Холиварочная Муза

      — Ты ронял?       — Что? — Эарендиль воззрился на Келебримбора в удивлении. Увидеть здесь, в башне Эльвинг, на причальном балконе, внука Феанора было неожиданно, но приятно. В конце концов, когда месяцами летаешь по небу, начинаешь испытывать тоску по новым лицам. Даже столь явно феаноровским… — Что ронял?       — Сильмарилл, — Келебримбор был терпелив. — Ты ронял Сильмарилл?       — Нет, — растерянно ответил Эарендиль. Сильмарилл сиял на форштевне прямо перед ним. Не увидеть его Келебримбор не мог. — Куда ронял? Зачем?!       — Я вот тоже хотел бы знать. Смотри.       Келебримбор протянул ему узкую тяжёлую табличку, совершенно темную. Мазнул по блестящей гладкой поверхности пальцами — табличка засветилась. Ещё короткий жест — и рисунок ожил: фигуры задвигались, зазвучали музыка и голоса.       — Что это? — удивился Эарендиль. — Откуда?       Келебримбор тыкнул пальцем в табличку, останавливая волшебство, и кивнул куда-то вправо, на восток:       — Оттуда.       — А…       — Не спрашивай. Мне было скучно. И хотелось узнать, нельзя ли… кхм…       — И ты, — Эарендиль провел пальцами по губам, скрывая усмешку. — И ты, внук Феанора и сын Куруфина, конечно, не мог не…       — Да. Я провертел дырку, — Келебримбор кивнул. — Так ты будешь смотреть или как?!       Смотрел Эарендиль внимательно, но с первого раза ничего не понял.       — Повтори.       На третий раз он, чувствуя, как горят щеки, остановил картинку уже сам:       — Что это за… глупость?! Кто это такие? Это не мой сын! И это не ты! Но почему они… Какой балрог? Какой эльф?! Какое дерево?! Какого варга там происходит?!       — Я так и думал, что ты не ронял, — удовлетворённо кивнул Келебримбор и спрятал табличку в притороченную к поясу суму.       Они промолчали, глядя, как волны разбиваются о башню и носятся, над самой водой, белые чайки.       — А давай уроним? — предложил Эарендиль. — Прямо на них.       — Что уроним? Сильмарилл?! — Келебримбор аж поперхнулся от такого святотатства.       — Нет, что ты, — отмахнулся Эарендиль. Идея была дурной, но крайне притягательной. Все более и более притягательной… — Сильмарилл жалко. И землю жалко. И смертных. Есть же там нормальные, должны быть! Давай что-нибудь другое на них уроним, на создателей… этого.       Он подбородком указал на волшебную табличку.       Два эпических героя смотрели друг на друга. В конце концов, мужчины — до конца жизни мальчишки. А уж если жизнь эта вечная…       Много чаек жило у башни Эльвинг. И чаячьих яиц было много.