Ранами его мы исцелились

      Звон будильника. Мужчина только лёг спать, как ему казалось, но вот вновь, не выспавшись, нужно отправляться в гримёрку и торчать там не менее восьми часов. За месяц съёмок его уже перестал удивлять мастерски и реалистично выполненный грим на собственном теле. Он ощущал себя одним целым с каждым наложенным фрагментом искусственной плоти. Из-за ежедневного наложения грима и контакта его с кожей, у актёра всё тело выдало аллергическую реакцию: всё зудело и болело будто часть ран от кнутов были настоящими. А ведь парочка ран на спине Джима была вполне реальной — один из актёров-солдат промахнулся и попал по плоти актёра по-настоящему, оставив рваную рану под левым ребром. Теперь там ноют швы.       Восемь часов грима. Поза сутулой собаки заставляет болеть спину Джима и отдавать на все внутренние и внешние органы. Соглашаясь на роль, он не подписывал никаких контрактов о перманентных пытках на съёмках, он всего лишь согласился сыграть Мессию. Да, не без трудностей и да, не без определённых рисков, но с такими условиями Кэвизел даже представить себе не мог, что столкнётся. А ведь это только середина съёмок.       После очередного пыточного дня, Джим рухнул в своём трейлере, игнорируя необходимость смыть с себя грим. Подремать ему не дали — кто-то постучал настырно в дверь пару раз. — Джим! Ты тут?! Ты, кажется, забыл зайти в гримёрку!       Голос режиссёра за дверью означал, что лучше открыть дверь, иначе тот её снесёт. Собрав остатки сил, Джим поднялся с кровати и направился к двери. Щелчок подал сигнал человеку с внешней стороны, что дверь открыта и можно заходить. Актёр же вернулся в кровать. — Джим, всё понимаю, но надо снять грим, пока не стало хуже.       Кэвизел что-то простонал в подушку. — Мне что звать сюда гримёров, чтобы они засрали весь твой уютный трейлер?       В ответ последовала тишина. Мэл внимательно осмотрел тело на кровати — перед ним лежал «изувеченный Иисус». Мужчина вздохнул. Отвёл взгляд, но затем вновь посмотрел на него. Подошёл ближе к кровати и заметил, что присесть рядом с актёром ему мешает сценарий фильма и упаковка салфеток. Гибсон переложил их на столик, находившийся рядом, и присел слева от Джима. — Значит, зову их сюда? — словно по сломанной лесенке, мужчина спускался глазами по спине актёра, цепляясь за каждую царапину и рану, пока не остановился на настоящей. Он вновь тяжело вздохнул. — Я… просто не могу… встать… — сумел повернуть голову вбок Джим, чтобы избежать приглушённого подушкой и так обессилевшего голоса. — Окей.       Режиссёр продолжал наблюдать за телом актёра. Особенно, его завораживало дыхание, которое он замечал через поднимающиеся и опускающиеся плечи и спину. Оно было тяжелым, редким и сбивчивым. Кашель Джима заставил Мэла опустить взгляд ниже и будто споткнуться о набедренную повязку. Она казалась сейчас лишней. Мэл взял на себя смелость развязать крепкий узел, который требовал усилий — ведь за весь день он лишь крепче затягивался. Актёр никак не отреагировал на это. — Тебе совсем по хрену или ты уже спишь?       Этим вопросом Гибсон скорее пытался остановить самого себя, чем в действительности получить ответ от Джима. Но тот молчал, чем лишь подтвердил согласие в глазах режиссёра. Мэл спрашивал сам себя — что происходит? и неужели он готов зайти настолько далеко? Ему определённо нравилось здоровое и естественное тело актёра: не худое и не полное — одна из причин, почему он подписал его на эту роль, но, кажется, что за месяц тот всё же схуднул, сохранив аппетитность в интересных местах. Тщетно отгоняя от себя пошлые мысли, Мэлу наконец-то удалось снять с Джима набедренную повязку.       Джим был не подвижен, будто в действительности уснул, пока рука Мэла с уверенной наглостью проползла от спины к изгибу зада, где пальцы впились в плоть. Гибсон принялся совершать массирующие движения, однако даже это не дало реакции хотя бы в виде сократившихся мышц на ягодицах актёра. От вседозволенности у мужчины закружилось в голове, что немного вернуло его в реальность. Будто ударило током. Он заметил, что происходит с ним что-то, о чём ранее он и помыслить не мог. Что-то, что он призирал. Он касается мужчины и ему это очень нравится.       Кэвизел же делал то, что у него получается лучше всего в жизни — он притворялся. Притворился спящим, чтобы избежать неловкости. Притворился безразличным, чтобы его тело не выдало взаимности. Его плохое самочувствие было словно на руку в данной ситуации. Вдруг это всё бред, вызванный повышенной температурой? Ему была приятна мысль, что в теории есть откат ситуации и мифический контроль над ней.       Не убирая руки с ягодицы актёра, Мэл принялся ласкать себя сквозь джинсы второй рукой. Ему не понравилась препятствующая толстая ткань, и он расстегнул ширинку и приспустил с себя штаны. Теперь не было сомнений, что изуродованное тело перед глазами вызывало внезапное возбуждение у режиссёра, которое он уже не мог контролировать. Взяв в руку собственный член, Мэл поторопился избавиться от нижнего белья. Внезапно он вспомнил, что дверь не была закрыта за ним, и мысль о том, что его могут застукать за недвусмысленным занятием заставляла Гибсона тяжелее дышать. С каждым вздохом норовил выскочить стон, но мужчина удачно подавлял его в себе.              Поняв, что обделённые порезами и загаром ягодицы актёра его больше не интересуют, он спустился ниже. Режиссёр провёл пальцами по искусственным порезам плоти, чувствуя их неестественный рельеф. Это сбивало и продолжало заставлять мужчину продолжить поиски подходящего места на теле. Наконец поднявшись чуть выше поясницы, Гибсон решил погладить место реальной раны от плети. Как только он прикоснулся к ней, тело Джима сперва полностью напряглось, затем немного прогнулось в спине, чем выдало притворщика. Мэл решил успокоить актёра и, медленно наклонившись над раной, подарил сперва тёплое дыхание, затем поцелуй на наложенные швы. Вместе с тяжёлым вздохом Кэвизела выскочил его томный стон. Продолжая всё это время играть с собой, Гибсон заметно ускорился в самоудовлетворении. Он нашёл вторую рану от плети, для которой не потребовалось швов, и смело её увлажнил губами. Джим лишь слегка приподнял лопатки от дискомфорта, но тёплое дыхание Мэла быстро его успокоило.       От появившейся взаимности со стороны Кэвизела у Гибсона лишь нарастало возбуждение и приближался момент разрядки. Он слишком долго сдерживался. Надавив на швы Джима и получив в ответ яркий, но приглушённый стон в подушку, мужчина, рыча, излил семя прямо на свою руку. Немного отдышавшись, Мэл взял салфетки с соседнего столика актёра и вытерся. Затем быстро оделся и перед уходом, подарил шлепок ягодицам Джима, от чего те напряглись.       — Я бы высосал всю кровь из твоих ран. — прошептал режиссёр, прежде чем покинуть трейлер актёра.