Борьба за самостоятельность: монолог фармацевта о проблемах с отцом и выборе, между любовью и независимостью.

      Четыре фрейлины, которые всегда сопровождали супругу Гёкуё, были исключительно трудолюбивыми. Хотя несомненно, Нефритовый Павильон не был самым большим местом во дворце, они поддерживали его в порядке, работая только в четвером. Служанки из сана цин — службы по домашнему хозяйству, ответственные за уборку комнат, иногда приходили, но в основном вся уборка и поддержание порядка было работой самих фрейлин. Это, следует отметить, не было типичным занятием для них.       Все это означало, что новой девушке — Маомао, мало чем заняться, кроме как пробовать еду. Кроме Хоннян, ни одна из других фрейлин никогда не просила Маомао о чем-либо. Может быть, они сожалели, что она занята самой неприятной работой, или, возможно, они просто не хотели, чтобы она вмешивалась в их работу. В любом случае, даже когда Маомао предлагала помощь, они мягко отказывали ей, говоря: «О, не беспокойся об этом» — и настаивали, чтобы она вернулась в свою комнату.       «Как я должна здесь устроиться?»       Запертая в своей комнате, её вызывали дважды в день для проверки еды, один раз на полдник и каждые несколько дней, чтобы попробовать один из роскошных банкетов, предлагаемых, когда приходил Император. Вот и всё. Хоннян была достаточно добра, чтобы найти для Маомао небольшие задания, но они никогда не были сложными и не занимали её надолго.       В дополнение к ее обязанностям по пробе пищи, она заметила, что её собственные приемы пищи стали более изысканными. Сладости предлагались на чаепитии, и когда их было в избытке, они отдавались Маомао. И поскольку она больше не работала, как муравей, все эти дополнительные питательные вещества превращались в массу.       «Чувствую себя скотиной на убой».       В чём-то права, в руках вышестоящих она лишь пешка. Пешка, которая может стать конём. Старик, и тот чудак с моноклем, довольно часто привозили, что-то из деликатесов других стран.       Её новое назначение в качестве дегустатора пищи принесло с собой ещё одну вещь, которая не нравилась Маомао. Она всегда была довольно худой, но это означало что, если яд вызывал у неё истощение, это было трудно обнаружить. Более того, дозировка любого яда, который мог бы быть смертельным, была пропорциональна размеру тела. Небольшой избыточный вес мог повысить её шансы на выживание.       Маомао не думала о том, чтобы принять настолько мощный яд, который заставил бы её тело истощаться, и в то же время она была уверена, что может выжить при употреблении обычно смертельной дозе для многих ядов. Но никто вокруг неё, казалось, не разделял её оптимизма. Они видели только маленькую, хрупкую девочку, с которой обращались как с одноразовой пешкой, и жалели её из-за этого. И поэтому они угощали её рисовой кашей, даже когда она была сыта, и всегда давали ей дополнительную порцию овощей.       «Они напоминают мне девушек из борделей. Всё таки, моя худоба связанна с сториением тел родителей или из-за болезни?»       Маомао могла быть холодной, сдержанной и безэмоциональной, но по какой-то причине женщины всегда лелеяли её. У них всегда было что-то особенное или дополнительный кусочек еды для неё.       Хотя Маомао и не осознавала этого, была причина, по которой люди были так склонны относиться к ней с добротой. На её левой руке была коллекция шрамов. Порезы, уколы, ожоги и то, что казалось повторным прокалыванием иглой. Иными словами, для других Маомао выглядела как маленькая, чрезмерно худая девочка с ранами на руке. Её руки часто были перевязаны, её лицо иногда бледное, и время от времени она падала в обморок. Люди просто предполагали, со слезами на глазах, что её холодность и сдержанность являются естественным результатом того, что она пережила до этого в своей жизни. Они были уверены, что с ней обращались жестоко — но они ошибались.       Маомао сама всё это делала.       Она больше всего интересовалась изучением эффектов различных лекарств, обезболивающих и других смесей на себе. Она принимала небольшие дозы яда, чтобы привыкнуть к ним, и была известна тем, что позволяла себя укусить ядовитым змеям. А что касается обмороков, ну, она не всегда правильно выбирала дозировку. Вот почему раны сосредоточены на её левой руке: это было предпочтительнее её доминирующей конечности, правой.       Все это не проистекало из мазохисткой склонности к боли, а было питаемо исключительно интересами девочки, интеллектуальная любознательность которой склонялась слишком сильно в сторону лекарств и ядов. Её старику приходилось справляться с ней всю её жизнь. Да, именно он научил Маомао буквам и первым обучил её медицине, надеясь, что она увидит путь вперед в жизни, отличный от проституции, хотя он и был вынужден воспитывать её в районе красных фонарей. К тому времени, когда он понял, что у него на руках слишком способная ученица, было уже слишком поздно, и клевета о нём уже начала распространяться. Были немногие, кто понимал, но их было всего лишь несколько, большинство же обращало холодные, жесткие взгляды на старика Маомао. Они ни на мгновение не представляли, что девушка её возраста может причинить вред себе во имя эксперимента.       И так история казалась завершённой: после долгих мучений от рук отца, эту бедную девочку продали в задний дворец, где ей теперь планировали пожертвовать, чтобы обнаружить яд в пище супруги. Печальная история, поистине.       И о которой главная героиня была совершенно не осведомлена.       «Если так и продолжится дальше, я стану свиньёй! Ну уж нет! Упражнения, что старик заставлял выполнять, стоит повторять чаще — это поможет мне продержаться дольше без лекарств».

***

      К тому времени, когда Маомао начала беспокоиться о такой возможности, её беды усугубились появлением очень нежелательного посетителя. — Сегодня вы непривычно поздно, — сказала супруга Гёкуё, когда кто-то вошел в комнату. Пришедший был похож на нимфу, на этот раз он пришел с одним из своих соратников. Великолепный юноша, очевидно, регулярно посещал павильоны высших супруг. Маомао попробовала сладости, которые принес соратник на наличие яда, затем незаметно отошла в сторону Супруги Гёкуё, где она отдыхала на шезлонге. Маомао заменяла Хоннян, которая пошла поменять пелёнки принцессе. Они были евнухами, но им всё равно не разрешалось видеться с супругами без присутствия придворной дамы. — Да, поступили слухи, что восстание варварского племени было успешно подавлено. — Действительно? И что из этого получилось?       Глаза Гёкуё светились любопытством; этот предмет обсуждения был более чем достаточным, чтобы вызвать интерес птицы, запертой в клетке, которой был задний дворец. Хотя она была любимицей императора, Гёкуё всё ещё была молодой, не старше пары-тройки лет, чем сама Маомао, как понимала девушка. — Я не уверен, что это уместно обсуждать перед такой леди, как вы… — Я бы не была здесь, если бы не могла выдержать как прекрасное, так и ужасное в этом мире, — смело сказала Гёкуё.       Джинши бросил взгляд на Маомао, оценивающий взгляд, который быстро исчез. Он настаивал, что в этой теме нет ничего интересного, но продолжал говорить о мире за пределами клетки для птиц.

***

      Несколько дней назад была отправлена группа воинов из-за поступившей информации о том, что племя снова замышляет что-то злое. Эта страна в основном была мирной, но такие проблемы иногда нарушали ее спокойствие.       Воины успешно отбросили варварских разведчиков, которые рискнули вторгнуться на их территорию, едва ли не без потерь. Проблемы начались на обратном пути. Еда в лагере была испорчена, и почти дюжина человек заболела пищевым отравлением. Еще больше людей были глубоко деморализованы. Они раздобыли припасы в близлежащей деревне непосредственно перед столкновением с варварами. Деревни в этом районе технически были частью нации Маомао, но исторически у них были связи и с варварскими племенами.       Один из солдат, вооруженный, арестовал вождя деревни. Несколько деревенских жителей, пытавшихся сопротивляться, были убиты на месте за сговор с варварами. Остальные жители узнают свою судьбу после того, как будет определено, что произойдет с их вождем.

***

      Когда Джинши закончил рассказывать эту сводку событий, он выпил глоток чая.       «Это кошмар. Они все труппы из-за такого».       Маомао хотела схватиться за голову руками. Она пожалела, что когда-то услышала эту историю. В мире так много вещей, о которых лучше было бы не знать. Он увидел, что лицо Маомао не изменилось от рассказа, и обратил свое прекрасное лицо к ней.       «Не пялься на меня, павлин».       Ах, если бы только желания становились реальностью.       Улыбка Джинши образовала нежную дугу, когда он рассматривал выражение лица Маомао. Он казалось, испытывает ее на прочность своей улыбкой. — Что-то на уме?       Это был почти приказ сказать что-то, поэтому, ей пришлось найти, что сказать.       Но одно было точно: если она ничего не скажет, то хотя бы одна деревня исчезнет с карты пограничной зоны. — Я предлагаю вам только свое личное мнение, — сказала Маомао и взяла ветку из ближайшей вазы, в которой были уложены цветы. Эта ветка, не имеющая собственных цветов, была от рододендрона. Та же самая ветка, на которой Маомао оставила свое послание. Она оторвала лист и положила его в рот. — Он ароматный? — спросила Гёкуё, но Маомао покачала головой. — Нет, госпожа. Прикосновение к нему может вызвать тошноту и затруднение дыхания. — Но видите ли, даже здесь, на территории заднего дворца, есть ядовитые растения. Яд рододендрона находится в листьях, но другие содержат свои токсины в ветвях или корнях. Некоторые высвобождают яд, если вы их сожжете.       Маомао подозревала, что эти намеки будут достаточными, чтобы направить евнухов и умную Гёкуё туда, куда она хотела. Несмотря на то, что она сомневалась в необходимости продолжать, она сделала это: — Тогда в лагере, солдаты сделали свои палочки для еды и дрова для костров из местных материалов, не так ли? — Ах, — сказал Джинши. — Разве это не значит… — добавила Гёкуё.       Это означало, что жители были несправедливо наказаны.       Маомао наблюдала, как Джинши задумчиво потер свой подбородок. «Я не знаю, насколько важен этот Джинши…» Но она надеялась, что он сможет помочь хотя бы немного. Хоннян вернулась с принцессой Линли, и Маомао покинула комнату.