With U

      — Поверить не могу, что они правда собираются это сделать, — Донмин хмурится и фыркает, пока сильнее затягивает шнурки на кроссовках.       Сидящий рядом Сонхо косится на недовольного младшего, но ничего не говорит. Да и в принципе все в комнате, кроме возмущающегося Хана, молчат. Он же напрягается, как пороховая бочка, готовая вот-вот рвануть и разнести всё к чертям.       — Ну, может не так уж всё и плохо? — предполагает Унхак, поглядывая на разозлëнного Донмина с опаской, пока Джэхён успокаивающе гладит макнэ по голове.       Хан же в ответ только косится на них исподлобья, искренне не понимая, как они могут так спокойно реагировать на только что полученную новость. Он рвать и метать готов, а они ему: «Может не так уж всё и плохо?». А что хорошего-то?       — Мелкий прав, Тэсан-а, — на правах новоиспечённого лидера начинает говорить Джэхён, продолжая поглаживать младшего, не обращая никакого внимания на тихое: «Я не маленький уже, хён». Не нравилось бы — давно бы уже отсел. — Неприятная новость, конечно, но нас хотя бы предупредили.       Хан же думает, не послышалось ли ему. Да, их предупредили. Менеджер Мин лично пришла и сказала не пугаться, когда они вернутся в общежитие и увидят там камеры, но этого всё ещё было недостаточно. Такие вещи, вообще-то, называются вторжением в личное пространство, пусть даже компания прикрывается интересом фанатов. «Разве не здорово, что вы сможете так показать им часть вашей жизни?» — улыбается менеджер, пока Донмин пытается вспомнить, в каком состоянии он оставил свою часть комнаты утром.       Да и вообще, какая уже разница в каком, если съемку запланировали на сегодня без их согласия? То, как их просто поставили перед фактом — низко, но остальные упрямо делают вид, что не замечают. И пусть у Хана нет желания спорить с ними, однако то, что они теперь публичные люди, не даёт компании права проводить съемки в их общежитии, просто потому, что им захотелось. Такого откровенного нарушения личного пространства в сторону Донмина не позволял себе даже Джэхён. А он, поверьте, редко сдерживался.       — Там очередь, пришлось задержаться, — первым делом объясняет Санхëк, только вернувшийся из вылазки за напитками. И тут же спрашивает, замечая нетипичную тишину. — Что-то произошло, пока меня не было? На Тэсане лица нет.       Хан замечает, как у старшего изо рта почти вырывается его настоящее имя, вместо сценического. Привыкать к псевдонимам, когда вы три года обращались друг к другу только по имени — тяжело. Донмин знает потому, что даже ему самому пока трудно перестроиться. Всякий раз, когда он слышит «Тэсан» ему требуется ещё доля секунды, чтобы вспомнить, что «Тэсан» это он сам и есть.       Хан молчит почти всё время, пока Джэхён коротко пересказывает Ли то, что им удалось узнать от менеджера. Он смотрит на то, как лицо старшего с каждым словом Мëна становится всё больше и больше похожим на его собственное, и уже почти чувствует, что вот сейчас хоть один из мемберов его поддержит, но Санхëк только поджимает губы.       — По всему общежитию? — уточняет он, даже и не обращая внимания на то, как открывающаяся в очередной раз за его спиной дверь почти ударяет ему по затылку.       — Ну в туалет с душем не полезут, конечно, это неэтично.       Джэхён хмыкает и Донмину очень уж хочется сказать, что если у них даже не спросили согласия, то понятие этики у стаффа весьма растяжимое. Может, просто размоют картинку и поставят цензуру, кто знает, до чего ещё они могут додуматься.       — И всё-таки ты преувеличиваешь, — Донхён, с которым Хан делится своим недовольством сразу, как тот возвращается в зал, сжимая в руках очередной клюквенный батончик, тоже не выглядит недовольным.       Но Донмин и не помнит, чтобы когда-либо видел Кима злым. Да, было несколько моментов, когда Донхён мог позволить себе какую-то резкую фразу, но злиться по-настоящему было не в его стиле.       — В конце концов, камеры же не будут висеть там всегда, верно? Нам нужно всего лишь немного потерпеть, — Ким пожимает плечами, пока следит за тем, как Хан распаковывает снэк, делая укус. — Или тебе есть, что прятать?       — Максимум, что я могу прятать, это нижнее бельё. Но оно сейчас сушится у вас в общежитии, так что до него мне нет никакого дела, — отвечает Донмин, следя за реакцией на чужом лице.       И даже эта новость совсем не вызывает у Кима негативных эмоций. Всего лишь чужие трусы висят на их сушилке в самом центре гостиной, ничего страшного, переживёт.       — Я даже не буду спрашивать, как они там оказались, — абсолютно спокойно хмыкает Донхён.       Хан же начинает думать, что он и правда принимает эту новость слишком близко к сердцу. Если даже Ли, озабоченный своим личным пространством не меньше, чем Донмин, посчитал подобное приемлемым, то ему тогда, может, нужно посмотреть на ситуацию с другой стороны?       К сожалению Хана, но камеры в общежитиях действительно появляются этим же вечером, а вместе с ними и по оператору на каждом этаже, встречающему парней прямо в коридоре. Уставший Донмин может разве что сыграть удивлённое «о», пусть даже менеджер Мин просит их отреагировать как можно реальнее. Да куда уж реальнее? Вряд ли, не знай он о камерах в общежитии, то отреагировал бы на них громким восхищëнным удивлением. Скорее даже и звука не выдал бы, находясь в шоке.       Джэхён отдувается за всех, пока бегает по комнатам, заглядывая в каждую камеру по отдельности. И откуда только в этом хëне берётся столько энергии? Сонхо тем временем успевает написать в общий чат: «Менеджер Мин попросила нас по-максимуму взаимодействовать с камерами, чтобы потом можно было нарезать из материала самые интересные моменты». В общем, просит их пооткрывать рот для вида.       И вот казалось бы, обычная работа для айдола. Да и стажировка, к слову, длящаяся для Донмина почти шесть лет, была полна уроков, основанных на взаимодействиях с камерой. Однако всë равно, как только Хан подходит к своей цели, заранее заготовленные фразы словно забываются. В конечном итоге он успевает наплести такого, что сам уже и не помнит, что говорил, а что нет, и макнэ сжаливается над ним, заменяя Донмина перед камерой. С чувством с горем пополам выполненной части своей работы Хан уходит, чтобы потратить редкое свободное время на то, чем ему нравится заниматься — кастомизацию. Нужно срочно успокоиться. Да и, это удачное времяпровождение, которое не стыдно показать фанатам. И задачу менеджера выполнит — и закончит работу с кроссовками.       Но даже при всей любви к подобного рода занятиям, его заряда человеческой батарейки с трудом хватает на это, а ещё на то, чтобы прочитать сообщение от Донхёна: «Спустишься за своими вещами, или тебе принести?». Донмин думает только о том, насколько странным будет выглядеть момент, когда он просто заходит в чужое общежитие, забирает своё нижнее бельё, и уходит, на уже готовом видео. Но вариант, при котором Ким будет ходить между этажами со стопкой его трусов, звучит куда более странно. В прочем, если редакторам хватит этики, то эту часть просто вырежут.       Донмин спрашивает, чем занимаются живущие на первом этаже, на что получается незамедлительный ответ, что все уже собираются спасть и у него есть пять минут, прежде чем Донхён и Санхëк закроются в своей комнате и больше никого не впустят. И пусть Донмин знает пароль от входной двери, но всё равно приходится отвлечься от любимого дела и спуститься на этаж ниже.       Ким встречает его на пороге, широко зевая. Единственный горящий в этот момент источник света во всём общежитии, это лампа аквариума, свет которой из кухни проникает даже в коридор. И телефонный фонарик, который Донхён прикрывает пальцем, чтобы не ранить привыкшие к потёмкам глаза.       — Спасибо, — благодарит первым делом Донмин, и тут же спешит добавить: — И извини, что тебе снова пришлось складывать мои вещи.       — Чем ты занимаешься, что в такое время ещё не спишь? — Донхён косится на экран своего телефона, сверяясь с часами.       — Кастомил кроссовки.       Ким, конечно же, совсем не выглядит удивлённым таким ответом, только понятливо мычит, вытягивая из кармана чужой телефон, по чехлу которого даже при тусклом свете Хан понимает, что это телефон их макнэ.       — Унхак забыл забрать, когда уходил, — поясняет Донхён. — Минут десять назад ему звонили родители, но я не решился ответить на чужой звонок, так что они, скорее всего, волнуются. Передай мелкому, чтобы перезвонил.       Донмин кивает, обещая обязательно не просто передать эти слова младшему, но и добавить от себя ещё парочку, чтобы вставить, наконец, этому ребёнку мозги на место. В последнее время он теряет или оставляет свои вещи не пойми где даже чаще, чем Джэхён. Вот уж точно, ученик превзошёл учителя.       — Только не перегибай палку, а то он ещё даже от твоей сегодняшней злой физиономии не отошёл, как ты ему новую порцию недовольств хочешь вывалить, — предупреждает Донхён, с усмешкой косясь на то, в каком удивлении вытягивается лицо Хана. — Что? Типо ты не знаешь, как страшно тебе хоть слово сказать, когда у тебя настроение не очень.       — Но ты же испуганным не выглядел.       — Потому что меня ты не пугаешь, — совсем уж тихо произносит Ким, прежде чем снова зевнуть. Его глаза неконтролируемо закрываются, да и сам Хан тоже чувствует, что его организм не отказался бы от сна.       — Иди спи давай, бесстрашный, — Донмин отправляет парня в кровать, вышагивая за порог сразу, как тот приподнимает руку, махая на прощание и желая ему: «спокойной ночи».       Только вот, кажется, спокойной ночи у него сегодня не предвидится, ведь оказавшись в коридоре Хан понимает, что едва не добавил к последней своей фразе в конце лаконичное «ты мой». И хочется самому себе по лбу ударить, потому что, какого чёрта это было вообще? Такими фразами только его родители пользуются и другие люди за 40. А тут его мозг вдруг решил, что было бы неплохо сказать: «бесстрашный ты мой», как если бы Ким был его ребёнком. Пока Донмин поднимается по лестнице, он даёт себе слово, что больше даже мысли сказать что-то такое у него не появится.       Унхак, встречающийся прямо в коридоре, косится на стопку нижнего белья в руках парня с удивлением, но ничего не говорит, что для него нетипично.       — Если ты хочешь дойти до наших соседей, то они уже спят, — предупреждает Хан, замечая, как младший Ким медленно влазит в свои тапочки.       — Уже? — переспрашивает Унхак, хмурясь. Нога младшего прямо так и выскальзывает из пока что только одной единственной надетой тапочки.       — Телефон твой я принёс, — добавляет Донмин, проходя внутрь мимо макнэ, что тут же плетётся следом, стоит ему только услышать, что телефон уже как минимум в зоне его досягаемости, и выходить за пределы квартиры ему не надо. — Джэхён хён спать ушёл? — спрашивает парень, замечая непривычную тишину в доме.       — Ага, — мычит Ким, прикрывая за собой дверь в их комнату, как только они оба пересекают порог.       — Донхён сказал, что тебе родители звонили, — Хан откладывает стопку своей одежды на кровать, прежде чем притягивает младшему его телефон, складывая руки на груди сразу, как тот взволнованно хватает гаджет. — Он постеснялся отвечать, так что ты перезвони, на всякий случай, чтобы они не волновались.       И Ким весело хмыкает впервые за вечер при Донмине, когда замечает на экране пару пропущенных вызовов и сообщение от сестры. Не та реакция, которую Хан ожидал увидеть, если честно. Он-то сам до сих пор иногда боится, что пропустит звонок от родителей, и всегда перезванивает с замиранием сердца.       — Хён ответить постеснялся? Да мама была бы только рада, если бы трубку взял он, а не я, — хмыкает младший Ким, нажимая на нужную кнопку.       И Донмин понимает, что он имеет в виду. У него и у самого иногда возникает такое чувство, что его родители были бы не против узнать, как у Донхёна прошёл день, ведь Хан на каждый такой вопрос отвечает одно и то же. Да и вообще, сам Ким старший уже пару месяцев как пользуется в группе репутацией того самого одногруппника, которого любят даже чужие мамы. А уж о том, что его собственная мама души в нём не чает, даже и говорить не надо.       Камера, расположенная в углу, напоминает о себе сразу, как Донмин ложится, планируя быстро уснуть. Не получается. Яркий красный огонёк не собирается давать ему расслабиться в собственной постели даже тогда, когда младший гасит свет, сворачиваясь калачиком на своей кровати и мгновенно засыпая. Донмин даже завидует тому, как легко тому это удаётся. Он знает, что в полной темноте камера не сможет заснять в какой позе он спит, а любые записанные ночью звуки, или, не дай Бог, храп, будут удалены, но всё равно не может отделаться от мысли что за ним следят. Паранойя, наверное.       Когда Мëн печатает в общий чат пожелание спокойной ночи, Хан почти не удивляется, что становится первым, кто читает это сообщение. Правда, удивляется чуть позже, когда следом за его ответом появляется сообщение от Донхёна. А ведь выглядел так, будто прямо стоя заснёт.       Правда, Ким исчезает из сети сразу же, как отправляет свой ответ, и больше не появляется. Джэхён тоже, и Донмин слышит, как тот проходит в ванную, чтобы умыться, а потом всё в их квартире затихает. Кажется, все, кроме него, уже уснули.       И пусть глаза Хана уже тоже безостановочно закрываются, но уснуть быстро все равно не получается из-за мыслей о камерах и о том странном, едва не вырвавшемся изо рта «бесстрашный ты мой». Да и в целом, день сегодня какой-то странный.       Донмин последний раз косится в экран своего телефона. Дата прямо при нём меняется с 25 мая на 26. До дебюта BOYNEXTDOOR остаётся три полных дня.       Если бы кто-то сказал Хану шесть лет назад, когда он решил пожертвовать ради стажировки своей юностью, что в конечном итоге он будет так трястись и волноваться перед выходом на сцену, что даже пальцы на руках будет сводить судорогой, он бы посмеялся. Что в этом такого страшного? Это же всего лишь сцена. Всего лишь небольшое дополнение ко всему тому, что он уже умеет.       Петь, танцевать, читать рэп, держать в руке микрофон, быстро занимать своё место в расстановке, и при этом не забывать играть на камеру — лишь часть тех навыков, которые у Донмина получилось выработать за последние шесть лет. Он знает, когда нужно улыбнуться, а когда отойти на второй план, позволив другим словить свою секунду, а то и несколько, славы, но все знания как будто покидают его тело, стоит только Хану увидеть сцену.       Не подумайте ничего плохого, она шикарная. Донмин и представить себе не мог, что у работников агентства получится договориться с музыкальным шоу и притащить на сцену всё то обилие декораций, которые они готовили на протяжении последних полутора недель. Но от одного только взгляда из-за кулисы хочется взвыть.       Пока он ехал в такси с остальными мемберами, не хотелось. Пока бесконечно кланялся каждому работнику музыкального шоу, на котором планировалось выпустить их первое выступление, тоже не хотелось. И даже пока он сидел в кресле, терпеливо дожидаясь, когда его мейкап будет готов, под переговоры других мемберов, всё равно не хотелось. Захотелось, почему-то, вот только сейчас, когда сцена оказалась к Хану ближе, чем когда-либо за все прошлые восемнадцать лет его жизни.       — Донмин.       Чужая рука на плече заставляет его обернуться. Донхён, вероятно, тоже только что закончивший со своими приготовлениями, выглядит шикарно. На лице его совсем нет той паники, которую Хану удалось увидеть на своём, когда он мельком взглянул в зеркало в уборной. Парадокс, ведь Донмин считал, что из них двоих именно он более склонен сохранять разум холодным в таких ситуациях. Ким хмурится, вероятно, начиная подозревать что-то, но Хан не даёт ему спросить, выбирая заговорить первым.       — С чего начинаем? — спрашивает он и не узнаёт собственного голоса.       Да, странный выбор вопроса. Особенно, если учитывать тот факт, что менеджер уже три раза повторила расписание, которое было составлено для дебютного шоу.       — C But I Like You, — подсказывает Донхён. — А после сразу переходим к разговорной части.       — Точно, — выпаливает Хан, а сам борется с навязчивой мыслью обтереть предательски потеющие ладони о джинсы. Стилисты вряд ли оценят такое отношение к костюмам, а Донмину ещё с этими людьми работать.       От Донхёна, стоящего как-то чересчур близко, пахнет едва уловимым парфюмом, а ещё лаком для волос, которым, Хан видел, девушка из стаффа закрепляла ему продолжающую лезть в глаза чёлку. Донмин смотрит на Кима и понимает, почему стилисты так ценятся в этой работе. Донхён и без сценического образа выглядит просто шикарно, но с макияжем и в правильно подобранной одежде от него глаз не отвести. Если даже Хан не может, то что уж говорить про фанаток?       — Остальные ещё не готовы? — спрашивает Донмин, и его рука неконтролируемо тянется к замку на кофте Кима. Туда же опускается и его взгляд, ведь наблюдать слишком красивого Донхёна перед собой становится невыносимо.       — Сонхо хён и Унхак дают интервью для закадра, а Джэхён хён и Санхёк хён, должно быть, закончат с минуты на минуту, — размышляет Ким, позволяя играться со своей одеждой как только Хан пожелает.       Да, терпению этого парня Донмин может только позавидовать. И пусть с первого взгляда на Донхёне всё смотрится просто шикарно, но вблизи некоторые косяки на одежде Хан всё равно может разглядеть. Да и замок, который он катает снизу вверх и обратно в десятый раз вдруг заедает. На тихое донминово «А, ой» Ким только вздыхает, позволяя Хану исправить ситуацию самостоятельно. Тем более, что тот хмурится и отодвигает его ладони, стоит только Донхёну попытаться сделать это самому.       — У тебя руки трясутся, — замечает Ким спустя несколько секунд тщетных попыток Донмина ухватиться за нужный край ткани с трудом функционирующими пальцами. — Волнуешься?       Хан думает, что скрывать то, что очевидно, будет просто бессмысленной попыткой показаться более самостоятельным. Да, он волнуется. Но это разве плохо? Кто вообще не волнуется перед тем, как в первый раз выходит на сцену?       — Немного, — признаёт Донмин, и заевшая собачка как по волшебству следует за его пальцами вниз по замку. — Ты нет?       — Только если в хорошем смысле, — отвечает Ким с улыбкой.       И Хан ничего не может поделать с тем, как его сердце пропускает удар. Он действительно как влюблённая школьница, впервые увидевшая популярного старшеклассника. Донхён просто поправляет одежду, разглядывая замок, чтобы убедиться, что они ничего не сломали, и Донмину стыдно признаться, но даже это он делает, как парень из дорамы. Не хватает ещё какого-нибудь сопливого оста, и, по традиции, чтобы кто-нибудь сейчас случайно начал падать, проходя мимо них, а Донхён бы его поймал. Может, стоило пойти учиться на режиссёра, а не вот это всё?       Хан понимает, что пялится, только когда Ким поднимает на него удивлённые глаза.       — У меня что-то на лице?       И Донмин не думает, когда тут же отвечает:       — Красота.       Да он в принципе в последнее время не думает. И ни одной полезной мысли не возникает в его голове за те секунды, что Ким молчит, вероятно рассуждая, не послышалось ли ему. Донхён же, кажется, и сам не знает, какую эмоцию ему использовать, поэтому за тихим, даже в какой-то степени смущëнным «эм» следует неуверенное:       — Спасибо…?       И, признаться честно, если бы лидер, появившийся за их спинами в этот самый момент, не объявил о том, что им пора начинать, Донмин бы, наверное, выдал что-то вроде «всегда пожалуйста». Мён Джэхён впервые спасает его от стыда, а не становится его причиной. Хану же остаётся только позаботиться о своём выступлении и не ударить в грязь лицом. Звучит легко. Или так только кажется?       Донмин делает один глубокий вдох, крепче хватаясь за микрофон, пока кто-то из стаффа начинает обратный отсчёт. Стоящие сзади и по бокам мемберы пытаются выжать из оставшегося времени все, до последней миллисекунды, продолжая обсуждать что-то, что Хан уже не слышит. Ему нужно выйти и сделать то, к чему он шёл последние шесть лет. Ему нужно порвать эту сцену.       Кто-то тянет его поближе к остальным, чтобы произнести кричалку, и Хан не знает, Сонхо это, или всё-таки Джэхён, но это и не важно. И только когда рука Донмина оказывается зажатой между ладонями макнэ и Донхёна, он вдруг понимает, что у него действительно не осталось времени. Нужно делать здесь и сейчас. И делать красиво. Голос Мëна звучит громко прямо у правого уха:       — Who's there?       А когда в ответ слышится синхронное название их группы, Хан не может не почувствовать себя гордым, ведь эта фраза была придумана им.       И это действительно происходит, пусть даже Донмину и кажется, будто он спит. Правда из-за кулис на сцену выходит никакой уже не Донмин, а Хан Тэсан.       Они дебютируют.       Родители этим же вечером обрывают провод телефонной трубки Донмина, борясь между собой за право стать первым, кто поздравит сына с дебютом. Друзья же продолжают заваливать переписки и общие чаты сообщениями, в которых тоже без конца поздравляют, но в более шуточной форме, как и подобает типичным подросткам. Кто-то даже скидывает ссылку на фанкам Хана с выступления, появившийся на Ютубе буквально несколько минут назад, и он может только удивляться, как его друзья успевают следить за тем, за чем не успевает следить даже сам Донмин. В прочем, если не приукрашивать, Хан и не то, чтобы следит за выходом тех видео, которые им удалось отснять на шоукейсе.       «Слушай, а тебя теперь нужно Тэсаном называть, или Донмином обойдешься?» — читает парень, закатывая глаза, ведь это буквально третий подобный вопрос за день. Уже не смешно. Даже мама вдруг начинает нахваливать его сценическое имя, как если бы оно было лучше, чем его собственное.       — Ей действительно оно очень нравится, — смеётся в трубке отец. — Она даже сказала мне, что была бы не против, если бы ты захотел поменять имя на свой псевдоним официально.       — Не было такого, — спешит крикнуть в трубку женщина, но её голос утопает в громком смехе отца.       Донмин думает, что уже слышал нечто подобное недавно. Настолько недавно, что это даже тяжело назвать воспоминанием.       — На самом деле, когда сегодня утром Лихан пошёл в ванную, то я услышал, как он кричит. Обычно, он не издаёт громких звуков, поэтому я зашёл, чтобы узнать, что у него случилось. Он стоял у зеркала и когда я спросил, что произошло, он ответил только: «Ах, сегодня я снова такой красивый», — Донмин улыбается, прекрасно понимая, что на камере будет заметно, как он едва сдерживает смех. Донхён же, стоящий чуть поодаль за его спиной тут же оживляется, принимаясь вертеть головой в разные стороны.       — Всё действительно было не так, — принимается объясняться Ким, пока Хан только веселится, наблюдая за попытками друга.       Конечно, это ложь. Они даже живут на разных этажах, что уж говорить о том, что Донмин априори не мог слышать какие-либо звуки, доносящиеся из ванной с нижнего этажа. Стены в Корее тонкие, но не настолько. Однако продолжающий твердить «всё было не так» Донхён кажется Хану милым, и тот едва ли может удержаться от того, чтобы продолжить эту маленькую ложь.       — И сейчас, пока стилисты одевали его на выступление, он вдруг подошёл ко мне и спросил: «Эй, Тэсан-а, разве я не выгляжу ещё лучше, когда волосы не скрывают мой лоб?»       Продолжающего протестовать распространению ложной информации Донхёна Донмин только похлопывает по плечу, тем самым давая понять, что заткнуть его всё равно не получится. И в конце концов Ким нехотя мирится со своим положением.       — Разве это не правда? — рука Хана так и продолжает держаться за плечо Донхёна, пока тот разворачивает парня к себе. Ким прикрывает глаза ладонью, издавая какие-то высокие звуки, напоминающие показательный плачь, прежде чем снова повторяет: «да не было такого никогда». И только после этого Хан отпускает парня, оставляя бедного оператора, ставшего свидетелем этой сцены, наедине с самим собой.       Что ж, работники Mnet, должно быть, запомнят их надолго.       — Ты меня слышишь вообще?       Хан вздрагивает, только заслышав чужой голос. Джэхён, появляющийся на пороге комнаты хмурится, поправляя свои любимые очки, и скрещивает руки на груди, пока сканирует парня взглядом.       — Мог бы и постучать, — напоминает Донмин, кивая прямиком на нарисованную Унхаком напоминалку, приклеенную к обратной стороне двери.       — Два, — Мён показывает только что названную цифру пальцами, делая на ней акцент. — Два раза я позвал тебя по имени, пока стоял снаружи, и ещё два постучал, прежде чем вошёл. Если бы мне пришлось выбирать между тем, чтобы войти самому и тем, чтобы сделать что-то из этого ещё раз, я бы выбрал первое. Хотя ты и сам видишь.       Окей, может быть, это его вина, что старшему пришлось войти без разрешения.       — Ладно, — Донмин откидывает телефон на подушку рядом с собой, и вся его постель вибрирует от нового сообщения, на которое Хан уже даже не обращает внимания. — Что ты хотел, хён?       Джэхён в ответ на этот вопрос только загадочно улыбается, демонстрируя свои идеально белые зубы и говорит интригующее «увидишь». Донмину же остаётся только последовать за ним к выходу из квартиры, а затем и на этаж ниже, где их уже ждут остальные.       — Мы уж думали, что тебя из комнаты не достанешь, — хмыкает Пак, только завидев фигуру Хана в коридоре. — Пришлось посылать Джэхёна на эту опасную миссию, потому что это было рискованно, а его не жалко.       — Эй! Мне ты сказал, что это потому, что я лидер и должен вас организовывать, — возмущается Мён, тыкая так удачно проходящего мимо Сонхо в бок локтем. — В следующий раз тебя отправим. Тебя тоже не жалко.       — Да никого не жалко, в принципе, — Санхëк пожимает плечами, заваливаясь от смеха с вида недовольных лиц друзей на сидящего рядом младшего. — Разве что Донхёна немножко.       — Донхёна он не тронет, — следует незамедлительный комментарий от Мëна, поворачивающегося прямиком на звук шагов Кима, доносящихся уже совсем близко.       Донхён выходит из коридора не отнимая глаз от телефона в своей руке. Его пальцы двигаются по клавиатуре так быстро, что Донмин даже не уверен, может ли человек вообще успевать нажимать на нужные кнопки в таком темпе. Но вот Ким тычет на иконку отправки сообщения и быстро блокирует экран, удивлённо оглядывая всех присутствующих.       — У вас собрание какое-то? — недоверчиво спрашивает он, но выглядит куда более заинтересованным в самодельном мармеладе, не так давно подаренном ему Унхаком, чем в ответе.       — Да, и очень важное. Нужно, чтобы всё присутствовали, — отзывается макнэ с серьёзным лицом. И Донмин, честно сказать, даже в какой-то степени ему верит.       — Окей, — а вот Ким, кажется, не очень верит, поэтому отдаёт предпочтение тому, чтобы остановиться чуть поодаль от остальных, и просто наблюдать за происходящим со стороны. — Я слушаю, — на всякий случай кивает он Унхаку, чтобы тот начинал.       Донмин медленно прошагивает из коридора в сторону соединённой с гостиной кухни, останавливаясь буквально в шаге от Кима. Тот же в свою очередь, не глядя тянет к нему руку, в которой сжимает упаковку с мармеладом, безмолвно приглашая присоединиться. И Хан не любит сладкое, но всё равно не может отказаться, выуживая из обилия разных мармеладок ту, которая кажется ему менее сахарной.       — Только давайте вы к вопросу со всей серьёзностью отнесëтесь, а не как обычно, ладно? — высказывается в поддержку младшего Мён, а затем, словно по команде свыше, оборачивается на стоящих за его спиной Хана с Кимом. — Особенно вы двое.       — А что с нами не так? — хмурится Хан.       — По отдельности то вроде всё так, но вместе вас же выносить невозможно, — подключается к диалогу Сонхо. — Я вас люблю конечно, но не настолько, чтобы забыть, как вы притащили в общагу одетый манекен со съëмочной площадки. — и Пак указывает на воздушный шар в виде пришельца, спрятанный за телевизором. — Только от манекена избавились, как появилось это.       — Это Гринч, кстати, — поправляет старшего Ким, продолжая есть свой мармелад, как ни в чëм не бывало.       — Гринч? — голоса Донмина и Джэхёна сливаются в одно целое, когда они переспрашивают это почти одновременно. — Почему? — уточняет уже только Мëн. Донхён в ответ лишь пожимает плечами.       — Очевидно, потому что он зелёный.       Ну да, очевидно. Точно так же, как очевидно и то, что Ким сам не может до конца объяснить, почему именно такое имя он дал воздушному шарику, черт возьми. Да и кто вообще даёт имена неодушевлённым предметам? Ах да, Донхён. Глупый вопрос.       — Так что за причина паники? Нам нужно опять пройти MBTI тест, потому что результаты старого уже не актуальны? — напоминает Хан, неосознанно вытягивая руку, чтобы взять ещё одну мармеладку.       Но когда он задаёт этот бессмысленный вопрос, Донмин никак не ожидает, что ответом окажется нечто ещё более бессмысленное.       — Выбираем имя хомячку моей младшей сестры.       И, Хану же сейчас не показалось? Унхак сказал, что они собрались в гостиной все вместе после тяжёлого дня для того, чтобы придумать имя хомяку? Кажется, у Донмина сейчас заболит голова.       — Какому ещё хомячку? — стоящий рядом Донхён, кажется, тоже не особо верит, что расслышал правильно.       — Китайскому.       Тут то Хан и теряет смысл этого диалога окончательно. Все на шоукейсе так переволновалась, что несут бред, или только он, поэтому он и не понимает, о чем говорят остальные? Донмин делает глубокий вдох, прежде чем повернуться к Донхёну, с глухим звуком роняя свой лоб ему на плечо.       — Скажи, что ты тоже это слышал, — просит Хан, цепляясь за подол домашней футболки парня.       Донхён же лишь смеётся тихо, позволяя прижиматься к себе везде, где только захочется. У Кима вообще с этим отношения куда проще, чем у Хана, оттого даже редкие физические контакты для непривыкшего к подобному Донмина — стресс.       Донхёна хотелось трогать, но не хотелось показывать, что хочется.       — Слышал, — подтверждает Ким, пока Хан быстро отстраняется, словно и не было этого странного порыва.       Спасибо ещё, что камеры уже убрали. А то, Донмин уверен, попади этот момент на запись, не вставить его в видео для компании было бы просто невозможным.       И старшие как-то странно переглядываются между собой, сохраняя молчание, пока явно чего-то от Донмина ждут. Хан же косится исподлобья на младшего, решая, как ему стоит поступить, и всё же сдаётся этой невинной улыбке на лице Унхака.       — Ладно, — соглашается он.       И макнэ, добившись своего от одного хёна, в момент переключается на другого. Донхён же на его выражение лица, напоминающее кота из Шрека, только хмыкает, но кивает, тоже соглашаясь. Уже потом, когда Джэхён показывает им сесть на диван, чтобы быть поближе к остальным, Ким толкает его в плечо, шёпотом предупреждая:       — Если бы тебя было не так легко очаровать одной только улыбочкой, нам бы не пришлось сейчас сидеть тут.       — Я то тут причём? — хмыкает в ответ Хан. — Ты мог отказаться.       — Нет, не мог.       Сидящий по другую сторону от Донмина Сонхо вдруг просит их быть немного потише. «Быстрее выберем, быстрее освободимся» — пожимает он плечами на удивлённый взгляд Хана, чтобы тот ни в коем случае не подумал, что старший хочет придумывать имя хомяку, которого никогда в жизни даже не увидит. Да и вообще, кажется, они все до сих пор здесь только потому, что очень любят своего макнэ и не могут отказаться даже от такой идиотской затеи. Особенно Мён, косящийся на недовольные выражения лиц остальных с умиротворëнной улыбкой.       — Подожди секунду, пожалуйста.       Донмин останавливается и оборачивается сразу, как слышит голос менеджера за спиной. Его рука, придерживающая дверь машины, тут же отпускает её, а сам он быстро кивает уже успевшему занять место внутри Мëну.       — Это касается вашего продвижения, — добавляет менеджер Мин, подходя ещё ближе.       Хан думает, что не так просто женщина завела такой разговор. Жильцы нижнего этажа удивлённо оглядываются на них, когда замирают у своей машины на мгновенье, прежде чем менеджер показывает им, чтобы они не отвлекались. Донмин клянётся, что видит, как Донхён специально пропускает старших вперёд, пытаясь хотя бы по жестам уловить примерную суть диалога. Хитрец. Надо будет сказать ему, что это тоже своего рода подслушивание, пусть даже Ким и не может услышать ни слова с того расстояния, на котором они стоят.       — Чем я могу помочь, госпожа Мин? — вежливо интересуется Хан.       И менеджер тут же оттаивает, о чем почти кричит её неловкая улыбка, появляющаяся на лице. Донмин не знает, чем он так нравится этой женщине.       — Ничего такого, что могло бы тебя сильно нагрузить, — обещает менеджер, продолжая улыбаться. — Это касается только тебя и Донхёна, от остальных участников ничего не требуется.       Хан хмурится, когда слышит имя одногруппника. Если нужны оба, он и Ким, то почему тогда женщина говорит только с ним? И, что самое главное, не в компании, а прямо на улице, перед тем, как они успеют отъехать на запись выступления.       — Конечно, — вместо того, чтобы задать интересующий его вопрос, Донмин снова кивает.       — Аналитики агентства недавно предоставили нам отчёт по интернет-активности пользователей сети в комментариях под некоторыми постами о вашем дебюте, — начинает говорить менеджер, и Хану уже кажется, что она за три секунды выдала больше умных слов, чем он слышал за последнюю неделю. — Дело в том, что я не должна раскрывать тебе эту данные, но компания пока может только планировать общее собрание с вашей группой, а до того времени, по-моему мнению, мы можем использовать некоторую информацию для повышения охватов.       Хану кажется, что он только что посетил урок по тому, как говорить достаточно длительное количество времени, при этом так и не сказав ничего конкретного.       Нет, он не дурак, и понял, о чем конкретно идёт речь. Но неужели нельзя было сказать это короче? Хан косится на часы на своём запястье. Если они не выедут из этого района через двадцать минут, то опоздают. Команду стилистов и визажистов, уже уехавших на штатном автобусе, это вряд ли обрадует.       — Госпожа Мин, я не до конца понимаю, чем могу быть полезен, — Донмин старается намекнуть на их спешку как можно мягче, лишь бы не показаться грубым. У него действительно нет столько времени, чтобы просто стоять.       Менеджер же вдруг косится на свои часы, и на её лице появляется понимающая гримаса.       — Должно быть, вы сильно торопитесь, — замечает она, пожимая плечами. — Что ж, прошу прощения, я буду говорить короче. Дело в том, что многие пользователи сети в комментариях отмечают, что им нравятся взаимодействия между некоторыми отдельными участниками группы. Не буду второй раз называть имён, ты и так понимаешь, о ком я говорю.       Хан снова кивает, чувствуя себя заведённым болванчиком, испытывающим проблемы с разнообразием реакций. Да и как ещё реагировать? Он то понимает, о ком идёт речь. Не понимает лишь, почему женщина не решилась снова называть их по именам.       — Пока что ещё не вышло столько материала, сколько обычно берётся для ведения отчётности, но по уже выпущенным видео явно прослеживается интерес к тем моментам, когда вы так или иначе контактируете. И, буду честной, корейская аудитория уже начала создавать фан аккаунты в соцсетях.       И если в начале Хан относился к словам женщины с понимаем, то конец ставит его в тупик. И когда только люди успевают?       Менеджер же продолжает говорить.       — Учитывая то, как быстро появились эти фан аккаунты, целесообразно сделать вывод, что данные пользователи сети так или иначе являются активной аудиторией ваших фанатов, которая в свою очередь может приводить с собой и потенциальную аудиторию.       Уже в этот момент Донмин знает наверняка, к чему клонит женщина. И он даже понимает, почему она завела такой разговор, но не понимает, как он должен сказать об этом Киму. Да и почему вообще фанатам так нравится смотреть на то, как они с Донхёном общаются? Странные они.       — Мне нужно инициировать больше взаимодействий? — подсказывает Хан, когда менеджер вдруг замолкает, подбирая слова, и женщина тут же довольно кивает.       — Именно.       — Я вас понял, — коротко отзывается Донмин, снова показательно поглядывая на часы. — Могу идти?       — Да, — согласно заключает женщина, отходя на пару шагов назад. — Больше тебя не задерживаю.       И уходит менеджер так же стремительно, как и появляется, пока Хан занимает последнее свободное место в машине. Водитель с переднего сидения наблюдает в зеркало заднего вида, как он пристёгивается, и только потом трогается с места, мгновенно набирая скорость. Унхак, по счастливой случайности оказавшийся сидящим спереди, только и спрашивает:       — Что хотела сказать менеджер Мин, хён?       «Что мы теперь продаем не только музыку, но и наши обычные взаимодействия» — так и хочет вырваться изо рта, но на вопросительные взгляды одногруппников Донмин лишь отмахивается, отвечая что-то похожее на «да забейте, ничего серьёзного». Джэхён задумчиво мычит, пока разглядывает его ещё несколько секунд, но решает пока ничего не спрашивать.       Лишь в фойе здания, когда им разрешают немного отдохнуть между первой попыткой предзаписи и второй, Мён заводит эту тему опять.       — Так что конкретно сказала менеджер Мин? — спрашивает лидер, медленно приближаясь к стоящему у стены Хану. Его глаза быстро осматривают коридор на наличие нежеланных свидетелей. — Ты сам не свой после вашего разговора.       И Донмин не привык жаловаться, но тут вдруг хочется. Ещё и старший, как всегда, пытается выведать у него причину его странного поведения. Что ж, если так сильно ему хочется знать, Хан поделится.       — Ты знал, хён, что в компании есть отдельный отдел, занимающийся анализом комментариев под нашими видео и постами в Интернете? — издалека начинает Донмин.       Старший лишь пожимает плечами.       — Ну про отдел не знал, конечно, но кто-то ведь должен заниматься этим, — отвечает Мён. — Мы теперь часть медийной сферы, как никак. Тут за такими вещами глаз да глаз нужен. А почему ты спрашиваешь?       — Менеджер Мин сказала сегодня, что видела результаты отчёта, — продолжает говорить Донмин, тут же понижая голос до шёпота, стоит только кому-то из стаффа появиться на горизонте. — Официально нынешних данных ещё недостаточно, но она проанализировала что-то там сама и пришла к выводу, что фанатам нравится смотреть на то, как мы взаимодействуем друг с другом.       И Донмин не понимает, что такого смешного он сказал или сделал, но Джэхён вдруг тихо посмеивается.       — И ты хочешь сказать, что это тебя расстроило? Не смеши, Донмин-а, конечно фанатам интересно смотреть не только на то, как мы выступаем, но и на то, как просто общаемся друг с другом.       — Но неужели мы сейчас недостаточно взаимодействуем? — вырывается у Хана. — Она буквально подошла и сказала мне, что было бы неплохо почаще тискать Донхёна перед камерой.       Тут уж Мён едва сдерживает громкий смех, хватаясь за его плечо для опоры. О да, очень смешно, наверное, когда это не на тебя скинули всю ответственность за будущий прирост аудитории.       — Прямо так и сказала? — интересуется Джэхён, аккуратно промакивая неизвестно откуда взявшейся в руках салфеткой, появившиеся в уголках глаз слëзы смеха.       — Ну нет конечно, хён. Ты же знаешь, что менеджер Мин не умеет выражать свои мысли без длинного вступления и понятными словами. Просто весьма непрозрачно намекнула.       И Мён выглядит так, будто наконец воспринимает всё сказанное серьёзно, а не с присущей ему ноткой скептицизма.       — Допустим, что я тебя понял, — вздыхает лидер, мгновенно раскладывая всю полученную информацию по полочкам в своей голове. — Но вы ведь и без этого всего выглядите, как два слипшихся при варке пельменя, разве нет?       Забудьте, что Донмин сказал, будто этот хён воспринял его слова серьёзно. Он всё ещё находится в состоянии, в котором на любую фразу может ответить каким-нибудь подколом.       — А Донхён в курсе, что теперь ему суждено стать своим сообщником в этом тяжёлом деле?       — Я ему ещё не говорил, — отвечает Хан, оглядываясь по сторонам, стоит только работникам начать активно передвигаться по фойе. А вот это уже знак, что скоро их позовут снимать второй дубль.       Так и происходит. Сначала из гримёрки появляется Санхëк, зовущий их подойти поближе, чтобы не пропустить очередь, а потом и остальные. Донмин думает, что спокойно попивающий свой холодный бабл ти Донхён милый, когда позволяет Унхаку виснуть на своём плече, не сдвигаясь ни на миллиметр. Джэхён же подталкивает его в плечо, но теперь уже говорит совсем о другом, и мысли Хана медленно но верно сменяются другими.       Сначала ему нужно показать отличное выступление, а уже потом думать, что делать с просьбой менеджера.       Но так уж получается, что обсудить произошедшее с Кимом ему так и не удаётся. Они покидают одно музыкальное шоу, после которого тут же направляются на другое музыкальное шоу, а в конце дня, до кучи, посещают ещё и радио-эфир, назначенный, как назло, самым последним.       Донмин улыбается из последних сил, но лица фанатов выглядят счастливыми, когда они появляются в студии, и ради этого стоит вытерпеть полтора часа разговоров. Хорошо ещё, что в процессе обсуждение прерывается на музыкальные паузы. В такие моменты у Хана получается помахать фанатам сквозь прозрачную перегородку, и даже перекинуться парой слов с сонбе из другой группы.       В общем, сил при возвращении в общежитие хватает только на то, чтобы заказать общую доставку и поесть, отправляясь прямиком в кровать. А на следующий день все то же самое: ранний подъём, поездка на другой край Сеула, долгое приготовление к выступлению и всё остальное, ставшее за последнюю неделю рутиной. И Хан как-то даже забывает, что так и не рассказал о сложившейся ситуации Донхену.       Донмин выполняет данное менеджеру обещание почти с чистой совестью. Каждый раз, как вспоминает о нём, то тут же придумывает что-то, чтобы лишний раз привлечь внимание Кима, перед этим, конечно же, проверяя наличие камер.       И всё идёт более или менее по плану. Во всяком случае Хан уверен, что всё именно так, пока Донхён вдруг не начинает странно коситься на него всякий раз, стоит Донмину вновь приблизиться. А на очередное «Лихан-а, наша очередь давать интервью» и вовсе отвечает отказом, тут же уступая свою очередь Сонхо. И Хану бы радоваться, что ещё одно показательное выступление сорвалось, да только не получается. Что-то в реакции Кима не даёт ему успокоиться.       И в общежитие они тоже вдруг начинают возвращаться на разных машинах, хотя почти всегда старались садиться рядом, чтобы вместе листать какие-нибудь смешные видео в интернете или просто обсуждать очередной проведённый в роли айдолов день. Однако теперь Ким хоть и не перестаёт общаться с Ханом совсем, но ведёт себя отстранённым, и странно вздрагивает и оглядывается, всякий раз, как Донмин разрешает себе какую-нибудь вольность даже в стенах общежития. Даже не при камерах.       «Что-то идёт не так» — понимает Хан окончательно, когда Ким отказывается даже от ставшего традицией похода до ближайшего круглосуточного магазина. Не выходит он из комнаты даже тогда, когда Донмин упоминает новый зоомагазин на соседней улице. Лишь Санхëк показывается из-за двери, тихо произнося:       — Не знаю уж, что у вас двоих случилось, но Донхён не выйдет, — и старший оборачивается в ту сторону, где по расчётам Хана должна находиться кровать Кима, прежде чем добавить с явным сожалением в глазах: — Он плохо чувствует себя сегодня.       Этот вечер становится первым за последние полтора года, что Донмин и Донхён проводят не в компании друг друга, а по отдельности. И даже сообщение от менеджера с лаконичным: «ты хорошо постарался, показатели увеличиваются» не радует.       Промоушен приближается к своему концу неумолимо быстро, но когда Хан отвечает на очередной записи, что ему хотелось бы продлить этот момент, то ловит себя на мысли, что нагло врёт. Ему бы поспать больше пяти часов хоть раз, а ещё как-то поймать момента, когда было бы удобно узнать у Донхёна, почему он так странно реагирует на него последние несколько дней.       Громкие крики и радостные лица фанатов приносят невероятные эмоции, но даже они не сравнятся с тем, как ощущался поздний ужин в круглосуточном магазине в компании Ким Донхёна каждый вечер субботы. И Донмин решает действовать, вместо того, чтобы ждать. Тем более, что ждал он и так достаточно долго.       — Как ты вообще умудрился так вляпаться? — возмущëнно, но вместе с тем и озадаченно спрашивает Джэхён, нагибаясь, чтобы достать из автомата бутылку с водой.       Донмин закатывает глаза. Ну конечно, стоило ожидать, что лидер отреагирует на его слова так. Однако после того, как ты сам себя отругал за глупость, видеть осуждение ещё и в чужих глазах не хотелось.       — Да говорю же, не знаю, хён, — повторяет Хан. — Сначала решил, что потом попадётся более подходящий момент, а в итоге просто забыл.       И приз за самую короткую память в мире достаëтся, барабанная дробь… Хан Донмину! Именно такие эмоции испытывает парень, глядя старшему в глаза.       Джэхён же, при всем своём внешнем недовольстве и смятении, только сует ему в руки бутылку с водой, принимаясь искать в кармане карточку, чтобы купить себе другую. Донмин непонимающе косится на его действия, уже решаясь спросить, как лидер начинает говорить сам.       — Донхён сейчас один в гримёрке. Остальные на обеде и вернутся не скоро, — начинает объяснять Мён, попутно тыкая что-то на табло автомата. — Я пока что тоже не собираюсь туда идти, так что у тебя есть эксклюзивная возможность поговорить с ним и всё ему объяснить. Двадцать минут хватит?       Хан даже не помнит, как кивает. Подходящий момент нашёл его сам, после того, как он столько дней пытался его поймать — ну не смешно ли? Донмин снова думает, что ему стоит быть немного проще, и перестать ждать того, чего может уже не наступить. И таблеток для памяти курс пропить, что ли, для лучшего результата. А то ещё одна такая выходка и лидер точно не станет помогать выпутываться из того, во что Хан сам себя загнал.       В гримёрке, в которой обычно царит хаос и шум, непривычно тихо. Кроме Донхёна внутри только пара человек из стаффа, да и те не отвлекаются от работы, продолжая заниматься каждый своим делом. Донмин проводит большим пальцем по упаковке на бутылке. Холодная. Почти как взгляд Кима, когда Хан останавливается прямо напротив него.       Донхëн молчит, и упрямо ничего не спрашивает первый, но Донмин замечает, как гаснет экран телефона, который парень держит в руках. Стало быть, пусть и не говорить, но слушать его точно собираются. Это обнадёживает, пусть даже совсем немного.       — Как дела? — спрашивает Хан, и только потом понимает, что из всех вариантов выбрал самый глупый.       Ему не впервой, конечно, но всё же… Ладно, должно быть, это было слишком смело. Хан нервно прикусывает губу, сразу после того, как на заданный вопрос Ким хмурится, продолжая угрюмо сверлить его взглядом.       Нужно реабилитироваться. И как можно скорее, потому что он уже почти может видеть, как заинтересованность в глазах Донхёна угасает, а большой палец тянется к кнопке включения на телефоне. Ещё немного, и Ким, кажется, пожалеет, что невозможно заблокировать человека в реальной жизни.       — Окей, вижу что у тебя всё как всегда, — тянет Донмин, пока глаза Донхёна то смотрят в его глаза, то опускаются ниже, наблюдая за тем, как пальцы парня ковыряют этикетку на бутылке.       Хан думает, что состояние его нервов сейчас и этой нелепой полиэтиленовой полоски примерно одинаково никакое. Нужно избавиться от бутылки как можно скорее, иначе к концу этого диалога от неё не останется живого места. И как бы умные мысли не пытались догнать Донмина, он всё равно был быстрее.       — На вот, попей.       И если бы целью было ошарашить Донхёна, то Хан справился бы с этим на все сто. Ким выглядит потерянным, когда неуверенно принимает воду из чужих рук, так и не говоря ни слова. Донмин чувствует, что ещё немного и рванёт.       Пальцы Донхёна возвращают оторванную этикетку на место, но та почти сразу отпадает, забирая вместе с собой и те несчастные остатки клея, на которых она держалась из последних сил. Изо рта Кима вырывается усталый вздох.       — Может ты скажешь уже, что ты хочешь? Я не читаю мысли, — говорит Донхён, отставляя замученную бутылку в сторону.       Донмин же в эту секунду думает, что он полный идиот, раз так и не смог сам начать этот разговор. В какой-то степени ему даже стыдно перед Донхёном, ведь всей этой странной ситуации можно было избежать, если бы он не перестал всё время искать более подходящий момент.       — Тэсан.       Собственное «второе имя» больно режет по ушам. Донхён никогда раньше не называл его так, когда они находились вне сцены или объективов камер. С самого первого дня, как их псевдонимы были утверждены, они никогда не называли друг друга «Тэсан» или «Лихан», если того не требовала работа.       Никогда…?       — Ты должен знать кое о чём.       Донмин решает, что навязчивой мыслью о псевдонимах он может озаботиться позже. Сейчас главное понять, почему Донхён снова начал избегать его. Прямо как тогда, два года назад, когда Хан ещё ничего не знал про Кима, и мог лишь выдвигать теории.       Однако теперь, по прошествии времени, Донмин вдруг чувствует, что он снова упускает что-то важное, что могло бы помочь ему найти ответ на этот вопрос.       — Тогда, когда менеджер Мин остановила меня, чтобы обсудить кое-что перед записью на music bank, помнишь? — спрашивает Хан, и дожидается неуверенного кивка от Кима, прежде чем продолжает говорить. — Она хотела поговорить о нас с тобой.       Звучит двусмысленно, но Донмина это мало волнует, особенно учитывая тот факт, что Донхён будто и не замечает странной фразы, продолжая внимательно слушать рассказ. Хан же пытается на ходу придумать, как бы построить предложения так, чтобы Ким не подумал, что он перечисляет обычный набор ничем не связанных слов. Да, кажется, об этом стоило подумать перед тем, как он решительно ворвался в гримёрку, распрощавшись с Мëном в коридоре.       — В общем, она хотела, чтобы мы поспособствовали увеличению аудитории.       Донхён на уже второе вырвавшиеся изо рта Донмина «мы» на этот раз всё же реагирует, скептически выгибая брови.       — Мы — это ты и я? Потому что если да, то я не припомню, чтобы со мной кто-то что-то подобное обсуждал.       Ну конечно он не припомнит, ведь память Хана выбрала быть счастливой и заучила наизусть биографию Курта Кобейна, вместо того, чтобы вовремя напомнить Донмину, что ему ещё только предстоит поставить Донхёна в известность.       Точнее, предстояло. Ведь сейчас говорить об этом Киму было уже не то, чтобы поздно, а чертовски поздно. Зато, как бы странно не звучала причина, Донмин знает, что она правдивая, оттого ситуация уже не кажется такой уж плохой.       — Я должен был сказать тебе, но забыл.       Папа всегда говорил: «не бойся показаться дураком, если ты умный; бойся показаться умным, если ты дурак». Ну, или что-то вроде такого, Хан сейчас уже дословно и не вспомнит.       И Донхён смотрит на него так, будто действительно считает самым большим идиотом в мире, ведь в следующую секунду рот парня открывается, чтобы переспросить не веряще:       — Забыл?       И для Донмина этот скептически настроенный тон напоминает знакомое каждому со школы «а голову ты дома не забыл?», причём так сильно, что Хан даже готов прямо сейчас дать Киму в руки указку и сесть за парту, виновато опустив голову. В прочем, последнее он делает в любом случае.       — Звучит ужасно глупо, знаю, но это правда так.       И пусть Донхён смотрит на него, как на полного придурка в эту самую секунду, но он хотя бы точно знает, что ему верят.       — Ты серьёзно?       — Абсолютно.       — Ты идиот?       — Абсолютный.       Вот и поговорили. И пусть таким странным способом, но Донмин добивается хотя бы какой-то эмоции на лице друга, а то смотреть ведь невозможно было, честное слово.       — И что же, твои странные поползновения в мою сторону в те моменты, стоило только камере показаться на горизонте, как-то должны были повлиять на прирост аудитории? Потому что пока это больше похоже на абсолютно несвязные вещи.       И Хан полностью с этим мнением согласен. Но вот у менеджера Мин на этот счёт совсем иные мысли.       — Видишь ли, — начинает Донмин издалека, пытаясь хотя бы как-то перефразировать то, что услышал от женщины.       «Видишь ли, наши фанатки с ума сходят, когда мы просто рядом сидим, а если разговариваем, дак вообще пушка» — ответил бы Хан, находись они в каком-нибудь анимационном комедийном сериале.       Только это не сериал, а жизнь.       — Они проанализировали комментарии под нашими видео и оказалось, что мы с тобой, вроде как, пользуемся популярностью среди аудитории, — Донмин пожимает плечами. — И менеджер Мин сказала, что аккаунты некоторых из фанатов пользуются популярностью в сети, так что если бы мы могли немного чаще взаимодействовать при съемках разных видеоматериалов, то…       — То люди, случайно наткнувшиеся на подобные видео в интернете, могут заинтересоваться и тоже стать фанатами? — заканчивает за Хана Ким.       И о чëрт, а этот парень хорош. Им бы с менеджером Мин пойти устроиться в штаб, занимающийся планированием дальнейшего продвижения — такой бы экшн устроили, мама не горюй. И Донмин бы даже предложил эту идею, в качестве очередного подкола, если бы Ким не дулся на него на протяжении всех последних дней.       — Ну допустим, что это я понял, — Донхён снисходительно усмехается, прежде чем задать ещё один вопрос. — А имя моё ты когда успел забыть?       И Донмин был готов к чему угодно, только не к этому. Это что ещё за новости? В смысле забыл?       — Кто забыл? Я забыл? — переспрашивает Хан, не понимая, о чем вообще идёт речь.       — Ну не я же.       Логично. Точно так же, как для Донмина логично и то, что забыть имя Донхёна он просто не мог. Разве что, если бы у него отшибло напрочь память за последние два года.       — Ты что-то путаешь, по-моему. Я твоё имя могу закрытыми глазами на клавиатуре набрать, а ты говоришь «забыл», — проверенный факт, между прочим.       Даже Т9 в телефоне Донмина при вводе любого текста первым делом в строке возможных вариантов показывает уже готовое «Донхён». На подаренном Кимом на первый день рождения Хана, который они провели вместе, шопере ручной работы точно так же можно найти надпись «от Ким Донхёна». А ещё на стикерах, которые парень клеит на стопку одежды, прежде чем сдать её в химчистку, всегда есть имя и фамилия Донхёна.       Донмин не смог бы забыть это имя, даже если бы захотел. Не смог бы, не смог бы, не смог бы… Или смог?       — Тогда почему ты больше не зовёшь меня по имени?       Контрольный в голову через четыре, три, два… И как только так вышло, что Донмин не заметил, что давно уже не называл Донхёна его же собственным именем? Ощущение Хана от осознания своей ошибки можно сравнить разве что с ударом током.       Когда от «Мы с Лиханом вчера ужинали в тайне от хëнов вдвоём», «Лихан в последнее время становится всё красивее и красивее, это незаконно» и «у нас с Лиханом не так много общего, но мы всё равно близки» он вдруг перешёл к «Лихан-а, передай палочки» и «Лихан забыл у нас в комнате свой телефон, пусть поднимется»? Когда рабочее «Ким Лихан» вытеснило из их жизни привычное и милое сердцу «Ким Донхён»?       У Донмина что-то на грани аритмии и тахикардии, честное слово.       — Это не так…! — мозг отказывается осознавать, что всё это время причиной такого странного поведения Донхёна был никто иной, как сам Донмин.       Ким же лишь снова молчит, позволяя Хану самому разобраться, где правда, а где ложь.       Всё новые и новые эпизоды, в которых Донмин называет Донхена Лиханом продолжают всплывать в голове, и с каждым из них Хану становится только хуже. Он мог бы выкинуть всю коллекцию ароматизированных свечек Кима, перестать смотреть с ним на рыбок вечерами или нарочно подбрасывать на чужую сушилку своё нижнее бельё, а потом просить Донхёна принести его вещи — но ничего из этого даже близко не стоит с тем, что он сделал.       — Ты не заметил, да?       — Извини.       Мама бы в детстве за такое никчемное извинение Донмина отправила бы дальше думать над своим поведением. Однако Ким ведь не мама. Да и современные подростки называют такое минимализмом.       Когда Донхён в ответ на просьбу простить снова тяжело вздыхает, Донмин уже мысленно подсчитывает, сколько упаковок мармелада ему потребуется купить, чтобы заслужить прощение. Или, может, даже чего покруче. Пару новых коридорасов в аквариум, например.       — Я буду звать тебя Тэсаном всю следующую неделю и оказываться рядом каждый раз, когда камера будет направлена на тебя, — голос Кима звучит строго, но в глазах его уже виднеются задорные огоньки.       Ким Донхён действительно не умеет злиться. Зато умеет устраивать настоящие пытки в обмен на прощение. Это Донмину пора бы уяснить раз и навсегда.       — Это всё? — уточняет Хан на свой страх и риск.       — Почти.       И довольная усмешка Кима, которую тот пытается спрятать за ладонью, не предвещает для Донмина ничего хорошего. Совсем ничего хорошего.       — Каждый раз, когда ты будешь звать меня Лиханом вне пределов работы, я буду добавлять по дню к этому сроку.       Что ж, как минимум, звучит выполнимо. Хан кивает скорее, чем Донхён успевает придумать ещё какое-нибудь ухищрение.       — По рукам.       И звонкий шлепок по ладони смешивается с громким хлопком входной двери. Забежавший в гримёрку макнэ замирает в проходе на секунду, оглядывая обоих своих хенов осуждающим взглядом, а потом, как ни в чем не бывало, произносит:       — Давно пора.       Остальные лишь согласно мычат, занимая каждый своё место, и в      маленькой комнате снова становится шумно. И всё снова так, как надо. Всё снова на своих местах.       А через два дня, на очередном радио эфире, Донмин случайно называет Кима Донхëном, а не Лиханом. И пусть он знает, что вечером менеджер Мин снова отчитает его за то, что он так и не научился использовать псевдонимы, довольная улыбка на лице Донхёна говорит сама за себя.       И знаете, быть Хан Тэсаном ему всё же нравится. Смотреть фанатам в глаза и выходить на сцену, на самом деле, совсем не страшно, а волнительно и приятно. Ещё приятнее осознавать, что когда он выйдет из этого здания и сядет в машину, то снова станет Хан Донмином.       Быть айдолом круто.       Быть самим собой ещё круче.