Пропавшие ложки

— А я думал, ты хочешь, чтобы я почитал тебе вслух, — командор с интересом щурился над карманной книгой в выцветшей обложке, которая, впрочем, когда-то могла быть темно-зеленой. Леви не ответил, отпивая из дымящейся кружки. После того, как они повторно обыскали кладовую и, не обнаружив ничего ценного, с петухами вернулись в штаб, ему хотелось только принять горизонтальное положение и отключиться. Даже если бы Эрвин вытащил из книжки спасение человечества, Леви попросил бы засунуть его обратно. Часов на десять. Но вместо этого командор поднялся из-за стола, подошёл к внушительным рядам книжных полок и взял оттуда несколько томов. — Ты серьезно? Эрвин улыбнулся скорее от того, каким сонным звучал голос капитана. Заебанным, а не сонным, возразил бы Леви этой улыбчивой роже. На стол легли потрепанные «Мифы трех стен» и детские сказки. Порез на правой ладони начал затягиваться, но Смит все равно еле заметно поморщился, обхватывая книгу за корешок. — Хочу это расшифровать. Тебе тоже удалось что-то понять по знакомым очертаниям слов? — Да, похоже на полный бред, — Леви задержал на Эрвине туманный взгляд, не без раздражения отметив, что в глазах командора не было и тени усталости от прошедшей ночи. — Как ты собираешься это расшифровывать? — Это что-то вроде сказок. — указательным пальцем прирожденного учителя Эрвин ткнул в иллюстрацию на одном из разворотов, — Вот здесь изображена Криста. Это героиня детской книги, которая... — Да-да, и что с того? — Нужно сопоставить оба текста и найти сходства, — закончил Смит, мягко постучав по переплетам. — Ты ложись, сегодня на утренних попрошу тебя подменить. Кабинет, в который они ввалились, едва начало светать, теперь был залит ярким солнцем. Через полчаса прозвенит подъем, и начнутся тренировки. Свободное время появится только после обеда, когда можно будет отправить новобранцев вычищать конюшни. Леви тяжело вздохнул. И еще раз, на всякий случай. Размяв затекшую шею, отклеился от спинки дивана и забыв, что хотел сказать, вышел за дверь. За спиной зашелестели страницы. Преодолев пустующие коридоры, Леви добрался до столовой, тоже приятно тихой в это время. Доски под ногами скрипели громче обычного, зато были вымыты с особой тщательностью. Ныряя в небольшую кухню, Леви пытался вспомнить, кто был ответственен за уборку в прошлый вечер. Он налил в чайник воду и, проклиная тех бесстрашных, кому показалось хорошей идеей убрать кружки на верхние полки, подцепил пару ближайших. Из оставшихся запасов Леви наскреб порошка ровно на две порции — настоящий чай на кухне не держали. К тому же, ничто не бодрит лучше ядреной черной жижи, отдающей горечью, сколько сахара не добавляй. А к сладкому Леви как-то не был приучен. Чего нельзя было сказать об Эрвине, чьи вкусы капитан молча осуждал, но исправно насыпал тому три щедрые ложки сахара. Когда начала закипать вода, Леви был в процессе обнаружения пропажи большей части ложек. — Здесь хоть что-нибудь может за ночь никуда не съебаться? — прошипел он, захлопывая ящик. — Доброе утро, капитан! Что-то ищете? На пороге возник силуэт, и Леви, щурясь, разглядел в утренних лучах Моблита. Тот выглядел обманчиво выспавшимся, но пять кружек в руках и попытки подавить широченный зевок говорили сами за себя. — Утра. — зевок все же прорвался, стоило Леви отвернуться, снимая с огня свистящий чайник. — Да вот думаю, кому отрубить пальцы, чтобы чай помешать. Зевок резко оборвался. Подойдя к раковине, Моблит вывалил туда свою ношу, вымыл две чайные ложечки. Тщательно вытерев каждую полотенцем, протянул их капитану. — Спасибо, — решив, что хотя бы эту загадку вселенной можно отложить до лучших времен, Леви убрал одну ложку в ящик. Вторую опустил в кипяток, настороженно поглядывая на солдата. — Ты чего такой зашуганный? Я понимаю, что работать с Ханджи мог согласиться только мазохист, — Моблит попытался протестующе сфокусировать покрасневшие глаза на говорящем, — но у нее даже титаны бодрее выглядят. — А, да, последнее время много работы. Повисло неловкое молчание. Моблит наливал чай в самую большую из вымытых кружек. Леви неторопливо отхлебнул из своей, держась за ободок с отколотым кусочком. Пары глотков хватило, чтобы чай дал по мозгам и вывел из состояния дохлой мухи. Он уже взял поднос, чтобы вернуться к Эрвину и влить в него хоть что-то помимо воды за последние сутки — хотя тот все равно черпает энергию из ниоткуда, — как вдруг Моблит, будто хватаясь за последний шанс, тяжело вздохнул. И Леви понял, что ему еще никогда не был так знаком этот вздох. — Она неуправляема, да? — Абсолютно. — Это она все выдула? — Нет, это мое. Не понимаю, откуда в ней столько сил. Как будто, не выключи ты ее ударом в затылок, она не уснет. — А что не так с ударом в затылок? — Что? — Что? Моблит потер уставшие глаза. — Прошу прощения, не знаю, что на меня нашло. — Бернер, она кого хочешь в могилу сведет. Ты держишься молодцом, — Леви сам не ожидал, сколько сострадания вложит в эти слова. Он, конечно, подозревал, что Ханджи не от мира сего, но иногда эта теория начинала действительно пугать. — А где четырехглазая? — Спит, — увидев, как брови капитана медленно поползли вверх, Моблит торопливо пояснил, — Она поскользнулась на бумагах, которые свалились на пол и, ну, отключилась. Когда я спросил, нужна ли помощь, она велела не будить ее в такую рань. Пометив в уме обязательно запереть Ханджи в полнолуние, Леви попрощался с солдатом, сделав вид, что не заметил еще один гигантский зевок себе в спину и направился на третий этаж. До подъема оставалось минут пятнадцать. Навстречу капитану из-за угла вынырнули дежурившие ночью кадеты — оба вытянулись по струнке, оглушив его самым что ни на есть добрым утром. Майк, выходивший из своей комнаты, приветственно кивнул, затем вопросительно кивнул на поднос с чаем, понимающе кивнул в ответ на закатанные глаза и скрылся за поворотом. С обеих сторон просыпались голоса, слышался лязг ременных застежек и стук каблуков. Хлопали двери, отовсюду слышалось: «Утречка!», «Как спалось?» , «Кто спер мои сапоги?» Проходившие мимо Леви здоровались с ним, бодрые, веселые, серьезные, витающие в своих мыслях, знающие свои обязанности на день. Улей, именуемый разведкорпусом, готовился работать на благо человечества и своей пчелиной королевы. Кстати, если королева сидит на том же месте, что и четверть часа назад, надо бы отобрать у нее эти чертовы книжки. — Эй, Эрвин... — начал капитан, пинком открывая дверь в кабинет и замер, не обнаружив того, кому был адресован придуманный подъеб. На столе, вперемешку с книгами, были навалены бумаги — от некоторых Эрвин оторвал кусочки и всунул между страниц на манер закладок. Присмотревшись, Леви едва удержался, чтобы снова не закатить глаза — на этих кусочках идеально небрежным почерком тоже были написаны пометки. Примостив поднос с чаем на единственное свободное место — правый край стола, — где ничего не лежало только потому, что лежало на полу, Леви взял один из исписанных огрызков. С обратной стороны кто-то из кадетов отчитывался в успешно выполненном поручении. Дата не стояла, и капитан переключился на записи Эрвина, неторопливо потягивая чай. В руке у него оказался перечень слов, расставленных в два столбика. Прочитав то, что Эрвину удалось расшифровать, Леви помедлил, какое-то время задумчиво перекатывая чай на языке. Как и в кладовой, слова вызывали странное чувство дежавю. Даже выведенные грифелем, спрятавшиеся за витиеватым почерком Эрвина, они гаденько улыбались, словно пытались утянуть в бесконечные поиски, начало которым уже было положено. Леви даже удивился такой острой неприязни к простым буквам, когда вдруг обнаружил себя шарящим по столу в поисках других командорских заметок. — Да твою ж мать, — он резко выпрямился, сжимая в руках найденные куски листов. Откопав еще больше столбиков и целый переписанный Смитом отрывок (что вновь послужило хорошим поводом побаиваться его работоспособности), капитан разложил эти труды перед собой. Эрвин писал довольно размашисто, в порыве вдохновения переходя на почерк королевской особы, которую все детство учили рисовать вензеля. И, несмотря на абсолютную легкость в чтении, Леви каждый раз не упускал шанса поворчать, что десять листов отчета можно было бы уместить и в пять. Сзади тихонько скрипнула половица. — Я запущу в тебя чашкой, если не прекратишь лыбиться, — маска равнодушия, наспех прилепленная поверх задумчивого выражения лица, с треском разлетелась от взгляда голубых глаз. Эрвин, вышедший из-за двери с таким видом, будто все это время не стоял за ней, невозмутимо прошествовал к столу. Отхлебнул приготовленный ему чай, поблагодарил, отхлебнул ещё. — Ну чего ты меня взглядом сверлишь? — Это я, кажется, должен спрашивать. — Ты шепотом ругаешься только когда о чем-то размышляешь, — командор в два счета опустошил кружку и нагнулся над листами, разложенными в ряд. — Что-то заинтересовало? Леви не нашелся с ответом, сбитый с толку аргументом из личной коллекции наблюдений Эрвина Смита. Последний, в это время, выудил откуда-то карандаш и зачеркнул пару строк в своих заметках. Ну, сгорел сарай, подумал капитан, гори и хата. — Тут есть слово, — вспыхнувшим в глазах Эрвина огнем можно было спалить все сараи в округе, — вот это. Похоже на то, как в Подземном городе называют богачей. — Не самое приятное прозвище, получается. Леви хмыкнул, вспомнив, как Кенни сравнил военную полицию с дерьмом, но затем извинился, потому что дерьмо такого не заслуживает. — Мягко говоря. Оно не часто используется, я слышал его в основном от старых людей. — И ты искал нужный лист, чтобы посмотреть все предложение? — Нет, блять, хотел разложить их по алфавиту. Посмеиваясь, Эрвин протянул ему исписанный огрызок и присел на корточки, собирая разбросанные по полу бумаги. Под окном пронесся гул кадетских голосов и удалился в направлении тренировочной площадки. Стоило им разгрести творческий бардак настолько, чтобы остаток дня стол можно было использовать для работы, в кабинет постучали. За стук у Ханджи Зое могло сойти любое действие по отношению к двери — выбор зависел от настроения и занятости рук. Если она не несла огромные стопки бумаг (и количество вот этой писанины Леви уже не находил нужным комментировать), то могла даже культурно побарабанить перед входом и дождаться разрешения, так как манеры у Ханджи, конечно же, имелись. Но львиную долю вежливости майор добросовестно оставляла на важные совещания, поэтому, как правило, у хозяина помещения было полсекунды, чтобы дать свой ответ. Этим утром, когда раздалась дробь ударов с последующим скрипом петель, Зое бодро ворвалась в кабинет, отсалютовав обоим. Эрвин привычно застыл в ожидании. Леви привычно выругался. — С добрым утром, трудяги! — С добрым, Ханджи, — снова пришел в движение Смит, ненавязчиво распихивая оставшиеся бумажки по ящикам стола. — Какими судьбами сюда, а не в столовую? — Да вот решила забежать, чтобы поймать вас обоих, — резко сузившиеся глаза Леви майор успешно оставила без внимания. Она вдруг прервалась, будто заметив, что перед ней уже несколько минут старательно прячут что-то интересное, но наткнулась на открывающийся рот капитана и продолжила, — О чем я… Точно, сегодня после ужина жду у себя! Я закончила доклад о способах коммуникации титанов с человеком. — Только не говори, что собираешься нам его прочесть, — медленно произнес Леви. Оторвался от созерцания закрытой двери, встретился взглядом с Ханджи и понял, что да. Собирается.