A mystery divided into three

***

      С появлением в Мерсо нового заключённого прошло не много, не мало – три дня. Для смотрителей мониторов камер, в частности личных надзирателей Дазая и Достоевского, это было ещё одним испытанием для их терпения. Марианна Стоун была шумной: вечные попытки разговорить людей на страже камер, очень частые беседы то с одним своим соседом по камере, то с другим, а порой и с обоями сразу, не редки и моменты разговора с самим собой. Все эти «приколы» русской девчонки сильно надоедали людям по ту сторону камер, ведь не редки были случаи, когда из-за неё те не могли сосредоточиться на расшифровке разговора двух её новых знакомых. И ведь не не пересадишь её – свободных мест не осталось, в том числе и места для камер, только рядом с двумя «демонами».       А вот шатену и даже брюнету новая соседка пришлась по душе, если это вообще можно было так сказать. Для детектива блондинка была ещё одним способом поразвлечься, наравне с высокоинтеллектуальными игрищами между ним и Достоевским. Да и Осаму порой находил забавным её извечный инфантилизм, а личность данной особы, скрывающий много тайн, вызывала азарт. Не сказать, что он был большим фанатом головоломок, скорее наоборот, ему зачастую было скучно их решать, но головоломки от Марианны он с удовольствием был готов решать. Японский детектив и сам не понимал, от чего такй интерес с его стороны к тайнам левой девушки, которую он, наверняка, вскоре больше никогда не увидит. Но тот игнорировал эту странность, полностью погружаясь в диалог со своими соседями.       Фёдор был так же заметно увлечён её загадками, которые русская хакерша переодически вкидывала в разговорах. Хотя парня иногда и раздражали активность девушки, ему и точно такого же Осаму за глаза хватало, но на удивление, подобные вещи не вызывали отторжения, скорее даже служило перчинкой, без которой было бы куда скучнее беседовать с блондинкой. По началу, террорист недоумевал, от чего такое особое отношение к девушке, но не находил в этом ничего опасного и мешающего лично ему и его целям, потому и перестал рассуждать на данную тему.       Порой, интерес мирового преступника к подобным играм авторства Стоун вызывал неподдельное удивление у детектива, что раньше и подумать не мог, что его могли бы заинтересовать подобные пустяки. Ещё реже Осаму чувствовал раздражение на данной почве, ведь «как я предложу поиграть, так тот нахуй пошлёт, как она предложит, так сразу же на всё согласен». Что было утрированием с его стороны, но имело долю правды, так как Достоевский и правда иногда мог завуалированно послать своего надоедливого собеседника в пешее эротическое путешествие за уже приевшиеся игры в «угадай число» или «угадай, как я поступлю в той или иной ситуации». Хотя и самому японскому детективу тоже уже наскучили подобные игры, исход которых всегда был одним и тем же – оба угадывали со 100%-ой вероятностью.       На все подобные притирательства между двумя давними знакомыми Марианна демонстрировала нескрываемый интерес и даже веселье, ведь никогда бы не подумала, что два главных врага могли бы так притереться друг к другу настолько, что начинали чуть ли не в открытую дурачиться. Да, девушка была свято уверена, что эти два гения давно уже перешли за черту «знакомые», став кем-то вроде заклятых друзей, которые будто бы просто соперничали между собой ради азарта и интереса. Иногда русская не сдержанно ржала над недо-ссорой «друзей», а иногда мысленно женила их, явно считая это забавным, в особенности оповещать о подобных мыслях парней, что показательно игнорировали её «посвящение в тайные-тайные дамские секретики», как она называла подобный стёб над бедными гениями.       В настоящее время девушка снова рассуждала на тему «а кто бы был мужем, а кто женой в паре Фёдора и Осаму», наблюдая за очередным милым диалогом между соседями, сопровождаемый такими же милыми пожеланиями, чтобы другой поскорее сдох. Такие недо-ссоры соседей девушка в шутку называла семейными разборками.       – Федяяя, Федюшааа, ну что же ты так? Ну ты же сам небось со скуки помираешь, но упрямишься, бака такой! Давай сыграем, тебе же это ничего не стоииит , – протягивая гласные вторил бывший мафиози, уже вызывая нервный тик у своего дражайшего «друга». Тот мысленно костерил девушку в том, что научила этого прилипчивого японца сокращениям его имени, которые с его уст звучали максимально... по уебански. Всё же не сдержавшись, мысленно ругнулся русский террорист, но тут же отбросил куда подальше подобные мысли о отвратительном акценте японца.       – Осаму-тян, имей совесть, замолчи. А ещё лучше, наконец подавись слюной до, так желаемой тобой, смерти. И, честно, я нисколько не буду жалеть о твоей потере, – процедил сквозь зубы Достоевский, хмуря брови и сверкая своими алыми глазками, украдкой поглядывая на подозрительно молчаливую американку, что, закусив губу, старательно рассуждала о чём-то, что Фёдор подозревал очередным бредом о нём и Дазае. И это не могло не внушать опасения. Не хотелось бы брюнета в очередной раз слушать о его «тайных связях» с этим прилипчивым детективом.       – Федюшечкаааа, мне так нравится, как ты называешь меня! Аж снова захотелось сделать оздоровительный массаж твоей хрупкой шее. Уверен, тебе будут к лицу синие отметины от моих нежных пальчиков, – с насмешкой проворковал шатен, в ответ сверкая своими глазами цвета бодрящего по утрам кофе, которое он, к слову, на удивление, не сильно жаловал, предпочитая ему лишний раз глотнуть что-нибудь спиртное.       «Ну тут сразу видно, кто берёт доминирующую позицию. Значит, всё же Феденька жёнушка, а Осамушка – муженёк!» – всё же определилась с по-истине сложным вопросом, мысленно довольно усмехаясь и хлопая в ладошки от удовлетворения, внешне не подавая виду, разве что бездонные глаза засверкали в своей глубине удовлетворительным весельем.       – Марианна-чан, что-то хорошее случилось, что ты вся засверкала? – ласково позвал блондинку Осаму, внутренне содрогаясь от догадки, что такого она там придумала в своей умной головушке. Услышав приторно-милый голос своего японского соседа, Стоун недоумённо глянула в его сторону, перестав сверлить пустоту взглядом.       – Ой, Осамушка! Ты не представляешь! Я наконец-то поняла кое-что очень и очень важное для вас! – воскликнула эспер, весело ухмыляясь и переводя с одного гения на другого свой раззадоренный забавными рассуждениями о ролях своих нынешних объектов внимания взгляд. Оба, замечая подобное поведение и искру насмешки в обсидиановых глазах, почувствовали, что её подколки на счёт их отношений снова вышли на новый уровень.       – Правда, моя милая Мариночка? Ты уверена, что не обманываешь саму себя, заводя свои мысли в дебри иррациональности, для собственного развлечения, думая, что мы можем считать что-то подобное чем-то важным, необходимым нам для дальнейшего существования, для нашей индивидуальности и личности, нашего мировоззрения и мышления, и что мы непременно захотим узнать это что-то «важное» из твоих, несомненно, прекрасных уст, и тем самым разрывая связь с реальностью, погружаясь в подобные очень вредные для тебя самой фантазии? – так называемый «Феденька» спрашивает и показно мягко улыбается, сверля лицо девушки своим самым нежным взглядом, как психотерапевт ведёт себя с душевно тяжело больным пациентом, который, если ему скажешь хоть одно неправильное слово и с неправильной интонацией, может устроить Армагеддон для всего человечества, что нельзя допустить ни в коем разе.       Похлопав своими ресничками, Стоун посмотрела на своего соотечественника самым тупым взглядом, что только могла она состроить, мысленно уже хохоча от подобного представления авторства Достоевского Фёдора Михайловича. В свою очередь Осаму открыто веселился, чуть ли не хихикая себе под нос и подмечая про себя, каким, оказывается, может быть мягким сам Демон Фёдор, пусть и не искренне.       «Я уж думал мышцы его лица давно атрофировались и были способны только на злодейские ухмылки и хмурое сведение бровей, и если тот, не дай Бог, нежно улыбнётся, то его сразу же схватят судороги» – мысленно издевался над своим дрожайшим «другом» японский аналог Шерлока, сверкая своими шоколадными глазками издевательским весельем, что заметили дуо русских, поняв это каждый по своему. Федя правильно догадался, о чём думал Дазай, а вот Марианна решила, что тот веселится, так же, как и она, с представления.       – Кхм, то есть, нет, Федечка, я абсолютно уверена, что данная информация вам необходима как воздух. Не стоит так сомневаться в моих умственных способностях, но я благодарна за подобное беспокойство насчёт моего интеллектуального развития, я это правда очень ценю, – пропела единственная девушка среди данного трио непризнанных гениев, сцепив ладони перед грудью и мило улыбаясь обладателю аметистовых глаз. Тот неопределённо хмыкнул, вернув себе прежнее непроницаемое выражение лица, напоминающее думающий камень.       – Ну.. Допустим, мне интересно, – всё же поддался искушению детектив, мысленно перебирая все возможные варианты, что такого она могла придумать: от того, кто первый признается в чувствах в их «паре» до роли в постели. Последнее особенно сильно вызывало отторжение в сознании Дазая, который сам был не уверен от собственной ориентации оно так, или от невозможности представить, чтобы этот неприступный русский парень мог бы с кем-то занятся плотскими утехами – настолько был велик образ отдалённого от желаний собственной плоти святого великомученика.       – Благодаря своим наблюдением, я с точностью могу сказать, что в вашей паре Дазай будет доминировать, а следовательно он будет мужем, а Феденька так называемой «женой», – всё же девушка решила не затягивать с пояснением, мысленно предвкушая реакцию парней. До парней не сразу дошёл смысл слов, но практически одновременно они осознали, какой бред сморозила блондинка.       С одной стороны был стеклянный взгляд Достоевского, который медленно и с великим удовольствием для самой Марианны трескался, прямо как и маска невозмутимости на его бледноватом лице, под давлением эмоций своего обладателя, поскольку тот даже и на секунду не мог бы выдержать тот позор, коим и являлась сама суть подчинения кому-то, а в особенности Дазаю. Для мирового преступника даже сама мысль лечь под кого-то – была невероятно отвратительной, а уж под парня, и тем более Осаму Дазая, его главного врага – просто смертельно преступной. Казалось, Фёдор тихо сходил с ума из-за своего же гениального мозга, который вопреки всему здравому и не здравому смыслу продолжал подкидывать картинки, как над ним филигранно доминируют, откровенно манипулируя с усмешкой на таких противных устах. Впервые брюнет возненавидел себя за свою же гениальность и большую фантазию, которая в данный момент времени, как назло, не поддавалась контролю, тем самым выбешивая своего обладателя.       С другой стороны детектив застыл в каменном извоянии самому себе, в мраке медовых глаз которого засверкали злобные чертята, которые упивались одной только мыслью, что шатен и вправду мог бы прогнуть под себя главаря «Крыс», такого высокомерного, преданного только своим идеалам, в которых подобное доминирование со стороны другого мужчины, и тем более врага, недопустимо ни в коем случае. От подобных рассуждений, Осаму почувствовал что-то неправильное, будто бы ему категорически нельзя даже представлять подобное непотребство, будто бы эти мысли могли бы разрушить весь этот мир своей преступностью по отношению к мировыму порядку и мироустройству. А потому бывший мафиози наконец-то отмер и поспешил отмести эти мысли к чёртовой матери, встряхнув головой.       И девушка всё же не разочаровалась в своих соседях, она откровенно упивалась их эмоциями, что её обильно одаривали с двух сторон. Парни дарили ей откровенно большую порцию эндорфина, что заставляло хакера покрыться мурашками от разлившегося по всему её телу удовольствия. Она давно не чувствовала нечто похожее на этот акт морального оргазма, обычно эспер получала его только после выполнения каких-то очень важных задач, на решение которых уходило непозволительно много сил.       Кажется, обладательница бездонных глаз сама не поняла, когда эти два парня, которых она лично знает совсем недолго, смогли заручиться таким влиянием на неё. Ведь совсем недавно, она не воспринимала этих двоих всерьёз, считая их ещё одними занимательными игрушками, только куда более умными, чем все предыдущие. «Но как же так получилось, что я стала получать откровенный кайф от них?» – билась набатом мысль в белокурой голове, пока всё остальное тело пыталось прийти в норму, после небольшого... конфуза.       В это же время где-то в комнате, увешанной огромным количеством мониторов, в каждом из которых отражались записи с камер, охранники мысленно ахуевали, впадая в каплю каждый раз, как разговор трёх гениальных преступников заходил на довольно странную и откровенно смущающую всех здесь присутствующих тему. В воздухе повисло смущённое молчание, прерываемая системными звуками компьютеров. Каждый человек, что сейчас тупо смотрел на экран, думал только об одном: чтобы весь этот пиздец поскорее закончился и они смогли поскорее вернуться в свой родной дом.

***

      – Достоевский, Дазай и Стоун, в душ, – раздалось из динамика рядом с тремя соседствующими кубами. Именно так надзиратели решили прервать только начинающийся смущающий диалог между своими подопечными.       Лицо единственной девушки из всей их небольшой компании исказилось в приятном удивлении, а её рот слегка приоткрылся, издавая звук «о». Парни же переглянувшись, облегчённо вздохнули, радуясь смене темы. «Слава Господу. Если бы не это, я бы точно не выдержал продолжения данного цирка» – Достоевский возвёл глаза к потолку, облегчённо улыбаясь. А Дазай лишь хихикал себе тихо под нос, предвкушая будущую не менее смущающую сцену, чем было только минуту назад: в этой тюрьме душ не делится на мужской и женский, а значит, они все втроём будут мытья в одном пространстве. Детектив был очень даже не против попасть в данную ситуацию, по крайней мере это лучше, чем слушать бредни Марианны.       – Ого! Впервые за три дня я наконец-то помоюсь? А я то думала вы тут пытаете заключённых таким изощрённым способом, как доведение до полной антисанитарии, – с насмешкой укорила работников тюрьмы за наплевательское отношение к гигиене хакер. Террорист был полностью согласен с завуалированным обвинением, ведь сам был очень чистоплотным, но в данной тюрьме приходилось мириться с редкими возможностями в гигиену. И только одному Осаму был наплевать на это, ещё со времён Мафии привыкший к подобному нечистоплотному образу жизни, хоть и в агентстве он пытался ухаживать за собой.       Платиновая блондинка была проигнорирована, и вскоре все трое уже стояли перед тремя смотрителями. По бейджикам на специальной форме, предназначенной для борьбы с одарёнными, было понятно, что все они из разных стран: Франция, Бразилия и Италия. Из-за специального шлема не было видно лица, от чего девушка любопытно принялась всматриваться в затемнённое стекло, игриво улыбаясь.       – Хей, Марианна-чан, даже и не пытайся, не получится. Лучше поговори со мной, – как можно звонко сказал шатен, махая своей ладонью перед миловидным лицом русской. Та удивлённо моргнула своими пушистыми ресничками и криво улыбнулась, замечая тень недовольства в шоколадных глазах.       И нет, бывший мафиози не ревновал. Просто он не хотел снова помирать от скуки, лишь наблюдая за чужим напускным весельем, которое он при всё желании не смог бы перенять. Да. Именно поэтому её заинтересованный кем-то другим вид раздражал парня где-то в глубине души. На подобное представление Фёдор закатил глаза, заметивший куда большее, чем было показано, благодаря своему опыту работы с этим горе суицидником. Брюнет уже был уверен, что девушка не просто интересовала детектива, а сумела понравиться ему достаточно, чтобы он уже мог вполне искренне радоваться общению с ней. «Стоит признать, что она мне так же пришлась по душе. Хоть иногда и раздражает своими отвратительными фантазиями» – сам признался Демон Фёдор, устало прикрывая глаза, припоминая сколько пришлось потратить нервов, чтобы игнорировать девушку с подобными греховными речами.       – Ой, неужели настолько скучно без моей скромной персоны? – мило хлопая глазками, нежно поинтересовалась девушка, уже точно зная ответ. Три охранника облегчённо вздохнули, когда Стоун наконец-то перестала сверлить их глазами.       – Меньше разговоров, больше действий, – на ломаном японском проговорил итальянец, голос которого приглушённо доносился за шлемом. Его все проигнорировали, продолжая свою «милую» беседу. Проигнорированого сочувствующе похлопал по плечу другой временный надзиратель этой компании.       – Не представляешь насколько. Этот нехороший человек всегда играет в молчанку, когда приходит наш черёд мыться! А я же так от скуки помру! – обиженно жаловался на своего дражайшего «друга», неприлично показывая на скептически выглядящего брюнета. Обладательница бездонных глаз захихикала, мысленно представляя, как детектив пытается разговорить хмурого террориста, пока они моятся в душе. Это было очень забавной сценой, которая заставляла девушку немного покраснеть от передоза смешинки в крови.       – Неужели? Почему-то я всё ещё не наблюдаю твоего трупа. Но ты всегда можешь воплотить данные слова в реальность, просто обратившись ко мне. Будь уверен, я тебе безвозмездно помогу, – съязвил с ухмылкой обвиняемый, скрестив руки на груди и стреляя в шатена прищуренный взгляд. Но того прерывает надзиратель, тот что из Франции, толкая в плечо, как бы говоря поторопиться и наконец-то начать движение в душевую комнату. Русский террорист цыкнув, развернулся и пошёл по уже давно заученному пути, даже не оглядываясь назад, не желая больше тратить тут время, ведь он мог бы уже смыть всю накопившуюся грязь под струями тёплой воды.       – И вы тоже поспешите, – приказал бразилец, сверля холодными глазами за стеклом, что, в прочем, не было увидено объектами взгляда. Те же залива, весело и чуть ли не в припрыжку побежали за удаляющимися спинами одного охранника и Достоевского. За ними же, в свою очередь, обречённо последовали два остальных надзирателя.       – Феееедя, ну не будь такой букой! Ты же в глубине души наверняка совсем не желаешь моей смерти! Просто стееееесняешься. Но не бойся, тут все свои! – вдохновённо лепетал Дазай, догнав и перекинув руку через шею Достоевского, тем самым повиснув на нём, замедляя его ход. Тот не сдержав лицо, скривился в отвращении от такого наглого нарушения личного пространства. В свою же очередь, русская хакерша весело поддержала инициативу своего «друга», также с другой стороны пристроившись к уже оккупированному с двух сторон брюнету, повторяя тот же жест детектива и воркуя тому на ухо:       – Да-да, Феденька, не ломайся! Не будь девственницей на первом свидании и расслабься, получая полное удовольствие от нашей компании! – жарко шептала схваченному с двух сторон парню на ушко, весело переглядываясь с обладателем шоколадныэ глазок, вместе открыто забавляясь с реакции их дражайшего «друга». Глава «Крыс» скривил губы в то ли раздражении, то ли в кривой породии на усмешку, сверкая алыми глазами то на наглого детектива, то на хакера. Ему явно не нравилось то, как в его личном пространстве появились две бреши в виде двух неугомонных особ, но всё ещё находился в относительно хорошем настроении. По крайней мере, он всё ещё не против по перебрасываться колкостями с этими двумя.       – Оба убрали свои руки от меня, пока я вам ничего не вывернул, – натурально шипел алоглазый, напоминая тем самым блондинке однажды встреченную в зоопарке гадюку. Эспер даже умилилась от такой параллели, припоминая, что глаза у той пресмыкающейся были рубинового оттенка, прямо как у нашего любимого Достоевского. Что было редкостью в природе, но до чего нельзя красивой.       – Хи-хи-хи, Федя-тян, ну что же ты так? «Будь добрее к ближнему своему», – пропел на ухо бывший мафиози, в прочем, всё же отцепляясь от анемичного парня, закидывая руки себе за голову и в насмешливом прищуре глядя на парочку. Девушка заулыбалась шире, хотя казалось бы, куда ещё то, и тоже поспешила убрать руки со сгорбленого брюнета.       – Не цитируй Библию своими грязными губами, – всё так же пародируя змею, шипел террорист, в прочем, наигранно, чтобы просто огрызнуться. Казалось, девушка была готова погладить этого шипящего на детектива парня, продолжая ассоциировать его с той гадюкой, что так приглянулась ей давным давно. И ведь она даже завела домашнюю змейку, очень похожую на своего сородича из зоопарка.       – Ойй, и всё же какой же ты милашка! – пролепетала русская, умилённо схватившись за свои поалевшие щёки. От такого два парня впали в ступор, остановившись на пол пути, заставляя остановиться и всех остальных в недоумении.       «Ого. Да, она флиртовала с нами, но никогда не говорила настолько... Искренне? Нет, она и раньше не фальшивила, но не было такого огонька в глазах. Блин. Мне начинать завидовать Фёдору?» – рассуждал удивлённый японец, хлопая своими ресницами и под конец недобро усмехаясь своим мыслям, предчувствуя, что подобное раздражение на реакцию девушки, что в прошлый раз, что в этот, не ведёт ни к чему хорошему. Казалось, эта Марианна за каких-то три дня смогла сделать чуть ли не больше, чем Ацуши-кун за несколько месяцев – заполучить вполне искренюю симпатию. Для такого человека, как Осаму это было очень странным, ведь скольких бы людей тот не встречал на своём пути, только один, не считая девушку, удосужился искренней привязанности к сбе. Парень нахмурил брови, задумавшись – «Это всё слишком странно. Нужно будет после хорошенько порассуждать, от чего такое отношение к этой странной девчонке».       Фёдор же был примерно того же мнения, что и детектив. Сначала он был удивлён подобным странным для самой Стоун комплиментом, так как раньше были только одни похабные подкаты. Казалось, будто девушка раньше видела в нём только оболочку, внешность, которую она не раз льстиво комментировала, но сейчас... «Она будто стала проникаться ко мне и я стал для неё не просто объектом для флирта, но и чем-то большим? Это.. странно, но приятно?» – осознал брюнет подозрительно щурясь на подобное умозаключение, будто и сам не поверив, что ему это могло бы понравиться. Поджав губы, прикусывая их, и прикрыв алые очи, Достоевский всё не понимал – «Когда? Когда я успел так вляпаться? Чтобы я и за каких-то 3 дня привязался к этой несносной, часто раздражающей своими высказываниями, инфантильной девушке?».       – Ээй, хеллоу, пипл, вас вызывает планета Земля. Вы чего это в ступор встали? – пыталась достучаться до двух своих соседей, мысленно перебирая варианты, из-за чего такая реакция на обычный..       «Комплимент? Ой. Кажется, я начинаю догадываться? И, чёрт, теперь я сама хочу покопаться у себя в голове,чтобы понять, что на меня нашло. Я и вправду привязалась к этим хитрожопым красавчикам? Ну пиздец. Это не входило в мои планы» – сама задумалась виновница сего абсурда, который знатно уже поднадоел трём надзирателям. Нахмурившись, блондинка прикусила губу, зеркаля жест с Фёдора, который часто так делал, когда о чём-то сильно задумывался.       – Так, заключённые, поторапливаемся. Если вы так и продолжите усложнять нам работу, никакого душа вы не получите, – холодно отчеканил всё тот же Бразилец, за стеклом осматривая хмурую троицу. Двое остальных охранников обступили тех, как бы подталкивая их наконец-то продолжить свой путь, иначе они будут вынуждены применить силу и самолично довести их до душевой комнаты.       Обозначенная троица одновременно отвлеклись от своих дум и также синхронно кивнули, выглядя на редкость серьёзными. Охранники устало вздохнули, даже и не пытаясь понять, что тут происходит. «Пусть над этим ломают головы отдел по анализу» – подумал мужчина из Франции, представляя, как люди из обозначенного отдела будут усиленно рассуждать, что не так с данными людьми.

***

      Как бы это не звучало удивительно и сюрреалистично, но вся компания провела акт купания в полном молчании и в той же тишине они вернулись каждый в свою камеру, в виде стеклянного куба. Каждый из троицы на протяжении всего этого времени рассуждал об одном и том же:

«В чём причина моей симпатии?»