Ревнуешь?..

      Иногда прошлое возвращается. Ожидаемо настигает со спины, тихим окликом пригвождает к месту. И стоит оглянуться — глазами в глаза целится, взыскивая на дне зрачков отголоски давно минувших лет.       Оставшись наедине, разговор заводит, выуживает сигарету из захудалой пачки, затягивается глубоко. Прищуривается, выпуская в сторону дым. Смеясь, слегка запрокидывает голову, чтобы над вырезом водолазки чётко обозначился острый кадык.       И Дмитрий смотрит на него со смешанным чувством радости и безразличия — присутствие Яна наполняет спокойствием, но не трогает ничего внутри. Не цепляет больше.       И вот он здесь, всё тот же, как прежде близкий и доступный. И в тёмных глазах вновь сквозит что-то хищное, но потухает под отталкивающе-холодным льдистым взором.       За годы разлуки Дмитрий оброс холодом. И дело не только в его новообретённой должности генерала и возложенной непомерной тяжестью ответственностью за чужие жизни. Причина его отстранённости кроется гораздо глубже. Дмитрий боится признаться даже сам себе, что у этой причины голубые глаза и белоснежные ангельские крылья, ослепительно-искушающая улыбка и тёплые ладони с виртуозно-тонкими пальцами.       — Может угостишь? — скрещивая руки на груди, генерал указывает взглядом на сигарету.       — Мне казалось, ты бросил, — Ян едва заметно улыбается, стряхивая пепел.       — А потом снова начал... Люди добровольно убивают себя лишь двумя способами…       Ян протягивает пачку, ждёт, пока Дмитрий извлечёт сигарету, и заканчивает его фразу, щёлкая зажигалкой:       — Сигаретами и любовью.       Генерал затягивается, отмечая про себя, что непременно выбрал бы первый вариант, сулящий куда меньше боли, но сладко щемит меж рёбер явно не от сигаретного дыма, заполнившего лёгкие. И даже сейчас, непринуждённо ведя беседу со старым товарищем, он понимает, что непереборная тяга к ангелу усиливается с каждым днём — это мучительно, но в то же время приносит какое-то мазохистское удовольствие.       Дмитрий намеренно не оглядывается, делая вид, что не замечает красных глаз, пристально следящих из тени, и чуткого слуха бессмертного, улавливающего каждое произнесённое им слово. Не видит кривой улыбки на идеально очерченных ангельских устах — насмешки над самим собой.       Каин клянёт и порицает себя за то, что опустился столь низко. Следить за человеком… Нет, он вовсе не собирался совершать подобное. Просто видеть Дмитрия в обществе этого странного, невесть откуда появившегося персонажа, было немного волнительно и совсем немного злило. Самую малость… Каин едва сдерживал себя в желании неожиданно приблизиться сзади и одним махом свернуть темноволосую голову, или, схватив за шкирку, сбросить ненавистного Яна за борт. Сколько лет они знакомы, и почему не отпускает ощущение, что связывает их далеко не простая дружба? Почему он стоит так близко к генералу, взгляд его ловит?.. Зачем рождает в ангельском сердце ревность, разрастающуюся чёрным комком тьмы, ядом растекающуюся по венам, вспыхивающую адским пламенем в глазах?..       Шестым чутьём Дмитрий улавливает алые всполохи, и довольная ухмылка едва ли трогает уста.       Каин ревнует человека?.. Ангел не мог понять, что именно он чувствует — гнев, раздражение или желание сбежать. Мысли крутились в голове: он не должен был подпускать Дмитрия так близко, и тем более позволять ему так влиять на себя. Но одно отрицать бессмысленно — делить генерала он ни с кем не собирается.       Каин исчез незаметно, растворился призраком в тени ровно в тот момент, когда Дмитрий всё же не удержался в желании обернуться.       — Что там, генерал?       — Ничего… Показалось…       В какой момент всё зашло слишком далеко? Как, несмотря на человеческую природу, генерал стал тем, кто смог понять ангела глубже всех, возможно, даже больше, чем он сам. За последние столетия это было первое в жизни Каина время, когда он почувствовал, что больше не одинок. Их страхи — страх неудачи, страх разочаровать и подвести других, страх потерять цель — были зеркально схожи, но это делало их сильнее: они разделяли их на двоих. Незаметно, но верно Дмитрий стал частью его жизни — не яркой, не громкой, но строгой и глубокой, подобно лунному свету, дарящему покой. Холодный внешне, но пожар внутри, он наполнял Каина давно забытым чувством собственной значимости.

***

      Скрипнула дверь каюты, и в полумраке вырисовался знакомый образ. Не доставало лишь одной детали — крыльев за спиной. Непривычно, но Дмитрию нравилась эта схожесть ангела с людьми, обманчиво уравнивающая их. Будто и не бессмертный вовсе, а молодой мальчишка. Влюблённый и ревнующий мальчишка.       — Ну наконец-то, — Дмитрий приблизился неспешно, пытаясь разглядеть проблеск эмоций в глазах напротив. — Я уже начал думать, что ты меня избегаешь.       — Ты не особо-то и ищешь моего общества, генерал.       — Может, потому, что ты в последнее время никого к себе не подпускаешь? Держишься особняком, пропадаешь невесть где…       — Или, потому что в отряде пополнение в лице твоего давнего друга?       Сократив расстояние до жалких сантиметров, Дмитрий беспардонно ударил вопросом под дых:       — Ревнуешь?       И, поймав его взгляд, Каин усмехнулся — несколько высокомерно, но отчего-то печально.       — А тебе хотелось бы, чтобы ревновал?       Его глаза оставались насмешливо сощуренными, но ухмылка вмиг покинула уста.       — Мне хотелось тебя рядом. И вот ты здесь, а значит, уловка моя сработала.       Каин снова усмехнулся, и на этот раз его усмешка носила незнакомые нотки. Взгляд ангела смягчился, заметив как Дмитрий набирает в лёгкие побольше воздуха, вдыхая его запах. И по телу пробежали предательские мурашки от пристального и интимного взгляда серо-зелёных глаз.       — Думаешь, меня так легко вывести на эмоции?       — Тогда почему мне это каждый раз удаётся?       — Что, если ты ошибаешься, генерал?       — Это вряд ли.       — Потому что ты всегда прав?       — Потому что ты сейчас бессовестно мечтаешь о моих губах… — твердо, но тихо, глаза в глаза.       И Каин тихо вздохнул, в тихом смирении признаваясь:       — Тогда почему ты меня всё ещё не целуешь?       Несколько секунд Дмитрий скользил изучающим взглядом по ангельскому лицу, собирая крупицы чувств и будто что-то обдумывая. Губы Каина не оставляли сомнений, гипнотизируя, притягивая, обнажая желание, вскипающее лавой в венах.       Шаг вперёд, плавный, но такой решительный, что воздух вокруг, казалось, стал гуще. Не отводя взгляда, Дмитрий уверенно взял Каина за ворот одежды, притянув к себе. В этом движении не было ни суеты, ни колебаний — только осознанное намерение, что побудило у ангела пересохнуть в горле.       Губы встретились. Резко и настойчиво. Каин почувствовал привкус табака, терпкую горечь, почему-то заставившую его голову слегка закружиться. Ладонь Дмитрия, привлекающая ближе, скользнула по шее, вызывая холодок, сменяющийся мурашками. И всё, что было до этого — разговор, сомнения, терзания, — исчезло. Остался только этот момент, в котором генерал безмолвно признавался ангелу в его незаменимости.       Дмитрий целовал жадно и напористо. Он хотел вкусить губы Каина сполна, прочувствовать, как он откликается на его поцелуй. И ангел не заставил себя ждать. Плотно прижимаясь к Дмитрию, смело просунул язык в его губы, заставляя раскрыть пошире рот. Но генерал не собирался уступать. Нагло и уверенно он начал исследовать каждый уголок ангельского рта, горячо вторгаясь языком, встречаясь и сплетаясь в неравной борьбе с его языком, и всё же одерживая победу, ознаменованную громким стоном и размякшим под крепкими руками телом. Ангел доверялся ему, подчинялся, позволяя себе быть унесённым этим необъяснимым и пугающе прекрасным порывом. Чувство власти и контроля над небесным созданием опьяняло мозг. Возбуждение нарастало со скоростью света.       С Каином запредельно хорошо. Невероятно. Крышесносно. Волнительно. Запретно и от этого ещё более желанно. Разум отключался, а тело сходило с ума. Хотелось быстро и жёстко отыметь его прямо здесь и сейчас, но при этом растянуть момент их близости, ведь так редко выпадают минуты наедине, которых катастрофически не хватает для насыщения друг другом.       Дмитрий провел мокрым языком по краю скулы Каина, от подбородка до уха, и, выдыхая шумно воздух, всосал его мочку, мягко играя с ней кончиком языка. Ангел запрокинул голову назад, едва не стукнувшись о стену, и снова глухо застонал, чувствуя как ноги перестают его держать. Вцепившись в крепкие плечи, слегка съехал вниз, при этом задевая окрепший член Дмитрия.       Генерала повело, и мир слетел с петель, снося самоконтроль. Подхватив Каина за ягодицы и прижав вплотную к себе, он двинул бёдрами. Хрипло рыкнул, чувствуя сквозь ткань одежды твёрдую плоть, и в нетерпении совершил несколько поступательных движений бёдрами. Желание раскаляло изнутри. Дмитрий сам не мог понять, почему так происходит, когда этот ангел с волосами платинового цвета рядом с ним. Его хотелось всего себе. Необузданно и невыносимо. Хотелось слиться в нечто единое и нераздельное.       Поймав очередной тихий стон Каина, Дмитрий впился в приоткрытый рот, проталкивая свой язык как можно глубже. Страсть рвалась наружу, превращая поцелуй в нечто слишком интимное и грязно-пошлое, но доставляющее обоюдное удовольствие.       Дмитрий чувствовал себя безумцем, слетевшим с катушек. Каин стал его наваждением, его слабостью. Буквально. Хотелось обладать им. Не отпускать от себя. Присвоить. Хотелось брать его в разных местах и позах. Просто по-животному насаживать на свой член это идеально слепленное нежное тело. А потом, когда страсть приутихнет, ласкать губами бледную бархатность его кожи, гладить перья на белоснежных крыльях и засыпать в его объятиях под несвязный шёпот.       Глаза Каина затуманенные, с безгранично расширенными зрачками, что почти перекрыли светлую радужку. И броня спокойствия и выдержки Дмитрия трещала по швам, мысли обнулялись. Столько раз он обещал себе не терять голову, но вот с обезумившим блеском в глазах бродит руками по поджарому ангельскому телу, зарывается пальцами в мягкость волос, и губы терзает, не в силах оторваться от животворящего источника, созданного поднебесной персонально для него. Собственное дыхание набатом стучит по вискам, он задохнётся, если будет дышать тише.       Во рту пересохло, грудь поднималась толчками, внутри всё горело, но Каину нравилось это пламя — оно выжигало всё, что его тяготило, оставляя внутри блаженную пустоту хотя бы на короткое время.       И он вновь обвил руками шею Дмитрия, скользнул по мускулистой спине к поясу брюк. Поддел его, и оглаживая бёдра, двинулся к пряжке. При попытке распустить ремень пальцы начали трястись от возбуждения, достигшего предела.       Дмитрий поддел край водолазки и потянул вверх, освобождая Каина от одежды, то же самое проделал со своей. Припал к освободившейся шее, чувствуя губами частое биение жилки, спустился до острых ключиц, легко прихватывая зубами кожу и тут же зацеловывая и зализывая их.       Каин вжимался в Дмитрия, отчаянно цепляясь дрожащими руками в его напряженные плечи. В какой-то момент генерал направил их к кровати, и почти не размыкая объятий, опустился сверху.       Оглаживая руками распростертого под ним ангела, склонился, впиваясь в невообразимо красивые уста, что вновь сдавались, приоткрываясь.       Короткие, кусачие поцелуи алыми метками расцветали на белоснежной шее.       — Как ты это делаешь? — Каин едва нашёл в себе силы для слов, в лихорадочном нетерпении впиваясь пальцами в широкую спину.       — Что? — в наигранном недоумении Дмитрий приподнял тёмные брови, но спустя миг в глазах, затянутых поволокой желания, мелькнуло понимание.       Снова склоняясь над податливым телом, он невинно уточнил:       — Это?       Тысяча чертей! Горячий влажный язык скользнул по груди к соску, а рука по бедру к паху, накрывая через ткань выпирающий член, и заставляя Каина судорожно ловить ртом воздух, комкая в пальцах тонкое одеяло.       Дмитрий растягивал мучения, несильно сжимая ладонью член Каина, водя по окрепшей длине, и опускаясь поцелуями по торсу.       — Или это? — протянул он хриплым полушёпотом. Сводя с ума.       — Не издевайся…       — Ты же спросил, как я делаю это. Вот я и…       — Замолчи уже… Невыносимый…       Дыхание горячими толчками рвалось из груди. Тяжело поднять глаза. Белоснежная в полумраке рука осторожно накрыла руку генерала, добравшуюся до кромки белья. Теплое касание. Осторожное и очаровательное в своей бережности. От обласканной ладони к самой груди, в потоке крови по венам поднималось нечто мягкое, едва осязаемое, но до безумия родное. Уже родное…       — Как ты хочешь? — Дмитрий зачем-то уточнил, совсем забывшись в потоке бушующих внутри чувств.       — Как тебе угодно…       Куда-то в темноту слетели остатки одежды и в желании быть ближе сплелись тела. Ощутить... Неотрывно касаться… Соприкоснуться возбуждённой плотью…       Оказывается, тело само великолепно знает, как нужно действовать, стоит лишь отпустить себя. Движения смешивались, как краски на холсте, подстраиваясь под единый ритм, и всё выходило само собой. Правильно и до одури желанно.       — Нежничаешь, — прошептал Каин, завалившийся обнажённой грудью на подушку, когда ладони Дмитрия мягко провели по его горячей спине.       — Хочешь погрубее? — генерал надавил на затылок, вжимая белокурую голову в постель.       Другая рука занималась подготовкой. Растягивать его по собственной слюне, с каждым толчком погружая пальцы всё глубже и резче, подбираясь к раздражённому комочку нервов где-то в глубине тела, видеть напряжённую спину и выступающие лопатки, слышать его задушенный стон в ответ… От этого Дмитрия бросало в жар, лихорадило изнутри от привлекательности ангельского тела в такие моменты. Каин прекрасно владел своим обаянием, поэтому точно знал, что именно заводит Дмитрия, но при этом был искренен и перед самим собой и раскрывался, следуя первородным инстинктам. В этом он был великолепен… Доверчивый. Открытый.       Сдаваясь охватившей похоти, Дмитрий контролировал себя с каждой минутой всё хуже. Каждый вздох, исходящий из ангельских губ, цеплял что-то внутри. Напряженная плоть болезненно пульсировала в нетерпеливом ожидании момента, чтобы наконец погрузиться в эту блядскую жаркую глубину. Заполнить собой. Присвоить. Самому отдаться взамен… Лихорадочные мысли сменяли друг друга, застилая и без того искорёженный страстью разум. Каин в очередной раз заскулил, дергаясь всем телом от особо сильного толчка по простате.       И терпение Дмитрия закончилось. Рыкнув, он дернул бёдра Каина на себя. Сплюнул в ладонь и размашисто провел по стоячему колом члену. Даже секунда промедления заставляла сходить с ума от плавящего внутренности возбуждения. Приставив чувствительную головку к пульсирующему от стимуляции входу, Дмитрий толкнулся внутрь и, не сдержавшись, гортанно застонал. Склонился, замирая и прикусывая беззащитный загривок Каина. И услышав невнятные бормотания, в которых распознал мольбу об удовольствии, начал постепенно проникать внутрь, сходя с ума от жара и тесноты.       Каин постанывал под ним от непередаваемого чувства наполненности. Полноценности и нужности. Было в этом смертном что-то поразительное, пленительное и властное. Он брал ненасытно, ускоряя темп, вторгаясь на всю длину нещадными толчками, высекающими молнии под закрытыми веками. И ему хотелось покоряться, быть поглощённым им без остатка, потому что Каин знал — Дмитрий наполнен им не меньше.       Каждое движение встречалось сладкой мукой от желания закончить и, наряду с этим, продолжать вечно. Оба судорожно втягивали воздух, стараясь насытиться запахом вожделённого своего. Мускус красиво переплетался с пудровой свежестью хлопка, заполняя каюту густым ароматом, присущим им двоим.       Каин сильнее прогнулся в пояснице, и они двинулись навстречу друг другу. Ощущать эту близость, настолько интимную, настолько реальную, было чем-то непостижимым. Ангел чувствовал, как Дмитрий въезжает в него до основания, и глухо стонал от восторга. Ещё толчок, ещё, и ещё... И он задохнулся в экстазе, на периферии сознания замечая, что Дмитрий тоже кончил, в последний раз толкнувшись вглубь и замерев. Оргазмов такой силы генерал не испытывал ни с кем и никогда, и его хватило лишь на то, чтобы завалиться на бок и притянуть Каина к себе, не покидая приятной тесноты его тела.       — Нужно почаще тебя ревновать, генерал…       — Понравилось, как я доказываю свою верность?        — Очень…       Дмитрий усмехнулся, зарываясь носом в изгиб нежной шеи, на которой россыпью проступили алые метки — его метки на его ангеле. Прижал к себе вплотную, принимая простую истину, что не желает его больше отпускать.       Каин бурей ворвался в его жизнь, перевернув все уставы. Дмитрий, привыкший жить в строго заданных рамках, не был готов к такому повороту, ведь у происходящего между ними нет ни рамок, ни законов, ни правил, которым он мог бы следовать. В каком-то смысле это даже нарушение всех существующих правил. Но, чувствуя тепло ангельского тела под своими руками, он осознавал, что готов идти против всего рухнувшего мира, потому что Каин определённо этого стоит.