Антология онтологии

Я прожила здесь двадцать пять лет, и к этому дню я поняла: здесь можно жить, здесь меньше страданий, чем говорили родители; здесь можно радоваться и веселиться, но мстить нельзя. И вот, в пятый юбилей моего существования в этом мире, коллеги подарили мне насадку на шею: стажёра, которому надо всё показать и рассказать. Не хочется. Впрочем, мне сейчас не хочется вообще ничего: ни писать картины, ни писать рассказы, ни даже банально смотреть кино. Может быть, сказывается работа и “досуг” последних дней: то складывай вещи в коробки и жди грузчиков, чтобы перевезли вещи на новую квартиру, то просто вноси цифры и буквы в таблицу, ведь нагрянула проверка, техника совершенно внезапно оказалась в отвратительном состоянии, а техподдержка отвечать не собирается. Может быть, дело в четверти века… лет двадцать назад я и не думала, что проживу столько. А сейчас кажется: жить мне ещё, и жить, и жить, и жить… — Здравствуйте… меня к вам. — Да, здравствуйте. — Всё нормально? — Абсолютно нормально, капитально нормально. Я задумалась, бывает. Кем будете? Как зовут? Сколько живёте? Вы новый здесь? — лучше всего испытывать стажёров именно так, канонадой, змеиным клубком, в котором нужно усмирить каждый ядовитый вопрос. — Зовут Билл, можно звать “Битл”, “Битлджус”, как угодно, я стажёр, умею немного: совершать преступления и оправдывать преступников, а оба этих занятия необходимы в политике, вот я сюда и подался; а живу я немного, сорок семь лет всего, три из них — здесь, и, да, здесь я новый. — ответил он, сверкая своими пронзительными, чистыми, желтоватыми глазами, похожими на глаза змеи, или Битлждуса, из того самого фильма. — Вас готовили так выступать? На оперного певца учились? — Нет, но если на тебя напали сорок мечников, доставай сорок мечей. А ещё, в училище и университете мне нередко помогало умение рассказывать анекдоты на одном дыхании. — Ты из Берстоцки? — Да. — Город? — Лидийный, мэм. — Мэм? — Если хотите посмеяться, то “мем”. Просто страшно слышать такие расспросы от гражданских. — Гражданских? Где служил? — Седьмая дивизия. — его взгляд начал затуманиваться, или мне это показалось — неважно! Я начала понимать. — Какой. Род. Войск. — Внутренняя разведка, мэм. — его взгляд затуманился окончательно, до цвета янтаря, но потом снова прояснился. — Я стал двойным агентом как только появилась такая возможность. — Понятно… ладно, из прошлого сотрудников важны только резюме и квалификация, сколько людей вы убили — это дело десятое. Ладно, давайте я вам все покажу, завтра приступите к работе, а через неделю мы уже оформим вас как полноценного сотрудника. И я показала, и я раздала задачи, ведь я менеджер, это моя работа и я просто её люблю; сколько бы другие не шутили, что в менеджменте сказывается моя жизнь, прожитая в диктатуре… хотя, да, я и сама любила пошутить подобным образом. Шутила: «Поэт в России больше, чем поэт; а менеджер при балканской диктатуре больше, чем менеджер», шутила, естественно, про сопротивление… много про что шутила, хотя в последние дни поменьше, не в том настроении была. Правда, после этого разговора оно улучшилось, ведь я поняла, как близко я могу быть к разгадке вопроса, мучавшего меня все двадцать пять лет. И я подозревала, и боялась, что ошиблась, и боялась, что оказалась права, и думала, и надеялась, и совсем перестала писать, рисовать, и за ремонтом следить, только работала, и то, больше механически, а с Биллом… а может быть ирония ситуации позволяет мне называть его Битлждус? так вот, с Биллом я не встречалась, хотя и не избегала его, но всё равно, как-то просто не складывалось… А потом прошла неделя. И я шла по дороге, и услышала «Jailhouse rock» Элвиса Пресли из проезжающей мимо машины, и вспоминала мои тюрьмы, моей страны, моего государства, моего дома, моей жизни. Никогда не могла слушать эту песню. А ещё я вспомнила Битлждуса… да, я могу его так называть. И вспомнила, что сегодня он будет получать статус официального работника, и будет проходить сквозь мои руки, и я просмотрю его дело… какая ироничная песня! как вовремя! И я сидела в своем кабинете, и я листала дрожащими руками личное дело Билла, огромную книгу, страшную, словно расстрельнный список, и толстую, словно том уголовного дела… хотя почему «словно»? И я нашла всё, что мне было нужно сразу, потом прочитала до конца всю книгу, чтобы найти в ней искупление, и я позвала Билла в кабинет, и он встал, спокойно, но не строго, не прямо, посмотришь, и ведь не скажешь, что гэбэшник. — Здравствуйте, Билл. Ну что, вы готовы стать работником? — Да. — Не отвечай односложно, ты на гражданке, лейтенант Блажа Миренский… и зачем имя англизировал? Ладно, перед официальным вступлением в должность, маленький экскурс в твою биографию… детство можно пропустить… — Знаю. Девятнадцатое августа 1989. — В ста метра от кинотеатра «Парадиз»… — Я убил оппозиционную художницу, писательницу и журналистку… — Меня. — Да. — Ты убил меня одним выстрелом, молодец, я даже ничего не почувствовала и не поняла поначалу… я оказалась здесь. Искала работу, искала образование, радовалась прогрессу — всё как в обычной жизни. Одна разница: я очень хотела мести. Невероятно сильно. Я даже и устроилась сюда, регистрировать умерших, как в фильме «Битлджус», который я смотрела, буквально за пятнадцать минут до убийства; я сделала это, чтобы найти тебя, чтобы отомстить, хоть как-нибудь усложнить твою жизнь. А потом — всё прошло. А ещё, я почитала твоё дело. Правильно ли я понимаю, что ты убил меня, пошел в свою часть, пошел в архив — а потом сжёг архив, убил своего начальника и начал партизанить? — Да. Знаешь, почему? Я не знал, кого я убил. А потом узнал и пошел в архив, увидел твои рассказы, твои рисунки, я был впечатлён, я был очарован, и я понимал: мой грех куда глубже, чем я думал. Я не хотел ни быть солдафоном, ни выглядеть им, поэтому начал убивать тех, кто тебя знал, и кто отправил тебя на смерть. А потом просто стал убивать режим, который дал тебя убить. — Ты признан национальным героем. И при этом признал сам себя виновным и приговорил к смертной казни. — Да, а что? — Ничего... Слышал «Jailhouse rock» Элвиса? — Неоднократно. Вчера, кстати, переслушивал. — Не похоже на наши тюрьмы, правда? — Не похожи. Ну и что? — Ничего. Думаю сегодня переслушать. Это был… интересный день. Во всех смыслах.