Холиварочная Муза

      — Отец, Турукано ушел... Со всеми своими!       Фингон ввалился в отцовские покои, едва только рассвело. И сразу же понял, что отец и не ложился - постель стояла нетронутой, догоревшая свеча скрылась в наплывах воска, возле подсвечника валялись изломанные перья.       Ноло сидел за столом. С идеально прямой спиной. А Фингон так хотел надеяться, что это ледяное спокойствие осталось в прошлом, в торосах Хэлькараксе...       Нолофинвэ только кивнул.       Молчание длилось долго. Оно родилось, выросло, протянулось, долгое, глухое, вмещая отрицание, и гнев, и обиду, и — умерло.       Фингол взял стул и подсел к отцу. Спросил:       — В горы за Сирионом, да?       — Да.       — Большие горы, - покачал головой Фингон. — Хотя пятьсот лет ищи - не отыщешь... Он карту оставил?       — Нет, - и Ноло впервые улыбнулся. - Сказал: "секретность". И глазами так - зырк. Ты же знаешь своего брата.       — Знаю, - усмехнулся Фингон, чувствуя, как начинает медленно отпускать в груди. Будто там не сердце было, а пружинка, как в замысловатых механических игрушках... Он в детстве обожал такие. - А сказал, как искать, если что?       — Сказал обращаться к орлам, если потребуется.       — К орлам? А. Ну, к орлам, это хорошо... — И тут пружинка сорвалась. Фингон посмотрел на отца, сглотнул, и спросил:       — Пап... А у нас же никто, даже Турко... У нас же никто, кроме Турукано, на орлином не говорит!