Suncatcher | Ловец Солнца

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Микки ищет информацию в сети. Пусть он и бросил школу и едва сдал на аттестат, но это скорее потому, что не особо-то и старался. На самом деле, аттестат он получил только ради мамы. Школа не для него — и никогда, блядь, не была — но он проводит исследование. И это не только библиотеки и быстрый поиск в Google. Он копает глубоко. Йен Галлагер. Первые ссылки — на его работу. Что не даёт ничего полезного, кроме разве что адреса, который Микки записывает и откладывает на потом. После идёт разрозненная информация: бюллетень с его фамилией и примерно дюжиной других фамилий выпускников академии, новостная статья, под которой он оставил комментарий год назад, какая-то другая статья о его гениальном брате... Ничего полезного. Благодаря Facebook дело сдвигается с мёртвой точки. Йен больше года ничего не публиковал, но его профиль открытый. Требуется несколько часов прокрутки постов, чтения и снова прокрутки, пока Микки не находит комментарий, который цепляет. Подпись под фото девятилетней давности с братьями и сёстрами: «В любом случае Фрэнк не мой настоящий отец, так что кого это ебёт, а-ха-ха.» После Микки проваливается в грёбаную кроличью нору информации, и самой важной оказывается Клейтон Галлагер. У Клейтона Галлагера есть жена и двое детей, рождённых в браке. Клейтон Галлагер водит Lexus 2021 года выпуска. Клейтон Галлагер владеет собственным стоматологическим бизнесом. Клейтон Галлагер живёт на Северной стороне. И стоя за кустами в одном доме от его дома, Микки смутно подумывает о том, чтобы поправить балаклаву, встать перед камерой наблюдения и позволить ей мельком запечатлеть вишни на своей шее. Но он этого не делает. Несмотря на текущие доказательства обратного, Микки ни хуя не тупица. Он и так отклоняется от своего стиля... Камеры слежения, системы сигнализации — это, блядь, тупо, как ни крути. Он в курсе всего этого дерьма и обычно избегает его как чумы, потому что его так и учили, но на этот раз Микки, блядь, ничего не может с собой поделать. И что это говорит о том, что Йен Галлагер уже подцепил его на крючок? Чёрт, у его старика и взять-то нечего. Обычный богатый белый чувак, слишком трусливый, чтобы тратить свои денежки на что-то неразумное. Самая его роскошная вещь — машина, да и та, бляха муха, необходимость. Остальное его бабло, похоже, идёт на оплату колледжа сына, вопросы бизнеса, семейные развлечения и дорогой гардероб. К чёрту богатеев. И к чёрту самого Микки за то, что он собирается сделать. Даже если он месяцами не испытывал такого восторга, идя на дело. Оставаясь в тени, он крадётся по подъездной дорожке к дому соседей Клейтона Галлагера. Он заранее разузнал, что пожилая пара, живущая там, уехала на выходные. А ещё у них нет камер видеонаблюдения и крепкое дерево рядом с их гаражом тянется и к гаражу Клейтона. Это чертовски неудобно и опасно, но от этого его сердце учащённо бьётся, а тело разгорячается. Он пробирается к задней части дома, нервно и возбуждённо проводя языком по зубам. Это так глупо, но мысль о том, что Йен расскажет ему об этом дерьме, вызывает в Микки такой трепет, который он и не подозревал, что всё ещё может испытывать, совершая кражи. Все эти кражи со взломом стали для него настолько обыденной рутиной, что небольшое повышение ставок — именно то, что нужно, чтобы продолжать в том же духе. Какое-то время он подумывал бросить всё и поехать к Мэнди в Атлантик-Сити. Просто ради смены обстановки, чего-то нового, чего-то весёлого. Ловкость рук — её конёк, и ему пришлось бы заново учиться всему этому дерьму, прежде чем она хоть на шаг подпустила бы его к своей территории. Микки на самом деле не особо хочется заново осваивать те навыки, которые всегда не особо-то ему и давались. К задней части дома примыкает увитая плющом металлическая декоративная решётка высотой почти до крыши первого этажа. Если он будет быстр и проворен, то залезет на неё без каких-либо проблем. Но не факт. Решётка может сломаться, он может не дотянуться до крыши, или оставить за собой россыпь листьев плюща… Масса потенциальных проблем, которых можно было бы избежать, не будь он так зациклен на воровстве у Клейтона Галлагера. Микки закусывает губу и смотрит на крышу первого этажа. Оттуда до гаража рукой подать, потом нужно вскарабкаться по чёртовому дереву (тут, возможно, придётся потратить время) и залезть в дом Клейтона. Столько ебических усилий, а Микки даже не знает, поддерживает ли Йен хоть какие-либо отношения со своим биологическим отцом. Столько ебических усилий и выражение его лица, когда он скажет Микки, что Воришка с Северной Стороны ограбил его семью... Так что, чёрт возьми, оно того стоит. Он становится на решётку. Воришка с Северной Стороны. Чёрт. Парень что, не мог подойти к этому чуть более творчески? Микки ухмыляется. Может, ему самому придумать себе прозвище и начать пользоваться визитными карточками? Оставлять что-нибудь при каждой краже со взломом, чтобы Йен смог наконец уловить связь и заставить копов отнестись к нему серьёзно. Приложив больше усилий, чем он привык вкладывать в это дерьмо, Микки добирается до крыши, улегшись на неё плашмя и переводя дыхание, чтобы затем быстро проползти к гаражу. И это была чертовски лёгкая часть. Микки не лазает по деревьям. С детства этого не делал и не планировал ещё примерно… никогда. Он достаёт телефон и проверяет время. У него есть максимум час. Сэнди, временно устроившись в клинику Клейтона, сообщила, что его с женой и детьми не будет с семи вечера. У них планы на ужин. Микки в курсе, как обслуживают в дорогом ресторане, в который они собрались, но не хочет рисковать. Ему нужно сделать свой ход и поторопиться. Быстрый глубокий вдох, и он дерзает. Ухватившись за одну ветку, ставит ногу на другую, тянется к третьей, отрывается всем телом от крыши гаража и оказывается на дереве. — Блядь. Он не останавливается, чтобы подумать. Тут не слишком высоко, но вполне можно что-нибудь сломать, если сорваться, и если он сломает что-то в нижней части тела… Об этом лучше не думать. Поэтому Микки концентрируется на дереве, на своих конечностях, пробирающихся сквозь его ветви, пока не забирается на гараж Клейтона, чувствуя, как кожа зудит от пота. И это ничто. Это, блядь, ничто по сравнению с тем, что он собирается сделать, потому что, хоть камеры и не засекут его тут, он не всегда может полагаться на глушилки, поэтому предпочитает забираться в дома, где нет сигнализации. Но не в этот раз. И если глушилка не сработает, значит, пришло время игры. Ему нужно войти, выйти и убраться как можно быстрее, потому что он не знает, сколько времени потребуется охранной компании, чтобы позвонить Клейтону, чтобы тот подтвердил, что его нет дома, и тогда приедут копы. Вот когда дерьмо станет реальным. Ещё один глубокий вдох, и Микки продолжает не думать. Он перебирается с крыши гаража на дом, прижимается спиной к стене второго этажа и перелезает через невысокие перила балкона. Окидывает быстрым взглядом окружающую обстановку, выуживает набор отмычек и опускается на колени перед дверью в хозяйскую спальню. Он может взломать замок — любой — за считанные секунды, и этот не исключение. Но как только дело сделано, как только он открывает дверь, запускается его внутренний таймер. Микки проскальзывает внутрь и принимается искать что-то из вещей Клейтона Галлагера, что можно украсть.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Он заказывает самое дорогое блюдо в меню, вполуха слушая скучные истории Клейтона о работе. Лукаво ухмыляется Джулс всякий раз, когда Клейтон говорит что-то, что звучит хотя бы отдалённо непристойно. Игнорирует свирепые взгляды Люси, потому что эта сука всегда его ненавидела. Притворяется заинтересованным, когда Клейтон и Люси говорят об успехах Джейкоба в колледже. Он спрашивает Джулс, как дела у её девушки, потому что Люси не переносит того факта, что её дочь бисексуалка. Однако в основном он думает о Микки.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Микки стоит на углу улицы, кутаясь в куртку, и смотрит на здание перед собой. Это либо самый умный ход, либо самый глупый, и ему нужно выяснить, какой именно. Йен Галлагер. Первые же ссылки в Google выдали «Йен расследует». Неужели парень и в названии для своей конторы не мог быть более креативным? Но кто он, блядь, такой, чтобы судить? Последние двадцать минут Микки провёл, споря сам с собой: подняться ли наверх и поговорить с парнем или просто уйти и не позориться. Или нет? — К чёрту, — бормочет Микки. Он делает последнюю затяжку, отбрасывает окурок в сточную канаву и направляется к двери. У Йена угловой офис на втором этаже. Со своего наблюдательного пункта снаружи Микки мог видеть окно с полуоткрытыми жалюзи, но изо всех сил старался не попасться на глаза. Заходить с просьбой о помощи казалось не лучшим вариантом. Теперь, на середине лестницы, Микки сложно придумать более удачную идею, и что-то тёплое разливается у него под ложечкой. Он останавливается перед дверью кабинета и придаёт лицу нужное выражение. Тихий стук, и он заходит. — Привет. Лицо Йена, когда он видит Микки, — это то, о чём он будет размышлять долгими часами позже сегодня вечером, но парень быстро берёт себя в руки. Откидывается на спинку стула, ставит ботинки на стол и скрещивает ноги в лодыжках. И, несмотря на огонёк в его глазах, он остаётся относительно невозмутимым. Пока не откроет рот. — На улице стоял холод. Мороз январского Чикаго. И в офисе было ненамного лучше. Паршивая комнатушка в паршивой части паршивого городка. Вот, где я сидел, работая над делом, как шлюха над клиентом. Когда вошёл он. Глаза как небо и греховно бледная кожа. Боже, я понял, что от этого парня будут одни неприятности, как только он переступил порог моего офиса. Микки прикусывает язык, слушая его глубокий, тягучий голос, и сдерживает ухмылку. — Как долго ты ждал случая, чтобы выдать это? Йен ухмыляется. — С того самого дня, как решил стать частным детективом. И как тебе? — Да как сказать... Из скольких фильмов ты позаимствовал эти реплики? — Из одного или двух. — Мне нравится офис, — говорит Микки, оглядываясь по сторонам. Место паршивое, освещение тусклое, но есть что-то тёплое в атмосфере. Может, причина в солнечных лучах, проникающих сквозь жалюзи и освещающих танцующие в воздухе пылинки, в тёмных деревянных панелях на стенах или матовом стекле на двери, через которую он только что вошёл. — Весьма в стиле нуар. Йен пожимает плечами и опускает ноги. — Это не специально. То есть мне здесь нравится, но это было буквально единственное место, которое я был в состоянии себе позволить, а эта тёмная мебель — всё, что смог раздобыть... Наступает тишина. Он смотрит на Йена, а тот смотрит в ответ, и, хотя всё это чертовски глупо, Микки не может сдержать лёгкого волнения. Двумя днями ранее он проник в дом его биологического отца, а теперь стоит в его офисе, собираясь попросить о помощи. Микки затеял глупую и опасную игру, но ему это нравится. — Что ты здесь делаешь, Микки? — наконец спрашивает Йен, и Микки садится на стул напротив его стола. — Мне, э-э, нужна твоя помощь. — Ну, не хочу хвастаться или что-то в этом роде, но в молодости я недолго работал барменом. Уверен, что мог бы помочь улучшить качество твоих коктейлей. — Эй, пошёл ты, — откликается Микки, но растущая улыбка Йена совпадает с его собственной. — Коктейли — мой конёк. Придерживайся своего. Йен дал понять, что его конёк — член. Микки прекрасно это помнит. Интересно, так ли это? Он потирает ладони о джинсы вверх-вниз и продолжает: — Надеялся, ты поможешь мне найти кое-кого. Я могу заплатить по текущему тарифу или как там… — Конечно! Кого мы ищем? — Мою сестру. Мэнди. — Ага. Это сокращённое от Аманда? — он садится, выпрямляясь и подтягивает ноутбук поближе к себе. — Да. — Фамилия. Микки отвечает не сразу. Чёрт. — Ну родилась она Милкович, и мы всегда возвращаемся к истокам, но это никогда не приживается, понимаешь? Йен делает паузу, его пальцы зависают над клавиатурой. — Да? — Фамилию мы сменили, сбежав от нашего папаши. Стали Смитами, потому что попробуй нас найти с такой фамилией. Потом мои братья вляпались в какое-то дерьмо, и нам пришлось уехать из города, и мама решила, что нам лучше снова сменить имена. Потом они вляпывались в различное дерьмо в других городах и штатах, так появлялись новые имена. Потом мама вляпалась в какое-то дерьмо, и были новые имена на другом конце страны. Потом отличились сестра и кузина и... Думаю, ты уже видишь, к чему я клоню. И, чёрт возьми, каким бы расплывчатым он ни был, это самое честное, что Микки когда-либо кому-либо говорил. — Как часто это случалось? — Раз или два в год. — Он ухмыляется. — Чёрт, Микки. — Ага. Мне довелось побывать Микки Майклзом. А моему брату Колином Колинзом. — Оригинально, — говорит он, но выглядит ошарашенным. — В какой-то момент стало меньше оригинальности и больше глупости, — Микки пожимает одним плечом. — Хреновые времена. Когда умер мой старик, мы какое-то время использовали девичью фамилию мамы, просто назло этому сукину сыну, понимаешь? — Хорошо. Конечно. — Йен отодвигает ноутбук в сторону и берёт блокнот и ручку. — Мне нужен список всех имён, которые ты сможешь вспомнить. Какая у твоей мамы девичья фамилия? — Мирошниченко. — Э-э... Сжалившись над ним, Микки диктует по буквам, прежде чем тот спросит. Затем перечисляет фамилии, которые удаётся вспомнить. — Вау, хорошо. Она когда-нибудь использовала другое имя? — Обычно оставляла своё... Пару раз могла назваться Амандой, но в основном это Мэнди. — Хорошо. — Он продолжает что-то писать, а затем поднимает взгляд на Микки. — Когда ты видел её в последний раз? Это было четыре года назад, но кажется, что прошла целая вечность. Хотя сейчас она и общается с Микки, они расстались не на лучшей ноте, и два с половиной года радиомолчания ни хрена не исправили. Расплата — пять штук и проценты за работу, на которой она тогда работала, — единственное, что хоть как-то исправило эту дерьмовую ситуацию. — Четыре года назад. — Он умалчивает о телефонных звонках. — И это было здесь? В Чикаго? — Южная Дакота. — Ты знаешь, куда она отправилась потом? — Понятия не имею, чувак. — Атлантик-Сити. — С тех пор мы не разговаривали. — Ложь. Йен делает ещё несколько пометок, задаёт парочку вопросов, записывая ответы, а Микки всё это время пялится на его руки. Точнее, на пальцы — длинные и тонкие, — представляя, как Йен использует его набор отмычек, как эти изящные пальцы надавливают с нужной силой на нужный упор и… Чёрт. Теперь у него встал. Он ёрзает на стуле, и Йен поднимает взгляд от блокнота. — Мне много предстоит сделать, но это один из тех случаев, когда, возможно, это уже чересчур. — Он смеётся, и Микки заставляет себя улыбнуться в ответ. Йен продолжает, опуская глаза на список: — Придётся вести поиск по куче имён, но это действительно хорошее начало, Микки. Займусь этим после обеда. — Правда? Ты разве не занят другим дерьмом? — Вовсе нет! — Хм. Кажется, я слышал что-то о том, что ты работаешь над делом, как шлюха над клиентом? Йен улыбается, и его глаза пиздец как сияют. — Понравилась метафора? Я её сам придумал. — Ну ещё бы, Шерлок. — Шерлок. Ну да, никогда раньше такого не слышал. Микки поднимается, потирая руки о джинсы. — Бля, то тебе не угодить с моими прозвищами про рыжих, а теперь и про сыщиков никуда не годятся. Мне придётся поработать над этим. — Уже уходишь? — спрашивает он, быстро вставая. — Уверен, у тебя куча мошенников, которых нужно отловить, и куча домашних животных, которых нужно спасти, чувак. Не хочу отнимать у тебя слишком много времени. — Ну, я… — он шарит по столу, чешет за ухом, переминается с ноги на ногу. — Э-э. Я как раз собирался перекусить. Тут закусочная прямо через дорогу. Там подают отличный пирог с банановым кремом. Ты, э-э, не хочешь сходить? Микки прикусывает кончик языка, чтобы удержаться от улыбки. Само собой, флирт Йена в баре был очевиден донельзя, и его пристальные взгляды на шею Микки — спонсор его бессонных ночей, но уверенность в себе никогда не была для Йена проблемой. Однако теперь… на хуй этого парня и его румянец, заливающий шею. — Кремовый пирог, да? — Банановый пирог с кремом, — настаивает он, розовея щеками. — Ты же любишь пироги с кремом? — Господи, блядь, боже. — Микки хихикает и проводит рукой по губам. — Да, Галлагер, я люблю пироги с кремом. — Значит, у нас есть ещё кое-что общее. — Ещё? И что у нас общего кроме этого? Йен пожимает плечами и направляется к двери, кивая Микки, чтобы тот следовал за ним. — Держу пари, много чего. Микки выходит, прокручивая его слова в голове, пока Йен придерживает для него дверь, хватая свою куртку по пути. И, чёрт возьми, он, скорее всего, прав. Вероятность того, что у них есть что-то общее, чертовски высока. Может, ему нравятся те же фильмы, что и Микки, может, у него тоже есть татуировки и он ненавидит караоке до глубины души. Чёрт, может, он стопроцентный актив, способный в постели соответствовать каждому движению Микки и заставить кончить, пальцем его не касаясь. И, честно говоря, судя по тому, как Йен смотрит на него, Микки поставил бы на это грёбаные деньги. Но что действительно цепляет, проникая в каждую частичку сознания, так это то, что Йен пытается засадить его за решётку. Парень этого не знает, и Микки точно не собирается ему об этом рассказывать, но так и есть. И, насколько он может судить, Йену за это не платят. Он делает это по собственному желанию, потому что видит его плохие поступки. Даже если не знает всей стоящей за ними истории. И, может быть, именно поэтому Микки здесь. Поэтому он заявился в его чёртов офис частного детектива, найдя какую-то дерьмовую причину, на которую ему на самом деле плевать. Ему не нужно искать Мэнди. Может, он просто хочет, чтобы Йен понял. Чтобы он понял, что дело не только в неправильных поступках, даже если Микки не может позволить ему увидеть, что это его рук дело. Может, Микки хочет поводить Йена за нос как можно больше, прежде чем тот узнает, кто он такой. Может, Мики нужно рискнуть и провести с ним время, пока Йен пытается поймать его, потому что от этого у него перехватывает дыхание и член встаёт по стойке смирно. А может, Микки просто грёбаный идиот. Он поворачивается к Йену лицом, как только они выходят на холодную улицу. — Вообще-то, мне нужно идти. — О, — Йен не может скрыть своего разочарования. Или предпочитает не скрывать вовсе. Микки не уверен, поэтому продолжает: — Ага, пообещал одному из братьев встретиться с ним перед сменой, но, э-э... тебе стоит зайти. Закажешь гимлет. — Да? — своего восторга он тоже не скрывает. — Да, чувак. По вторникам обычно тихо. Посмотрим, что ещё у нас общего. Йен слишком долго кивает. — Хорошо. Ладно, тогда увидимся вечером. Микки проводит языком по внутренней стороне щеки и сдерживает ухмылку. — Увидимся, чувак.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Он не идёт в бар вечером. Ему звонят по поводу сбежавшего преступника, освобождённого под залог, которого заметили в Милуоки. Работа в приоритете. Но он хочет пойти. Всё в нём подталкивает его к барной стойке, к Микки. Ему ненавистна мысль о том, что он согласился встретиться с Микки, что у них было что-то вроде планов, а он не явился. Без объяснения причин. Это тяготит его всю дорогу до Милуоки, в голове крутится мысль, что Микки может подумать, что он слился.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Особенность Йена в том, что Микки искренне нравится, когда тот рядом. Поэтому, когда он не появляется во вторник, это портит ему настроение на следующие два дня. Настолько, что, когда Игги приходит со своим грёбаным караоке-автоматом в четверг вечером, Микки посылает его на хуй со всем этим дерьмом. — Пошёл ты сам, Микки, — отвечает тот со своей обычной тупой ухмылочкой. — Можешь ненавидеть это дерьмо сколько угодно, но твоим клиентам оно нравится. Вытули меня и посмотрим, сколько заработаешь сегодня. Спорим? Микки отвечает факом, потому что Игги прав и потому что пошел он на хуй. И на хуй Йена. Должно быть к лучшему, что он не появился во вторник. Их встречи должны быть случайными, совершенно спонтанными. Незапланированными, если не считать, что, когда Йен приходит, он так или иначе планирует это. На данном этапе, что бы Микки, блядь, не затеял, всё должно быть буднично. Легко и просто. Несмотря на это, его дерьмовое настроение только ухудшается с течением вечера. Кто-то пытается спеть Radiohead, другой ублюдок убивает Дженис Джоплин, а какая-то невероятная идиотка горлопанит «Эй, Микки», и Микки клянётся придушить Игги. — Эй, Микки. Он поворачивает голову и щурится при виде дерьмовой ухмылки Йена, хотя сердце пускается вскачь. — Может, я убью тебя вместо неё. — Вместо неё? Тебе не нравится, что цыпочка поёт тебе эту прекрасную балладу? — Пошёл ты со своей чушью про прекрасные баллады. — Ах. — Он садится на табурет и кивает с серьёзным видом. — Не фанат самой песни? — Не фанат грёбаного караоке, чувак. Кто придумал это дерьмо, господи боже? Подпевать в основном приемлемым песням, уничтожая их. Ещё хуже подпевать самым ужасным песням, которые я когда-либо слышал, и определённо не делать их лучше. Блядь. Йен снимает куртку, кладёт на пустой табурет рядом с собой и улыбается. Так чертовски безмятежно. Совершенно спокойно. Слегка удивлённо, но в основном просто... счастливо. — Что? — спрашивает Микки, хмурясь. — Мне нравится, когда ты говоришь о чём-то с такой страстью. Микки скрещивает руки на груди. — Страстью? Ты решил использовать это слово? — Звучит чертовски странно и яростно, не находишь? — Нет ничего странного в ненависти к караоке. — Но не тогда, когда работаешь в баре. Серьёзно, как часто тебе приходится с этим сталкиваться? Микки вздыхает. — Каждую грёбаную неделю. — Тогда ты уже должен был привыкнуть, тебе не кажется? — Ты пытаешься вывести меня из себя? Это у тебя фетиш такой? Странным образом заводишься, когда я странным образом злюсь из-за всякой херни? — Это было бы проблемой? — учитывая сказанное, его усмешка невелика. Это было бы полной противоположностью проблеме, и это само по себе является грёбаной проблемой. Микки прикусывает язык и поворачивается, чтобы взять бутылку джина с полки позади. Этот парень, этот грёбаный идиот, с шуточками про члены, рыжими волосами и чёртовым детективным агентством... Господи, блядь. — Я обещал тебе выпивку, — говорит Микки, поворачиваясь к нему с совершенно бесстрастным выражением на лице. — Не скажу, что я большой любитель джина, но согласен на всё, что приблизит меня к истории, стоящей за этими вишнями. Микки лениво потирает упомянутые вишни и наслаждается тем, как темнеют глаза Йена. — История далеко не такая захватывающая, как тебе кажется, чувак. — О, пошёл ты. Я знаю, что ты задумал. Просто пытаешься сделать вид, что в этой истории нет ничего интересного, потому что знаешь, как сильно мне хочется её услышать. И потому, что это твой самый большой, самый эротичный секрет, и ты не хочешь им делиться, — говорит он, всё время жестикулируя. — Эротичный? — Микки останавливается на середине приготовления гимлета и ухмыляется ему. — Считаешь мою татуировку с вишней эротичной? — Я сказал, что история, стоящая за ней, эротична. — Не слышу отрицания. — Ага… Да иди ты. Микки смеётся и заканчивает коктейль, сияя непринуждённой улыбкой, когда передаёт бокал. — Поверь мне, Рыжий, в истории, стоящей за этой татуировкой, нет ничего эротичного. — Какая жалость, — его глаза, блядь, задерживаются на татуировке, и Микки ясно понимает, что однажды — скоро, если кому-то из них будет что сказать по этому поводу — к его татуировке с вишнями добавится эротичная история. И его это более чем устраивает. Но он делает медленный вдох-выдох. Ему нужно сохранять твёрдую почву под ногами. Йен горяч и пытается засадить его за решётку, и Микки нужно держать себя в руках рядом с ним. Он не может щеголять со стояком за стойкой бара от одного грёбаного слова. Он меняет тему. — Кажется, ты должен объясниться, — начинает он, и Йен сразу же подхватывает. — Знаю, мне очень жаль. Я собирался прийти, правда! И я действительно чертовски хотел, но потом мне позвонили по поводу одного сбежавшего чувака, выпущенного под залог, и награда была слишком соблазнительна, чтобы отказаться, понимаешь? Так что, пришлось работать, несмотря на то, что я хотел прийти сюда... — Бля, — выдыхает Микки и заставляет себя рассмеяться, потому что извинения Йена звучат почти излишними. — Расслабься, чувак, я просто прикалываюсь. Он сдувается, натянуто усмехнувшись. — Ну конечно. У нас ведь не было никаких реальных планов. Потому что реальные планы означали бы свидание, а это определённо не так. Микки молча приподнимает бровь. Наблюдает, как Йен делает большой глоток, и подумывает о том, чтобы налить и себе. Но не наливает. Он прислоняется к задней стойке, скрестив руки на груди, и смотрит, как Йен пьёт. Как он ёрзает на табурете. Краснеет. Микки нравится смотреть, как он краснеет, но замешательство Йена вызывает некоторое тревожное чувство вины, которое Микки приходится преодолевать. — Всё в порядке, Галлагер? — Пошёл ты, — огрызается тот, но на его лице появляется лёгкая улыбка. — Расскажи мне ещё о Мэнди и этих чёртовых фамилиях. В какое, блядь, такое дерьмо может вляпаться семья, чтобы им пришлось так часто переезжать и менять имена? В итоге, Микки всё же хватает бутылку бурбона и наливает себе выпить. — Чёрт, в первый раз мы просто пытались сбить моего отца со следа, понимаешь? Бросили ублюдка в каком-то богом забытом мотеле и смылись из штата. А после было... много глупого дерьма. Ему не удаётся скрыть ухмылку, и Йен спешит ухватиться за это. — Что за глупое дерьмо? — Один брат обрюхатил дочь местного шерифа, другой испёк кучу кексов с дурью для школьной распродажи выпечки. — Господи. — Ага, да и у мамы была дурная привычка привлекать всяких ублюдков... По правде говоря, у Мэнди тоже. — Ухмылка Микки делается шире, и он становится чуть более откровенным. — В свои десять она слыла лучшей хастлершей в районе пирса Санта-Моники. — Да ты гонишь. — Отвечаю. Могла выбить из умирающего его последний вздох и всё равно заставить улыбаться, даже если бы тот раскусил её. — Звучит потрясающе. Он вспоминает Мэнди, фейерверки, фургон с едой и кивает. — Ты понятия не имеешь. — Почему ты так долго с ней не общался? Микки делает большой глоток и обдумывает свои следующие слова. Не то чтобы это было личное и могло раскрыть что-то, во что он пока не хочет посвящать Йена, он просто ненавидит эти слова, независимо от того, как они звучат. — Украл у неё. — И что же ты украл? Он склоняет голову набок. — Её парня. — Какого хрена, Микки? — Чёрт, да я не пытался. — Он делает ещё глоток. — Честно говоря, мне тот чувак даже не нравился, но мы тусовались вместе, и он подкатил ко мне, пока Мэнди была в туалете. Я вмазал ему кулаком по лицу. Не моя вина, что этот ублюдок не осознавал, что ему нравятся чуваки, пока не начал тусоваться с моей тугой задницей. Йен несколько раз открывает и закрывает рот, прежде чем сказать: — Я действительно не знаю, на какую часть этого ответить. — Думаешь о том, как я вмазал ему по лицу? Или о моей тугой заднице? — О боже. Микки ухмыляется. — Как бы там ни было, Мэнди всегда легко обижалась и была склонна винить меня во всех грехах. Она вообразила какую-то чушь о том, что я пытался соблазнить и увести её парня, или что-то в этом роде. — Он хмурится при воспоминании о выражении лица сестры, когда её парень сказал, что хочет расстаться и что ему нравится Микки. — Чувак в любом случае был придурком, но, думаю, этот ублюдок ей действительно нравился. Йен кивает, как будто понимает. — У моей сестры тоже есть весьма дурная привычка встречаться с козлами. Микки на секунду прикусывает губу, а затем спрашивает: — А что насчёт тебя? Есть дурная привычка встречаться с козлами? Йен медленно поднимает взгляд. — Разве мы уже не выяснили, что у меня нет личной жизни, о которой можно было бы рассказать? — Да, но в принципе? Слабо верится, что ты вообще ни-ни. — Потому что я так невероятно привлекателен? Микки игнорирует сарказм в его тоне и то, как изгибается уголок его губ, небрежно пожимая одним плечом. — А то ты не знаешь, как выглядишь, чувак. Йен снова краснеет. — Чёрт, эм, да… В прошлом было много козлов, ага. — Поделишься? — Да обычная история. Психически неуравновешенный подросток, растущий в Южной части Чикаго, пытающийся игнорировать свои проблемы с папой… и, вероятно, с мамой, трахаясь с мужчинами постарше и позволяя им покупать ему разные вещи. Чёрт. — Господи, Йен. — Ага. — Он хихикает, но ему неловко, и он избегает встречаться с Микки взглядом. — Много всякого дерьма было. Подсел на наркотики, водился с несколькими придурками... Но сейчас я в порядке. Всё нормально. Микки не знает, на чём именно заострить внимание, поэтому выбираете то, что удивило сильнее всего. — Психически неуравновешенный? Йен допивает коктейль двумя большими глотками. — Может, расскажу в другой раз. — Конечно. — Извини, — бормочет он и наконец смотрит на Микки. — Надеялся, что мне удастся подольше скрывать от тебя все ошибки моей молодости. — Не извиняйся, чувак, все мы так или иначе облажались. — Даже ты? Микки задумывается об этом. О флирте с Йеном и личных разговорах, о том, как он смотрит в глаза Йена и о том, что он к нему чувствует. О том, что делает за его спиной всё это время, чтобы поморочить ему мозги ещё немного… — Бля, Йен, я — так особенно.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×

Слова Микки запоминаются ему. Пять слов, которые значат больше, чем должны. Значат, блядь, всё. Само собой, кто не облажался хоть раз. Понятное дело. Но слышать это от кого-то, кто не является Галлагером и не использует эту фамилию как оправдание, заставляет его тело болеть от облегчения, лёгкости и какого-то ёбаного глупого чувства освобождения, которое он хотел ощутить ещё сто лет назад. Вернувшись домой, он открывает поисковик, намереваясь найти Мэнди Милкович или, по крайней мере, узнать о ней как можно больше. Печатает её имя, но останавливается, так и не нажав «поиск». Он долго и пристально всматривается в экран, его гложет чувство вины, потому что совсем не это он должен делать, но… Он нажимает «назад». И ещё раз. Удерживает клавишу, а затем набирает снова: Микки Милкович.

× •-•-•-•⟮ 🍒 ⟯•-•-•-• ×