Константа Непостоянства

      На душной улице, засоленной жирным солнцем, заполненной ядовитой зеленью, но отнюдь не однотипными людьми, простиралась одинокая сизая лавочка. Единственная, пожалуй, живая душа здесь, девушка лет двадцати или чуть больше, совсем немного полноватой фигурой и круглолицым румяным видом, утомлённая невыносимой летней жарой и уставшая от долгой ходьбы, не смела упустить первую же возможность кануть на место праздного отдыха. Назойливый слабенький ветер, силясь перебороть удручающую духоту, обдувал её под каре срубленные русые волнистые волосы, заскакивая и в небесные вареные очи, чуть приоткрывая многокилограммовые веки. Лето — пора ретивая и быстрая, тянущаяся во время сессии, вопреки своему характеру, галясь, невыносимо продолжительно. Жара тоже впредь не кажется такой зарядной, как прежде — лишь следы ее былого веселья немного радуют око, преломляясь кристаллом на лужицах вчерашней бури.       Сидящая девушка, чье имя знаменовалось Лизой, спешно развернула телефон и принялась неясное записывать с невиданным энтузиазмом, будто бы, подобно уже надвигающейся вечерней жаре, почти спа́ла её томность бытия. Она ждала нечто и ждала весьма недолго: чрез время, вальяжно расхаживая в белых широких на старый лад брюках и полосатой рубахе с повешенными ожерельями, ее посетила сверстница, неся с собою мелкий невиданный ею коробок.       — Филатова Констанция! И ста зим не прошло! Я думала, ты вовсе раньше меня пришла, а мне тебя ещё ждать пришлось. Ну, чему удивляться — в этом вся ты, — со свойственными эмоциональными арти- и жестикуляцией провещала Лиза, исподлобья сетуя на кудрявую черноволосую попутчицу.       — Были бы зимы заместо душного зноя, — пощурилась она, как всегда спокойно, торопливо говоря низковатым юношеским голосом, — пусть с ним. Тебе заветная книга по нейрофизиологическим заболеваниям, а мне, будь добра, душевный покой, — передала низкая худая фигура с нехарактерными утолщёнными бедрами и, напротив, излишне узким плечевым поясом вожделенный артефакт, украдкой поглядывая по обычаю суженными, почти зелёными глазами на нескрываемо вдохновенное выражение лица собеседницы.       — О, спасибо огромное! Эта книга — настоящий раритет! Я думала, ты про нее «забудешь» и мне не доверишь… — подкосился едва заметно её настрой. — Ну, ладно, проехали. Как дела-то? Готовишься?       — Мной было всё готово несколько недель тому назад. А вот ты, ставлю пари, занимаешься по сей день.       — Ты меня слишком хорошо знаешь для непостоянного общения в два года, — выдала невольный смешок она. Не получив от подруги ничего, кроме скупой улыбки тонких губ на квадратном скуластом, как у стереотипного немца, лице, решила Лиза продолжить смутный диалог: — Прогуляемся?       — Не прочь.       Обе девушки направились вдоль улочки, перемениваясь разговорами о грядущих заключительных экзаменах, что волновало Лизу в большей степени, и всем иным учебным, затрагивая и актуальные научные открытия. Пока маячили они по городу, холодная темень успела заглотить пылкий свет, извергнув из себя его крохотные остатки в виде желтоватого лунного сияния; однако же это не послужило сущей проблемой: сплошь да рядом замерцали промозглые отсветы филигранных фонарей, бликуя на уже высохшем асфальте, драпированном грязными следами от кучных прохожих. Было не так поздно, как казалось на взгляд, и Лиза, крайне измотанная недавним голодом и ходьбой, предложила зайти в местное кафе, коих здесь было инда побольше, чем простых обывателей. Они направились в первое же, какое приглянулось их взору, сели за стулья и принялись изучать броское меню. Лиза, воскликнув чуть ли не во всеуслышание, протрезвонила:       — Тут, кроме раскраски, ничего нет! Одни только кофе да чаи…       — Не стоит так с собой переусердствовать; в меню, может, и мало что есть, однако же там, на прилавке, сплошное раздолье. Возьмём на улицу и там поедим — дешевле и вкуснее выйдет.       Лиза не ответила, а лишь обратила косматую голову к хвалёной раскладке, после чего, посмотрев на подругу и хмыкнув, молча подошла к предложенному. Она была в явном ненастроении, но прислушаться к попутчице было её же интересом. Девушки, всё выбрав, поспешили удалиться на огненную улицу с законным ужином. К трапезе они приступили молча, любуясь на тёмный ручей дороги, будто бы подле причала разливающийся. Воздух казался морским, свежим, опьянял своим прекрасным терпким запахом, кой бывает в безлюдном поле, когда вся пыль, вся жара и гадость оседают вместе с дневным жаром где-то меж асфальтированных плит и узорами сонных фонарей. Постепенно куда-то исчезли все люди, уступивши дорогу ночным тварям: пробегали мимо залётные псы, изредка кошки, так и норовящие разнести лапами отголоски дневного, наступая и проваливаясь в отступы камней. Несмотря на зловещую безлюдность, место создавало ощущение безопасности: фонари не погасли, а, наоборот, засветились ещё пуще; показались хребты супермаркетов, магазинов с противным голубоватым светом — всё это ободряло больше, чем яркое солнце, и лёгкая дрёма окончательно спала с лиц путниц.       Доевши снедь, принялись они болтать о научной карьере, о проектах и о том, чем бы они соизволили заниматься после окончания университета.       — А мне и сейчас хочется попробовать себя в проектах! Ну, как в проектах, в исследованиях, в общем, — Елизавета восторженно высказалась и переменила позу.       — Опыт сейчас — дело благое, поскольку, как известно, после университета ценятся студенты, прошедшие пусть и минимальную, но практику. А, учитывая, что мы уже завершаем наше обучение в вузе, хорошо бы поторопиться. Мы должны иметь работу, практичные навыки вне университета. Проект бы только хороший сыскать, а не работать над чем-то незначительным и мелочным. Соглашусь с тезисом, что в карьеру нужно вводиться постепенно, однако же бывали в истории случаи с обратным эффектом. Свои годы мне бы хотелось потратить на воссоздание мне любопытного и великого, не рассыпаясь энтузиазмом на прочее. — Констанция с оттенком горечи внимательно всмотрелась в очи слушающей, приблизилась, словно желала изучить все до единого сосуды в очертаниях ее светлых глаз, но та, похоже, была излишне занята мыслительным процессом, чтобы отреагировать на обыденную манеру подруги.       — Блин, почему уже некоторые вовсю в лабораториях, а мы, клуши-отличники, ещё в учебе? Разве мы не должны, напротив, быть их в этом плане лучше?       — Работа и учеба — два разных пути, часто вместе не уживающихся. Лучше изначально сполна посвятить себя учебе, а после отдаться работе. Наш курс, поскольку он почти закончился, можно немного сбросить со счетов и не ориентироваться пристально на магистратуру, а набираться опыта, в том числе и опыта исключительно для себя.       — Поспрашивать надо, вот что. Нигде информации об этих проектах, ну, исследованиях, нет… В век информационных технологиях живём! — Лиза приподняла указательный палец в небо, знаменуя последние слова нерадивым знаком, а после, как она и любила, резко переменила тему, — Ждёшь выдачи аттестатов?       — В связи с дальнейшем обучением является это не таким значимым, но в целом неплохо было бы получить законное.       — Эх, да… ГОСы бы ещё нормально сдать. За две недельки успеть бы.       Елизавета вновь пришла к набитой оскомину теме, извечно склоняя любой диалог в сторону экзаменов. Было ей не то боязно, не то грустно от чувства надвигающейся бури; как раз с последним окутал обеих средней тяжести ветер, пошатнув волосы и следовую веру.       — Вечер добрый! Могу ли я подсесть? — в диалог вторгся одногруппник обеих — высокий и смуглый, кареглазый брюнет. С ним они общались исключительно по делам университетским по бремени старосты Констанции. Девушкам он казался безликим; для них был крайне неожиданен его визит в столь уже позднее время, но ссылать его поодаль они не желали — возможно, человек пред ними обладает гораздо большим арсеналом хороших характеристик, нежели они предполагали ранее, с ним почти не общаясь. К тому же поддерживать оптимальные отношения с людьми, с коими ещё предстоит проучиться не один год, словно живя в замкнутой общине, никогда делом грешным не будет.       — Разумеется, — Констанция слегка подвинулась, уступив место и предварительно выкинув картонную бумагу в мусорную урну.       — Я, вот, расхаживаю после подработки в кафе, — он указал пальцем на далёкую забегаловку, — никому не советую. Увидел вас — захотел поздороваться. Вы как? Чего обсуждаете?       — Да всё нормально, решили прогуляться с Константой, а в итоге занесло заполночь. Исследовательские проекты на подработку или стажёрство в основном обсуждаем, ГОСы всякие… Ты как? — пригнулась Лиза, дабы разглядеть лицо спрашивающего за небольшим телом Констанции, придающим голове дополнительный объём из-за разниц в размере.       — Тоже так же. Проекты — это интересно, а вот ГОСы — страшно… У моего дяди есть связи насчет проектов, а я всё не уверен в своих силах. Мне на шабашке вообще комфортно: и график два на два вечерний, и работа ненапряжная, и получаю нормально, а на новое боюсь…       — И что за проекты? — Пропустила мимо ушей Елизавета личные иносказания новопришедшего.       — Да чёрт знает. Какие-то там исследования по биоинженерии, но не знаю, берут ли туда студентов. Правда не знаю. Короче, если что, сайт есть у него, могу переслать. — Одногруппник за краткое время отыскал номер старосты чрез социальное сообщество и принялся пересылать необходимое, посчитав за добро молчание девушек. — Готово!       — А почему таких вот сайтов нет в интернете в обычном доступе? Я ещё на первом курсе пыталась такое найти, а все безуспешно. Там лишь выпадали всякие волонтёрские сайты для тех, кто хочет стать «добровольцем», но вообще подопытным. Тут, правда, интерфейс староват, но нормально, — переполняемая смешанными эмоциями в виде радости и подозрения, прокомментировала Лиза, незаметно поглядывая на нового собеседника.       — Да чёрт их знает. Наверно, слишком специализированно. Обычно всегда эксперименты даются через руки от преподавателей или связей и даже на известных сайтах для всех вакансий. О, кстати, можете ещё и у лекторов наших поспрашивать. Могут вас и взять, вы же у нас самые-самые! — странно улыбнувшись, подкинул он незатейливую идею. — Вы где живёте? В общежитии или сами?       — Блин, точно, преподаватели… — переваривала Лиза первые слова, намеренно игнорируя последние от собеседника. — Константа, как мы про это забыли?       — Наша основная вина — самостоятельность, — как и у новоприбывшего, выдалась у нее кривоватая улыбка, переходящая в смешок. Внезапно она обернулась к парню, мгновенно, лишь над этим задумавшись, вспомнив его имя: — Иван, да, живём мы в общежитии. Желаете нас сопроводить? — непоседливой на эти слова стала Лиза, неуверенная в их попутчике.       — Да, почему бы и нет. Пошли?       — Идёмте-с, — ответила говорящая, быстро встав со скамьи.       Шли они, вопреки ожиданиям, намного долее, чем планировали. Общались о сессии насущной, о том, что их ждёт. Луна окончательно взяла власть над городом, освещая отражением солнца унылые панельные дома в центре города, пока лучи её, вместе с идущими, не добрались до замшелого общежития, старого, как сама история университета. Одногруппники разделись на свои корпуса: Ваня пошёл по правую сторону, а девушки, живя в одной комнате, — в левую. Опочивальня, единственная комната с кухней, выдавалась на редкость задранной и потрёпанной похуже основного здания. На стенах и полу скопилась многовековая пыль от машин, проезжающих вдоль автотрассы, куда выглядывало огромное покошенное окно, обрамлённое белым толстым деревом. Снизу его едва держались бежевые обои, отходивши от чего-то липкого и на редкость приставучего. Не колеблясь ни минуты, не принимая ванн, девушки повалились на грязные покрывала, дожидаясь в объятиях Морфея свержения господства загнивающей тьмы.