Свет во мраке смерти

Как же тяжелы нотки спирта, царящие в атмосфере бара. Темным деревом обрамлено все, что только можно. Цветное стекло усеяно пылью. Темно. В царящей тишине воспевает эхо, оседая на темных стенах пеленой. Идёт задание, Пики вместе с Черви. Пятый и Седьмой вышли на разведку в бар, Восьмой и Четвертый обследуют територию. — О, смотри. — «Розовый Павлин» поперся к напиткам. Неугодник не стал его останавливать, продолжив разведку. Спустя минут пятнадцать Седьмой уже валяется посреди комнаты и поет во весь голос макарену. — Он меня задолбал! — Валет кричит в часы, пытаясь перекричать «Павлина». — Слышу. — отвечает Король, а после сбрасывает звонок. Им с Фениксом не до жалоб Кролика. Опустив глаза, Пятый обводит взглядом пьяного Павлина, не говоря ни слова. — Малёц, слушай-ка! — пьяный обращается к Неугоднику. — Вот ты вот. Как, эээ, хорошо ль жыл? Без ответа. — Я вот не очень! А знаешь чта? — Седьмой садится, его трясет, а после, не выдержав, он снова падает на пол, проскулив что-то. — Послушай, — дальше он рассказывает о том, что с ним было. Ну, пытается, а после рассказа тянется к очередной бутылке и за несколько залпов осушает ее. Спустя ещё минут тридцать. Розововолосый пытается встать, силы стремительно покидают его. Тогда происходит торжественный "бвэээ", Павлин вырубается, упав в содержимое своего желудка. Смотря за этим, Кролик спрыгивает с высокого стула, берет червового за ногу и тащит из бара. ... — Да Черви опасней, мы почти сразу убить можем! — восклицает Червовый Валет. — Да че ты несёшь? Пики! — в ответ спорит Тень. — Мы постоянно убиваем. — Черви, другого ответа не принимаю. — Феникс скрещивает руки на груди, закатив глаза. ... Я тащу Седьмого за ногу, волоча по земле. Он не сопротивляется, хотя, он вообще не смог бы, в связи с потерей сознания. Как же я замаялся. Может, его там надо было оставить? А вот и Тень с Фениксом. Почему они на меня так смотрят? Феникс, смотря на меня, говорит Тени: — Ладно, Пики. — Я же говорил. — Тень обводит Четвертого недобрым взглядом, подходит ко мне. — Он живой?

***

Сегодня чистка. Я не хочу ничего выполнять, я хочу снова болеть! И мне похуй, что я только с очередного больничного и, что я чаще других болею. Я хочу снова заболеть! Но вряд-ли получится так быстро. Я мою пол, а точнее, просто уже часа два тру шваброй одно и тоже место, мне лень передвигаться. Может уйти? Нет, меня охранница не выпустит, знает, ведь, мразота, о чистке, все ей говорят! Я утопаю в мыслях. Сбежать через улицу, наверное, можно, но если проволока серьезно бьёт током, то это будет хуево... Через оружейную? Блять, нет! У меня нет задания, чтобы пройти, меня даже не впустят в нее. Можно, думаю, через гараж, ну или как его ещё называют, выход. Правда, там до пизды сбегают в месяц, так много, что туда охрану поставили, все знают, что это слабое место базы. Ладно, попытка — не пытка, попробую улизнуть. Я кое-что придумал... Точнее, придумал то, что возьму с собой. Одежду, в которой пришел, и пару других вещей, мне просто нужно будет отвлечь хоть чем-то охранников, если они там, конечно, стоят. А так плана у меня нет, буду действовать также, как и всегда: как почувствую. Я подхожу к выходу, открываю ручку, перед собой я вижу двух охранников, все же поставили... Хах, не понимаю... Почему многие думают, что агенты одеваются в деловые костюмы, носят темные очки? Они одеваются в то, в чем удобно! И пытаются слиться с населением. Вот и наши недоохранники стоят в спортивках, без темных очков, внимательно смотря на меня. Я сначала медленно иду, а потом срываюсь с места, но меня тут же подхватили и попытались заломать, я успел выскочить, выбежав на базу, один из охранников остался на месте, второй пошел за мной. Я забежал на базу... Пробежав немного, я точно знаю, что не оторвусь здесь, поэтому я, забежав в малый коридор, вскарабкался по двум противоположным стенам очень быстро наверх, буквально запрыгнул и притаился. Охранник пробежал подо мной, скрылся. Я спрыгиваю и подбегаю к двери гаража, она открыта. Мне повезло, что внутри стоит какая-то большая машина, поэтому я, нагнувшись, пробираюсь по другую сторону от второго охранника. А вот и машина кончилась, совсем немного не хватает, ладно, рискнем... Я срываюсь с низкого старта, охранник за мной. Беги, просто беги, не оглядывайся! Дом, родной дом. Вещи в шкафу, меня здесь никто не достанет. Свобода. Именно так пахнет вечер, когда ты смог незаметно сбежать с работы. Ляпота... Осталось только заварить доширак, устроится за компьютером и продолжить гонять в танки, как я делаю это обычно. Я встаю с кровати, поставив телефон на зарядку, иду на кухню, в надежде, что дошик ещё никто не съел. Меня встречает на кухни мать, готовившая что-то, по запаху вроде суп. Я сажусь на стол, так и не дойдя до нужного ящика. — Ну что, Вару, опять с синяками пришел? — начинает мать. — Да нет, сегодня нет. — отговариваюсь я, так и не соврав. — Завтра тоже пойдешь? — А можно в клуб? — на этих словах мать перестает резать овощи, воткнув нож в свеклу. Она оборачивается на меня. Как же почернели ее вечно черные глаза, помутнели, и она сказала: — Нет, не думаю. — ее серьезный тон впал в мой разум, я сразу понял о чём подумала она. — Ну я же не как ты буду. — я начинаю ее убеждать. — И я не стану ничьим беглым отцом, поверь мне! — на этих словах она повернулась ко мне полностью. Зачем я это ей сказал? — Я же тебе сказала не говорить больше об этом! Что тебе здесь не понятно? — она начинает повышать голос, я замолкаю. Не дождавшись от меня ответа, она забрасывает разговор, отвернувшись от меня, продолжает готовку. Этот вечер больше не кажется мне таким классным.

***

Грохот на кухне прерывает сон. Что за хуйня началась? Я встаю с кровати и плетусь на кухню, насколько я понимаю, упало несколько кастрюль. На полу две сковородки. Женщина лет тридцати впопыхах заваривает кофе, моет вчерашнюю кастрюлю от супа и нарезает овощи, чуть не спотыкаясь об сковороды, она летает туда-сюда по кухне. У меня закружилась голова. Заметив меня, она тараторит: — О, ты уже встал? Доделай пару вещей, я убежала! — отпив не кофе, а кипятка, чуть не уронив раскалённую кружку, она просыпала на пол зерна кофе и скрылась за дверьми квартиры. Доброе утро, блять! Приехали! И когда она ТАК сильно опаздывала на работу? Да никогда! Твою мать... Я осматриваю разгромленную кухню... Все же ничего хуже опаздывающей женщины быть не может, особенно, если она мать. Честно, я с улыбкой смотрю на бардак, как будто сам его сделал, но, вспомнив, что мне же это все убирать, я паник. Тяжко вздохнув, я поднимаю с пола сковороды. Как же не везёт. Я лучше вернусь в организацию, может, хоть меньше делать по дому придется. Приведя в порядок кухню, я не собираюсь готовить, пусть пока так полежит. Дома, в пустой квартире как-то тускло, не знаю, скучно что-ли... Отличная причина вернуться на базу, там все равно ежедневно ералаш в реале показывают, надеюсь, мать не устроит скандал из-за моих "друзей". Кстати, она опаздывала? Видимо много работы, я слышал, что она не спала ночью, не уверен, что это хорошо. Мятая черная толстовка, развалившаяся на самом дне шкафа, полетела в рюкзак так же, как и другие вещи, что мне удалось «стащить» с базы. Мда, меня снова ждут чистка и папки, класс! Но меня же это не остановит? И лишь когда разум поблек в усталости... — Вару, да как так можно!? — я понимаю, что эти синяки всегда вовсе случайны... Я же не вру? Скорее просто молчу. — Ну почему? Почему ты не можешь быть как все нормальные дети? Я устала... Я психолог только из-за тебя! Я ненавижу, когда на меня орут. На меня слишком много орут. — Может быть, ты не такая мать? — Что!? — вскрикнув, она ударила меня по губам. Заслужено. Но что именно? — Ну вот почему? Я не понимаю, почему мне достался такой ребенок!? — Да ты как мой отец! — ее лицо побледнело, это явно было лишним. Но что сказать? Что сделано, то сделано. Я давно уже хотел ей это сказать. Мать развернулась и ушла в комнату, хлопнув дверью. Порой я думаю, что старше ее, просто глядя на ее поведение, она как моя ровесница! Но, не смотря на это, понимания абсолютно нет. Про мир в доме можно забыть.

***

С каждой ошибкой во мне все вновь разгорается пламя, я начинаю ненавидеть просто всех за их присутствие. Хотелось бы уединится, но здесь это невозможно, если только заставить их уйти. Раз уж я не могу на ней отыграться, я решил, что отыграюсь на остальных. Всхлипы того, кто тебя недавно пугал — музыка для ушей. К моему "удивлению" меня отдергнул Четвертый, начав опять что-то причитать. — А вот и пугало явилось, блять! — начинаю я. — Пугать всех не надоело? Признайся уже, ублюдок! Тебя организация поставила на охрану! — Да что у тебя случилось!? — он, опрягнув от меня, задаёт весьма правильный вопрос. Что могло случиться? — А вот ничего! — вскрикиваю я. Злости поубавилось, но ладно, с Феникса хватит, пойду к другим. Раз за разом меня спрашивают "Что случилось?". Но только один раз мне пришлось убежать, чтоб по башке не получить. Самое главное — мне удалось поссориться даже с Эльфом и Мудрецом! Повезло как... Может я бы тогда ничего бы и не понял, если бы не заметил косые взгляды.

***

«За окном невольная краса! Солнце ярко светит с неба А когда придет зима...» А когда придет зима... Что дальше? Я сижу за столом, врезавшись взглядом в листок. А действительно... Что дальше? Тяжко вздохнув, я беру второй листок бумаги и придумываю все возможные рифмы к слову "краса". Но не спеваю я написать ни слова, как за моей спиной вырастает огромная фигура. Отец. — Сына, отнеси это дяде Толе, хорошо? — он протягивает документы. Как не вовремя, но выбора у меня все равно нет? Нет... Разве я это хочу? Мне это абсолютно не надо, но это нужно ему. — Ой, какой милый мальчик. — сказала какая-то девушка, увидев меня. — Это мой сын. — ответил отец, неужели единственное, за что можно гордиться во мне — это красота? — Пап, мне скучно. Злобно шикнув, он резко повернулся ко мне. Это явно не входило в его планы. — Ну... Помоги бармену, не знаю! Или, вон, поговори с той девушкой, но не мешай мне! А я точно в таком возрасте могу находится в клубе? Даже в клубе отца... Слишком рано. Мама бы не одобрила, будь она жива, она бы впихала отцу мозги в пустую черепушку. Но ты все равно не будешь меня слушать, я же правильно понимаю? Ты всегда меня неправильно понимаешь. Если бы понимал, сейчас бы ты не лез в мой стол. — Да когда ты выкинешь эту макулатуру!? — вскрикнул отец, вывалив из моего стола кучу листов с рифмованными строчками. — К чему весь этот хлам? — мгновение и все, что когда-то напоминало мне увлечение, обернулось черным пакетом, вылетя в соседский двор со словами "К черту эту срамоту". Он меня не понимает, я устал разочаровываться. Будет лучше, если я пойду к тому, кто меня поймет. — Ну...ээ. Меня зовут Ромео, я ученик второго класса....и... Ну... Вот... Стих! — что говорить дальше? Рассказывать стих или его название? Я нервно сглатываю ком в горле, сопровождающие пустые глаза людей, им абсолютно безразлично мое переживание. — Ну, в общем.... Стих называется.... «На ели сиськи», ой, то есть «шишки». — смотреть в глаза людей стало некомфортно. Присутствующие начинают что-то тихо шептать, косо поглядывая на меня. В голове играет ошибка, как смотреть в глаза людям после такого? Я пытаюсь выдавить из себя хоть слово, глядя в пол сцены, но каждое слово режет горло, застревая в голове назойливым писком, так и не сорвавшись с моих губ. Я выбежал со сцены, вдогонку летят бессмысленные фразы, их слишком много, но один звонкий женский голос выбился из бури: — Да чей это вообще ребенок!? — но мне уже все равно. Мне все равно сейчас и будет всегда, я больше не вернусь. Ни-ко-гда. Хах, а ведь мой отец всегда в центре внимания, сойдёт ли мне эта ошибка с рук так просто? Не знаю, но дома меня уже ждёт это: — Ну вот зачем ты позоришься? Ты только позоришь меня! — начинает отец. — Ну вот мне скажут: твой ребенок позорище! А я что? А я ничего не смогу ответить! Ты себе же судьбу ломаешь, ты пойми. И это же надо было ТАК ошибиться, ты чем вообще думаешь? Он будет говорить это вечность, но я так и буду молчать. Как всегда. Я всегда молчу. Как же это надоело. Когда вырасту, я обязательно от тебя уйду. Но как-нибудь позже. А пока радуйся последние совместные года этой жизни. Уже последние секунды, отец. Я открываю входную дверь. Наконец-то я свободен. Но чувство тревоги не покидает меня. На что я буду жить? Хотя... Где я вообще буду жить? Я не знаю. Летят года, одиночество растет. Без постоянного внимания цветы вянут, как и я, сил не хватает ни на что. Целыми днями напролет я сижу на подоконнике, гляжу во двор, лишь когда вижу женский силуэт будто оживаю. Я правда не знаю с чем это связано. Ложь, знаю. Но я никому никогда об этом не скажу.