Борьба за самостоятельность: монолог фармацевта о проблемах с отцом и выборе, между любовью и независимостью.

            «Я бы сейчас отдала, что угодно за хорошие шашлычки из уличной лавки, возле Медянного дома»       Маомао взглянула на пасмурное небо и вздохнула. Возможно, скоро будет дождь. Она жила в мире, который был местом непревзойдённой, сверкающей красоты, оставаясь при этом ядовитой, отвратительной и удушающей клеткой.       «Уже три месяца прошло. Надеюсь, мой старик нормально питается. Наверняка все вспохватились. Они ведь во дворце работают? Хотя навряд-ли они будут искать меня в таком месте. Я ведь должна была вернутся к старику, и позже вместе с ним и Лаханом поехать в поместье клана, как и договаривались».       Казалось, что только вчера она отправилась в лес за травами и там встретила трёх похитителей; назовем их Деревенщина Один, Деревенщина Два и Деревенщина Три. Они искали женщин для императорского дворца и, одним словом, сделали самое настойчивое и неприятное предложение руки и сердца в мире.       Теперь дело было не в том, что ей не заплатят, а в том, что есть проблеск надежды на то, что после пары лет работы она, возможно, даже сможет вернуться в свой родной город. Были и худшие способы заработка на жизнь — самому отправиться в императорский город. Но Маомао, которая прекрасно справлялась со своей работой аптекаря, видела это только как большие неприятности.       Что делали похитители с пленёнными молодыми женщинами? Иногда они продавали девушек евнухам, чтобы потратить деньги на выпивку. Иногда молодых дам предлагали вместо чьей-то собственной дочери. Для Маомао это был несущественный вопрос, потому что теперь она оказалась втянутой в их планы, независимо от причины. Иначе она никогда в жизни не захотела бы иметь ничего общего с задним двором: местом проживания императорских женщин.       Место было настолько пропитано запахами макияжа и духов, что от этого кружилась голова, и ещё больше оно было наполнено вынужденными улыбками дворцовых дам в их красивых платьях. За время работы аптекарем Маомао пришла к выводу, что нет такого яда, который был бы таким же ужасным, как улыбка женщины. Это правило справедливо как в залах самого роскошного дворца, так и в грязных комнатах самого дешёвого дома удовольствий.       Маомао подняла корзину с бельем у своих ног и направилась в ближайшее здание. В отличие от ослепительного фасада, в унылом центре заднего двора располагались вымощенные каменными плитами зоны для стирки, где служащие двора, люди, которые были не совсем мужчинами и не совсем женщинами, стирали горы белья.       Мужчинам, в принципе, не разрешалось заходить в задний дворец. Туда могли войти только члены и родственники самой благородной семьи в стране или бывшие мужчины, потерявшие очень важную часть себя. Естественно, все мужчины, на которых Маомао сейчас смотрела, принадлежали к последним.       «Это звучит по извращенски, но это вполне логично».       Она поставила свою корзину и заметила другую, стоящую в следующем здании. Не грязное, а чистое белье, высушенное на солнце. Она взглянула на деревянную бирку, свисающую с ручки: на ней были изображены листья вместе с номером.       Не все женщины дворца были грамотными. В этом не было ничего удивительного: некоторых из них привезли сюда насильно. И хотя им внушали основы этикета до их прибытия, обучение грамоте не входило в программу. Маомао подумала, что, вероятно, было бы здорово, если бы хотя бы половина девушек, похищенных из сельской местности, знали бы грамоту. Можно сказать, что опасность заключалась в том, что задний дворец мог стать слишком многолюдным. Пожертвовали качеством ради количества. Хотя это никак не сравнивалось с «цветником» бывшего императора: совместно с наложницами и придворными их число составляло две тысячи человек, а с евнухами это число достигало трех тысяч. Действительно огромное место.       Маомао была служанкой на такой низкой должности, что у неё даже не было официального звания. Чего ещё она могла ожидать будучи девушкой, которая не могла связаться, с теми кто мог бы поддержать её при дворе, и, которая попала сюда из-за похитителей, чтобы пополнить дворцовый штат? Если бы у неё, может быть, было бы такое стройное тело, как у пиона, она могла хотя бы стремиться к статусу одной из низших наложниц, но у Маомао была только румяная, веснушчатая кожа и конечности, не лишённые элегантности засохших веток. Да, и становится наложницей императора такое себе удовольствие. Всю жизнь жить в подобии борделя для Императора? Нет, спасибо.       «Мне просто нужно закончить эту работу и вернуться домой. Либо как-то написать в Медянный дом, либо связаться с Лаханом».       Маомао взяла корзину с биркой, изображающей сливовый цветок и номер 17, и поспешила вернуться в свою комнату. Она хотела вернуться, пока пасмурное небо не начало плакать.       Владелицей белья в корзине была одна из наложниц низкого ранга. Её комната была гораздо более роскошной, чем те, что предоставлялись другим наложницам низкого ранга — на самом деле, она была прямо-таки показушной. Обитательница, предположила Маомао, должно быть, дочь какой-нибудь богато-знатной семьи.       Когда женщине было присвоено звание во дворце, ей также разрешалось иметь своих собственных фрейлин. Однако, младшей наложнице было разрешено иметь не более двух прислужниц. Поэтому, Маомао, служанка, не имеющая своей собственной госпожи, которой она могла бы служить, таскала белье женщины таким образом.       Наложницам низкого ранга разрешались личные покои в задней части дворца, но они неизбежно находились на окраине территории, где императорский взор вряд ли когда-либо попадет на них. Если наложница всё же была одарена ночью с Его Величеством, ей предоставляли новые комнаты, а вторая такая ночь означала, что она действительно нашла своё место в мире.       Что касается тех, кто никогда не привлекал интерес Императора, после определенного возраста наложница (если её семья не обладала особым влиянием) могла ожидать понижения в ранге или даже выдана в жены кому-то в бюрократических целях. Благословение или проклятие зависело от того, кому за кого она была выдана, но судьба, которую женщины больше всего боялись, — это быть переданной одному из евнухов.       Маомао тихонько постучала в дверь. Фрейлина открыла её и рявкнула: «Просто оставь это там!». Внутри наложница, пахнущая самым сладким ароматом, пила алкоголь из чашки. В те дни, когда она только прибыла во дворец, её красота, вероятно, вызывала восхищение, но, когда она оказалась здесь, то обнаружила, что знала о внешнем мире столько же, сколько лягушка, проведшая всю свою жизнь в колодце. Затерянная среди роскошного сада, она потеряла желание продолжать бороться за своё место здесь и в последнее время перестала выходить из своей комнаты вообще.       «Ты же знаешь, что никто не придёт навестить тебя в твою собственную комнату, смысл запираться? До чего же жалкая».       Маомао поменяла корзину в своих руках на ту, что стояла у двери, и вернулась в прачечную. Работы было ещё много. Она, возможно, не пришла во дворец по своей воле, но ей хотя бы платили, и она намеревалась отработать своё жалование. Будучи аптекарем, Маомао была добросовестной, если не сказать больше. Она надеялась покинуть это место когда-нибудь, если она будет усердно работать и не высовываться, как она предполагала, чтобы никогда не привлечь внимания Императора.       К сожалению, мы можем сказать, что мысли Маомао были наивными. Она не знала, что должно было случиться. Никто не знает этого: такова природа жизни. Маомао мыслила довольно объективно и цинично для девушки пятнадцати лет, но у неё было несколько качеств, которые постоянно преследовали её. Во-первых, любопытство, а во-вторых, жажда знаний. В добавок к этому было зарождающееся чувство справедливости.       Через несколько дней Маомао раскроет таинственную и ужасную правду о смерти нескольких младенцев в заднем дворце. Некоторые говорили, что это проклятие, наложенное на любую наложницу, осмелившуюся родить наследника, но Маомао отказывалась считать, что причина в чём-то сверхъестественном.       «Не верю в магию и всякую волшебную белиберду».