела взгляд и сняла накидку. — Просто, было бы неплохо, если бы ты заранее предупреждал меня о том, что мне предстоит. Я не хочу выглядеть глупо перед твоей семьей.       — Разве детям рассказывают всё? — мужчина выгнул бровь и, оттолкнувшись от стены, подошел ко мне.       Его замечание не понравилось мне. Разве я ребенок?.. Но возмутиться я не успела.       — Я умолчал о том, что ждет тебя в храме не со зла, — заверил он меня и дотронулся до моего подбородка, заставляя поднять взгляд. — Я хотел, чтобы ты вошла в семью Золдик естественно, и был готов к тому, что ты воспротивишься. Ты меня в очередной раз удивила.       Воспротивлюсь?..       Он прочитал вопрос по моему лицу.       — Миллуки наотрез отказывался умываться, — мужчина нежно провел пальцами по моей скуле. На его губах появилась нежная улыбка, а темные глаза потеплели и налились жизнью. Мне казалось, что рассматривая мои черты, он вспоминал то, что происходило когда-то давно. — Киллуа всё сделал без возражений, но после ещё долго не разговаривал со мной и Миллуки из-за то, что мы не рассказали ему о происходящем в храме. Каллуто плакала, когда ей порезали палец, и было не понятно, умылась она или лишь сделала вид.       Я поджала губы, испытывая жалость к маленькой девочке. Мне-то было не по себе, а какого было ей?..       — Это жестоко, — сказала я, избегая заглядывать в его глаза. Знала, что вновь растворюсь и забуду о чем думала.       — Это жестко, — поправил меня Иллуми и наклонился. Его дыхание коснулось моих губ, действуя сильнее взгляда. — Но иначе в нашей семье никак.       Его рот накрыл мой. В этот раз он не тратил время на ласку губ и сразу углубил поцелуй. Его язык задел мои зубы и коснулся языка, вызывая толпы нервных мурашек по телу. Я резко втянула воздух и схватилась за его предплечья, стараясь удержаться на ногах. Я будто резко опьянела: в голове стало пусто и легко, а в теле нарастал жар. Я встала на носочки и потянулась ближе к нему. Происходящее сейчас напоминало наш поцелуй в «Уголке» перед его отъездом, но и отличалось. Теперь он не изучал меня и не учил — он целовал меня, наслаждаясь процессом едва ли не больше меня. Однако сосредоточиться на его ощущениях я была не в состоянии — тут бы со своими справиться… Для меня все было в новинку и казалось более ярким. Внутри все сжималось, сознание туманилось, дыхание сбивалось… но я бы ни за что не оторвалась от него. Не сейчас.       — Нам следует остановиться, — в перерыве между поцелуями сказал он и, вопреки своим словам, вновь прижался к моим губам.       Я улыбнулась и покачала головой. Его руки запутались в моих волосах, мои — обхватили его за талию… Как можно остановиться?.. Да и зачем?       — Это только поцелуй, — ответила я, продолжая тянуться к нему и коротко целуя. — Они разрешены.       — Не такие, как у нас.       Его руки отпустили мои волосы и опустились на талию. Мужчина легко приподнял меня, и я по какому-то наитию поняла, что мне надо обхватить ногами его талию. Непривычно. Он так близко… это смущало, но не настолько, чтобы остановиться. У меня пересохло в горле.       — И пусть, — выдохнула я и вновь прильнула к его губам.       Теперь я была выше. Теперь я легко могла обхватить ладошками его лицо, учась целовать глубоко и жадно. Его руки на моем теле ощущались странно, но так правильно, что хотелось урчать от удовольствия. Тепло, надежно… Я знала, что даже если ноги устанут, его руки не позволят мне упасть. Я могла расслабиться и полностью отдаться новому для себя занятию.       Стук в дверь — как ушат ледяной воды.       Я замерла, будто кошка, пойманная с колбасой в зубах, и испуганно посмотрела на жениха. В тёмных глазах сквозь бурю неясных мне эмоций мелькнул смех.       — Иллуми, Роу! — тонкий голос Каллуто был раздраженным. — Отец сказал, чтобы я вас проверила! Вы что, маленькие? У меня и свои дела есть!       Так и занималась бы своими делами…       — Только не входи! — пискнула я, стараясь спуститься с рук. Иллуми, будто издеваясь, наоборот сильнее сжал объятия. — Ну, отпусти!       Просьбы на пониженном тоне не слишком действовали на жениха. Он забавлялся, наблюдая за нарастающей паникой в моих глазах. Все попытки выбраться были для него не более, чем трепыханием птички.       — А волшебное слово?       — Пожалуйста? — выдала я самое элементарное.       — Неверно, — жених поцеловал меня в уголок губ и все же отпустил. — Позже продолжим.       Если бы от смущения можно было упасть в обморок — я бы упала. Возмущение о том, что это целых два слова, встало в горле и так и не было озвучено.       Перед Каллуто я предстала красная, взъерошенная и с перекрученной одеждой. Иллуми же, будто в противовес, выглядел замечательно: более взбудоражено, чем обычно, но его внешний вид от наших поцелуев не пострадал.       — Вы чем это занимались? — с непередаваемой смесью подозрения и осуждения спросила девочка.       — Не твое дело, — хмыкнул Иллуми. По тонким губам скользнула едкая усмешка. — Скажешь отцу, что ничего предосудительно не видела и сможешь сегодня сходить на фестиваль вместе с нами.       Каллуто скользнула придирчивым взглядом по моей фигуре, заставляя чувствовать себя ещё более неловко. Я опустила голову и замерла, перестав дышать.       — А что по временному ограничению? — осторожно уточнила девочка.       — Не наглей, — Иллуми веселился, но веселость эта была напряжённой. Опасной. — Вернемся к одиннадцати, как и положено.       Каллуто замолчала на пару мгновений.       — Идёт, — в конце концов ответила она. Я не сдержала шумного выдоха. — Но знай, что это не ради тебя или меня, а ради неё, — Каллуто указала на меня и нахмурилась. — Вас вообще-то в столовой ждут. Все голодные, а они тут сидят, развлекаются.       — С вами развлечёшься, — мужчина подошёл ко мне и, положив ладонь на мою макушку, приобнял. — Я пойду первым, а ты сними лишнее и спускайся.       Я уставилась ему вслед, не совсем понимая, что он имеет ввиду, и перевела вопросительный взгляд на Каллуто.       Девочка состроила забавную рожицу и указала мне на грудь.       — Я же говорила, что ты как капуста оделась, — сказала она напоследок и повернулась к двери. — В столовой точно спаришься.       Двери за ними закрылась, а я спрятала лицо в ладонях, только теперь понимая, в каком виде предстала перед женихом в своих пяти кофточках.       Ну, позорище же! Зачем я накидку сняла?!