Они не поймут

***

Застыв, взгляд рыжего парня зациклился в одной точке, сопровождаясь подергиваниями мышц у глаз. Рука все еще плотно удерживала дуло пистолета точно на лбу у перепуганного, задерганного шатена, что в приступе паники извивался как только мог от мучительных припадков изнуряющего синдрома. — Ты ведь знал… — прервал нежданно тишину Данила, прерывисто и раздражено пропуская чрез легкие, холодный, осенний воздух, что витал вокруг их теплых, не сильно пригретых тел.  — О чем ты, блять?! Я не понимаю! Я-Я нихуя не понимаю! — нервозно цедил взбудораженный парень с дулом у лба, что уже отпечатком легло на его тонкую кожу черепной коробки, запинаясь и не переставая совершать машинальные, резкие движения головой и мышцами лица, колеблясь в припадках.  — Ты все знал. Ты приходил ко мне и принижал мои чувства. Ты нагло взял и бросил меня, позабыв. — молвил зеленоглазый, сверля напуганное лицо, въедающимся и даже пугающим взглядом, по которому было отчетливо видно усталость и долгий недосып, смешанный с голодовкой. Все это буквально отображало истощавшееся рыжое, веснушчатое, но уже не такое радостное, лицо. Это был не тот Данила, которого знал Руслан, не тот добрый, чудаковатый паренек, что был всегда готов помочь, поддержать и побыть рядом, изгибая губы в нежной, приятной улыбке, что одаряла душу теплотой и нежностью. — Почему ты просто сразу не бросил меня, блять!? Зачем ты заставляешь меня мучаться!? — продолжал парень, сжимая пистолет все крепче и плотнее в своих потных, замерзших ладонях, уже чуть ли не срываясь на эмоциях, что стали рваться наружу, разрывая и терзая намученную душу изнутри, переходя к остальному. На дерганых глазах выступили слезы.  — Д-Дань.. я прошу тебя… — запинаясь, в попытках связать слова, хоть чутка, внятнее, сквозь боль и натяжение в мышцах и связках, проговаривал хрипло шатен, глядя на дрожащее, такое же напуганное и сопереживающее лицо напротив, чья душа молча плакала вместе с выступающими слезами на щеках. — Р-Расскажи нормально.. — сквозь сжатую челюсть и натянутые мышцы у шеи, старательно пробивался таким же хриплым и прерывистым голосом, вспотевший от страха, шатен, никак не вникавший в то, что сейчас нервно и рвано пытался донести, его одичавший друг, Данила.  — Что тебе еще объяснять, Руслан? Что тебе, блять, объяснять? — слезливо проронил парень, дрожащим и столь тихим голосом, что сопоставляло слезам выстраивать аккуратные дорожки на щеках. — Ты бы знал, как ты стал мне дорог. — шмыгнув, добавил тот, задрожав куда сильнее, всматриваясь во все такие же красивые, глубокие карие глаза, что когда - то рассматривал также, только будучи в радостной окраске. Сейчас же, эти щенячьи глазки отражали только нарастающий испуг и растерянность, что выглядело весьма печально и жалко. — Я перестал видеть жизнь в чем - либо, кроме тебя. Понимаешь, Руслан, ты и есть... — сделав небольшую паузу, нервозно дрожа, парень сглотнул лишней слюны, прежде чем продолжить — моя жизнь. — по щекам выстроились две мокрых, соленых дорожки, что больно щипали тонкую, буквально натянутую на голый череп кожу на лице. Тонкая, дрожащая рука, что держалась на лбу оторопелого шатена, вплотную впившись в сам череп, дулом огнестрельного, вдруг расслабилась, отводя прицел в самые стопы. Не успев отойти от услышанного и увиденного, у кареглазого наконец появилась возможность расслабить свои конечности, что сильно напряглись от частых тиков и просто попытке выскользнуть из под холодного дула глока, что довольно долго и больно натирал бледную кожу у лба. Жадно, прерывисто и рвано глотая воздух, стараясь сквозь нервозность, сосредоточиться на ситуации. Глаза поднимаются на бледное, исхудавшее лицо, что приоткрыв рот, сосредоточенно устремилось в чужое, все также запуганно содрогаясь. Наконец отдышавшись и смахнув пот с лица, алые, пересохшие губы разомкнулись в попытке что - то донести, но, не успев даже начать, шатен вдруг замечает, как рыжеволосый парень одним резким движением, прислонил к нижней части своего подбородка то же холодное, опасное дуло пистолета, что недавно продавливало его собственный череп. Быстро среагировав, дрожащие руки резким и поспешным рывком ринулись к оружию у шеи в руках того психа, что недавно винил своего друга в слезах о своих мучениях и болях, что он стал испытывать в последнее время, изводя самого себя до наиужаснейшего состояния, которое только могло произойти в его, уже бессмысленной, потерявшей какую либо цель, жизни. — Нет! — одним тугим, громким и выдавленным из самых гланд, криком, голос шатена прохрипел в протяжной ноте, что заглушил один такой же резкий, но уже прозерающий слух, звонкий выстрел и громкий, приглушенный удар пули, столкнувшийся с черепом. Последнее, что шатену удалось развидеть, было то, как вытянутую черепную коробку пронзает пуля, пролетая сквозь кожу и внутренности головного отделения, вылетая уже из самой, рыжей макушки, вместе с дурно пахнущей железом, кровью. Умиротворенное лицо и плачевный исход событий. Под силой тяжести, обмякшее, пробитое тело, с грохотом оказывается прямо на холодной, замерзшей земле, потрескав весеннюю, еще не отошедшую от холодов, траву. Рыжеволосый парень, что когда - то был безумно счастлив и влюблен, теперь валялся измученный и истощенный на простывшей земле, с пробитой пулей, головой, из которой без остановки текла свежая, ярко - красная кровь, окрашивая редкие рыжие локоны едким оттенком красного. Душа покинуло тело, осталась только светлая память и холодное, изнуренное, в концы исхудавшее, намученное тело, которое больше не было способно чувствовать или просто разделять приятные моменты вдвоем, глумясь над своим чудаковатым поведением, одновременно выкуривая одну сигарету на двоих, смотря в кристально чистые и безумно красивые, перламутровые глаза, что когда - то одаряли прохожих и близких своей приятной оглядкой.