Борьба за самостоятельность: монолог фармацевта о проблемах с отцом и выборе, между любовью и независимостью.

      Ин Хуа, фрейлина избранницы императора Гёкуё, исправно выполняла свою работу, как и каждый день. Ладно, она заснула на работе на днях, но её милостивая госпожа не стала наказывать её. Единственный способ отплатить ей — это работать до изнеможения. Она убедилась, что отполировала каждый подоконник, каждые перила, пока они не засияли. Обычно фрейлине не приходилось заниматься такими делами, но, Ин Хуа не считала это ниже своего достоинства. Супруга Гёкуё сказала, что ей нравятся трудолюбивые люди.       Супруга Гёкуё и Ин Хуа родились в одном городе на западе. Там сухой климат, и в этом районе нет особых ресурсов, а также периодически бывают засухи. Ин Хуа и другие фрейлины были дочерями чиновников, но она не помнила, чтобы её жизнь в родном городе была особенно роскошной. Это было бедное место, где даже отпрыску бюрократии приходилось работать, чтобы не умереть с голоду.       А потом, Гёкуё была принята во дворец, и мир начал обращать внимание на её родину. Когда избранница получила особое внимание императора, центральная бюрократия больше не могла скрывать, откуда она родом. Но Гёкуё была умной женщиной. Она не хотела быть просто ухоженным украшением. И Ин Хуа решила следовать за своей госпожой, куда бы она ни пошла, включая задний дворец. Не все фрейлины Гёкуё проявляли такую же преданность. Но те, кто остался, решили работать ещё усерднее, чтобы компенсировать разницу в количестве фрейлин по сравнению с другими наложницами.       Когда Ин Хуаа зашла на кухню, чтобы разложить посуду, она обнаружила там новую девушку, которая что-то готовила. Маомао, так звали её — вспомнила Ин Хуа. Она была настолько молчаливой, что никто не был уверен, какой она на самом деле человек. Однако Гёкуё необычайно хорошо разбиралась в людях, поэтому маловероятно, что Маомао была плохим человеком.       На самом деле, Ин Хуа жалела её. Шрамы на её руке явно свидетельствовали об истории с насилием, после которой её продали на службу, и теперь она пробовала пищу на наличие яда. Этого было достаточно, чтобы вызвать слезу у фрейлины. Они увеличивали её порции на ужине, надеясь сделать худощавую девушку пухлее, и запрещали ей убираться, чтобы она не выставляла свои травмы на всеобщее обозрение. Ин Хуа и две другие фрейлины, были единомышленницами в отношении к Маомао, и в результате Маомао часто оказывалась без дела.       Ин Хуа была довольна этим. Она и другие девушки были более чем способны справиться с работой сами. Хоннян, главная фрейлина, не совсем согласилась с другими, и по крайней мере поручила Маомао заботиться о стирке. Это было просто ношение белья в корзине, чтобы её шрамы не были заметны. Она также привлекала Маомао к различным хлопотам, когда это было необходимо.       Переносить корзины с бельем также не было работой фрейлины, такая работа должна выполняться служанками из больших коммунальных комнат. Но с тех пор, как однажды, в одежде Супруги Гёкуё была обнаружена ядовитая игла, Ин Хуа и другие стали сами заниматься стиркой. Именно такие инциденты заставляли их унижаться, будто они простые служанки. Здесь, в заднем дворце, они были окружены врагами. — Что ты готовишь?       Маомао варила что-то, похожее на траву, в котле. — Это лекарство от простуды.       Она всегда отвечала минимальным количеством слов. Понятно, и даже трогательно, осознавать, насколько ей трудно устанавливать близкие отношения с людьми из-за её травм.       Маомао была глубоко сведуща в медицине и иногда занималась своим ремеслом на кухне. Она всегда аккуратно убирала после себя, а мазь, защищающая от обветривания, которую она недавно дала Ин Хуа была действительно стоящей, поэтому фрейлина не возражала её работе. Иногда Маомао делала лекарственные смеси по просьбе Хоннян.       Ин Хуа взяла несколько серебряных блюд и начала усердно их полировать сухой тряпкой. Маомао редко много говорила, но она знала, как быть вежливым слушателем в разговоре, поэтому с ней всегда можно было поговорить. И именно это сделала Ин Хуа, рассказывая ей о некоторых слухах, которые она недавно слышала. Истории о бледной женщине, которая танцевала в воздухе.

***

      Маомао направилась в медицинский кабинет со своим готовым противопростудным средством и корзиной белья. Врач имел право дать своё одобрение любому лекарству, даже если это была просто формальность.       «Этот дух внезапно появился в прошлом месяце?»       Маомао покачала головой, услышав историю о приведениях в саду. Она ничего подобного не слышала до приезда в Нефритовый Павильон. Поскольку она доверяла Сяолань, Маомао рассказывала ей всё, что стоит услышать, Маомао подумала, что слух недавний.       Задний дворец был окружен чем-то вроде крепостных стен. Ворота в каждой стене были единственными путями входа и выхода; глубокий ров на дальней стороне ограждения предотвращал как вторжение, так и побег. Некоторые говорили, что на дне этого рва находятся бывшие наложницы, пытавшиеся сбежать из заднего дворца.       «Итак, привидение должно появиться возле ворот, да?»       В непосредственной близости не было зданий, только раскинувшийся сосновый лес.       «Слухи начались примерно в конце лета».       Это было время сбора чего-то особенного. Как только у нее возникла эта непослушная мысль, Маомао услышала голос, который ей не нравился, но который всегда, казалось, преследовал именно её. — Вижу, опять усердно работаешь, — сказал голос.       Маомао встретила улыбку мужчины, прекрасную, как цветок пиона, с учтивым равнодушием. — Почти не работаю, господин, уверяю вас.       Медицинский кабинет находился рядом с центральными воротами на юге, недалеко от штаб-квартиры трёх основных офисов, которые контролировали работу заднего дворца. Джинши часто бывал там. Как евнуха, его место было в Домашнем отделе обслуживания, но у этого человека, казалось, не было конкретного места работы; на самом деле, казалось, он контролирует почти весь дворец.       «Словно он на голову выше главы служанок».       Возможно, он был охранником нынешнего императора, но учитывая, что Джинши выглядел примерно на двадцать лет, это трудно было представить. Может быть, он был сыном императора или что-то в этом роде, но тогда почему стал евнухом? Он казался близким с Гёкуё, возможно, он был её охранником, или, может быть…       «Любовник императора…?»       Отношения между Императором и Гёкуё всегда казались совершенно нормальными, когда он приходил в гости, но вещи не всегда были такими, какими они казались. Маомао устала от попыток разыграть все возможности и остановилась на последней. Эта была самая простая. — По твоему лицу видно, что у тебя самая дерзкая мысль в мире, — сказал Джинши, прищурившись на неё. На самом деле Маомао просто хмурилась. — Вы уверены, что это не ваше воображение? — она поклонилась ему и скрылась в медицинском кабинете, где доктор-шарлатан усердно измельчал что-то в ступке. Маомао поняла, что в его случае это не было шагом к созданию какой-нибудь медицинской смеси, а просто способом скоротать время. Иначе зачем бы ему понадобилось, чтобы она давала ему какое-либо лекарство, которое сама приготовила? Доктор, казалось, не знал ничего, кроме самых примитивных рецептов и методов лечения.       Медицинского персонала всегда недоставало в заднем дворце. Женщинам не разрешалось становиться врачами, и, хотя многие мужчины могли бы этого желать, немногие хотели стать евнухами. Старый доктор изначально относился к Маомао как к отвлекающей маленькой девочке, но его отношение смягчилось, когда он увидел лекарства, которые она делала. Теперь он угощал её чаем и закусками и с радостью делился с ней любыми ингредиентами, которые ей были нужны, но, хотя она была благодарна за это, она сомневалась, что это говорит о нём как о враче. Конфиденциальность, казалось, ему была мало важна.       «Интересно, всё ли в порядке».       Маомао размышляла об этом, но ничего не говорила. Текущая ситуация была слишком удобной для неё. — Не могли бы вы быть так любезны и проверить это лекарство, которое я сделала? — А, привет, молодая леди. Конечно, подождите минутку.       Он достал закуски и какой-то чай. Сегодня не было сладких булочек, были рисовые крекеры. Маомао было все равно, она предпочитала более острый вкус. Казалось, доктор был настолько любезен, что помнил её предпочтения. У неё было постоянное ощущение, что он пытается услужить ей, но это не беспокоило её. Он мог быть шарлатаном, но он был порядочным человеком. — Наверное, и для меня хватит? — сладким голосом сказал кто-то сзади неё. Ей не нужно было оборачиваться; она практически могла почувствовать его сияние в воздухе. Вы уже должны знать, кто это был: это Джинши, во плоти.       Доктор со смесью удивления и волнения немедленно заменил крекеры на более желаемый белый чай и лунные пирожные.       «Мои рисовые крекеры…»       Сияющая улыбка уселась рядом с Маомао. Из-за социальной разницы они никогда не должны были оказаться рядом, и всё же они были здесь. Это могло выглядеть как жест высшей щедрости, но Маомао чувствовала в этом что-то совершенно иное, что-то острое и настойчивое.       «Как же бесит, исчезни с глаз моих». — Извините за беспокойство, доктор, но не могли бы вы зайти в подсобку и принести мне это?       Джинши передал шарлатану листок бумаги. Даже не глядя на него внимательно, Маомао могла увидеть обширный список лекарств. Это займёт доктора на некоторое время. Шарлатан нахмурился, глядя на список, затем уныло ушел в подсобку.       «Так вот какой был план с самого начала». — Чего именно вы хотите? — Маомао спросила прямо, глотая свой чай. — Вы слышали о суматохе, связанной с призраком? — Не больше, чем слухи. — Тогда вы слышали о лунатизме?       Искорка, которая зажглась в глазах Маомао при этом слове, не ускользнула от внимания Джинши. В его очаровательной улыбке появилась озорная нотка удовлетворения. Он погладил Маомао по щеке своей широкой ладонью.       «Ты что творишь?! Руку убрал и пошёл отсюда, сверкая своей улыбкой!» — А вы знаете, как его вылечить?       Его голос был сладким, как фруктовый ликёр. — У меня нет ни малейшего понятия.       Маомао отказывалась от самоуничижения, но она и не хотела преувеличивать свои способности. Она сталкивалась практически со всеми видами болезней и видела многие из них у пациентов. Поэтому, она могла с уверенностью сказать то, что сказала дальше: — Его нельзя вылечить с помощью медицины.       Это была болезнь духа. Когда проститутка заболевала этой болезнью, старик Маомао ничего не делал, потому что не было лекарства, которое можно было бы ей дать. — Но что-то, кроме медицины…?       Джинши хотел знать любое возможное лекарство. — Моя специализация — фармацевтика. — Она подумала, что сказала это максимально категорично. Это был четкий отказ, хоть и максимально вежливый. Но… Она все еще видит прекрасное лицо окутанное тревогой.       «Не смотри ему в глаза…»       Маомао избегала его взгляда, как будто он дикий зверь. Или, по крайней мере, она пыталась. Но это было невозможно. Джинши повернулся к ней лицом. К слову, о настойчивости; Джинши откровенно нарушал её личное пространство. К слову, о раздражении; у Маомао не было выбора, кроме как признать поражение. — Хорошо. Я помогу вам, — сказала она, но она постаралась выглядеть очень несчастной.       «Главное исчезни с глаз долой».

***

      Гаошун пришел за ней около полуночи. Они собирались пойти посмотреть на больную, о которой шла речь. Молчаливый характер Гаошуна и его часто безэмоциональное лицо могли создать впечатление неприступности, но Маомао на самом деле это скорее нравилось. Сладости лучше всего сочетались с маринованными продуктами. Гаошун был идеальным дополнением к сахарной манере Джинши.       «Он не выглядит как евнух».       Многие евнухи становились женоподобными, потому что их биологический ян был насильно удален. У них было минимальное количество волос на теле, мягкий характер и склонность к ожирению, так как их сексуальные аппетиты сменялись кулинарными.       Шарлатан был самым явным примером. Он выглядел как любой другой мужчина среднего возраста, но его голос делал его похожим на госпожу в доме богатого купца. Что касается Гаошуна; у него не было много волос на теле, но то, что было, оставалось густым и чёрным. Если бы он не жил в заднем дворце, его легко бы приняли за военного чиновника.       «Интересно, что заставило его выбрать этот путь? Если же он всё-таки не евнух то, тогда кто? Надо остановиться, нельзя делать выводы без доказательств».       Маомао могла только задаться этим вопросом, но она понимала, что на самом деле спрашивать было бы неприлично. Она просто молча кивнула и пошла с ним.       Гаошун вёл их, держа в руке фонарь. Луна была только наполовину полной, но ночь была безоблачной, и весь её свет достигал их.       Маомао никогда раньше не была в заднем дворце так поздно ночью — это словно другой мир. Иногда ей казалось, что она слышит шелестение и, возможно, стоны, откуда-то из кустов, но она решила проигнорировать это. В заднем дворце разрешалось только императору быть настоящим мужчиной, поэтому не было вины женщин, если романтические встречи здесь принимали менее типичные формы. — Госпожа Маомао, — начал Гаошун, но Маомао почувствовала некоторое сожаление от такого вежливого обращения. — Пожалуйста, вам не нужно называть меня так, — сказала она. — Ваше положение несколько выше моего, господин Гаошун.       Гаошун провел рукой по подбородку, размышляя об этом. Наконец он сказал: «Сяомао», уменьшительная форма её имени — «маленькая кошка» которая была полной противоположностью «Госпоже Маомао».       «Это, может быть, слишком неформально» — подумала Маомао. Понимая, Гаошун был более беспечным, чем казалось сначала. Но, тем не менее, она кивнула. — Возможно, — рискнул Гаошун сейчас, — я мог бы попросить вас перестать смотреть на господина Джинши как на червяка.       «Чёрт. Они заметили».       Её реакции стали слишком автоматическими в последнее время; её бесстрастное лицо больше не могло их скрыть. Она не ожидала, что её за это сразу же обезглавят или что-то в этом роде, но ей придется себя контролировать. С точки зрения благородных, это Маомао была червём. Ироничнее всего, что Маомао к ним тоже принадлежала. — Почему сегодня он рассказал мне, что ты смотришь на него, как на слизняка?       «Ну, он действительно казался особенно скользким сегодня».       Факт того, что он сообщал Гаошуну о каждом презрительном взгляде Маомао, по её мнению, говорило о настойчивости Джинши и скользкости. Это не говорило о нем как о мужчине… или бывшем мужчине. — Он так широко улыбался, рассказывая мне это… Его глаза наполнились слезами, а всё его тело тряслось. Воистину, я никогда не видел, чтобы кто-то выражал радость так необычно.       Маомао приняла описание Гаошуна (наверняка он знал, что это может вызвать только недоразумение?) с полной серьезностью. На самом деле, она в частном порядке повысила Джинши с червя до грязи: — В будущем я буду более внимательна. — Спасибо. Те, у кого нет иммунитета, обычно падают в обморок при одном взгляде. Это довольно сложно контролировать.       Вздох, с которым Гаошун сопровождал эту реплику, нёс в себе неподдельную ноту разочарования. Маомао предположила, что это не первый раз, когда ему приходилось убирать за Джинши. Иметь начальника, который слишком чист, было своего рода трудностью.       Этот утомительный диалог привел их к воротам на восточной стороне. Стены были примерно в четыре раза выше Маомао. Большой глубокий ров требовал опускания моста при доставке продовольствия или снабжения, а так же при случайной смене служанок. В общем, бежать из заднего дворца означало столкнуться с крайним наказанием.       «Возможный вариант побега отменяется».       Въезд представлял собой двойные врата с караульным помещением по обе стороны, и ворота всегда были охраняемыми. Два евнуха внутри, два солдата снаружи. Подъемный мост слишком тяжелый, чтобы поднимать или опускать его только силами людей, поэтому для этой работы было приготовлено две пары волов. Маомао охватило желание отправиться в ближайший сосновый лес в поисках ингредиентов, но с Гаошунем рядом ей пришлось сдерживаться. Вместо этого она села в беседке под открытым небом в саду.       И тогда, под светом полумесяца, она появилась. — Вот она, — сказал Гаошун, указывая пальцем. Маомао посмотрела и увидела нечто невероятное: образ бледной женщины, почти парящей в воздухе. Ее длинное платье тянулось за ней, её ноги грациозно двигались по стене, словно в танце. Она дрожала, и её одежда колыхалась, словно она была живой. Её длинные чёрные волосы мерцали в темноте, придавая ей своеобразное бледное сияние. Она была такой красивой, что казалась почти нереальной. Это было похоже на что-то из разряда фантастики, словно они забрели в легендарную Персиковую деревню. — Как гибискус под звездами, — вдруг сказала Маомао.       Гаошун выглядел удивленным, но затем пробормотал: — Ты быстро учишься.       Имя женщины было Фу Жун, «гибискус», и она была наложницей среднего ранга. А в следующем месяце её должны были выдать замуж за некоего чиновника в качестве награды за его отличную работу.