Холиварочная Муза

      ***

      — Сволочь! — с чувством выругался Нолофинвэ, глядя на зарево. Корабли на далёком восточном берегу горели пышным алым пламенем — прямо как цветок.       — Отец?       Нужно было сказать. Сказать, что кораблей больше нет, что придется идти через Льды, что это — самое страшное, о чем он мог только помыслить в кошмарах, что, может, лучше вернуться, ведь не будут же Валар жестоки.       — Что случилось, отец?       Встревоженное лицо старшего сына в отсветах феаноровой лампы казалось постаревшим, будто он уже знал ответ на свой вопрос. Каждое утро, отличающееся от ночи лишь рисунком звёзд над головой, Фингон встречал на берегу, ведь друг и брат обещал, что вернётся за ним. За ними за всеми…       Нолофинвэ внезапно чуть не задохнулся от ненависти, впервые в жизни. Феанорова лампа, феаноровы корабли, феаноровы дети! Феаноровы идеи!!!       Да что б ты, брат, провалился!       — Отец… — в третий раз повторил Фингон и протянул руку к подзорной трубе, которую Ноло сжимал в руке.       Феаноровой       трубе… И здесь — феаноровой!       Нолофинвэ дёрнул подбородком и приказал:       — Труби общий сбор. Мы пойдем через Хелькараксэ. Скажи… — сердце дёргало и болело. — Скажи, король принял решение.       Глядя, как исчезает в тумане светлый плащ сына, Нолофинвэ постукивал подзорной трубой по бедру. Хитроумная стекляшка с честью выдерживала это испытание.       Ну, брат! Твое счастье, если он, Нолофинвэ, сгинет в снегах и морозах севера. Потому что если нет…       — Я тебе … братец … эту … трубу подзорную … в … место воткну! Изобретатель хренов!       Нолофинвэ тоже был сыном Финвэ и ламбенголмо, как бы об этом ни старался забыть его брат.