Suncatcher | Ловец Солнца

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

В четверг Йен гуглит «досрочное расторжение договора аренды», «картины Джорджа Куэйнтанса» и «самые раздражающие песни для караоке». Микки не знает, на чём из этого сосредоточить внимание в первую очередь, все три запроса вызывают у него смешанные чувства. Дела в его детективном бизнесе идут настолько плохо, что Йен вынужден съехать с квартиры? Найти что-то поскромнее? Или это касается офиса? У него уже отключили отопление, может, он говорил серьёзно и его следующим большим шагом будет отказ от офиса и, как следствие, работа из дома. Тот факт, что он ищет информацию о художнике Джордже Куэйнтенсе, вызывает у Микки напряжение в животе, которое большинство людей назвали бы бабочками. И пусть он и гей, но не настолько. Микки в продуктовом, поэтому он прикрывает ухмылку рукой, игнорируя бешеный стук сердца и задаётся вопросом, нашёл ли Йен связь. И всё на этом. Раздражающие песни в караоке должны его бесить, но он только качает головой и улыбается. Йен попытается вывести его на реакцию, и это хорошо. Это их динамика, их странные подшучивания и флирт. И это означает, что Йен планирует прийти этим вечером, что ещё лучше. Но он не приходит, отчего караоке кажется Микки ещё более невыносимым. В пятницу Йен гуглит кучу вещей по работе, которые Микки не интересны, но он также гуглит «гейская секс-татуировка» и другие вариации на эту же тему, и вот это уже чертовски интересно. Но в пятницу вечером он тоже не приходит. В субботу Микки сдаётся и снова открывает ноутбук. Ему приходят оповещения Google по мере того, как Йен их создаёт, пока он сидит и смотрит, как тот работает на своём ноутбуке на диване. «Джордж Куэйнтенс гей», «Джордж Куэйнтенс фото», «зачем вору менять почерк?». Йен дотошен, надо отдать ему должное. Но когда он не приходит и в субботу, Микки начинает немного раздражаться. Он списывает это на дерьмовую концертную группу, которую нанял по настоянию Игги. Списывает это на то, что Сэнди нет в городе, поэтому он не может потусоваться и накуриться с ней. На то, что ещё не определился с датой своей следующей кражи, потому что последнюю провернул так быстро, практически не подготовившись, и теперь не хочет снова рисковать. Травка и реакция Йена на его татуировку подвели Микки, и он принял опрометчивое решение. Глупое, идиотское решение. Это все имеющиеся у него оправдания. Но он знает. Он знает. У него дерьмовое настроение, потому что он не видел Йена три дня. А ещё ничего не слышал от него, и от этого настроение только дерьмовее. Микки-то думал, что они дошли до того этапа, где Йен под предлогом получения статуса завсегдатая собирается заходить в бар почаще. Он думал, что они на этапе переписок, и всё это очень весело и непринуждённо. Может, это весело и непринуждённо. Может, в этом и проблема. В воскресенье Йен гуглит «рецепт персикового пирога, Вилли Вонка и шоколадная фабрика» и «можно ли десятилетним детям смотреть tiktok». Микки должен предположить, что он со своей семьёй, иначе какого хрена на самом деле? И этим вечером. Этим вечером Йен приходит в бар. Микки смотрит на него, когда тот заходит, и Йен улыбается в ответ, чертовски безмятежный и беспечный. Микки, блядь, ничего не может с собой поделать. — Думал, ты планируешь стать завсегдатаем? Его улыбка становится шире.  — Да. И я всё ещё планирую. — Будет сложно, если не появляешься по три дня, и какого чёрта ты так улыбаешься? Он, блядь, сияет.  — Потому что я тебя раскусил. — Раскусил меня, м? — Хм-м. Я понял, что вся эта агрессия и весь этот гнев в мой адрес... Это просто твой способ сказать, что ты скучал по мне. Микки упирается языком в щёку, чтобы удержаться от улыбки.  — Скучал по тебе? — Именно. — И что же в тебе такого, что заставило меня скучать, Рыжий? — Буквально всё. Микки качает головой, но Йен не совсем неправ.  — Всё, значит? — Мои глаза, мой голос, всё моё присутствие… — Господи боже. — Моё лицо, мои веснушки, моё потрясающе сексуальное тело... — О боже, — Микки не может удержаться от смеха. — Серьёзно, Йен? Он пожимает плечами. — Не слышу отрицаний. — Не хочу разбить тебе сердце. — Оно очень хрупкое, — он прижимает руку к груди. — Хотя, если серьёзно, извини, что пропал. Микки отмахивается от него.  — Тебе не за что извиняться, чувак. За исключением того, что заставил меня в одиночку пройти через караоке. Вечерок был напряжённый, скажу я тебе. — Настолько плохо? — Кто-то выбрал Леди Гагу и убил это дерьмо подчистую. Йен съёживается.  — Гага — моя любимая гей-икона, так что, наверное, к лучшему, что я это пропустил. — Вот оно что? Устроил бы заварушку, да? — Могу иногда размять кулаки, знаешь ли. Микки берёт бокал и начинает готовить ему напиток.  — Думаю, это самая глупая вещь, которую я когда-либо от тебя слышал. — Нет, я точно говорил вещи и поглупее. Готовя напиток, Микки смотрит на него, замечая лёгкую улыбку и расслабленную позу.  — Что с тобой происходит? — Я расторг договор аренды своего офиса. Микки останавливается на середине приготовления коктейля.  — Что? — он видел его поиск в Google, но это всё равно шокирует. — Ага, пришло время. — В смысле, бля, пришло время? Йен вздыхает и бросает на Микки взгляд, который ему не нравится.  — Я просто… Я больше не мог позволить себе офис. Работа частного детектива не особо прибыльна, понимаешь? Но у меня всё было хорошо... До поры до времени. — И что случилось? — Да ничего, и это, вероятно, единственная причина, по которой я не выел себе мозг, — он усмехается, но его слова звучат слишком самоуничижительно. — Дела идут примерно, как и всегда, просто они никогда не шли потрясающе. Мне постоянно приходилось залезать в сбережения, чтобы продержаться очередную неделю, и теперь мои сбережения на исходе. — Чёрт, Йен… — Всё в порядке, — настаивает он. — Отказаться от офиса — логичный шаг. — И работать из дома? Он кивает, но неопределённо.  — Да, все необходимые поиски информации я могу проводить и из дома, ну а встречи назначать в закусочной у Дианы, я уже поговорил с ней. Так что, по сути, теперь просто вряд ли кто-то заглянёт ко мне без договорённости, так что... Микки передаёт ему простой ром с колой.  — Похоже, у тебя всё схвачено, чувак. — Честно говоря, это облегчение. — Ага, держу пари, за аренду сдирали безбожно. — Не то слово. Я вовремя принял это решение, а то... это свело бы меня с ума. Так хоть вторую работу искать не нужно, — он смотрит на Микки, но быстро отводит взгляд. — В работе бармена нет ничего плохого, конечно, но для меня это была не лучшая атмосфера. — Точно. И Микки пиздец как любопытно, слова вертятся на кончике языка, но он сдерживается, принимаясь протирать стойку бара. Он хочет знать, но это его не касается, потому он не спрашивает. Бля, ему, наверное, и знать-то не полагается. Непонятно, кто они с Йеном друг другу, поэтому Йен не должен ему что-то рассказывать ни о том, почему осторожен с выпивкой, ни о том, где он был последние несколько дней, ни о том, почему не может вернуться к работе барменом. Это не его дело. — Сегодня как-то тихо, — говорит Йен, нарушая тишину. — Обычное дело для воскресенья. К тому же уже поздно. — Хм, тогда подходящее время, чтобы воспользоваться твоими мозгами. Микки бросает тряпку и прислоняется к стойке позади себя.  — Звучит зловеще. — Ты вроде много знаешь о гей-искусстве? Внутренне Микки подпрыгивает от радости, когда понимает, к чему идёт этот разговор. Внешне у него буквально отвисает челюсть.  — Какого хрена я должен что-то знать о гей-искусстве? — Твоя татуировка. Пара геев, занимающихся гейскими вещами. И эту татуировку можно считать искусством. — О, так мы говорим о татуировке? Я уж было подумал, что оскорбил тебя слишком большим количеством голой кожи… Его губы растягиваются в усмешке, а скулы краснеют.  — Даю слово, что нет. — Но ты не ответил. — Я был... занят. Ага, блядь, он был занят, но Микки продолжает: — На кой чёрт тебе нужно знать о гей-искусстве? — Воришка с Северной Стороны, — говорит Йен, и то, что Микки когда-то счёл самым дурацким прозвищем, которое только можно вообразить, теперь заставляет его чувствовать себя важным. — Он украл копию одной картины… Очень дорогой и очень гомоэротичной. Микки качает головой.  — Сраная Сэнди с её гомоэротичным дерьмом. — А мне нравится. Насчёт татуировки с вишнями она ошиблась, но последняя, которую ты мне показал... весьма гомоэротична. — Перестань говорить «гомоэротично». — Я просто описываю твою татуировку. И картину, конечно. — Конечно, — Микки делает паузу и улыбается ему. — Хотя, с точки зрения искусства, это звучит довольно круто. — Да, и какая-никакая ценность у картины имеется, просто это не в его стиле, — Йен замолкает, чтобы сделать глоток. — Обычно он неуловим, понимаешь? Даже яйцо Фаберже стояло в шкафу в глубине дома. Если не искать целенаправленно, то и не заметишь. А картина висела в раме в коридоре. Не заметить невозможно. — Значит, опять изменение в почерке? — Да. И теперь я снова задаюсь вопросом, а не издевается ли он надо мной. Или это кто-то совершенно другой. Микки делает большой глоток.  — Что подсказывает тебе твоя интуиция? Йен смотрит на него с хитрой улыбкой на лице.  — Что это он. Это всегда он. — Ну вот и всё. — Думаешь? — Доверься своей интуиции, чувак, — Микки указывает на него своим бокалом. — Кажется, она всегда права.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Он идёт домой со словами Микки, звенящими в ушах. Довериться своей интуиции. Он может это сделать. Многолетний опыт научил не прислушиваться к ней в вопросах личной жизни, но в профессиональном плане она никогда его не подводила. Довериться своей интуиции. Это каждый раз один и тот же воришка. И он знает, что его ищут. Либо вор играет с ним, либо хочет попасться. И он верит в это настолько искренне, что задаётся вопросом, не пора ли снова начать доверять своей интуиции и на личном фронте тоже. Когда он не работает по делам тех немногих клиентов, что у него есть, или не пытается найти Воришку с Северной Стороны. Когда он в определённом баре разговаривает с конкретным барменом. Он возвращается домой с улыбкой на лице и наполовину разработанным планом.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Микки приходит домой поздно, засовывает сумку с набором отмычек, балаклавой и перчатками в дальнюю часть шкафа и замирает, услышав стук в дверь. Он оглядывается и закусывает губу; за ним не следили, это точно, но визит в такое время подозрителен, и ему это не нравится. Ему это не нравится, потому что за сумкой лежит то, что он украл в последнюю вылазку. В тумбочке есть пистолет, но ничто в ситуации не кричит об опасности, это скорее сомнительно. — Кто там? — спрашивает он, и его плечи опускаются, когда Игги отвечает. Микки открывает дверь и впускает его. — А ты не думал позвонить, прежде чем заявиться без предупреждения ко мне домой? Игги оглядывается.  — Это ты называешь домом? Последний раз, когда я проверял, ты жил в дерьмовой квартирке над своим баром. — Пошёл ты. — Я хочу сказать, ты точно мог бы позволить себе грёбаный дом, учитывая то дерьмо, которое вытворяешь, но вместо этого предпочитаешь жить в халупе, и я никогда не пойму, почему. Микки хмуро смотрит на него.  — Откуда ты вообще знаешь слово «халупа»? — Я, блядь, читаю. — С каких пор? Он достаёт пакетик из заднего кармана и меняет тему:  — Хочешь накуриться и рассказать мне о том, как собираешься загреметь за решётку, трахаясь с ёбаным частным детективом? Микки выхватывает у него пакетик.  — Не трахаюсь я ни с кем. — Я не имел в виду буквально. — Пошёл ты, откуда ты вообще знаешь об этом дерьме? — Сэнди рассказала. — Какого хрена, Сэнди даже не в Чикаго. Он пожимает плечами и устраивается поудобнее на диване.  — Ну и что? Мы переписываемся. — Ага, очевидно, что все вы, придурки, переписываетесь и обсуждаете меня, хотя никто из вас ни хрена не знает. — Так ты не дуришь частного детектива? Микки не отвечает, пока не садится рядом с ним на диван, и не может удержаться от улыбки, когда начинает сворачивать косяк.  — Ещё как. А ты сомневался? — Опасная игра, Мик. — Возможно. — Хочешь, чтобы тебя поймали? Микки поднимает бровь и облизывает бумагу, чтобы запечатать косяк.  — Что за глупые вопросы? — Я просто говорю, что если он хорош в своей работе… — Он хорош. Игги одаривает его самой самодовольной и глупой ухмылкой, которую Микки когда-либо видел.  — Так-так. — Отсоси, Игс. — Это больше по твоей части, чем по моей, и, дай угадаю, у Галлагера аппарат что надо. Микки закуривает и затягивается. Он не в курсе, насколько большой у Галлагера, потому что вовремя взял себя в руки и закрыл ноутбук до того, как Йен достал член, и с тех пор Микки каждый час мечтал, чтобы изобрели путешествия во времени. — Я не трахаюсь с ним, — снова говорит он. — Но хочешь. И, наверное, будешь, — он берёт косяк и добавляет сквозь облако дыма: — Я видел вас в баре, в глазах сердечки и прочее дерьмо. — Ты мне это говоришь, чтобы донести какую-то мысль? — Да, — он возвращает косяк обратно. — Пустишь его по моему следу, как сделал с Мэнди, и я отрублю твои грёбаные яйца. Микки смеётся на вдохе, отчего закашливается. Игги просто смотрит на него, без всякого веселья. — Для начала, тебе, блядь, пришлось бы поймать меня, придурок. — Думаешь, мне за тобой не угнаться? — Мы наперегонки бегать будем? Нам, блядь, по семь, что ли? Глаза у Игги уже остекленевшие, он ухмыляется.  — Помнишь тот раз, когда нам пришлось удирать от копов в Бейкерсфилде? И только мы смылись, как Колин предложил наперегонки до дома, а сам добрался последним и у него случился приступ астмы? — Грёбаный идиот. — Держу пари, именно поэтому он теперь законопослушный гражданин; даже став старше, от копов бегать не научился. Микки фыркает.  — Ничто из того, чем он занимается, не является законным. Ну может, с юридической точки зрения, да. Но всё равно… Игги с минуту молчит, прежде чем спросить: — Почему ты так одержим им? — Колином? — Галлагером. Если ты не трахаешься с ним, тогда зачем заставлять его искать Мэнди? Зачем заставлять Сэнди взламывать его электронную почту и прочее дерьмо? Что дальше? Споёшь с ним дуэтом в моём караоке? — Пошёл ты со своим караоке. — Я серьёзно. Зачем ты всё это затеял? У Микки нет ответа. Во всяком случае подходящего. Поначалу это было весело, способ поиграть с Галлагером так, чтобы тот этого не понял; стоять за стойкой бара и слушать, как он рассказывает о своем Воришке с Северной Стороны, получая удовольствие от того факта, что парень понятия не имел, что разговаривает с Воришкой с Северной Стороны о Воришке с Северной Стороны. Вот и всё, что он получал, водя парня за нос, и это не имело никакого отношения конкретно к Йену. Но теперь. Теперь ему не нравится, что Йен переживает из-за него, что его бизнес идёт неважно, и Микки хочет поиграть с ним другими, менее незаконными способами. Единственный раз за последнее время, когда он испытал трепет, услышав от Йена о воре, это когда тот заговорил о гейской картине, и Микки, блядь, не может дождаться, когда Йен узнает о том, что он украл сегодня. Хм-м. Возможно, он хочет оказаться пойманным. — Мудак, — говорит он Игги. — Ага, но, по крайней мере, я не наёбываю человека, который мне пипец как нравится. Он не отвечает, и это говорит больше, чем «отъебись», которое он обычно бросает брату.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Он устанавливает свою пробковую доску в гостиной. Вверху фотографии каждой украденной вещи с указанием их стоимости на стикерах ниже. Под каждой копией отчёта — адрес, по которому была совершена кража, дата отчёта, имя офицера, которому поручено дело, и детали почерка вора. В нижней части доски беспорядок: объявления из интернета, адреса ломбардов, причины изменения почерка и расписание Клейтона в день ограбления, возможные связи между вещами, телефоны охранных компаний с Северной стороны. Это немного, но это больше, чем у него было в офисе. И, возможно, он уже загоняется, но он должен выяснить.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

— Чуть не опоздал, Галлагер. Он выглядит застенчивым, когда садится на своё место.  — Знаю, извини. Потерял счёт времени. — Был занят весь день? — Вроде того, ага. Микки приподнимает бровь, но ничего не говорит. Он не назвал бы его день занятым, но не знает наверняка, чем тот занимался в своей квартире. Он знает только, что провёл бо́льшую часть дня, наблюдая, как Йен ходит из кухни в гостиную, в спальню и обратно. Иногда он работал на ноутбуке, пару раз в поле зрения попадали сэндвич или печенье, но чаще всего он останавливался перед установленной им доской. Про себя Микки называет её Доской Воришки. Интересно, дал ли Йен ей своё название. Все детали через камеру Микки не разглядеть, поэтому непонятно, какой именно информацией располагает Йен, но то, что ему видно, выглядит как солидная работа. Всё хорошо продумано, красная линия устанавливает связи, но из-за того, как часто он стоит перед ней и тупо пялится на всё это, Микки не уверен, что он нащупал какие-то конкретные последовательности. — Что я пью сегодня? — спрашивает Йен. — Пиво. — Пиво? Серьёзно? — А чего ты ждал? До закрытия пять минут, чувак. Ты пропустил последний звонок.  — Я ждал такого же Миккиного гостеприимства, какое получал в любой другой визит: тёплое приветствие, мастерски приготовленный коктейль и ни грамма сарказма. Микки достаёт бокал и качает головой.  — Тёплое приветствие? Ни грамма сарказма? А я-то думал, мы начинаем узнавать друг друга. Йен улыбается.  — Ну, я, блин, стараюсь, это точно. — Тонко, как всегда, — Микки ставит его бокал обратно и оглядывает бар. — Дай мне пять минут, чтобы закрыться, а потом я тебе что-нибудь приготовлю. — Да? — он садится прямее, всё лицо сияет. Он выглядит таким чертовски нетерпеливым, таким чертовски счастливым, что Микки хочется похлопать себя по спине. Он добился этого, всего лишь намекнув, что Йен может остаться после закрытия, и это охуенно приятное чувство. Он запирает дверь за последним уходящим завсегдатаем и выключает неоновую вывеску. Официально бар закрыт. Он официально наедине с Йеном. — Есть какие-то пожелания? — спрашивает Микки, возвращаясь к нему. — Ага, твой любимый. — Мой любимый… Мой любимый коктейль? — Ага. — Бля, — он проводит рукой по лицу и обходит бар. — Ну ладно, но ни слова, блядь, об этом. — Я бы не стал. — Сука, я тя умоляю. Микки набирает ингредиенты и готовит две порции своего любимого коктейля, пока Йен следит за каждым его движением. Микки ждёт, когда его прорвёт, прикусив нижнюю губу, точно зная, что последует. — Микки, — наконец говорит Йен. — Я сказал ни слова, Галлагер. — Это не осуждающее слово, — настаивает он, — мне просто любопытно. — Ага. Ну, можешь засунуть своё любопытство себе в задницу. — Хм-м, — звук достаточно похотливый, чтобы заставить Микки поднять голову и встретиться с его тёмным взглядом. — Это то, что тебе понравилось бы? — Господи боже, Йен. Он смеётся своим прекрасным, глупым смехом.  — Да просто ты говоришь о том, чтобы засунуть что-то мне в задницу, пока готовишь для меня Секс на Пляже... Такое чувство, что ты пытаешься мне что–то сказать, Мик. И, должен признаться, мне это нравится. Мики делает паузу, смотрит ему прямо в глаза.  — Хм. А я-то надеялся, что ты сверху. Он краснеет, а Микки ухмыляется. — Я… Я сверху. — Угу. — Клянусь! — Как скажешь, здоровяк. Он кивает.  — Это тоже. Чертовски огромный. Микки заканчивает с коктейлями и вставляет в каждый по маленькому зонтику.  — Пей, Анаконда. — Чёрт, — Йен вздыхает и придвигает свой бокал поближе. — Все планы сделать свой ход коту под хвост. — Сделать свой ход, да? — Довериться своей интуиции. Не только в работе, но и в личной жизни. Приступ тошноты пронзает желудок Микки, но он справляется с этим.  — Думал, твоя интуиция всегда тебя подводит в вопросах личной жизни. — Ага, но... — Ага, но… — передразнивает Микки. Он обходит бар и садится через два табурета от Йена. — Это не ответ, чувак. Йен пожимает плечами.  — Я всё ещё думаю, что моя интуиция точна в вопросах моей работы, так что, возможно, мне стоит начать прислушиваться к ней и по другим вопросам. Или, может, сделать всё наоборот — не полагаться на неё на работе, но слушать по всем другим аспектам моей жизни. — Это из-за твоего воришки? — Нет. Может быть. Отчасти. — Он делает большой глоток, и всё его тело, кажется, расслабляется от фруктового вкуса. — Мне нужно поймать этого парня, даже если просто для того, чтобы узнать, кто он, но, оказывается, быть частным детективом недостаточно. Микки думает о замороженном попугае, о предсмертной записке, которая оказалась подлинной, и кивает Йену, чтобы тот продолжал. — Это в мои планы не входило. Я планировал попасть Вестпойнт, служить, стать грёбаным офицером. А не записаться и вылететь через шесть месяцев. — Почему записался? — Это казалось логичным. Когда с Вестпойнтом не сложилось, армия была следующим шагом. Чем-то вроде запасного плана. — Понятно, — Микки делает глоток, прежде чем продолжить: — Но не мечтой. — Не мечтой. — Так о чём же ты мечтаешь, Галлагер? Вестпойнт не вариант, и ты не хочешь быть частным детективом, так о чём же ты мечтаешь теперь? Он краснеет, но это определённо не тот румянец, что раньше.  — Да так, ничего особенного. — Брехня. — Микки, это... — Он проводит рукой по своему разгорячённому лицу и выдавливает смешок: — Бля. — Выкладывай, чувак. Клянусь, я не стану осуждать. Йен встречается с ним взглядом.  — Правда? Клянёшься? Типа, действительно, блядь, клянёшься? Реально не станешь осуждать, а не как я с твоим фруктовым коктейлем? Микки поднимает три пальца и натянуто улыбается.  — Слово скаута. — Слабо верится, что ты когда-то был бойскаутом. Микки ухмыляется и опускает руку.  — Посмотри на себя. Ты доверился своей интуиции и как это окупилось? Серьёзно, о чём ты мечтаешь? Он делает большой глоток, отпивая половину бокала через соломинку, прежде чем ответить.  — Я хочу писать. — Писать? — Да. Романы. — Что за романы? Ему требуется долгое время, чтобы ответить.  — Криминальные. Триллеры. — Пауза. — Детективные романы. Ах. Это объясняет, почему все его книжные полки до краёв забиты детективными романами. Они ему действительно нравятся. — Типа Шерлока Холмса? — Нет. Более актуальные, более захватывающие, настоящий пиздец, — он ёрзает на своём табурете, по-видимому, взволнованный возможностью поговорить об этом сейчас, раз уж он признался. — У меня готов черновик первой книги. Конечно, он требует доработки, но думаю, вышло довольно хорошо. Это история о парне, который путешествует по Южной Америке в поисках бывшего, который теперь работает на картель, и по пути он встречает кучу загадок и происходит множество убийств. У меня есть наброски ещё двух книг, так что это может стать целой серией, если я действительно займусь этим. Йен заставил его поклясться не осуждать, и Микки не будет. Он не может. Потому что это имеет смысл, он может представить себе Йена, сидящего в хижине в любой южноамериканской стране, которая ему приглянётся, и пишущего за столом с видом на океан. Может быть, Микки с ним, а может и нет. Сейчас не время зацикливаться на этой мысли. — Тогда почему бы тебе не подумать об этом? — спрашивает он. — Деньги, — он смеётся. — Разве это не ответ на все вопросы? — Наверное. — Я чувствую тут «но». — Но, просто кажется довольно паршивым, что тебе пришлось отказаться от одной мечты по какой-то причине, а теперь ты даже не можешь попытаться осуществить новую мечту. — Да, но такова жизнь на Южной стороне, верно? — Хм-м, — Микки делает глоток, обдумывая это, но Йен продолжает: — А как насчёт тебя? О чём мечтаешь ты? — Чтобы меня хорошенько натянули на член в одном из этих странных секс-клубов. А все остальные пусть смотрят и завидуют, что не могут трахнуть меня или моего любовника, потому что мы там только для того, чтобы трахаться друг с другом. Йен судорожно втягивает воздух.  — Господи, Микки. — Расслабься, Галлагер, я шучу, — он ухмыляется. — По большей части. — Блядь. Тогда о чём ты мечтаешь на самом деле? Кроме того, чтобы каждый вечер готовить разные коктейли? Он пожимает плечами.  — Да нет у меня мечты. Мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Я бы предпочёл место потеплее, но изучать новые коктейли, придумывать собственные рецепты... Никакого стресса, клиенты обычно терпимые, и если вечер удался, то и деньги приличные. Я мог бы заниматься этим вечно. Йен кивает.  — Тебе подходит. — Вот как? Тебе твоё шестое чувство подсказало? — Нет. Я только что раскусил тебя. — Ну да, — он делает глоток, чтобы скрыть улыбку. На самом деле он бы не возражал, если бы Йену удалось его раскусить. — Я знаю, тебе нравится думать, что ты весь такой крутой и загадочный, но на самом деле ты очевиден донельзя. — Правда? — Угу, — он допивает то, что осталось от его коктейля. — Я знаю три самые важные вещи о тебе, которые ты хочешь скрыть от меня. Микки в этом сомневается. — Ага, ладно, детектив Магнум, что там у тебя? — Номер один, — он ставит бокал и загибает палец. — Ты жалуешься на караоке Игги, на отношения с сестрой и на то, что Сэнди нет рядом, чтобы можно было с ней накуриться, но ты, блядь, любишь свою семью. Микки приподнимает бровь. Йен не ошибся. Пусть он не знает подробностей про их отношения с Мэнди, но по первому пункту он прав. — Продолжай. Он ухмыляется.  — На самом деле вторым пунктом было то, что ты мне только что сказал. Я знаю, что ты собираешься сказать, что это не считается, но я знал до того, как ты сказал мне, так что это, блядь, считается. Ты любишь работу бармена. Любишь своих постоянных клиентов, любишь новых клиентов и любишь готовить фирменные коктейли. Если бы в колледже был курс по приготовлению коктейлей, ты бы точно поступил. — Я не думаю, что приготовление коктейлей это профессия. — Неважно. Ты бы всё равно хотел. Микки облизывает губы и улыбается.  — Похоже, этот коктейль действительно ударил тебе в голову, да? — Может. Как скажешь. Возможно, я выпил пива перед тем, как прийти сюда, ну и что? Теперь номер три. Микки позволяет ему сменить тему.  — Номер три? — Номер три. Я тебе нравлюсь. Микки молча смотрит ему в глаза.  — Ты мне нравишься? — Ага. Я тебе нравлюсь… Возможно, больше, чем ты даже осознаёшь, и точно больше, чем ты готов признать. — Хм, — Микки прикусывает язык и отводит взгляд. Он хочет отрицать это, бросить Йену реплику о том, как много тот выпил и как мало на самом деле его знает, но он не может. Его разум, тело, проклятое сердце и душа отказываются не соглашаться с ним по этому поводу. — Хочешь сказать, я неправ? — спрашивает Йен, и его голос звучит намного мягче, намного тише, чем раньше. Микки встречается с ним взглядом.  — Нет. Йен улыбается и отводит взгляд. Микки допивает свой напиток и отгоняет болезненное чувство вины, зудящее внутри. Он не солгал Йену, не в этот раз. — Знаешь, — продолжает тот, — обычно в этот момент я бы наклонился и поцеловал тебя, если бы ты не сидел так далеко. Микки смотрит на два табурета между ними, обдумывая тот факт, что Йен указал на это, вместо того чтобы просто проигнорировать расстояние и всё равно поцеловать его, и задаётся вопросом, сел ли он подальше намеренно и может ли Йен сказать, что это было намеренно. Одно дело покинуть безопасное место за баром, убрав этот буквальный барьер между ними, чтобы выпить вместе, но сесть на расстоянии прикосновения… Возможно, Микки создал этот буфер специально. Даже несмотря на это, он не может отступить. — По мне, так это звучит как оправдание, Галлагер. Йен смотрит на него, а Микки смотрит в ответ. Он хочет, чтобы Йен поцеловал его. Хочет, чтобы он отшвырнул табуреты с дороги, развернул его и взял прямо там, у стойки. Чтобы Йен целовал его до бесчувствия, рассказывая все хорошие вещи, которые когда-либо думал о нём, обещал ему, что ничто из того, что Микки сделал, не сможет разрушить происходящее… У Йена звонит телефон. Чистое, неподдельное облегчение захлёстывает Микки, и он поднимается на ноги. Хватает оба бокала, пока Йен вытирает ладони о джинсы, прежде чем полезть в карман. — Да? — отвечает он на звонок, и Микки ходит по бару, притворяясь, что не слушает, притворяясь, что его сердце не колотится так болезненно. Йен немногословен, но Микки улавливает что-то, что заставляет его приободриться, и у него перехватывает дыхание. — Ковёр? Микки замедляет шаг. — У кого есть ковёр, который стоит столько денег? Микки стоит к нему спиной, не поворачиваясь. — Да, хорошо. Скоро увидимся. — Он встаёт с табурета, и, когда снова заговаривает, Микки знает, что он обращается к нему: — Итак, увидимся... Микки оборачивается.  — Вероятно. — Завтра. — Я буду здесь. Йен смотрит на него ещё пару секунд, и Микки задаётся вопросом, ждёт ли он, надеется ли, что он попросит его остаться. Но затем он уходит, помахав рукой на прощанье, и Микки со страдальческим стоном прислоняется спиной к стойке бара. — Блядь.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• × 

Он дополняет свою пробковую доску, сбитый с толку двумя вещами. Первая: зачем вору красть что-то настолько подержанное, что оно потеряло бо́льшую часть своей ценности, и вторая: кто, блядь, покупает такой охуенно дорогой ковёр? Он вздыхает и смотрит на доску. Смена почерка сбивает с толку, как и раньше, но он по-прежнему уверен, что это тот же парень, тот же воришка. Он просто не понимает, во что тот играет своими последними кражами. Тони сказал, что на полке рядом с ковром стоял Лугар в отличном состоянии со свастикой и всем прочим. А под Лугаром — антикварный поднос из чистого серебра стоимостью в семьдесят тысяч долларов. Но вор забрал подержанный ковёр. Хорошо, пусть он сто́ит дороже ковра из дома Галлагеров, но всё же. Ковёр. Трудно украсть, трудно спрятать. Он идёт на кухню, берёт пиво и возвращается к пробковой доске. Его ждёт ещё одна долгая ночь, в течение которой он будет пялиться на всю эту информацию в попытке разобраться.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×