Холиварочная Муза

      — …а глаза?! Ты знаешь, какие у нее глаза! Не глаза, а звёзды… Кружатся. Вот прям как сейчас на небе. И чегой-то они кружатся, а?.. Прямо как она, когда танцует… И ножки… Ножки так и мелькают… Какие у нее ножки, а! Узкие, маленькие, у меня ладонь и то больше… А пяточки, а… Среброногая, ах, моя Среброногая…       — Так, — терпение у Ломиэнь кончилось. — Отдай кувшин и проваливай.       С третьей попытки Туор сумел подняться, со второй нашел дверь. Холодный голубой свет от его фонаря скользнул сначала по одной колонне, затем по второй, по третьей… Смертный шел, щелкая пальцами и напевая под нос, а свет метался, прыгая то под потолок, то отблескивая в окнах.       Ломиэнь грубо выругалась и принялась пить вино — как воду, прямо из кувшина.       План напоить и — как там выразился Моргот? — оттрахать Туора до потери сознания, а утром объявить о свершившемся браке… В общем, план «А» не сработал.       — Ненавижу! — Ломиэнь допила вино и швырнула кувшин в стену.       Голова была отвратительно ясной. Любовь и страсть пьянили куда сильнее сбродившего виноградного сока.       — Ненавижу…       Капли вина в темноте были не алыми, а черными, как запекшаяся кровь. Пора переходить к плану «Б».       Гондолин должен пасть.