Suncatcher | Ловец Солнца

× •—•—•—• Эпилог •—•—•—• ×

Микки готовит сорок, мать её, восьмую «Маргариту» за день, но не собирается жаловаться. Бля, про себя он будет беситься из-за тёлочек в бикини, заказывающих простые банальные коктейли, удивляясь тому, как они могут быть такими стереотипными только потому, что отдыхают в Мексике, но ни за что на свете не станет жаловаться. Вслух. Он готовит коктейли. Сотни в день. Стоя прямо на грёбаном пляже в своих грёбаных шлёпанцах и получая за это грёбаные деньги. На курорте около дюжины баров, но Микки работает в том, где подают исключительно коктейли. Мечта. — Простите! Блондинка — высокая, с огромными сиськами, — и Микки уже знает, что она закажет. Тем не менее, он натягивает самую неприветливую улыбку, которую когда-либо дарил этим ублюдкам — не самую отпугивающую, но это часть очарования — и подходит к ней. — Что я могу вам предложить? Она наклоняется, демонстрируя свои сиськи.  — Ты тот парень, который пишет на напитках? Язвительные комментарии и прочее дерьмо? — О, хочешь Пиздокотейль? — Они так называются? О боже, да! Сделай мне такой. Маргариту. — Ну, как я могу отказать девушке, когда она так вежливо просит? Она смеётся и, подмигнув, протягивает деньги.  — Сдачу оставь себе. Бля, да, он оставит себе эту чёртову сдачу. Он закатывает глаза, когда она уходит, и хватает пластиковый стаканчик из стопки. Вытаскивает фломастер из кармана, срывает колпачок зубами и пишет первое, что приходит в голову. Пляжная Барби: Убойные Буфера. А потом, прикола ради, подрисовывает снизу пару сисек. Пиздококтейли возникли благодаря Мэнди. Три месяца назад она приезжала в гости и выбесила Микки настолько, что он написал «Отсосу за доллар» на её стаканчике. Она ходила с пиздец каким гордым видом, демонстрируя надпись всем, и три разные девушки заказали у него что-нибудь похожее. Микки понятия не имеет, почему так. Туристы в восторге. Босса это веселит, ему нравится, насколько популярным это стало, и сто́ят такие коктейли на пару баксов дороже. А Микки так выпускает пар, когда готовит по пятьсот четыре «Маргариты» в день. Все в выигрыше. — Держи, — говорит он, протягивая ей напиток. У неё улыбка до ушей, но глаза сужаются, когда она читает надпись.  — Не совсем пиздато, — говорит она. — Сочту за комплимент. — Я сочту их за нечто такое, чем можно выколоть кому-нибудь глаза. — Может, тебе, — говорит она с лукавой улыбкой, и Микки не отвечает. Он не отвечает, потому что это поддерживает не совсем наигранный образ сволочного бармена, он не отвечает, потому что это однозначное «нет, бля», он не отвечает, потому что честность в его предпочтениях приведёт к снижению чаевых в геометрической прогрессии. Поэтому он просто приподнимает бровь, и она, снова рассмеявшись, уходит. Микки сдерживается изо всех сил, чтобы не вскинуть фак ей вдогонку. Вздыхая, он направляется в другой конец бара, чтобы обслужить постоянного посетителя. — Что будешь? — спрашивает он. — Маргариту. — Да иди ты на хуй. Йен улыбается.  — Сделал это дважды сегодня утром. Придумай, как отбрить меня поинтересней. — Я тоже сделал это дважды сегодня утром, — говорит Микки и прикусывает нижнюю губу. Йен смеётся, и сложно сказать, действительно ли он покраснел, или это из-за постоянного загара, которым он щеголяет теперь дни напролёт. — Что я сегодня пью? — спрашивает он, опершись предплечьями о стойку бара. — Зависит от того, сколько слов ты написал. — Чуть больше трёх тысяч, — он улыбается небольшой скромной улыбкой.  — Чёрт, Йен. — Ага, — он качает головой и оглядывается через плечо, любуясь пляжем, солнцем и абсолютной, блядь, красотой всего вокруг. — Это грёбаное место, Мик. Мне достаточно лишь посмотреть на пляж, и я тут же ловлю вдохновение. — Значит, не жалеешь, что поехал со мной? Он поворачивается к Микки, хмурясь.  — Прекрати. Мы больше так не делаем, помнишь? Он прав. Микки не спрашивает его, не сожалеет ли он о том, что оставил свою жизнь и поехал с ним, а Йен не спрашивает, не сожалеет ли Микки, что позвал его с собой теперь, когда они пережили один из его периодов депрессии. Они больше не задают друг другу таких вопросов. В основном, потому что ответ «нет» — всегда. Поэтому Микки кивает и слегка улыбается ему.  — Я помню. — Хорошо, — его ответная улыбка плавит все внутренности Микки в и без того знойный день. — Вернёмся тогда к моему напитку. — Ага, чувак, уже делаю. Микки отворачивается, чтобы приступить к приготовлению коктейля, когда Йен восклицает достаточно громко, чтобы услышали все родители и чопорные семейные парочки на пляже: — И сделай это пиздато! Микки качает головой и принимается за напиток.  — Господи боже, Галлагер. Тот смеётся, и это чертовски отвлекает. Но Микки всё равно делает для него коктейль. С удовольствием. Несмотря на то, что Йен способен оценить хорошую «Маргариту», он знает, как Микки тошнит от неё, когда ему приходится готовить тысячу шестьсот двенадцать «Маргарит» каждый ёбаный день. Поэтому он позволяет Микки экспериментировать на нём. Работая в исключительно коктейльном баре, он может экспериментировать всё грёбаное время, и Галлагер, пропускающий по бокальчику в день, — тот счастливчик, который помогает Микки учиться и дегустирует результаты. Он перепробовал все возможные «Маргариты», какие только можно придумать, заценил его «Кровавую Мэри» и подозрительно притих, когда Микки протянул ему то, что называется «Неспешный Комфортный Секс у Стенки в Мексике». Кажется, коктейль ему действительно понравился. Ему точно понравилось воплощать его название в реальность ближе к ночи. На этот раз Микки готовит ему «Поток Лавы», зная, что Йену нравятся тропические на вид напитки, что бы, блядь, это ни значило. Йен держит стаканчик перед собой, когда Микки передаёт его, и читает надпись вслух:  — Соси мой огромный член. — Бля, если настаиваешь. Тот закатывает глаза, но не может скрыть свою глупую, красивую улыбку.  — Ну ты и дуралей. — А ты должен был работать. До конца моей смены ещё час, а значит, ты ушёл раньше. Потому что такова сделка. За годы воровства Микки накопил денег более чем достаточно, чтобы содержать их обоих, но увидев бар, специализирующийся на коктейлях... Что ж, впервые в жизни он захотел работать. И он хотел поддержать Йена. Не только чтобы загладить свою вину за всё то дерьмо, через которое заставил его пройти, но потому что мог, и Йен тоже мог. Он мог стать автором бестселлеров, если бы вложил в писательство всю свою душу, и Микки, блядь, нисколько в этом не сомневается. Но, по его собственному проклятому условию, чтобы хоть частично оплачивать свои расходы, Йен работает неполный рабочий день. Такой он предложил компромисс и устроился на три дня в неделю в один из мажористых крытых баров курорта, а Микки может быть его папиком остальные четыре дня в неделю, пока Йен сидит в их бунгало на берегу и пишет свой роман. Микки пытался возражать, но Йен буквально заткнул его, трахая Микки в рот, пока говорил это, и отвечать было приятно невозможно. — Нужно было выйти из дома, — говорит Йен, проводя пальцами по буквам на пластиковом стаканчике. Микки смягчается.  — Ты в порядке? Несколько недель назад Йен скорректировал дозировки таблеток. Ничего не случилось, но он чувствовал себя не в своей тарелке и обратился к врачу. Вместе они приняли решение изменить дозировки, и Микки никогда в жизни никем так не гордился, чёрт его дери. — Я в порядке, Мик, — говорит Йен; в глазах сердечки и всё такое. Он пожимает плечами. — Соскучился по тебе, вот и всё. — Размазня. — Тебе это нравится. Микки пожимает плечами.  — Ага. Йен потягивает свой напиток, пока Микки готовит ещё три тысячи семьдесят две «Маргариты», и к тому времени, как он возвращаешься к нему, Йен поднимается, собираясь уходить. — До скорого? Микки кивает.  — Я захвачу что-нибудь на ужин. — Не хочу ничего, кроме твоей задницы на моём лице. Кожа Микки вспыхивает.  — Господи, Йен. Он смеётся и уходит, не сказав больше ни слова, и Микки смотрит ему вслед, игнорируя громкие требования Пляжной Барби сделать ей ещё одну пиздококтейльную «Маргариту».

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• × 

Курорт перенесли десять лет назад после того, как ураган разрушил прежнее место. По словам владельца, Брэда, в итоге было быстрее и дешевле построить и открыть совершенно новый курорт в тридцати минутах езды вдоль пляжа, чем ждать страховку, которую, скорее всего, никогда не выплатят. Микки кивнул в ответ, когда услышал эту историю во время собеседования, будто он что-то понимал в бизнес-логистике строительства гигантского курорта вместо большого, который подвергся разрушению и не мог больше использоваться. Ему было насрать на предысторию, пока Брэд не произнёс волшебные слова: — Приезжим сотрудникам мы предлагаем для проживания виллы на старом курорте, — он явно старался выдать всю возможную информацию. — Тебе было бы интересно? И да. Чёрт возьми, да, Микки было интересно. Особенно когда он узнал, что виллы предыдущего курорта были уединёнными, стояли на берегу моря и имели душ на открытом воздухе. Новость о том, что до ближайших соседей более ста метров, скрепила сделку, и теперь Йен трахает его в летнем душе по крайней мере раз в неделю, используя отсутствие соседей как вызов, чтобы выбить из Микки все проклятые звуки, какие только может. И, вернувшись домой этим вечером, Микки действительно пиздец как счастлив видеть Йена в этом уличном душе. Микки останавливается и наблюдает за ним, любуясь его дерзкой задницей, пока тот моет волосы, и поднимает глаза на его полувставший член, когда Йен поворачивается, чтобы ополоснуться. Микки прикусывает нижнюю губу, зная, как Йен относится к пасте, которую он захватил из ресторанчика курорта, но надеясь, что тот будет рад её разогреть. — Классная задница! — кричит Микки, ставя еду на столик в патио. Йен смахивает воду и мокрые волосы с лица и впивается в Микки пристальным взглядом.  — Если она тебе так нравится, можешь поужинать ею. Другого приглашения Микки и не требуется.

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• × 

— Хочешь, кое-что расскажу? — спрашивает Йен, сползая вниз по телу Микки. Они в постели, курят одну на двоих. Микки довёл его до оргазма в душе, не используя ничего, кроме своего языка в его заднице и пальцев на его яйцах, а Йен не остался в долгу, отсосав ему после. Потом Микки захватил еду в постель, и с тех пор они из неё не вылазили. Окно открыто, лёгкий ветерок колышет прозрачные занавески, и Микки чувствует запах проклятого океана, пока Йен водит пальцем по контуру его новой татуировки. — Мм-м? Приятно ощущать его пальцы на бедре, это почти расслабляет, если бы медленно не возбуждало снова. — Как только она заживёт, я буду лизать её, кусать и сосать, пока ты не начнёшь умолять трахнуть тебя, а потом я покрою её всю своей спермой. — Господи, Йен. — Микки пытается изобразить раздражение, но его член дёргается, и он не может удержаться, запуская пальцы в волосы Йена. — Это становится твоим ёбаным пунктиком, да? — Мне всегда нравились твои татуировки, ты это знаешь. — А ты знаешь, что я говорю не о грёбаных татуировках. Он ухмыляется Микки, потому что знает, он, блядь, знает, что на самом деле Микки не жалуется. Это началось через двенадцать часов после их двухдневного путешествия на юг, в каком-то дерьмовом мотеле в Арканзасе. Всё ещё было в новинку, они не могли оторвать друг от друга рук и останавливались каждые два часа, — а часто и того реже — чтобы потрахаться, припарковавшись на обочине. И когда Микки наконец сдался, согласившись снять комнату в мотеле, Йен выебал его сильнее, чем когда-либо, перед тем как вынуть, сдёрнуть презерватив и кончить на татуировку на его бедре. Его собственное «пошёл ты» парню, который сделал Микки это тату. — Нам нужно сдать анализы, — выдохнул Микки, задыхаясь. — Срочно. — Правда? — спросил Йен голосом, полным надежды. Такой нетерпеливый. Микки молча кивнул, не желая говорить ему, что с того дня хотел, чтобы Йен кончал на него, в него, по всему его телу. На следующий день они оба сдали анализы. Позже в тот же день Микки начал прикидывать, какой будет его следующая татуировка. Три недели назад он нашёл подходящего мастера и сделал татуировку коктейля Секс на пляже на свободном месте на правом бедре: зонтик, ломтик ананаса и всё такое. Йен одержим этой татушкой. — Может, настала твоя очередь сделать татуировку, — бормочет Микки, затягиваясь сигаретой, не вынимая пальцев из его волос. — Может быть. — Ты мог бы набить моё лицо прямо над своим сердцем. — Лучше твою задницу, — говорит он, утыкаясь носом в кожу на бедре Микки. — Или, может, твой член. — Чувствую любовь, Рыжий. Йен мычит что-то невнятно в его кожу.  — Похоже на сарказм. Может, мне стоит постараться сильнее. Йен переворачивает его, и, перекатываясь, Микки неуклюже тушит сигарету; руки, пальцы и горячее дыхание Йена — лучшее и худшее чёртово отвлечение. — Думал об этом весь день, — бормочет он, раздвигая ягодицы Микки и дуя на его дырочку. — Бля. — Говорил же, — он проводит по его расселине длинным мазком языка, — всё, чего я хочу, это чтобы твоя задница оказалась у меня на лице. — Т-технически, это твоё лицо у меня в заднице. Микки чувствует улыбку на его губах, и Йен кусает его за ягодицу.  — Чёрт, Мик, хочешь сесть мне на лицо? Микки стонет. Он не это пытался сказать. Он просто козлил в попытке сохранить хоть какое-то грёбаное самообладание, но теперь, когда Йен предлагает… — Бля, да.

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• × 

— Таблетки свои принял? — бормочет Микки, едва приоткрыв глаза. Йен утвердительно мычит и забирается в постель к нему под бок. Он не часто спрашивает, но по ночам, когда они трахаются до тех пор, пока оба едва могут держать глаза открытыми, Микки хочет убедиться, что Йен не отключился, забыв их выпить. Особенно после депрессивного эпизода. В любом случае, кажется, Йен не против вопросов, если судить по нежному поцелую, который он оставляет на его обнажённом плече. Он обнимает Микки за талию, прижимаясь ближе, и всё тело Микки расслабляется. Никогда раньше он не осознавал, насколько плохо спал. До той ночи в Арканзасе, когда они впервые спали в одной постели и Йен каким-то образом умудрился обнимать Микки всю ночь, перекинув свою ногу через его, устроив голову на плече Микки и практически окутав его собой. Микки никогда не осознавал, как сильно ему такое может понравиться, пока это не случилось, и теперь, месяцы спустя, это стало привычным и взаимным. Каждое утро, без исключений, он просыпается с рукой на бицепсе Йена. — Это мечта, — шепчет Йен, как и каждую ночь, его дыхание отдаёт мятой. — Да? Он снова мычит, и, как и каждую ночь, потому что знает Микки как свои пять пальцев, он снова целует его в плечо, продолжая шёпотом: — Ты моя мечта. Люблю тебя, Мик. И Микки улыбается, мягко и глупо, и отвечает так же, как и каждую ночь:  — Я тоже люблю тебя, детка.

× •—•—•—•⟮ 🍹 ⟯•—•—•—• ×