Поводок

Я лёг на лавку. Устал. Кондиционер спасал от перегрева. Рео сегодня носился по полю как угорелый. Честно сказать, я смысла в футболе особо не видел. Меня не рвало тренироваться и пинать мяч в отличие от остальных. Запарно. На лицо упало полотенце. Я поднял его, становясь на локти. — Ты рано ушёл, – сказал Рео. – На тренировку не пойдёшь? — Я устал. — Неправда. Тебе лень. Не поспоришь. Я снова лёг на лавку, пока он переодевался. Кондиционер гудел под потолком. Мне померещилась его кожа, горячая, покрывающаяся мурашками от холода. От мыслей отвлекли. — Пойдём? Переоделся. Шустрый. Хотелось ещё полежать. — Я не буду тебя нести. Блин. — Встаю. Хотелось яблочного сока. И лапши. С грибами. Белый потолок коридора тянулся бесконечно. — А где остальные? – вдруг понял я. — Тренируются. — А ты почему не тренируешься? — Ты же не поешь, если я тебя не отведу и не покормлю. Даже не знаю, обижаться или радоваться. Улыбка сама налезла на лицо. Я полез ему под руку. — Значит, ты готов променять футбол на меня? — Я сейчас твою голову на мяч променяю. Красный – понравилось. Вредничает из принципа. Мы доходим до столовой и набираем поднос. Есть перестаёт хотеться – стоит подумать, что надо поднять палочки и прожевать всё это. Я вздыхаю, кладу голову на стол. — Ешь, давай. Я из-за тебя опоздаю. Рео протягивает палочки. Я таращусь на них. — Куда? — На тренировку, куда, куда. — Без меня? — Можешь пойти со мной. — Я пас. Он вздыхает. Не то раздосадовано, не то устало. Смотрю на него – пялюсь. Смотреть на дорогих людей расслабляет – понимаю вдруг. Всё-таки он паразит, поразивший мой мозг. Рео ест, не то игнорируя мое внимание, не то не замечая его. Хочется пообезьянничать. — Рео. — М? — Не ходи на тренировку. Не понимаю, зачем это сказал. Он округляет глаза. — Почему? — Потому что. — Аргумент. Молчу. На поле Рео, конечно, незаменим, но в такие моменты – как фашист в разведке. Он доедает, и я снова открываю рот: — Ты вчера тренировался. — Надо каждый день тренироваться. Обидно. Относится ко мне как к дурачку. Даже не злится. — Рео. — Что? — Побудь со мной. Повисает пауза. Сам не понимаю, что сказал. Звучало как претензия – он тоже выглядит удивлённо. Его глаза сначала расширяются, затем возвращают прежнее выражение. — Ночью. — Что ночью? — Ночью побудем вместе. Он убирает поднос на стойку. Мне грустно. Чувствовать чувства так запарно. — А почему не сейчас? Выходит жалобно. Он вздыхает. — Наги, ну ты что, ребёнок? Мы же чемпионами мира хотим стать, а не мячи в школе гонять. Неправда. Я хочу быть с тобой, а не быть чемпионом мира. Но раз первое предполагает второе, так тому и быть. Я, раскиснув, молча принимаю аргумент. Рео отворачивается, и мы выходим из обеденной зоны. Когда добираемся до двери комнаты, он говорит: — Наги, тебе не нужно тренироваться столько, сколько мне. Ты талант. Мне, чтобы остаться с тобой на одном уровне, нужно стараться изо всех сил. Сложно. Почему-то становится неловко. Что он хотел этим сказать: чтобы я его не беспокоил по пустякам? Я киваю. Он почему-то стоит. Затем быстро подходит, чмокает меня в щёку. Удивляюсь, смотрю на него. Он улыбается. — Не дуйся. Лучше потренируйся со мной. Ты же хотел побыть вместе? Побудем на поле. Грязный приём. Не уверен, что ответить. — Да, – говорю раньше, чем думаю. Всё-таки я безнадёжный. Рео улыбается, и все волнения вмиг улетучиваются – да фиг с этими мыслями. Раз он хочет, я с ним и горы сверну. Перед входом в зал вдруг думаю: он надрессировал меня, как собаку Павлова. Приза нет, а его незримое ожидание уже заставляет стараться. Хочется просто его себе. Безраздельное внимание – себе.

***

— Наги, ну что ты делаешь? — Целую тебя. — Наги. Остальные сейчас придут. Я вжимаю его в лавку. Он тяжело дышит. — Наги. Красный. Возмущённый, но не противится. — Наги, перестань. Так люблю на него смотреть. На то, как он не может мне отказать. Не могу с этим ничего поделать. Чем больше он произносит моё имя, тем больше хочется его отодрать. Я вклиниваюсь между его ног, и он судорожно вздыхает. Вижу, что он уже возбуждён. Прячет лицо. Убираю его руки. — Рео. Стоит это произнести, в раздевалку кто-то заходит, и Рео падает с лавки. — Е-е-е-е, как мы их уделали! — Чего ты радуешься, Игагури? Ты вообще ни один гол не забил. — Заткнись, а? Если б не я, вы б все продули, Герой. — Чтоб мы делали без твоих мантр, – замечает голос Чигири. — Да ну вас! — Бачира, не раздевайся у порога! Начинается галдёж. Мы, отделённые от столпотворения только шкафчиками, сидим и не двигаемся. Игагури заглядывает сбоку. — О, Рео, а ты чего лежишь? Разминочку устроил? — Помолчи, монах. — Я первый в душ! – кричит Бачира, пролетая мимо. — Нудист! – кричат позади. — Эй, я первым зашёл! – поражённо вопит Игагури и убегает вслед за ним. Рео, всё ещё лежащий на полу головой вниз, смотрит в стену. Я фыркаю и протягиваю руку, возвращая его на лавку. — Честное слово, как дети малые, – ворчит Чигири. Он появляется в поле зрения и тоже видит нас. — О, Рео, хорошо поработал сегодня. На ночную пойдёшь? — Обязательно, – говорит Рео, – как только кое-кого убью. — Кого? Думаю на Игагури. Потом понимаю, что в зоне поражения вполне могу оказаться я, и съёживаюсь. — Тут всех надо переубивать, раз на то пошло, – говорит Кунигами, появляясь за ним. Чигири плюхается на лавку со вздохом. Рео отворачивается к стене, пытаясь скрыть возбуждение между ног. Я догадываюсь, что прибьют всё же меня. Из душевой вдруг выглядывает Игагури. — Ребята, принесите Бачире полотенце, пожалуйста. Я больше не могу смотреть на его паранпасы. А может, всё-таки Игагури?