the face of war

больше не трещат пулеметы, не раздаются автоматные очереди. над пустырем, тянущемся около самого краешка небольшой деревни, повисла долгожданная тишина. смог и пыль оседали на израненную снарядами землю, наконец открывая обзор на царящую вокруг обстановку.  вдалеке к лесу убегали последние солдаты разбитого в сражении вражеского отряда.  хотелось расхохотаться злорадно над ними, погнать в спину, но горло пересохло, а ноги едва держали.  Йост тяжело дышал, облизывая сухие губы. окружающие его военные переговаривались негромко, топтались по пожелтевшей и рыхлой, словно вскопанной земле. радовало то, что судя по всему, раненых было куда меньше, чем обычно. эта победа далась им легко, что было настоящим чудом. Кляйн перевел взгляд на пасмурное небо, мысленно взмолившись богу, чтобы следующие бои прошли так же - смотреть на убитых и тяжелораненых товарищей было невыносимо.  ко многим он искренне привязался, но война есть война. она безжалостна, она не различает друзей и врагов. но сегодня никто не был уведен за руку смертью. сейчас бойцы, кажется, постепенно осознавали то, что битва выиграна. они выжили, враг с позором бежал, сдал позиции. деревня освобождена.  Йост обернулся на дома, стоящие в нескольких десятках метров за его спиной. некоторые были разрушены, темные глазницы разбитых окон вглядывались в самую душу, крича о том, что спасти всех не смогли. не успели. это осознание терзало сердце. война - это кошмар. это ад на земле. ей нет оправданий и причин, это побочный эффект существования человечества. и этот эффект поистине ужасен. еще недавно по главной улице, между этих домов, скорее всего бегали дети, неспешно ходили взрослые, окликая малышню, а вон то пустое, выложенное плиткой пространство, наверняка было площадью. жители отмечали там праздники, туда приезжали ярмарки, там кипела жизнь, там жило счастье и веселье. сейчас же на этом месте болтались на сконструированной невесть из чего виселицы мертвые тела. кажется, дальнее из них было детским.  военное преступление? это можно было обозвать как угодно, но ясно было одно - это зверская жестокость, нечеловеческая.  не спасли, не уберегли жителей этого поселения. такие мысли сеют страшные сомнения в том, есть ли смысл у того, что ты делаешь. сколько бы ты не старался, не отдавал всего себя, без страха умереть, ты бессилен. и чужие смерти грузом лежат на душе.  этот бой выигран, но сколько еще погибнет невинных? сколько отважных солдат, не дрожащих перед ликом смерти полягут на еще одном пустыре, в тщетных попытках защитить свою родину? Йост вздохнул, переводя взгляд на поле прошедшего сражения. при виде ликующих товарищей, уголки губ мягко потянулись наверх. сейчас редкая в такое время радость робко касалась сердец молодых парней, на второй план отходили мысли о том, что эти сердца в любой момент могут замереть навек, могут разорваться от попадания вражеской пули.  и лишь одного человека не было видно среди восторженно орущих солдат.  Кляйн нервно сглотнул, окинув пристальным взглядом пустырь. он словно сканировал местность глазами, в которых плескалась нарастающая тревога и страх, несравнимый с тем, который испытываешь даже когда смотришь в дуло направленного на тебя автомата.  проваливаясь в особенно глубокие ямы, присыпанные желтоватой землей, с каждой секундой ускоряя шаг, Йост шел вдоль кустов, растущих на окраине пустыря, почти на границе с лесом, пока не сорвался на бег, заметив вдалеке нечто, напоминающее армейский ботинок. тело, лежащее в колючей траве, было прикрыто обломанными ветками кустарника. на лице застыла гримаса животного ужаса и боли.  при виде разодранного снарядом живота, из которого уродливо торчали растерзанные внутренности, при виде торчащих обломков ребер, Йоста замутило, а последняя надежда на то, что Август просто ранен, вдребезги разбилась вместе с сердцем. нет. нет-нет-нет. этого не может быть. пожалуйста, нет, только не это… после смерти товарищей все равно приходится скрепя сердце идти дальше. мстить за их гибель. это ранит, но дает силы и ненависть для дальнейшей борьбы. после его смерти воевать уже не за что.  это же просто видение? наверное, Йоста просто контузило, он отключился, и затуманенное сознание просто проецирует в голове самые большие его страхи. так ведь?..  изуродованное тело было слишком реалистичным. лужа крови, впитывающаяся в сухую землю, словно подношение богу войны, была слишком реалистичной. каша из внутренних органов была слишком реалистичной. это не сон в бреду. разве об этом они мечтали за несколько дней до войны? разве этого они ждали, когда уходили на фронт из родного города, чувствуя себя взрослыми и нужными? разве это обещали родным в письмах, когда говорили, что скоро вернутся домой с победой?

***

давно уже нужно было домой, но так не хотелось расходиться… на улице тепло и спокойно, лунный свет заливает уютный дворик, в воздухе витает аромат распускающейся листвы на деревьях.  людей нет, тишина и свобода.  Йост смотрит в чарующие глаза напротив, их взгляд пьянит похлеще самого крепкого алкоголя, в нем сверкает любовь.  когда Август накрывает его губы своими, бабочки в животе в истерике бьются о кожу изнутри, сердце стучит бешено, не хочется отстраняться ни на секунду, хочется, чтобы поцелуй длился вечно. им 18. через год жизнь перевернется с ног на голову, но сейчас они не видят ничего кроме друг друга.

***

осень вступает в свои права все увереннее с каждым днем, раскрашивая деревья в золотые цвета, завораживая, притягивая взгляды. каждый листок не похож на другие, на нем причудливо смешаны всевозможные теплые и яркие оттенки.  картину дополняет осенний ливень, стучащий по окнам квартиры, по крыше балкона, заставляя прохожих торопливо прятаться по домам. дома хорошо. тепло, уютно.  Йост сидит на диване, промокший до нитки, похожий на воробья, искупавшегося в луже. мокрые джинсы валяются на полу, разбитая коленка распухла и теперь кровоточит.  Август, усевшись на полу, осторожно льет на рану перекись, встревоженно поднимая глаза на шипящего от боли Кляйна, заботливо дует на колено, чтобы облегчить неприятные ощущения. долго ходит по квартире, заглядывая в ящики, ругается матом. пластырь ищет. Кляйн хихикает тихонько, прихрамывая идет следом, обнимает Аггу. тот ворчит беззлобно, мол, чего это он вскочил, пусть возвращается и ждет. а сам все-таки в ответ обнимает, целует нежно куда-то в белобрысую макушку, Йост в его объятиях вот-вот замурчит, как разомлевший от ласки кот. 

***

— а летом куда-нибудь поедем. на поезде, хочешь? подкопим денег немного, и посмотрим другие города, погуляем, ты же любишь гулять по новым местам. куда захочешь махнем, мне все равно, лишь бы с тобой. Август говорит почти шепотом, не желая разрушать убаюкивающую тишину. март. в город вновь мягкой поступью пробирается весна. а зима была самой теплой из всех, потому что провели ее вместе. бархатный голос успокаивает, Йост давно уже прикрыл глаза, с легкой полуулыбкой слушая Аггу. в его руках тепло, он чувствует себя в безопасности, чувствует себя дома. в полусонном сознании мелькают картинки предстоящего путешествия, а оно обязательно будет, Август никогда не бросает слов на ветер. уже перед тем, как окончательно забыться во сне, Кляйн ощущает на лбу почти невесомый поцелуй и пожелание спокойной ночи. а через четыре дня в двери постучалась война. Йост не верит. сейчас они должны были быть где-нибудь во Франции, а может в Бельгии или Чехии. должны прогуливаться по улочкам городов, фотографировать все вокруг, проживать свою лучшую жизнь. но реальность жестоко выдергивает из несбывшихся мечт. Йост сидит на коленях перед трупом. перед трупом самого близкого, самого родного и любимого человека. мечты никогда не сбудутся. они никуда не поедут. местоимения «мы» больше не существует. больше не будет уютных совместных вечеров, они не будут радоваться победе вместе, больше не проснутся в объятиях друг друга. больше ничего не будет. только тогда нечеловеческий крик разорвал тишину, сделавшуюся вдруг напряженной и невыносимой. так мог бы кричать лишь раненый, умирающий зверь. или человек, лишившийся всего.