Дома на Рождество

      Наверное, это можно считать прогрессом. Ну, или скорейшим путем к социальному самоубийству, что, скорее всего, будет вернее. Силко вздохнул, переводя взгляд с Джинкс, которая оккупировала его колени, на Маркуса, в изумлении застывшего перед столом. Что, удивлен, продажный шериф? Да, я умею преподносить сюрпризы, я вам не Вандер, скрывающийся за маской пацифиста и потакающий своим слабостям. Маркус недоуменно и как-то с опаской поглядывал на Джинкс, словно пытался предсказать: ударит — не ударит? Правильно, гаденыш, следи-следи за ней, а то ка-ак воткнет вилку в глаз, защищать себя он ее научил — не зря же резной ножик поближе положил.       Севика рядом едва слышно вздыхала, но старалась держать лицо, хотя временами на нем проскакивало выражение: «Черт, на кого я работаю, а?» Свисающая с потолка кабинета рождественская гирлянда, которую Джинкс выбирала сама, изредка качалась и делового настроя Маркусу не прибавляла. Раньше Джинкс тайком пробиралась в его кабинет во время переговоров: интересно же, устраивалась на балках у потолка, — но Силко решил, что пора во всеуслышанье представить ее миру.       — Так, что ты там говорил насчет контрабанды? — Силко как ни в чем не бывало зарылся носом в бумаги, пока Джинкс одним своим видом продолжала уничтожать нервные клетки Маркуса. Милый маленький ребенок, от которого нн знаешь чего ждать, — и вот Маркус уже в ступоре, прекрасно. Как же легко на него давить. — Все нормально?       — Эм… Ну… В общем, вот. — Маркус молча протянул ему листок. Силко усмехнулся:       — Что, язык проглотил?       — Нет, просто… очень непривычно видеть вас… таким. Не знал, что у вас есть дети.       «Ну идиот, ну идиот». — Покачал головой Силко и едва сдержался, чтобы хрипло не рассмеяться. Нет, надо держать марку.       — А я… — он сделал эффектную паузу, — знаю, дорогой мой, что у тебя есть дочь, так что если ты вдруг не хочешь получить неприятный рождественский сюрприз, то лучше перестань так пялиться. А лучше прикрой моих людей, они на Рождество привезут кое-какие вещички из Пилтовера сюда, нужно, чтобы их не хватились, ну, ты понимаешь.       — И елку, — Джинкс деловито включилась в беседу, приподняв головку. До этого ее больше интересовал сам подозрительный дядечка, который так бесил папу.       Вандер всегда договаривался с Пилтовером, чтобы им привозили настоящую елку. Ее ставили в «Последней капле», вокруг собирались детишки. Силко же всегда ограничивался искусственной — и Рождество он не любил, и мелких спиногрызов вокруг не было (до сегодняшнего дня), да и доставлять ёлку в подводное убежище замудохаешься. Но самое главное — ему чертовски не хотелось походить на Вандера. Ну вот, допрыгался.       — И елку, — с нажимом повторил Силко. — Ты понял, Маркус?       Ёлку Маркус действительно привез. Громадную, зеленую, наполняющую прогнивший Заун живительным ароматом хвои. Как в старые, не очень добрые, но все-таки приносящие тепло времена, ее установили прямо в главном зале «Последней капли». Пусть это нужно лишь Джинкс — ради ее сияющих глазок Силко готов был вытащить из Пилтовера что угодно, даже если самому бы пришлось подняться наверх и выгрызть это что-то зубами.       Силко сам улыбнулся, глядя, как Джинкс, сидя у него на руках, вешает на верхнюю еловую лапу блестящий красочный шарик.